Песня любви

22

— Теперь мне ясно, почему люди этим занимаются.

Джеймс облегченно вздохнул. Именно это и требовалось ему услышать — какую-нибудь пустяковую глупость, позволяющую расставить все по своим местам. Она была всего лишь девушкой, хотя и незаурядной. Однако не отличалась от любой другой, которую он вознамерился соблазнить. Когда исчезло ощущение вызова, ничего его не интересовало. Так почему бы не подняться с нее и не отослать в собственную постель? Да оттого, черт возьми, что он еще этого не хотел.

Он привстал на локтях, чтобы рассмотреть ее. Щеки ее все еще покрывал румянец, губы заметно вспухли. Пальцем он попытался легко провести по ним. А ее бархатисто-карие глаза излучали некую мягкость, доставлявшую ему по не совсем ясным причинам несомненное удовольствие. Конечно же, это был не тот ее взгляд, к которому он привык. Обычно ее глаза выражали нервозность, сокрушенность либо очевидное раздражение, что выглядело столь забавно при ее мальчишеском обличье... Ей-Богу, он и думать забыл об этом маскараде, о том, каковы его причины. Она все еще таила в себе загадку, вызывающую у него интерес, не так ли?

—Этим занимаются, говоришь? Да, Джордж?

То, что его бровь поползла в верх, лучше любых слов сказало, что ее слова удивили его. Ну и что? Да и некоторая манерность этой гримаски теперь уже не вызывала прежнего раздражения.

—Прозвучало не слишком романтично, да? — тихо поинтересовалась она, внезапно ощутив невероятную робость.

—И неожиданно из уст возлюбленной, однако я не упустил, что имелось в виду, милая моя. Ты получила удовольствие, да?

Она толком не могла выговорить ни слова, поэтому только кивнула, вслед за этим радостно затрепетав от улыбки, которой он ее наградил.

А ты, Джорджи? Ты тронулась умом, что спрашиваешь об этом его?

— Я имела в виду...

Захохотав, он запрокинул голову, перевернулся набок, потянув и ее за собой. Теперь она глядела на него сверху вниз, менее скованная в этой позиции, а затем он раздвинул ноги и она устроилась на открывшемся пространстве.

— Что мне делать с тобою, Джордж?

Он все еще смеялся, притиснув ее к себе. По сути, она была не против, что его что-то забавляло, хотя, как обычно, суть шутки была ей не ясна.

—Начать с того, что перестать именовать меня Джорджем.

Сказав, она тут же об этом пожалела. В надежде, что ее слова не наведут его мысли на тему ее мистификации, она вся затаилась. Но и он затих. На губах все еще блуждала улыбка, однако перемена в нем была буквально осязаема. Вновь перед ней предстал сардонический аристократ.

—Но как же, с вашего позволения, мне отныне именовать вас? Быть может, вашим истинным именем?

—Джорджина является моим настоящим именем.

—Еще раз попытайся произнести, милочка, и теперь попробуй меня в этом убедить. — Ответа не последовало. На ее лице появилось выражение упрямства. — А, значит, мне придется вытягивать это из тебя, так, что ли? Принести орудия пыток — плети, дыбу, еще что-нибудь?

—Не смешно, — отрезала она.

—Если тебе не кажется смешным, то я мог бы найти это забавным... Не пытайся выскользнуть, любовь моя. Это не очень приятно, но я настроен сейчас услышать необходимые объяснения. Так отчего бы нам не начать с причины твоей мистификации?

Вздохнув, она опустила голову ему на грудь.

—Мне требовалось уехать из Англии.

—Ты попала в беду?

—Нет, просто ни дня больше не могла там оставаться.

—Почему же тогда ты не отбыла обычным путем, оплатив проезд.

— Потому что все суда, пересекающие Атлантический океан, принадлежали англичанам.

—Так, кое-что проясняется. Дай мне секунду, и я, кажется, соображу... Нет, еще раз, что-то не могу понять. Чем же, черт возьми, нехороши английские корабли?

Она привстала и, насупившись, взглянула на него.

—Вы не находите в них ничего плохого, но я презираю все английское.

—Да неужели? Включен ли и я в этот перечень?

Когда вновь его бровь двинулась вверх, ее охватило невероятное желание дернуть ее вниз.

—Были включены. Я еще не приняла решения, вычеркивать вас или нет.

Он усмехнулся, потом фыркнул.

—Меня все-таки осенило, Джордж. По случаю, ты не принадлежишь к числу этих горячих американцев, а? Это могло бы дать объяснение акценту, происхождение которого я никак не мог понять.

—А что, если принадлежу? — настороженно проговорила она.

—Что ж, разумеется, придется подумать о том, чтобы посадить тебя за решетку. Самое безопасное место для людей, которые так любят затевать войны.

—Мы не затевали...

Поцелуем он заставил ее умолкнуть. Затем взяв ее голову в две ладони, поцеловал ее так, что она утратила способность дышать, а он получил возможность объявить:

—Не собираюсь обсуждать с тобой, дорогая моя, давно похороненные проблемы. Итак, ты американка. Могу тебя за это простить.

—Да как...

Что сработало однажды, достойно быть повторенным — Джеймс всегда в этом убеждался, поэтому заставил ее замолчать еще одним поцелуем, причем продолжал его столь долго, что она оказалась на грани обморока. К этому моменту довел себя до возбуждения и уже жалел, что поддразнивал ее.

—Мне абсолютно наплевать, какой ты национальности, — проговорил он ей прямо в губы. — Я не был причастен к этой смехотворной войне, не поддерживал ни ее, ни политику, которая привела к ней. Да и жил я в то время в Вест-Индии.

—И все же ты англичанин, — проговорила она, однако уже далеко не так горячо.

—Это точно. Но ведь мы, любовь моя, не станем развивать эту тему? Хорошо?

Поскольку, спрашивая ее, он слегка покусывал ее губы, она не могла вспомнить ни одного довода, чтобы подтвердить свою позицию. Шепотом ответила «нет» и сама стала покусывать его губы. Она уже отметила некие перемены, происходящие с его телом, и теперь ей было более ясно их значение. В глубине души она надеялась, что его расспросы могут прекратиться, если они опять станут заниматься любовью. Конечно, эти расчеты не имели никакого отношения к тем восхитительным ощущениям, которые вновь начинались зарождаться у нее где-то внутри.

Однако спустя некоторое время, когда простыни сделались еще более смятыми, а она вновь оказалась лежащей поверх него, хотя в этот раз и не всем телом, он продолжил:

—Ну что, будем мы обсуждать, что я почувствовал, обнаружив, что ты девчонка, а не мальчуган, которого я принял под свое крыло? Мой смертельный ужас, когда я вспоминаю, как ты помогала мне при купании в ванне, случаи, когда я в твоем присутствии... сбрасывал одежду?

Повернутая этим углом ситуация повергла Джорджину в форменный ужас. Сам по себе ее обман был скверным делом, однако еще хуже то, что капитан, не осознавая того, попадал в положения, за которые теперь испытывал неловкость. Ей следовало открыться ему в первый же раз, когда он подозвал ее к своей ванне. Вместо этого она по глупости решила, что со своей мистификацией сможет продержаться до конца плавания.

У него имеются все основания гневаться на нее, и поэтому с немалым колебанием она спросила:

—Вы очень сердитесь?

—Не очень, больше не сержусь. Я бы сказал, что получил достойную компенсацию за все те случаи, когда оказывался в неловком положении. По сути дела, ты только что оплатила проезд и все остальное.

Не веря услышанному, Джорджина с шумом втянула воздух. Как мог говорить он нечто подобное после близости, которая их только что объединяла? Спокойнее, простушка. Он ведь англичанин, не так ли? Дурацкий спесивый лорд? И как он там тебя называл? «Девчонка». А это достаточно ясно говорит, сколь низкое место он тебе отводит.

Она медленно села в постели. Когда посмотрела на него, выражение лица свидетельствовало, что она разъярена. У Джеймса не оставалось сомнений, что она чувствует себя оскорбленной.

—Могли бы подождать до утра, прежде чем продолжать свое паскудство, сукин вы сын.

—Прошу прощения!

—Да уж следовало бы!

Джеймс потянулся к ней, но она спрыгнула с кровати. Он попытался объясниться:

—Я вовсе не имел в виду то, как это прозвучало, Джордж.

Она резко обернулась, бросив на него свирепый взгляд:

—Не смейте меня так называть!

Ему делалась очевидной абсурдность происходящего, что заставляло говорить его нарочито спокойным тоном.

—Но ведь ты пока не сказала мне твоего имени, — заметил он.

—Джорджина.

—О, Господи, от души тебе сочувствую. Я буду придерживаться имени «Джордж», благодарю тебя.

Это что, преследовало цель выдавить из нее улыбку? Сопровождаемые выражением притворного ужаса на его лице, эти слова тогда почти достигли цели. Но не совсем, Саднило от шутки об оплате проезда.

—Я отправляюсь в постель, капитан. В свою постель, — сухо и надменно произнесла она, что удалось ей на славу, несмотря на ее обнаженный вид. — Вы оказали бы мне любезность, если бы утром подготовили для меня спальное место в другом помещении.

—Ну, наконец-то мы видим истинного Джорджа вместе с его огненным темпераментом, а?

—Отправляйтесь к дьяволу, — пробормотала она, обходя вокруг кровати и подхватывая на пути свои вещи.

—Столько капризов, а я всего лишь навсего отпустил комплимент... в моем стиле.

—Знаете, от вашего стиля несет вонью, — ответила она, затем, вложив максимум презрения, добавила, как если бы вдруг вспомнила: — Сэр.

Джеймс вздохнул, но через мгновение, следя за тем, как она расхаживает по комнате со своими темными волосами, достающими до ее аппетитной попки, заулыбался, едва не рассмеявшись вслух. Каким восхитительным сюрпризом она оказалась.

—Каким же образом тебе удалось целую неделю сохранять кротость, Джордж?

—Постоянно прикусывая язык, в нем уже дырки, наверное. Как же еще? — откликнулась она.

На сей раз он рассмеялся, но тихо, так чтобы она не услышала. Перевернувшись, наблюдал за ее буйством: собственные вещи она швыряла в свой угол, чисто по-женски выказывая, что самолюбие ее уязвлено. Однако почти сразу она сообразила, что сделала что-то не то и, подняв с пола рубашку, надела ее. Начав было забираться в гамак, помедлила и спустя миг подняла с пола и натянула на себя еще и штаны. Видимо, полагая, что в данной ситуации ее нагота прикрыта в достаточной мере, залезла в свой гамак. Легкость, с которой она это сделала, напомнила Джеймсу, что с самого начала у нее не было проблем с этим коварным спальным местом.

—Тебе ведь и прежде, Джордж, доводилось отправляться в плавание, помимо твоей прогулки в Англию, не так ли?

—Надеюсь, что я доказала, и весьма убедительно, как вы бы сказали, что я не Джордж.

—Позволь мне эту вольность, моя дорогая. Ты мне больше нравишься как Джордж. И ты плавала...

—Разумеется, — перебила она, затем отвернулась к стене в надежде, что он понял намек. Однако не могла удержаться, чтобы не добавить: — У меня ведь имеется собственный корабль.

—Конечно, имеется, дорогая моя, — подтрунил он над ней.

—Это действительно так, капитан.

—О, я верю тебе, искренне говорю. Что же тогда привело тебя в Англию при всей твоей ненависти к ней?

Она все еще скрипела зубами от его подтрунивания.

—А это вас не касается.

—Рано или поздно я вытяну это из тебя, Джордж. Так что с тем же успехом можешь сказать мне обо всем сейчас.

—Спокойной ночи, капитан. Надеюсь, что к вам вернется ваша головная боль... если вообще она у вас была, в чем я начинаю сомневаться.

На этот раз его смех был ей слышен. Он просто не мог удержаться, когда сообразил, что сегодняшний взрыв ее темперамента — пустяк по сравнению с тем, что с ней может сделаться, узнай она, что ему с самого начала было известно, что она девушка. Когда в следующий раз ему совсем станет скучно, он может ей об этом сообщить. Просто для того, чтобы понаблюдать, что произойдет.