Песня зовет

Ансамбль поет „Марсельезу“

Свою поездку на Дальний Восток в 1938 году артисты ансамбля воспринимали как своеобразный творческий отчет за прошедшее десятилетие деятельности. К этому времени в коллективе было уже около 200 исполнителей. Еще в 1935 году ансамбль был награжден Почетным революционным Красным знаменем с орденом Красной Звезды на нем и стал именоваться «Краснознаменный ансамбль красноармейской песни и пляски Союза ССР». Многие участники коллектива были награждены только что учрежденным орденом «Знак Почета», медалями, Почетными грамотами, а А. В. Александров был удостоен ордена Красной Звезды, что по тем временам было особенно почетно для профессора консерватории. Помню, как, прочитав об этом в газетах, педагоги, студенты Московской консерватории собрались в Малом зале и чествовали отца. Произносились речи, все были воодушевлены, а я очень гордился отцом. Мои успехи тогда были более чем скромны, но и я в 1934 году за работу в Театре Красной Армии и в ансамбле получил от наркома К. Е. Ворошилова именные часы.

К этому времени репертуар коллектива значительно изменился. Кроме монтажей — «ОКДВА», «Первая Конная», «Оборона Царицына», «Поход челюскинцев», исполнялось около 70 красноармейских, народных и советских песен. В программу были включены также хоры из ораторий Гайдна, опер Верди, Вагнера, Чайковского, Рубинштейна. Исполнял ансамбль и новые песни самого А. В. Александрова, написанные в 30-х годах, такие, как «Эшелонная» на слова О. Колычева, «Забайкальская» на стихи С. Алымова и на его же слова «Краснофлотская Амурская», «Прощальная», «Гибель «Челюскина», «Героическая летная».

Отец часто обращался к творчеству талантливого поэта Сергея Яковлевича Алымова, который бывал у нас дома и рассказывал о своей романтической юности. Он дружил с известным революционером Федором Андреевичем Сергеевым (Артёмом), с которым его связывала полная приключений, смелых действий в сибирской ссылке жизнь политических заключенных дореволюционной России. Вместе они были и в Австралии, где работали грузчиками в портах, выучили английский язык, а затем после революции вернулись в Россию.

На слова С. Я. Алымова отец написал несколько песен, посвященных отдельным воинским частям: «Песню 11-й армии», «Песню 5-й дивизии» и «Песню 32-й дивизии», которая сражалась у озера Хасан:

«Успехи Краснознаменного ансамбля, — писал в статье, опубликованной в газете «Правда», А. В. Александров, — ...заключаются, главным образом, в том, что он постоянно связан с широкими массами бойцов и командиров нашей доблестной Красной Армии... Прислушиваясь к их запросам, мы составляем свой репертуар, от них мы черпаем новые песни, мелодии, танцы».

Состав артистов коллектива пополнялся талантливыми представителями славных Вооруженных Сил. Где бы ни выступал ансамбль, А. В. Александров всегда прослушивал одаренных певцов из самодеятельности, многие из которых позже избрали артистический путь. Он не мог равнодушно пройти мимо талантливого человека, не обратив на него внимания, не посоветовав ему что-то дельное, ценное.

Помню, однажды глубокой ночью на даче под Москвой мы услышали доносившийся издалека прекрасный мужской голос, певший русскую народную песню. Недолго думая отец бросился на звуки песни и увидел на берегу реки группу красноармейцев, мирно сидящих у ночного костра. Он подошел к певцу и стал уговаривать его не оставлять без внимания такой прекрасный дар, советовал обратиться в консерваторию, наскоро написал записку с тем, чтобы юноше помогли там. Когда же вернулся в Москву, то долго ждал прихода этого красноармейца и очень горевал, что тот так и не дал о себе знать.

— Какой дивный голос пропал, — сетовал Александр Васильевич, сокрушаясь беспечности, с которой многие одаренные люди относятся к своему таланту.

Продолжая традиции А. В. Александрова, во время гастролей мы часто прослушиваем молодых солдат, желающих заниматься вокальным искусством. В истории ансамбля есть немало фактов, когда бывшие солдаты, моряки, танкисты, летчики становились благодаря встрече с коллективом известными впоследствии певцами. Вспомнить можно судьбу народного артиста СССР, солиста Большого театра Артура Эйзена, который долго пел в ансамбле, можно вспомнить и участника Великой Отечественной войны, бывшего зенитчика, а ныне народного артиста СССР Евгения Беляева, бывшего летчика Лаврентия Ярошенко, который из нашего коллектива ушел в Ленинградский театр оперы и балета имени С. М. Кирова, летчика Ивана Букреева — народного артиста РСФСР, прекрасного баса народного артиста СССР Александра Сергеева, творчество которых раскрылось в ансамбле.

Пристально следим за талантливыми певцами из других коллективов. Был такой случай: услышал однажды я в военно-морском ансамбле замечательного тенора Андрющенко. Его голос покорял силой и красотой тембра. Попросил непосредственное начальство перевести певца к нам, но получил категорический отказ.

Тогда на одном из концертов, где присутствовал маршал Р. Я. Малиновский, мы попросили певца исполнить арию Германа из оперы «Пиковая дама» («Прости, небесное созданье»). Маршалу выступление очень понравилось, и вопрос о переводе артиста в ансамбль был решен все-таки положительно. Позже Андрющенко услышали руководители Большого театра и пригласили в труппу солистом.

В традициях, заложенных А. В. Александровым, не только бережное отношение к голосу, но и повседневная, кропотливая работа над ним.

Репетиции Александра Васильевича — это интереснейший опыт вокально-хоровой академической школы. У него было особое отношение к звуку, к безупречной хоровой интонации. Объясняя, часто пел сам, добиваясь от певцов точности звука — не только его высоты, но и тембровой окраски. На форте и пиано, в любом темпе добивался ясного, округлого, звучного слова. Дикция ансамбля была гордостью отца.

Репетиции шли долго. Когда Александров видел, что хор начинал уставать, находил повод для шутки, разряжал обстановку, снимал напряжение, и репетиция продолжалась. Он всегда был в активном творческом состоянии и требовал такой же творческой активности от исполнителей.

Помню, весной 1945 года, когда после перенесенного Александром Васильевичем тяжелейшего инфаркта мы с ним пришли на репетицию, разучивался гимн Чехословакии; хор пел без сопровождения. Почему-то звучание было не таким, как всегда: мелодическая фраза вялая, интонационно неуверенная. Отец слушал, слушал, а потом не выдержал и сам пошел на сцену. И хотя врачи категорически запретили ему работать, он как в лучшие молодые годы, с огоньком и шуткой, с повторами и показом добился в короткое время выразительного, ясного звучания. Гимн засверкал всеми красками в талантливом хоровом исполнении, а артисты по окончании пения устроили А. В. Александрову овацию.

Он тоже был счастлив, что поработал с хором, забыв на время о болезни.

А. В. Александрову была присуща постоянная готовность сделать все добротно, хорошо, оперативно. Известен эпизод с песней «Калинушка», которую в 1935 году на концерте для делегатов VII Всесоюзного съезда Советов исполнил ансамбль, выучив ее за несколько часов.

Дело было так. На генеральной репетиции, где присутствовали руководители партии и правительства, песню «Калинушка» пел вокальный квартет краснофлотцев. Песня и исполнение очень понравились И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову, и они высказали пожелание, чтобы это произведение было включено в репертуар ансамбля.

А. В. Александров, выслушав пожелания, решил в тот же день воплотить идею в жизнь.

— Беда была в том, — рассказывал он позже, — что мы не знали ни краснофлотцев, исполнявших песню «Калинушка», ни самого произведения, да и русских народных инструментов тогда в ансамбле не было.

Срочно были посланы рассыльные на поиски краенофлотцев. Их едва нашли в Чернышевских казармах: спрашивают ноты, а они и не ведают о них, так как разучивали песню с певцом Северским с голоса, на слух.

Что же делать? Поехали к Северскому, а он на даче. Спешно отправили за ним людей и с большим трудом достали ноты. Не распуская хор, Александров тут же сделал аранжировку, и переписчики начали расписывать партии, хормейстеры учить. Однако нас ждала еще одна неприятность. Где найти русские народные инструменты? Обратились в радиокомитет. Нам указали на группу балалаечников П. Алексеева. Выяснилось, что они уехали па загородный концерт и возвратятся только к вечеру. Делать было нечего — начали репетицию без них. В это время появились балалаечники.

Отец спрашивает:

— Вы играете «Калинушку»?

— Да, играем.

— Сыграйте, пожалуйста.

Сели играть. Слушаем мелодию, и — о ужас! — песня «Калинушка», да не та.

Пришлось: расписывать ноты новой «Калинушки» и на ходу учить. Надо сказать, что отличные музыканты блестяще справились со своей задачей. Вскоре работа закипела, время прошло незаметно. И вот уже вызывают:

— Ансамбль, немедленно в Большой театр!

Ведущий объявил:

— Русская народная песня «Ой, да ты, калинушка!».

И полилась напевная мелодия:

Могучий хор подхватил припев:

Горячими аплодисментами было встречено исполнение песни. С тех пор «Калинушка» входит в репертуар ансамбля, а в составе оркестра появилась группа русских народных инструментов.

Мобильность и стойкость коллектива, а также возросшее мастерство явились решающими факторами при выдвижении его в 1937 году в состав советской делегации для участия в культурной программе Всемирной выставки в Париже.

Последний концерт перед отъездом во Францию состоялся 23 августа в Кремле, где чествовали героев — летчиков, совершивших перелет через Северный полюс. После выступления к артистам подошел К. Е. Ворошилов, чтобы сказать несколько напутственных слов.

Судьба ансамбля всегда интересовала К. Е. Ворошилова: он часто приходил на концерты, нередко заранее не предупреждая об этом, и, слушая, удостоверялся, что ансамбль не теряет мастерства, а по-прежнему стремится наилучшим образом показать свое искусство.

Вот и перед отъездом во Францию К. Е. Ворошилов интересовался настроением коллектива, репертуаром, говорил, что их ждут за рубежом не только лавры и успех, но и непредвиденные трудности, что надо всегда помнить о том, что они представляют Страну Советов, первую социалистическую страну.

— Там, за рубежом, — сказал на прощание Климент Ефремович, — еще никогда ничего подобного не слыхали, и вас будут встречать как посланцев нового мира.

Вечером 26 августа ансамбль уезжал поездом в Ленинград, а затем должен был пароходом отправиться к берегам Франции. Мне не пришлось участвовать в этой поездке, но по возвращении в Москву отец и другие артисты подробно рассказывали об этом трудном, но незабываемом путешествии, о концертах и встречах.

Прощание на Ленинградском вокзале было шумным и радостным: около 200 артистов, еще больше провожающих, среди которых коллеги по искусству, музыканты, представители общественности. Пришел проводить ансамбль и композитор Д. Покрасс вместе со своим оркестром и хором. Они бодро пели на перроне недавно написанную им песню о Москве:

Припев подхватили все присутствующие, и образовался небывалый хор ликующих голосов:

Поезд тихо тронулся с места, а песня не угасала и еще долго звучала вслед удаляющимся вагонам, из которых также летели прощальные приветствия.

Вечером следующего дня артисты заняли каюты теплохода «Смольный». Остались вдали огоньки ночного Ленинграда, теплоход шел мимо Кронштадта, и кое-кто из певцов старшего поколения вспоминал, как зимой, в первые годы существования коллектива, они добирались до Кронштадта по неверному льду на обычных санях, чтобы выступить перед моряками Краснознаменного Балтийского флота.

Жизнь на корабле шла своим чередом. Артисты много репетировали: пел хор, тренировались танцоры, отрабатывая на палубе технически сложные фрагменты танца. А. В. Александров после долгих репетиций проделывал длительные прогулки по палубам и лестницам теплохода, а команда корабля ждала обещанный концерт.

Прошли Финский залив — перед выходом в Балтийское море начались приготовления к концерту. Впервые соотношение публики и исполнителей было не в пользу ансамбля. Чуть больше сорока человек команды присутствовали на выступлении почти 200 артистов.

На теплоходе не оказалось помещения, способного вместить весь ансамбль; тогда придумали разные трюки: фанфаристов устроили на лебедках под фок-мачтой, левое крыло хора — на воздушных мостках, артисты правого тоже оказались в воздухе, а дирижер пристроился на углу люка и позже, во время концерта в пылу вдохновения, искусно балансируя, чуть в него не проваливался.

Зрители, возглавляемые боцманом и капитаном, у которого на груди красовался морской бинокль, расположились кто где. За ходом концерта строго наблюдал штурман «Смольного».

Когда все устроились на своих местах, А. В. Александров поднял руки, воцарилась тишина, а затем серебристым напевом зазвенели над морем фанфары, и вслед за ними раздалась мощная мелодия хора, поющего «Интернационал». Усиленные акустикой моря, звуки неслись ввысь, и казалось, что судно содрогается от их грозного величия...

Повторяли монтаж «Первая Конная в песнях»; и зрители как бы вновь пережили историю пламенных лет гражданской войны. Вот как поведал об этом один из очевидцев концерта:

«...Мчалась конница. Будто совсем рядом скакал Семен Михайлович Буденный, а за ним его славные эскадроны, буденновская кавалерия, покрывшая себя неувядаемой славой.

Цокали копыта. Громыхали тачанки. С присвистом въезжали в станицу буденновцы, и сразу забывались невзгоды и тяжести перехода — весельем и удалыми плясками заливало площадь станицы...

Пляски, полные экспрессии и поразительного ритма, песни, редчайшие по силе и красоте звука, могли родиться только на нашей Родине...

И, когда уже совсем стемнело, когда усилился ветер и волны стали огромными и шумными, песни и пляски все еще сменялись одна другой...

Но конец пришел. Наступила смена вахт.

Стоя аплодировали друг другу исполнители и слушатели...

Расходиться стали совсем поздно.

Шумели за бортом волны, и за кормой глухо и монотонно стучал винт». Долго помнился этот концерт и артистам, и команде теплохода.

Первого сентября 1937 года «Смольный» причалил в французскому берегу в Гавре. Все мысли коллектива — о предстоящих выступлениях на Всемирной выставке в Париже, где советский павильон оригинальной архитектуры, увенчанный знаменитой композицией Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», пользовался особым вниманием посетителей. Фотографии советского павильона можно было встретить в любом газетном киоске, витрине магазина, многие носили значки с его изображением.

В Париже уже ждали Краснознаменный ансамбль: газеты поместили статьи и заметки о его приезде, сообщение о его истории и составе участников. То, что коллектив состоит из красноармейцев, вызывало особый интерес.

Журналисты предсказали ансамблю большой успех. Билеты на первые шесть концертов разошлись мгновенно. На афише висела табличка: «Все билеты проданы!»

И вот наступил торжественный для коллектива день. Лучший концертный зал Парижа заполнила особенная публика. На первый концерт Краснознаменного ансамбля пришли члены французского правительства, дипломатический корпус, в том числе и сотрудники советского посольства, представители прессы, музыкальные критики, артисты, видные общественные деятели. Зал, вмещающий около трех тысяч зрителей, был переполнен.

А на сцене в полной военной форме выстроился ансамбль, и только занавес отделял советских артистов от шумящего зала. А. В. Александров, немного суровый и сосредоточенный, напомнил о важности выступления, об ответственности, возложенной на них, и о том большом доверии, которое им было оказано партией и правительством, советским народом. Как перед трудным боем, его слушали с напряженным вниманием.

Занавес медленно раздвинулся, и изумленным парижанам предстало необычное зрелище: почти две сотни молодых солдат в форме бойцов Красной Армии заполнили сцену. Публике надо было освоиться, приглядеться к этому явлению. Раздались продолжительные аплодисменты.

На сцену вышел А. В. Александров. Наступила тишина. Взмах руки — и могучая волна энергичных звуков полилась в зал. Все встали: ансамбль исполнял «Марсельезу». На следующий день газеты назовут это исполнение «ошеломляющим», а теперь в зале, после того как затих последний аккорд, раздался шквал аплодисментов.

Когда они стихли, на эстраду с обеих сторон вышли восемь фанфаристов. И после звонкого вступления фанфар хор запел «Интернационал», вторично поднялся весь зал.

Почти все последующие песни бисировались, и вместо шестнадцати произведений, объявленных в программе, коллектив исполнил около тридцати.

На следующий день газета «Пари суар» писала:

«Полтораста крепких мужчин в сапогах и защитных мундирах, в зеленых фуражках заняли всю огромную сцену зала Плейель плотным массивом. Руководитель, профессор Московской консерватории Александров, делает легкое движение рукой, и с могучей силой раздается... «Марсельеза», исполняемая по-французски. Полтораста великолепных голосов умеют... с быстротой молнии переходить от полного голоса к шепоту и от шепота к полному голосу.

Как прекрасен отрывок «Тише, тише» из «Риголетто». Эти сто пятьдесят красноармейцев сыграли и спели его как большие артисты...

Безудержное веселье охватило зал и исполнителей...

Овация была прекраснее всех, потому что шла... от души...»

Успех выступления ансамбля отметили многие парижские газеты, единодушно признавшие мастерство артистов, их умение держаться с достоинством, их жизнерадостность, приветливость — качества, которые «являются блестящим свидетельством, — как писала газета «Эр нувель», — высокого морального состояния Красной Армии». «Этот концерт, — сообщала другая газета, — оставляет впечатление мощи, веселья, грации. Со сцены веяло духом молодости».

Это было в сентябре 1937 года. Любопытно, что через 23 года, в 1960 году, Краснознаменный ансамбль вновь стоял на сцене концертного зала Плейель. Отшумела вторая мировая война, переживания и горести, выпавшие на долю многих народов, в том числе и французского, казалось бы, сотрут воспоминания предвоенных лет. Однако ничто не забылось, все осталось в памяти. И, сравнивая искусство ансамбля 30-х годов с тем, что демонстрировалось нами в 60-х, газеты вновь писали об огромном успехе советского коллектива, который не только не разочаровал парижан, но, напротив, еще больше утвердил их мнение в том, что сила реалистического искусства ансамбля непреходяща и выражает сущность всей советской культуры. «Эти солдаты, — писала одна из газет в 60-е годы, — сильны не только своими песнями, но и своими идеями...»

...Гастроли продолжались со всевозрастающим успехом. Теперь уже бисировались почти все номера программы. И по окончании выступления овации продолжались так долго, что служители зала Плейель теряли надежду на окончание концерта.

В адрес коллектива пришла правительственная телеграмма от Климента Ефремовича Ворошилова с поздравлениями.

Радостно было получить и радиограмму от героев-полярников: Папанина, Кренкеля, Ширшова и Федорова, первыми высадившихся на дрейфующей льдине возле Северного полюса в мае 1937 года.

«В первом часу ночи, — сообщалось в радиограмме, — мы, лежа в наших меховых мешках, слушали концерт Краснознаменного ансамбля, который транслировался из Парижа.

Мы были вдвойне рады: во-первых, слушая родные и знакомые песни, во-вторых, мы радовались бурному восторгу слушателей, шумному успеху, выпавшему на долю Краснознаменного ансамбля.

На Северном полюсе мы слышали, как большой парижский зал грохотал аплодисментами и криками: «Браво, бис!»

Было чем восторгаться. Ансамбль прекрасно исполнил свои лучшие песни.

Самые северные слушатели шлют свой горячий привет ансамблю и его руководителю товарищу Александрову. Желаем дальнейших успехов в показе советского искусства.

Кренкель».

Текст ее оглашался в зале перед каждым выступлением, что вызвало бурную реакцию французских слушателей. Уже в Париже то здесь, то там раздавались мелодии песен из репертуара ансамбля, а французские фирмы грамзаписи «Колумбия» и «Полидор» обратились к руководству с предложением записать некоторые произведения. Кроме того, песни и пляски ансамбля были засняты на звуковую кинопленку.

Успешные гастроли советского коллектива заставили встрепенуться известных импресарио и за океаном. Один из них срочно прибыл в Париж и попал на последнее выступление. По окончании концерта он тут же, за кулисами, предложил подписать очень выгодный контракт на трехмесячное турне по Америке и Канаде и был обескуражен, когда на это предложение получил отказ. Он не мог понять, как могут запланированные выступления ансамбля в Советском Союзе стать поводом для отказа от такого блестящего контракта.

Наступил час расставания. Трудовой Париж, а вместе с ним и все любители нашего искусства пришли проводить советский коллектив, отъезжающий в Прагу. Теплым было это расставание. Никто тогда не думал, что между этой и последующей встречей пройдут десятилетия труднейшей в жизни всего человечества поры.

О гастролях ансамбля объективно и приветливо написал известный французский композитор и музыкальный критик Жорж Орик:

«В эти вечера стоило лишь войти в огромный парижский зал Плейель, чтобы с первой же минуты почувствовать бесконечно волнующее общение между публикой, которая наполняла зал до последнего приставного стула, и артистами, которые впервые выступают на этой сцене...

С чем сравнить такой хор? Каждый голос в отдельности обладает большими и значительными качествами. Как не быть захваченным гибкостью и тонкостью нюансов, чистотой звука и в то же время сыгранностью, которая превращает всех этих певцов в единый инструмент, и притом какой. Этот ансамбль уже покорил Париж...

Страна, имеющая таких артистов, может гордиться. К тому же никто из слушателей... не может забыть ни на секунду, что все они — красноармейцы... солдаты той страны, на которую многие из нас уже давно смотрят с надеждой и доверием...»

Краснознаменный ансамбль за свои выступления в культурной программе Всемирной выставки был награжден Большим призом, а А. В. Александров удостоен почетного диплома.

Из Парижа артисты отправились в Прагу, где тоже были волнующие встречи, успешные концерты, благоприятные отзывы прессы.

Наступил день, когда коллектив сел в поезд, путь которого лежал к границам Родины.

И вот пограничная арка и первый советский пограничник. Каким милым и родным показалось его лицо, в это мгновение кто-то из артистов запел:

Вкладывая в слова особый смысл, песню подхватили все: вот она, долгожданная, бесконечно любимая и прекрасная Родина!