Пионеры-герои

Покуда бьется сердце

(Перевод Б.Бурьяна)

Молодой партизан, стоявший в секрете, вдруг насторожился и, раздвинув густой кустарник, начал прислушиваться. Сомнений не оставалось: по болоту в сторону лагеря шел человек. Слышно было чавканье сапог в грязи. Оно то учащалось, то затихало. Видимо, человек торопился и время от времени останавливался, прислушивался пли нащупывал более твердые места в трясине.

«Неужели немецкий разведчик? — мелькнула у партизана мысль. — Нет, ни один немец не рискнет идти по такому болоту. Пойти сюда может только свой человек…»

Вокруг снова все стихло. Партизан напряг слух. И неожиданно совсем рядом раздался голос филина: «Угу-гу-гу, гу-гу-гу!»

По лесу покатилось эхо: «гу-гу-гу». А где-то между секретом и заставой еще сильнее откликнулись: «Угу-гу-гу!»

Не успел партизан сообразить, что бы это значило, как чавканье послышалось совсем рядом и во мраке показалась невысокая фигура.

— Стой! Кто идет? — лязгнув замком автомата, окликнул партизан.

— Свои! — ответил мальчишеский голос.

— Пароль!

— Не знаю. Иду к командиру.

— Это свой, — услышал партизан голос прибежавшего с заставы товарища.

Несколько минут спустя мокрый до пояса мальчик едва успевал отвечать на вопросы партизан.

— Ты откуда?

— Из деревни Лютино.

— Как тебя зовут?

— Алеша. Голосевич.

— Куда идешь?

— К командиру отряда.

— А ты его знаешь?

— Это мой дядя.

— Ого! А как его зовут, твоего дядю?

— Изох Игнат.

В отряде парнишку встретили приветливо.

— Ну, рассказывай, Алеша, может поиграть к нам пришел? — спросил, гладя по голове племянника, командир.

— Не играть, а фашистов бить! — ответил Алеша.

— Молодец! — похвалил пионера старый партизан. — Только мал ты еще, парень.

— Вы не смотрите на мой рост, я уже шесть классов окончил и три года как пионер. — И мальчик прижал к груди красный галстук.

— Ишь ты, галстук сохранил. Значит, настоящий пионер, — заметил кто-то.

— Все это хорошо, — сказал командир, — только придется тебе, Алеша, идти домой.

— А куда идти, когда, сами знаете, всю нашу деревню сожгли проклятые немцы, семьдесят пять мужчин расстреляли.

— Так, — задумчиво проговорил Изох. — А с кем же и как ты теперь живешь?

— У меня остался один четырехлетний братишка Коля. Так мы с ним в дядиной землянке живем, — тихо сказал Алеша и, подумав, добавил: — А кто же этим гадам отомстит за наше село?

— Мы, Алеша, отомстим. А ты лучше поешь и ложись спать. Ты не обижайся на нас, что не можем взять тебя в отряд. Права нет у нас такого. Мы не можем рисковать твоей жизнью. К тому же и о Коле должен кто-то заботиться.

Хорошо подкрепившись и надев сухую одежду, Алеша улегся на нары. Но долго не мог уснуть. Мальчишке было обидно, что его не хотят считать взрослым.

Правда и то: кто же будет присматривать за Колей. А что, если не послушать их и идти искать другой отряд? Дядька Матвей говорил, что где-то есть храбрые парни отряда Ливенцева. Нет, он не имеет права это делать.

Алеша вспомнил слова Василия Ивановича, раненого командира, который ночевал две ночи у них в хате в первые дни войны. Он советовал мальчику во всем слушаться старших. Слушаться! А сам, поди, не послушался дядьки Ананича, который не пускал его, тяжелораненого, из деревни. «Я, — сказал Василий Иванович, — коммунист и, покуда бьется мое сердце, должен бить врага». И на третью ночь пошел лесными дорогами на восток, надеясь пробраться через фронт. На прощание он подарил Алеше автомат убитого в бою товарища и даже научил стрелять.

Как только стемнело и между высокими соснами показалась молодая луна, старый партизан проводил Алешу к самым землянкам.

— Смотри, сынок, галстук прячь, а то эти гады не посмотрят, что ты мал. А вот это вам с Колей, — и он передал мальчишке сверток с немецкими консервами и сахаром.

Поблагодарив партизана за подарок, Алеша сказал на прощание:

— А немцев я все же буду бить.

Алеша долгое время не мог смириться с тем, что его не приняли в отряд. Он ведь пионер. И опять припоминалось ему сказанное Василием Ивановичем.

— Теперь, Алеша, пришло такое время, что каждый куст должен стрелять по фашисту, каждое яблоко должно в руках немца разорваться бомбой.

Нет, он должен что-то предпринять!

Стоял знойный август. Алеша вместе с теткой и другими односельчанами убирал зерно, молол в жерновах жито на хлеб. Когда были совсем жаркие дни, брал удочки или сетку-топтуху и шел ловить рыбу в заводях Березы. Однажды он заметил группу немцев, беззаботно купающихся в реке. Назавтра Алеша был здесь уже с утра. С автоматом залез в густой ивняк на самом берегу и стал пристально вглядываться в тот берег реки. Немцев не было. Несколько раз, вздымая столбы пыли, проезжали на Бобруйск или на Елизово машины, но не останавливались, и никто купаться не выходил. Три дня подряд Алеша попусту укрывался в прибрежных кустах. Трижды возвращался обратно. Недовольный и злой, он прятал в дупле толстой осины свой автомат.

«И отчего мне так не везет?» — с обидой думал Алеша, забираясь в четвертый раз в те же ивовые заросли, откуда и река, и тот берег ее видны как на ладони. Притаился. Порывом ветра донесло гул моторов. Вскоре на дороге показались столбы пыли, которые все приближались и приближались. Не успел Алеша поудобнее устроиться, как с высокого берега начали сбегать немцы. Они на ходу раздевались и бросались в воду. Немцы гоготали, как гуси во время драки, громко отфыркивались.

Алеша, приладив автомат, выбрал место, где собралось побольше немцев. Вдруг заметил, что из каждого грузовика в сторону левого берега нацелены пулеметы. Алеша невольно прижался к земле и снял со спускового крючка палец.

«Партизан должен быть смекалистым и не рисковать напрасно жизнью, он должен бить врага тогда, когда тот этого не ожидает», — говорил когда-то Василий Иванович. Значит, открывать пальбу против пулеметов сейчас не надо.

Через полчаса немцы, обгоняя друг друга, побежали к своим машинам. Только Алеша собрался выйти из засады, как на том берегу показался легковой автомобиль. Хлопнула дверца, вышло трое немцев, и все они спустились к реке.

«Офицеры! — обрадованно прошептал мальчик. — Ладно, мы вам покажем, как поганить нашу реку. Только раздевайтесь живее…»

Офицеры не торопились. Они медленно, как старики в бане, раздевались, переминались с ноги на ногу, говорили о чем-то, пока наконец самый долговязый, согнувшись, как цапля, дугой, не попробовал воду. Что-то прогоготал на всю реку и полез глубже.

Офицеры барахтались в реке, кувыркались, как утки, потом взапуски поплыли наискось к середине реки. Вот они уже так близко, что Алеша хорошо отличает одного от другого. Впереди плывет смуглый, похожий на цыгана, черноволосый, с крючковатым, как у попугая, носом: немного поодаль, вздымая снопы брызг, — рыжий и толстый. Далеко отстал от них «цапля».

— Цурик! — крикнул передним долговязый.

И в тот же миг Алеша нажал на спусковой крючок. Черноволосый взвизгнул истошным голосом, нырнул под воду, снова вынырнул — и на том месте, где он только что плыл, пробулькали пузыри.

— Есть один! — воскликнул Алеша.

Рыжий толстяк, вовсю размахивая руками, спешил добраться к своему берегу.

— Врешь, рыжий пес! — шептал Алеша. — Не уйдешь. Покормишь и ты раков в нашей Березе-реке…

Очередь из автомата хлестнула по воде, рыжий что-то выкрикнул и, захлебываясь, пошел ко дну. Тогда Алеша начал ловить на мушку долговязого. Но, нажав спусковой крючок, не услышал выстрела.

— Счастье твое, собака, что все патроны вышли. Да ладно, не я, так другие добьют…

Долговязый, доплыв до берега, торопливо пополз в кусты и не показывал оттуда носа…

Река плавно несла свои зеленоватые воды. Было тихо.

Добравшись до дома лесными тропками, Алеша никому не сказал про свою первую удачу: зачем хвастаться? Вечером, прижавшись к братишке, не удержался и прошептал:

— А я сегодня убил двух гадин.

— Это такие длинные и черные? — опершись на локоток, спросил Коля.

— Одна гадина попалась рыжая. Была еще третья, да та в кусты живой уползла.

— А почему ты третью не убил?

— Патроны как раз кончились в диске.

— И не ври, Алешка! Гадин палкой бьют, а ты — патроны, патроны…

— Ладно, спи. Мал ты еще все знать.

Время шло. Незаметно наступила осень. Над мокрым лугом высоко, как никогда, под самыми тучами летели к югу, тоскливо прощаясь с родными местами, потревоженные боями и пожарами гуси.

Холодным утром, когда речной туман окутал прибрежные кусты, Алеша присел в ивняке и, ожидая чего-то, стал поглядывать вниз по течению реки. Обычно в такое время из Бобруйска до Елизова проходил катер, на котором иной раз бывало полно немцев. А вот и он, тяжело пыхтя, показался из-за крутого поворота. У Алеши тревожно забилось сердце. Что-то произойдет нынче на Березе-реке? Удастся ли? Катер… Ведь это не беспомощные офицеры в воде…

Катер приближался. На палубе Алеша насчитал пятнадцать немцев. Один из них, в очках, сидел на бочке и на губной гармошке наигрывал мотив русской песни, а второй сипло подпевал: «Вольга, Вольга, мать родная…»

«У, собаки! — подумал Алеша. — Расплавались на нашей реке да еще и песни наши распевают. Ну, я вам сейчас покажу „Вольгу, Вольгу“». — И, нажав спусковой крючок, давай поливать свинцом заметавшихся в панике немцев. Немцы падали друг на друга, как подкошенная трава, раненые поползли туда-сюда, а кто уцелел, прыгал за борт, норовя спрятаться за катером, который почему-то стал кружиться на месте и, наконец, поплыл вниз.

Неожиданно со стороны Елизова застрочили пулеметы, в кустах засвистели пули. Провыла мина и, взметнув столб грязи, крякнула неподалеку от кустов, где укрывался Алеша. Из распахнувшихся на борту катера окошек высунулись и застрочили автоматы.

Алеша ловко сполз в лощину и во всю прыть помчался в рощицу, где паслась на привязи лошадь. Вскоре он мчался на буланом в глубь леса.

На следующий день люди рассказывали, что партизаны с берега убили шестерых немцев на катере. А немцы объявили населению, будто они уничтожили роту партизан, потеряв в этом бою только одного солдата.

Правду же знали в отряде, куда ночью опять пробрался Алеша с неразлучным автоматом.

— Ну, что ты с ним сделаешь! — не скрывал радости командир. — Как ты его не примешь, когда он уже давно лесной солдат и вступительный партизанский взнос уплатил…

Так пионер деревни Лютино Кличевского района Алексей Голосевич стал настоящим партизаном.

Отряд очистил почти весь район от немцев и восстановил в нем Советскую власть.

Алеша был отличным разведчиком. Он переправлялся через реку в места расположения полицейских гарнизонов, добывал нужные сведения, связывался с верными людьми, распространял листовки, иной раз приносил в отряд гранаты, винтовки, патроны, добытые во время вылазок. Пошла по деревням слава об отважном пионере-разведчике и мстителе. Немцы даже назначили высокое вознаграждение для тех, кто поймает Алешу и доставит живым. Да не так легко было это сделать. Зато часто находили полицаи где-нибудь на стене казарм записку с коротким содержанием:

«Привет лопоухим немецким холуям-бобикам! Время вашей гибели не за горами, а за ближними кустами…

Димка-Невидимка».

В отряд доходили сведения, что люто обозленные полицаи угрожают повесить «лесного коршуна» на первой попавшейся осине. Да только поймать подходящего «кандидата» на эту осину не хватало у немецких прихвостней ни смекалки, ни отваги.

В 1943 году — летом, когда началась жатва, — карательный отряд полицаев перебрался ночью через реку и неожиданно окружил землянки деревни Лютино, Алеша в тот день, возвращаясь с задания, заглянул к дядьке, чтобы переодеться.

— Алешенька! — крикнула, вбежав в землянку, тетка. — Беги! Немцы в деревне.

Алеша схватил свой автомат, гранату и бросился на улицу.

— Стой, сдавайся! — закричали полицаи.

Алеша, ловко перескочив через забор, побежал огородами. Впереди были ольховые заросли — туда. Полицаи бежали следом и не стреляли: начальник приказал поймать партизана-разведчика во что бы то ни стало живьем.

— Стой, стой! Сдавайся, ничего с тобой не сделают! — слышал отважный партизан громкие выкрики «бобиков».

Вдруг Алеша обернулся и, крикнув: «Партизаны не сдаются», выстрелил в ближайшего полицая. Тот споткнулся и рухнул в болотную трясину. Остальные в нерешительности остановились.

— Стреляй, а то убежит! — крикнул старший из «бобиков».

— Приказано живьем взять! — отозвался кто-то из них.

Алеша перебежал через небольшое болотце. Вдруг затрещал автомат — это дал очередь подоспевший офицер-немец. Тогда начали стрелять полицаи. Алеша пошатнулся, пробежал еще несколько шагов и упал в грязь. Тяжело поднял голову, обернулся и ослабевшим голосом крикнул то, что кричал красный командир в фильме «Чапаев»:

— Врете, гады, живьем не возьмете!

Разрывная пуля ударила ему в руку, и Алеша выронил автомат. Вокруг в кустах трещали разрывные пули. Алеша помутневшими глазами видел еще полицаев и немцев, которые, прячась за кустами, подбирались к нему. Он приподнялся и, собрав последние силы, втоптал автомат в грязь, чтобы не достался он врагам. Здоровой рукой отстегнул от пояса лимонку, поднес к губам чеку, чтобы взорвать себя. Горячая пуля рассекла ему щеку, и окровавленным лицом он уткнулся в мокрую болотную кочку.

Подбежавшие немцы и полицаи остервенело топтали его ногами и били прикладами. Прыщеватый немец отошел на два шага и выстрелил парню в голову.

Неожиданно где-то за кладбищем послышались выстрелы. С криком «Отрезают отход!» каратели бросились врассыпную…

Партизаны с трудом отыскали Алешу, втоптанного в трясину. Он едва дышал. На носилках отнесли в деревню, обмыли теплой водой и перевязали четыре раны. Последняя пуля немца прострелила мальчику ухо. «Голова уцелела», — обрадовался партизанский доктор.

Маленький Коля, протянув доктору дрожащие ручонки, попросил внезапно охрипшим голосом:

— Дяденька, родненький, не дай умереть братишке. У меня ведь никого больше нет. Я же один, один останусь — ни матери, ни отца…

— Алеша будет жить.

И, будто в подтверждение этих слов доктора, Алеша приоткрыл глаза и чуть слышно попросил:

— Пить.

Более двух месяцев лечили юного героя партизанские врачи в Заполье.

Когда раны зажили, Алеша все еще немного прихрамывал. Однажды он появился в штабе.

— Жив-здоров, на любое задание готов! — шутя отрапортовал он.

— Нет, рановато тебе еще на задание, набирайся силы, — ответили ему.

— В отряде после блокады много раненых, вот я…

— Не лечить ли ты их собираешься? — перебил Алешу один из командиров.

— Для этого есть врачи. А я знаю, где можно раздобыть медикаменты.

Алеша настоял на своем, и его отпустили за реку. Там, возле одной деревни, была разбита в бою немецкая санитарная машина. Часть медикаментов забрали осиповичские партизаны, остальное было роздано крестьянам.

Через три дня Алеша должен был вернуться обратно. Прошла неделя, а про хлопца ничего не слышно.

— Бить нас некому, — упрекали друг друга в штабе. — И нужно же было отпустить его в волчье логово.

Как-то утром дежурный по лагерю увидел странную повозку: верхом на лошади ехал парнишка и весело насвистывал песенку.

На телеге лежало что-то, укрытое еловыми ветками и мхом.

— Алеша! — обрадовался дежурный.

Командир отряда босиком выскочил из шалаша навстречу парнишке. Алеша неторопливо сбросил ветки, мох.

На телеге были ящики: в одном — медикаменты, в другом — немецкие гранаты. Да еще два автомата и полная корзина патронов.

— Где же ты все это раздобыл? — удивился командир отряда.

— Там, — слезая с лошади, весело ответил Алеша и махнул рукой в сторону реки. — Там, в Столярах, подружился с хорошими дядьками. Жаль, одного немецкие овчарки разорвали. Зато добрые люди собрали за три дня для нас этот подарок. Если б не эта штука, давно бы в лагере был, — и Алеша бережно достал полную бутыль.

— Спирт! — обрадованно воскликнул врач.

— Для хирургических операций, — солидно пояснил Алеша.

Пришла весна сорок четвертого года. К Березинским лесам приближался фронт. Немцы угоняли в Германию мирное население. Детишек отвозили за несколько километров и сжигали в колхозных амбарах.

— Кто же моего Кольку защитит? — спрашивал Алеша у партизан. — Он ведь маленький, сам не убежит, в случае чего, в лес.

Командир отряда разрешил Алеше привести брата в лагерь.

И вот однажды ночью на Кличевский партизанский аэродром прилетел с Большой земли самолет за ранеными партизанами.

Алеша стал прощаться с Колей. Раненых уже разместили в самолете, а Коля повис у брата на шее и не мог оторваться.

— Ну, не плачь, братишка. Кончится война, увидимся. И перестань слезы лить, не маленький, через год в школу пойдешь, — говорил Алеша, а у самого мокрые от слез щеки. — До свидания, Коля, слушайся хороших людей…

Взмыл самолет в ночное небо и пропал в беззвездной темноте…

Кончилась война.

Бывший юный партизан писал всюду запросы, разыскивая брата Николая Филипповича Голосевича, но и до сих пор о нем никаких вестей.

Сам же комсомолец Алеша Голосевич погиб случайно. Было это в ноябре 1945 года. Пошел он со своим дружком Мироном Ананичем к железнодорожному мосту рыбу ловить. Алеша уже разматывал удочки, а Мирон еще искал под камнем червей.

— Гляди, что я нашел, — услышал Алеша голос друга, повернулся и увидел в руках Мирона большой снаряд.

— Зачем он тебе? — спросил Алеша.

— Убрать нужно куда-нибудь, а то еще беды наделает.

Ступив несколько шагов, Мирон споткнулся, упал, и снаряд стукнулся о камень. Алеше показалось, будто что-то зашипело вдруг в снаряде. Он торопливо схватил его и швырнул в реку. Не долетев до воды, снаряд взорвался.

Тяжелораненый Алеша, не проронив ни слова, вскоре умер.

Похоронен он на Лютинском кладбище рядом с героями-партизанами. И когда по весне приходят сюда пионеры, чтобы почтить память героев войны, вспоминается им отважный юный мститель Алеша Голосевич.

М. СКРИПКА