Писарь Первой конной

Глава 10

Дома вкусно пахло свежеприготовленной едой. Таня, вытирая руки полотенцем, похвасталась.

— Я сама борщ приготовила.

— Неожиданно, ты же не любишь готовить, — сказал я, проходя в комнату.

— Садись, сейчас тебя покормлю.

Она засуетилась, накрывая на стол. Честно говоря, такое поведение было немного странным. Еще недавно девушка утверждала, что никогда не станет рабой одного мужчины и принципиально не хотела ничего готовить, интересно, что с тех пор изменилось?

Борщ у нее, кстати получился очень даже неплох, она и сметану в него добавила и зеленого луку покрошила. Добила меня литровая бутылка самогона, которую Таня водрузила в центре стола. Я отложил ложку.

— Что случилось?

— Ничего. Что, я не могу накормить своего мужчину, пришедшего с работы? Ты ешь…

Я снова взялся за ложку.

— Какой-то у тебя слишком таинственный вид.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она, — вначале поешь, выпей самогона.

Таня сама открыла бутылку, закрытую самодельной деревянной пробкой и налила половину стакана. Я ел, продолжая с подозрением на нее поглядывать. Печенкой чувствовал, что что-то здесь не так, но что именно, пока понять не мог. Придвинул к себе стакан с самогоном.

— Ты со мной выпьешь?

— Мне нельзя.

Я чуть не подавился куском хлеба, который как раз сунул в рот.

— Ты что, беременна?

— Да.

— Как ты это узнала? — тестов по определению беременности здесь нет, значит у нее нет в положенный срок месячных.

— Это наши женские штучки, мужчинам их знать необязательно. Ты рад? — в голосе звучат тревожные нотки.

— Рад, конечно, — я притянул ее к себе и посадил на колени, — все будет хорошо.

Вечером, пред сном Татьяна опять меня удивила.

— Давай обвенчаемся.

— Танюша! Ты ли это? Кто еще недавно ругал попов и церковь?!

— Ты не понимаешь. Самой мне ничего не нужно. Мне достаточно того, что рядом со мной есть ты, но раз у нас будет ребенок, ему нужна стабильность, семья, документы.

Я задумался. Когда в СССР появился ЗАГС? Точно этого я не знал. Судя по фильмам, в гражданскую войну они уже были. Есть ли это учреждение в Камышине — это большой вопрос.

— До революции браки регистрировались в церкви, сейчас все по-другому, — сказал я Тане, — давай я вначале все это точно узнаю, а потом расскажу тебе.

— Хорошо, — она прильнула ко мне, уткнувшись щекой и носом в плечо и как-то быстро уснула, а мне не спалось. Слишком много всего со мной произошло за последнее время.

Только нашел себе достойную цель — вернуться домой, к маме, в XXI век, так сразу начинают возникать препятствия. Разве теперь бросишь в этом жестоком мире на произвол судьбы маленького еще не родившегося человека? И интересно, кем будет приходиться мой сын мне самому, родившемуся в далеком будущем? Дедом? Или это другой, параллельный нам мир? Тогда вопрос: «Как я сюда попал?» И если можно попасть сюда, то, наверное, должен быть способ, с помощью которого можно вернуться обратно в свое время и в свой мир. И что это за субстанция, которая сохраняет память и сознание человека, перемещаясь в пространстве и времени из тела одного человека в тело другого? В русском языке я знаю только одно подходящее по смыслу название — душа. В общем тут было над чем поразмыслить. А сейчас надо спать, так как завтра опять на службу.

С утра в особом отделе никого не было, все сотрудники были в разъезде, Кацнельсон тоже отсутствовал. Вчера никаких указаний насчет сегодняшнего дня он мне не давал, и я решил, пока есть свободное время, заняться профилактикой автомобиля. Кто знает, в какую «тмутаракань» сегодня или завтра придется ехать. Нормальных дорог здесь нет, совсем. Проверил уровень масла, подкачал шины, подтянул гайки. Необходимый набор инструментов нашелся в автомобиле.

В районе обеда перекусил взятыми с собой вчерашними пирогами, запил водой из бутылки. Потом решил пройтись по городу, я его так толком и не успел посмотреть, за одно найти ЗАГС и церковь, на тот случай, если Татьяна действительно захочет венчаться.

Про ЗАГС я спросил у проходивших мимо по улице молодых женщин. Одна из них, невысокая жгучая брюнетка, остановилась и подробно объяснила в какую сторону идти и как найти нужное мне советское учреждение. Она догнала своих подруг, и они громко расхохотались, оглядываясь в мою сторону.

ЗАГС располагался в маленькой комнате в полуподвале двухэтажного каменного дома, в котором находилась куча других советских учреждений с самыми неожиданными для человека двадцать первого века названиями. Их вывески теснились, налезая друг на друга у центрального входа: контора по заготовке дров, рыбзаготконтора, коммуна «За советскую власть!», Товарищество первопечатников и другие.

В ЗАГСе за столом скучала не молодая женщина, пряди седых волос выбивались из-под красной косынки.

— Можно у вас оформить гражданский брак?

— Да, можно. Почему один, где ваша невеста? — сразу оживилась женщина.

Я подробно расспросил работницу ЗАГСа и для себя выяснил, что в 1919 году стать женатым человеком не просто, а очень даже просто, не нужно заранее записываться в очередь, не нужны свидетели. Приходишь с документами и с избранницей в ЗАГС, и за пять минут тебе все оформляют — имена будущих супругов заносят в амбарную книгу, делают отметку в паспорте и вуаля — из ЗАГСа выходят женатые люди. А через день прийти и так же быстро развестись… (шучу).

Кстати, словосочетание «гражданский брак» примерно в это время и появилось, когда молодые люди для заключения семейного союза идут не в церковь, а в ЗАГС.

После ЗАГСа я решил заодно посетить Свято-Никольский кафедральный собор, который оказался неподалеку и узнать насчет венчания, а там Татьяна пусть выбирает сама, что ей важнее.

На площади перед храмом шумел митинг. Человек пятьдесят разного пола и звания толпились возле импровизированной трибуны сделанной из старой бочки из-под огурцов. Я подошел послушать, о чем говорят.

Стоящий на бочке мужчина, внешне похожий на приказчика из лавки, громко выкрикивал слова:

— Сбросили мы царя, и что, стало лучше жить? Большевики обещали свободу, вот только где эта свобода?! Я вас спрашиваю! Где она? Чекисты врываются в дома уважаемых людей, хозяев арестовывают, грабят, насилуют. Разве это свобода? Разве об этом мы мечтали?

— Верно! Правильно! — раздались голоса.

Я вдруг почувствовал, что, что-то изменилось. Народ быстро стал расходиться в разные стороны, замолчал и оратор, потом спрыгнул с бочки и как-то быстро исчез из поля зрения. Я оглянулся, за моей спиной, на площади появился военный патруль. Краем глаза заметил рядом со мной открытые двери храма. Некоторые из присутствующих на митинге людей туда заходили, и я последовал за ними.

В храме глаза не сразу привыкли к царившему внутри полумраку. В притворе купил у свечницы пару свечей и прошел внутрь. Слева у клироса старенький седой священник тихо разговаривал с двумя молодыми женщинами. Я поставил свечи перед иконами, дождался, когда женщины уйдут и окликнул священника:

— Можно с вами поговорить?

Священник остановился, вопросительно глядя на меня.

— Отец Зосима, мы с девушкой хотим обвенчаться, как это можно сделать? — как обращаться к священнику я узнал в свечной лавке.

По сравнению с гражданским браком, который заключается в ЗАГСе, венчание оказалось не таким простым делом. К нему надо было готовиться, исповедоваться, причащаться, обязательны были свидетели, которые во время венчания держат над головами новобрачных брачные венцы. Да и кроме этого было много всего: белое платье для невесты, венчальные иконы, венчальные свечи, рушник и так далее. Я послушал священника и чуть не схватился за голову. Как выполнить все эти требования в условиях гражданской войны, когда рядом нет родственников, родителей, которые обо всем позаботятся и подготовят. Нет, для нас это слишком сложно. Я уже хотел повернуться и уйти, но тут вспомнил, что у меня есть еще один жизненно важный для меня вопрос. Я же хочу вернуться домой в XXI век.

— Можете мне объяснить, что такое душа?

— Душа? Отличная от тела часть человеческой ипостаси, — не задумываясь ответил священник.

— Ипостаси? Насколько я знаю, ипостаси бывают только у Бога?

— Человек создан по подобию Божьему, то есть он тоже имеет три ипостаси (тело, душа и дух), един в трех своих ипостасях, имеет свободную волю, и он, как и Бог, творец, — отец Зосима с мягкой улыбкой смотрит на меня, — в Библии речь идет о внутреннем сходстве с Богом, а не о внешнем, как ошибочно думают многие люди.

— Тогда получается, что человек тоже бог?

— Да, так и есть. Маленький, слабенький, но бог, который даже не подозревает об истинных своих возможностях.

— Этот храм относится к православной церкви? — я засомневался, может к сектантам каким попал.

— Да. Это православная церковь.

Я попрощался со священником и вышел их храма. Мне нужно было переварить только что услышанное. Слишком все это было невероятно. На площади перед храмом уже никого не было. Я пошел в сторону особого отдела, по дороге меня нагнал Федя.

— Ты где ходишь? Там Натан Изральевич тебя уже ищет. Нужно срочно ехать, а тебя нет.

Мы быстрым шагом пошли в сторону особого отдела. Кацнельсон меня ждал возле автомобиля. Мы поздоровались, я сразу сел на место шофера, а Федя крутанул заводную ручку. Мотор деловито зафырчал, можно было ехать.

— Сегодня поедем в Волжскую военную флотилию, — сказал Кацнельсон, показывая рукой направления движения, — это недалеко.

Мы выехали за город и проехав по дороге около пяти километров свернули к Волге. Я остался с автомобилем на берегу, Федя в этот раз с нами не поехал, а Кацнельсон сел в ожидавшую его шлюпку и отбыл на пароход «Народоволец», где у него была назначена встреча с командующим Волжской военной флотилии Смирновым.

Корабли Волжской военной флотилии: «Бурлак», «Товарищ Маркин», «Ваня-коммунист», — стоявшие неподалеку, время от времени выдвигались в сторону Царицына и обстреливали из орудий обороняющиеся части белых.

Я походил вокруг машины, попинал колесо, давление пока было нормальным и сел за руль. Мыслями постоянно возвращался к недавнему разговору со священником, отцом Зосимой.

С точки зрения атеизма, сознание — это функция тела, следовательно, умирает тело, гаснет и умирает сознание. Если коротко, сознание человека — это чистая химия и физика. Понятно, что химические и электрические процессы, происходящие в одном теле, в другое тело перенести невозможно.

Душа — это отдельная от тела часть человека. Если оперировать привычными для меня терминами, мозг человека — это, условно, железо компьютера, а душа — это программа, которую в отличие от искусственного интеллекта (искин), можно назвать естественным интеллектом, или, сокращенно, естин.

При чем душа имеет собственный носитель, который может покинуть тело, что собственно со мной и произошло — из своего тела я попал в чужое. Следовательно, при неких, пока неизвестных обстоятельствах я могу вернуться в свое тело, если, конечно, есть куда возвращаться. Например, мое прежнее тело находится в больнице в коме. Вроде бы все логично. Я еще раз проверил свои рассуждения.

Осталось найти способ как все это осуществить на деле.

За размышлениями время пролетело незаметно. Через три часа Кацнельсона на шлюпке доставили на берег, и мы вернулись в Камышин. Я протер от налипшей пыли машину и пошел домой.

Таня уже была дома. Я ей рассказал про регистрацию гражданского брака в ЗАГСе и про венчание в церкви.

— Я все обдумала, — заявила мне девушка, — в Бога не верю, поэтому венчание в церкви отпадает, само собой. Про венчание ляпнула сгоряча, на эмоциях, потому что так всегда было принято, чтобы невеста в белом платье, с фатой и прочими атрибутами отжившего буржуазного общества. Революция нужна не только в обществе, но и в семейных отношениях!

— Хорошо, все будет так, как ты захочешь, — сказал я улыбаясь. Эти ее революционные закидоны, меня немного напрягали. Я стал сомневаться, не делаю ли ошибку связывая свою судьбу с этой женщиной. С другой стороны, если действительно будет ребенок, необходимо, чтобы у него был законный отец. В общем мы остановились на том, что завтра на час пораньше отпрашиваемся со службы и идем в ЗАГС.

На следующий день Кацнельсон собрался по каким-то делам на фронт. Всю ночь лил сильный дождь, грунтовые дороги раскисли. Мы отъехали от Камышина на пару километров и автомобиль крепко сел сразу на два колеса. Я остался вытаскивать машину из грязи, а Кацнельсон с Федей вернулись пешком в город. На мое счастье, как раз в это время на рынок ехали крестьяне с телегами груженными разной сельхозпродукцией. Две здоровых крестьянских лошади легко выдернули машину из грязи, и я вернулся в город.

Отмыв автомобиль, решил зайти в штаб 10-й армии за Татьяной. Когда подходил к зданию штаба, неожиданно, лицом к лицу столкнулся с Ирой.

— В особом отделе я про тебя рассказала только хорошее и очень рада, что к тебе нет никаких претензий, — сказала девушка, — я благодарна тебе за все. Фактически ты вытащил меня из лап белогвардейской контрразведки.

Бывшая подпольщица шагнула вперед, обняла и поцеловала меня в щеку.

В этот момент я поднял глаза и увидел, что из штаба выбежала Татьяна и остановилась с недоумением глядя на нас с Ирой. Девушка, по-видимому, увидела меня в окно и решила выйти на встречу.

В общем немая сцена. Как говорят в таких случаях — это не то, что ты подумала. Татьяна решительно направилась к нам. Я отлип от Ирины, та проследила за моим взглядом, увидела Таню и сразу все поняла.

— Что это значит? — грозно сказала Татьяна, подходя к нам.

— Знакомься — это Ирина, она была связной красного подполья в Царицыне, — сказал я, обращаясь к Тане, а потом продолжил уже для Иры, — а это Татьяна, моя невеста.

— Так у тебя оказывается есть невеста! — воскликнула Ира.

Девушки смерили друг друга яростными взглядами.

— Какая я ему невеста?! — закричала Татьяна, развернулась и быстро пошла по улице в сторону своего дома.

— Не зря я в тебе сомневалась и не доверяла, — сказала Ира и пошла в другую сторону, а я остался стоять в некотором недоумении, за которой из них бежать? В принципе мне нравились обе девушки. Немного постояв в нерешительности, развернулся и пошел обратно на службу.

— Хорошо, что ты вернулся, — сказал Федя, тебя спрашивал Кацнельсон. Я зашел в кабинет начальника особого отдела.

— У тебя машина на ходу? — спросил тот. — Срочно нужно ехать в Саратов.

Я заверил, что машина в порядке, тем более, что дождь закончился. Для меня это было лучшим выходом из сложившейся ситуации. В дороге все обдумаю, а когда вернусь, тогда и буду разбираться с Татьяной.

Дорога до Саратова заняла весь оставшийся день. Два раза буксовали, но общими усилиями относительно легко вытаскивали машину из грязи, с нами, как обычно, на заднем сиденье ехал Федор. В город въехали в полной темноте. Я включил фары. Руководствуясь указаниями Кацнельсона подъехали к губернскому ЧеКа. Я собрался остаться как обычно возле машины, но Натан Изральевич скомандовал идти с ним.

Мы вошли в один из кабинетов губернского ЧеКа, Федя остался за дверью. Кацнельсон поздоровался с седым мужчиной в военной форме, сидящим за канцелярским столом. Я тоже поздоровался. Мне сказали сесть на стул рядом со столом хозяина кабинета. Кацнельсон сел немного сзади, так, что мне его не было видно.

— Будем знакомиться, начальник отдел контрразведки Губернского ЧеКа Вельяминов Петр Сидорович, — представился седой, и сделал паузу, глядя мне в лицо. Я что, в ответ тоже должен представиться?

— Мое имя вы, наверное, и так знаете, — сказал я.

— Хотелось бы услышать от вас?

Ладно, мне нетрудно.

— Дмитрий Сергеевич Пашков.

— Может быть вас еще как-то называют?

Я пожал плечами.

— Вроде нет.

— А вот с этим человеком вы случайно не знакомы? — и он выложил на стол передо мной фотографию Райэна Уилсона в военной форме. Причем ту же самую фотографию, которую мне предъявлял начальник контрразведки Кавказской армии полковник Витовт. Правый уголок фотографии был смят, это я хорошо запомнил. Как фотография, которая находилась в руках контрразведчика Белой армии попала в отдел контрразведки Красной армии?

— Я вижу вам эта фотография знакома, — откинулся на стуле Вельяминов, — будете говорить правду?

Когда меня допрашивали в особом отделе 10-й армии, про эту фотографию я ничего не сказал, так как был уверен, что она никогда не попадет в руки чекистов.

— Да, — сказал я, немного подумав, — видел именно эту фотографию в кабинете Витовта, но не придал ей значения, потому что я не Райэн Уилсон, а Дмитрий Пашков. А что там себе вообразил полковник Витовт, мне без разницы. Я просто воспользовался этой ситуацией, чтобы захватить в качестве языка сотрудника контрразведки и вывезти к своим подпольщиков, засвеченных в контрразведке белых. Как эта фотография, кстати попала к вам?

— Ее выкрал один наш сотрудник.

— Из сейфа Витовта?

— Это не важно.

— Для меня очень важно. Я считаю, что таким образом начальник контрразведки Кавказской армии мстит мне.

— С этой фотографией мы еще будем разбираться, — сказал Вельяминов, — но есть другие нестыковки в вашем поведении, которые вызывают много вопросов. Например, вы слишком хорошо, для обычного казака, знаете английский язык.

— Человек, который самостоятельно изучал иностранный язык по учебнику, не сможет потом говорить по-английски с йоркширским акцентом, — встрял в разговор Кацнельсон.

В ответ на это я пожал плечами, разумного объяснения у меня не было. Пригласили в кабинет Федора, он был за дверью.

— Расскажите о ваших наблюдениях, — попросил его Вельяминов.

— Еще когда мы стояли в Голом Карамыше, мне показалось странным, что Дмитрий Пашков, природный казак, не знает элементарных для казака вещей. Он тогда утверждал, что потерял навыки из-за ранения. Потом мы вместе на лошадях ехали в Первый конный корпус Буденного. Пашкову досталась норовистая лошадь и он не смог с ней поладить, пока я не посоветовал угостить лошадь краюхой хлеба с солью.

— Согласен, — кивнул Вельяминов, — казак, выросший среди лошадей прекрасно знает, как с ними обращаться.

Он посмотрел на меня.

— Дмитрий Сергеевич, не хотите ничего нам сказать?

— Нет, — я отрицательно покачал головой. В общем полный провал, как не выкручивайся. Тем более, у меня уже было подозрение, что нахожусь в теле англичанина Райэна Уилсона.

— Вы задерживаетесь по подозрению в шпионаже в пользу Великобритании, — сказал Вельяминов и сделал знак Федору, тот открыл дверь и в кабинет вошли два красноармейца с винтовками.

Я встал и повернулся к Кацнельсону.

— Натан Изральевич, сообщите, пожалуйста, Татьяне Руковишниковой, где я нахожусь.

В ответ Кацнельсон кивнул. Меня забрали красноармейцы и повели вниз по лестнице. В здании ЧеКа в подвале было оборудовано несколько камер для подследственных.