Писарь Первой конной

Глава 7

Вышел за ворота. Ира со скучающим видом стояла на том же месте. У ворот уже столпилось с десяток казаков, которые задумчиво смолили самокрутки разглядывая девушку.

— Я готов, — сказал я, подойдя вплотную к ней и попытался поцеловать в щеку, но девушка отклонила голову в сторону, и повернувшись пошла впереди.

— Замучилась тебя ждать. Казаки своими взглядами во мне чуть дырку не провертели.

— Куда пойдем? — спросил я.

— Пошли в парк, — предложила Ира. Я задумался. Не, в парк с ней слишком стремно идти, идет война, в парке скорее всего никого нет. В кустиках меня подкараулят красные товарищи и прирежут без свидетелей. Оно мне надо?

— Пошли по Преображенской улице до Волги, — предложил я, — там на берегу где-нибудь посидеть можно.

— Хорошо, — покладисто согласилась Ира.

— Так чего хотела? — спросил я. — Влюбилась или Федя прислал?

— Вот еще надо в тебя влюбляться! — возмутилась девушка, щеки у нее покраснели. — Федя сказал, что начальство дало добро, но при условии, что ты сразу передашь информацию для нашей разведки.

— Убивать меня пока не будут? — уточнил я.

— Да, — девушка опять покраснела. — Я связная. Будешь все мне рассказывать, а я передам дальше.

— А что я должен узнать? — спросил я. — Задание то какое?

— Не сказали. Все что сможешь узнать. Они не знают твоих возможностей.

Я задумался. Так я до сих пор и не решил, кому должен помогать, красным или белым? Как-то все решается само собой за меня. Сейчас я фактически согласился стать разведчиком красных, и мне почему-то не хочется предавать ни наивного особиста Федю, ни вот эту девушку, идущую сейчас рядом со мной. В контрразведке белых ее изнасилуют, замучают, расстреляют. Мне это ни капельки не нужно. С другой стороны, и казаков сотни «дяди» тоже подставлять не хочется. Притерся я уже к ним.

А вот кого совершенно не жалко, так это генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро. В Великую Отечественную войну он воевал на стороне фашистской Германии в звании группенфюрера СС. Да и в гражданскую войну с мирным населением особо не церемонился. Дорогу его конного корпуса по тылам красных украшали виселицы и могилы замученных русских людей.

— Хорошо, — сказал я Ирине, — у меня есть для вас информация. 3-й Кубанский конный корпус Шкуро получил задание взять Воронеж. Если ничего не предпринимать, то к 17 сентября 1919 года его войска войдут в город.

— Ты откуда знаешь? — спросила Ирина.

— Знаю. Случайно услышал разговор казаков, у которых знакомые есть в корпусе Шкуро.

Мы вышли на берег Волги. Прошли немного по набережной, которая оказалось очень скромной. В общем-то гулять тут было негде, тем более в таких туфельках как у Ирины, кругом грязь, валяются бревна, вдали бродят небритые личности неприятного вида. Пошли в обратную сторону.

— А когда целоваться будем? — спросил я Ирину улыбаясь.

— С чего это вдруг? — ощетинилась она.

— Так для конспирации. А то что получается, сама подумай. Пришла девушка, можно сказать — невеста. Подайте мне сюда Митрия. Полчаса меня ждала у ворот, а потом ни разу не поцеловались. Согласись, со стороны это выглядит очень подозрительно. Тебя же потом твои же товарищи и спросят, как же так товарищ Ирина, вам поручили важное задание, а вы его провалили.

— Хорошо, — девушка покраснела, — поцелуемся при прощании у ворот.

— А ты целоваться то умеешь? — спросил я. — Может сначала нужно потренироваться. Чтобы все выглядело как по-настоящему. Любовь, морковь и все прочее.

— Никакого прочего не будет, — строго сказала девушка.

— Я же говорю вид показать, чтобы поверили. Сама посуди, разве так влюбленные парочки себя ведут? Как пионеры идем.

— Как кто? — удивилась она. Тут я вспомнил, что еще никаких пионеров нет и в помине. Первая пионерская организация появится, кажется, в 1924 году.

— Неважно, — обнял Ирину за плечи и привлек ближе к себе, она попыталась дернуться в сторону, но я строго прошептал ей в ушко:

— Знакомые казаки идут, сделай вид, что сама прижимаешься ко мне.

Она только что-то пискнула в ответ, но больше вырываться не стала. Дошли до части. У ворот по-прежнему стояли курильщики. Я повернул девушку к себе и поцеловал в губы долгим поцелуем. Пару раз она пыталась вырваться, но я ее каждый раз удерживал.

— Рано. Помни о конспирации. Ты связная или кто?

Наконец она вырвалась. Щеки горели пунцовым цветом.

— Когда снова придешь? — спросил я.

— Когда скажут, тогда и приду, — зло ответила девушка.

— Нет, так не пойдет, — возразил я. — Приходи через три дня в то же самое время. Я заранее отпрошусь у сотника.

— Хорошо, — сказала Ирина и побежала по улице в обратную сторону, а я пошел в часть. За нее я не беспокоился. Связную наверняка скрытно провожает пара боевиков из красного подполья.

Через три дня Ирина пришла, как условились. Я уже был готов и стоял неподалеку от ворот. «Дядя» на прогулку с девушкой отпустил без звука. Даже не сказал, чтобы я не оставался на ночевку.

В этот раз Ирина пришла в шляпке, пальто, на ногах ботинки. На дворе осень. За эти три дня резко похолодало. Летняя теплая погода сменилась осенней, сырой и холодной.

Мы пошли по улице.

— В прошлый раз за нами следили, — сказала Ирина.

— Твои подпольщики, — усмехнулся я.

— Были и другие, — не стала отрицать очевидное Ирина. — Из ваших казаков за нами шел мужчина: одет как казак, небольшого роста, черноволосый, длинный усы торчат в разные стороны.

— Есть такой, — сказал я, припоминая, — все время вертится возле кабинета сотника. Наверное, его за нами сотник послал. Я же говорил, «дядя» мне не доверяет.

— Был еще один. Похож на шпика. В черном костюме, черные усы, лицо бледное, не запоминающееся, глаза маленькие.

— Такого не знаю, — ответил я подумав, — но могу догадаться. На днях в сотню приезжал начальник местной контрразведки, меня допрашивал. Лишнего я ничего ему не сказал. Скорее всего это он установил слежку.

— Вот теперь понимаешь, что не зря я тебя учил, как нужно вести себя на свидании, а ты сопротивлялась.

— Извини, я была неправа, — надула губки Ирина.

— Узнал что-нибудь новое? — спросила девушка.

— Да, в левом кармане твоего пальто лежит план обороны Царицына.

Все просто. Сотник все-таки решил меня привлечь поработать в качестве писаря. В сотню прибыло пополнение. Нужно было набело переписать черновые списки, заполнить ведомости на получение дополнительного обмундирования и прочее. Вот «дядя» меня и посадил за эти бумаги. Правда сильно удивился, когда увидел мой почерк, насколько он изменился по сравнению с настоящим Митиным, но выбора у него особого не было. Я, еще будучи у красных постоянно тренировался в каллиграфии и сейчас пишу вполне разборчиво.

В это время сотника вызвали в штаб Кавказской армии, и я на несколько часов остался в кабинете сотника совершенно один. Покопался в бумагах и неожиданно нашел план обороны города. Правда составлен он был сразу после взятия Царицына белыми, но я не думаю, что такие уж кардинальные перемены произошли за это время. Внимательно рассмотрел план, запоминая детали и названия частей, а потом начертил его схематично на меньший лист бумаги. Вот этот лист я и сунул в карман Ирине при нашей встрече. Специально выбрал для передачи именно этот момент. У ворот в часть как обычно стояли казаки, смолили самокрутки. Взгляды скрестились на девушке. Я им не особо интересен, меня они видят каждый день. Подхожу, обнимаю Иру, она сама, подставляет мне губы для поцелуя. Пока все смотрят, как мы целуемся, я опускаю документ в карман ее пальто.

Я предполагал, что сотник обязательно кого-нибудь пошлет проследить за мной, поэтому передать документ где-то по дороге было бы проблематично.

Объяснил Ирине, где взял план и что он из себя представляет. В этот раз мы с ней пошли в парк. Здесь действительно народу было немного и думаю, следить за нами было сложнее. У входа в парк я купил букет астр у цветочницы и вручил их девушке. Мы прошли до скамейки и присели. Парк находился на небольшой возвышенности и отсюда открывался прекрасный вид на Волгу и степь за ней.

— Почему ты на стороне красных? — спросил я Ирину. Она удивленно на меня посмотрела.

— Зачем тебе это?

— Просто, хочу понять, почему люди выбирают ту или иную сторону? — сказал я. Не буду же объяснять, что, хотя и помогаю красным, но сам так еще и не решил на чьей же я стороне.

Ирина помолчала, потом сказала:

— Помнишь, в первую нашу встречу, я говорила, что мой отец погиб на фронте, так вот, это не правда. Отец погиб в 1905 году на баррикадах Пресни в Москве. Я тогда еще была маленькая. После разгрома восстания в Москве, каратели врывались в дома рабочих, выводили на улицу, расстреливали, иногда целыми семьями. Нам помогли товарищи отца, мы бежали из Москвы в Царицын. Здесь нас никто не знал, начали жить заново. Поэтому я помогаю Красной армии.

— Красная Пресня, — сказал задумчиво я.

— Красная Пресня? — удивилась Ирина.

— Да, так назовут этот район города Москвы в будущем, когда победит Красная армия.

— Ты откуда знаешь? — спросила Ирина.

— Предполагаю.

— Да, я забыла тебе сказать. Просили передать, что, если я не приду, есть еще один способ связи.

— Почему ты не придешь? — удивился я.

— Все может случиться. Если меня арестуют, например. В прошлый раз за мной следили до самого дома. Могут через меня попытаться добраться до тебя.

— Но, если все так плохо, зачем тебе подставляться, я и так передал достаточно информации. Уезжай, скройся где-нибудь.

— Нет, пока наши не возьмут город, я нужна здесь!

— Чертовы фанатики, — выругался я, — ты девушка, пусть в этой войне воюют мужчины, это их дело.

— Не бойся, я и под пытками тебя не выдам, — сказала Ирина, щеки у нее налились румянцем.

Я помолчал, стараясь успокоиться. Не выдаст. Дура! Здесь не в игры играют. Каждый день ходит по лезвию бритвы.

— Ладно, пойдем покажешь дополнительный источник для связи, — сказал я немного успокоившись.

Только вышли из парка как нос к носу столкнулись с Виктором, с тем самым Виктором, с которым я познакомился у Божены. Тогда я узнал, что Виктор бежал к белым. Сейчас он был в военной форме английского образца, в обмундировании, присланном Деникину англичанами. Рядом с ним два таких же, как он солдата. Меня Виктор узнал сразу.

— Ого, какие люди, — преградил он мне дорогу, — а кто говорил, что красные победят?

Его товарищи прошли немного вперед и остановились поджидая.

— Дядю случайно встретил, — ответил я, — он сотник, сейчас здесь служу в его сотне. Мы не виделись с ним с четырнадцатого года.

— Неожиданно… — Виктор с недоверием смотрел на меня, — больно шустрый ты писарь и с девушкой уже…

— Не переживай, — сказал я, — контрразведка меня уже допрашивала, претензий ко мне нет.

— А, ну если так, — с сомнением сказал Виктор, — я только рад. В этой войне ты выбрал правильную сторону.

— Тогда бывай, — я глазами показал на Ирину, — нам надо идти.

— А, конечно, — Виктор отошел в сторону, пропуская.

— И кто это был? — спросила Ира.

— Так, в госпитале познакомились, еще у красных. Он ждал, когда придет Белая армия. Я ему сказал, что в ближайшее время ждать нечего, в этой войне победят красные. Он не стал ждать, перешел линию фронта и как видишь здесь.

— Ты знал, что он сочувствует белым и никому не сказал? — аж задохнулась от возмущения Ирина.

— А кому я должен был сказать? — спросил я. — В ЧеКа донести? Каждый человек имеет право высказать свое мнение. Вовсе не обязательно за это хватать и сажать в тюрьму.

— Так он же теперь будет воевать против нас! — щеки Ирины пылали румянцем. — Ты что, не понимаешь? Под его пулями будут гибнуть наши товарищи.

— Плетью, обуха не перешибешь, — сказал я, — вряд ли его появление в Белой армии как-то изменит ход истории…

— Ну, знаешь… — Ирина не могла найти слов от возмущения.

— Успокойся, — взял я ее за руку, — разговор в таком тоне привлекает к нам ненужное внимание. Сделай глубокий вдох, выдох и разговаривай нормально.

— Хорошо, — Ирина надолго замолчала, потом сказала:

— Странные у тебя взгляды. С такими взглядами тебе самое место в Белой армии. Почему ты тогда помогаешь нам?

— Просто так. Потому что ты мне нравишься, — ответил я, — да и вообще, есть в Красной армии, что-то такое… честное. Мне пока трудно сформулировать. Люди, которых я там встретил, они искренне верят, что построят новое справедливое общество. Может быть их вера и наивна, но она идет от души.

Ирина ничего не ответила, но ее щеки пылали румянцем.

Мы прошли до старинного храма Иоанна Предтечи. Вошли внутрь. Там шла вечерняя служба. Купили в свечной лавке свечи, написали поминальные записки для завтрашней литургии. Храм был полон народа, к подсвечникам было не подойти. Попросили крайних передать свечи вперед с наказом куда именно их поставить. Постояли еще немного и вышли из храма.

Дошли до ближайшего сквера, сели на скамейку и Ира, приблизившись ко мне лицом зашептала на ухо, что я должен сделать в следующий раз, чтобы вызвать ее на встречу. В этот раз меня она провожать не стала, да и я ее. Расстались довольно холодно. Я лишь легонько коснулась ее щеки губами при прощании.

На следующий день рано утром сотню подняли по тревоге и в полном вооружении мы поскакали куда-то за пределы Царицына. Через несколько часов выяснилось, что генерал Шкуро начал свое наступление на Воронеж. А сотню дяди Андрея придали наступающим казакам в качестве вспомогательного подразделения.

На второй день мы были где-то в окрестностях Воронежа. Перекрыли одну из дорог, поставили рогатки и стали ждать. Со стороны Воронежа тянулись крестьянские телеги, крестьяне возвращались с базара. Казаки их досматривали и отпускали дальше. Был приказ, крестьянам препятствий не чинить.

Молодые женщины и девушки на телегах строили белоказакам глазки, весело смеялись над их нехитрыми шутками. Вольностей никто не допускал. Так, невинный флирт, поднимающий настроение всех, кто в нем участвовал. У сотника не забалуешь, казаки это хорошо знали.

Один из мужиков, солидный, с большой окладистой бородой, в красной рубахе, остановил свою пролетку на посту и спросил, почему казаки не перекрыли вторую дорогу.

— Какую вторую дорогу? — удивились казаки и позвали сотника. Оказалось, что буквально в пяти километра от основной трассы по дну глубокого оврага среди густых кустов проходит проселочная дорога.

Сотник сразу направил туда 30 казаков, в том числе и меня, чтобы перекрыть и эту дорогу. Как только мы спустились в овраг и через заросли кустарника выехали на дорогу, лоб в лоб столкнулись с кавалерийским отрядом красных. Два кавалерийских отряда рванули друг к другу навстречу, и завязалась сеча.

На меня налетел парень примерно моего возраста и силы. Шашка плясала у него в руке. Я только успевал отбивать удары. В голове почему-то упорно вертелась одна и та же мысль: «Каждый имеет право высказать свое мнение». Вот мы и высказывали свое мнение. Пока аргументы моего противника были более весомыми, и я продолжал пятиться со своим конем в сторону кустов ивы за спиной.

— Каждый имеет право высказать свое мнение!

С пареньком мы рубились почти на равных. Он наседал, я отступал. Удары металла о металл высекали искры. Рука, державшая шашку начала наливаться усталостью. Парень тоже стал уставать. От недавнего напора не осталось и следа. Обычно бой опытных бойцов на шашках скоротечный. Сшиблись конями. Взмахнула шашка, один из противников полетел порубленный на землю. Мы оба были бойцы неопытные…

— КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО ВЫСКАЗАТЬ СВОЕ МНЕНИЕ!

Теперь я, собрав все последние силы перешел в наступление и в какой-то момент моя шашка, вдруг не встретив сопротивления рассекла плечо и часть груди моего противника. Парень завалился на бок и полетел с лошади. Его шашка покатилась по земле в сторону.

Бой закончился. Большая часть красного отряда прорвалась и ушла в степь. У нас было семеро убитых, все молодые казаки из нового пополнения. Неподалеку от меня стоял, держа коня под уздцы такой же молодой казак, как и я, бледный как смерть, рука держащая за повод лошадь мелко дрожала. Он тоже успешно зарубил своего противника. Я посмотрел в сторону убитого мною человека и меня вырвало. Подошел один из опытных казаков и предложил мне обыскать убитого.

— Мне ничего не надо, — шарахнулся я от него, — вы сами, если хотите.

Тот только пожал плечами и стараясь не испачкаться в крови стал обыскивать труп. Я отвернулся в сторону, меня била крупная дрожь.

Дядя Андрей, когда ему доложили, что его племянник убил красного кавалериста довольно улыбнулся. Еще бы, теперь я был повязан с белыми кровью.

Сообщили, что с ходу казаки корпуса генерала Шкуро заняли город Воронеж, взяли много пленных. Мое сообщение подпольщикам о готовящемся наступлении на Воронеж ничего не изменило. История равнодушно продолжала раскручиваться по известному мне сценарию.

Я потом думал, почему так произошло? Информация могла потеряться по дороге, раций здесь нет. Чтобы передать сообщение, через линию фронта пробирается связной. По дороге его могли перехватить или убить. Если даже сообщение попало куда надо, ему могли не поверить. И третий вариант, обычный бардак, свойственный как белым, так и красным. И там, и там — русские люди. Вместо того чтобы принять меры, пили и гуляли. Да, мало ли почему? Выполнив свою задачу полностью, мы, не входя в Воронеж отправились в обратный путь к Царицыну.

В городе после короткого отдыха две полусотни были отправлены в разные места по каким-то военным делам. Меня сотник оставил в расположении части. Накопилось большое количество бумаг, которые срочно нужно было переписать. В списках на награждение я с удивлением обнаружил свое имя и фамилию. Дядя решил отметить «подвиг» своего племянника.

Как только немного разгреб накопившиеся дела, отпросился у «дяди» в увольнительную. Нужно было назначить встречу Ирине, она не знала, что я вернулся в город.

Из части вышел вместе с пятью легко ранеными казаками. Они не захотели ложиться в госпиталь и долечивались в сотне исполняя разные небольшие поручения. Мы вместе дошли до храма Иоанна Предтечи. Я предложил зайти в храм и поставить свечи. Казаки охотно согласились. В свечной лавке я купил свечи и написал поминальные записки. В записке «За здравие» все имена написал прописными буквами, кроме одного. Третьим сверху написал имя ДОРМИДОНТ печатными буквами. Это означало, что я хочу встретиться со связной. Если бы, то же имя я написал в записке «За упокой» это бы значило, что я близок к провалу и от меня нужно держаться подальше. Кто-то из служек храма, читающих на литургии записки работал на красное подполье города. В записке «За упокой» первым стояло имя Иван, так звали убитого мной красного кавалериста. Женщина в свечной лавке равнодушно приняла обе мои записки и деньги, и сунула их в стопку таких же записок, поданных ранее. Читать их будут на завтрашней литургии.

После посещения храма казаки пошли в сторону рынка, а я решил просто побродить по городу. Шел в сторону Астраханского моста через Волгу, как рядом со мной остановился черный автомобиль, в котором рядом с шофером сидел глава контрразведки Кавказской армии Александр Викентьевич Витовт. Я оглянулся впереди и сзади на тротуаре, преграждая мне дорогу стояли два филлера в черных костюмах.

— Дмитрий Сергеевич, садитесь в машину. Мне нужно с вами поговорить.

— Предложение, от которого не отказываются? — спросил я.

— Да, вы все правильно понимаете.

Я сел в машину на заднее сиденье. Агенты контрразведки сели с двух сторон от меня.

— Я арестован?

— Нет. Приглашены на дружескую беседу.