Плени меня

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

НОЭЛЬ

Я все еще жива.

Бо отвязал меня от стула и бросил на матрас после того, как я рассказала ему о Хантере. Буря в его серых глазах сказала мне, что он разрывался на части, верить мне или нет.

Я поднимаю голову с затуманенными глазами. Я потеряла счет времени, а серые облака и проливной дождь не помогают. Должно быть, где-то во второй половине дня, потому что у меня урчит в животе.

Когда дверь со скрипом открывается, мое сердце наполняется надеждой, хотя я знаю, что этого не должно быть. Не тогда, когда он выходит, со щелчком закрывая за собой дверь.

Он хватает стакан воды, ставит его на пол рядом с моим матрасом, прежде чем присесть передо мной и вынуть кляп. Кубики льда уже наполовину растаяли, единственная капля конденсата медленно стекает на пол.

Но я знаю, что не буду пить эту воду, даже если у меня болит горло.

Он закатывает глаза.

— Расслабься. Вода не отравлена.

— Ты снова накачаешь меня наркотиками. — Я не такая идиотка, какой он меня явно считает. Прошлой ночью он собирался убить меня. У меня нет причин полагать, что он не делает то же самое сейчас. Подсыпать что-нибудь в мой напиток, чтобы я потеряла сознание и не сопротивлялась ему.

— Я не накачивал тебя наркотиками, — просто говорит он. — Я использовал хлороформ. Обмакнул в него тряпку и провел ею по твоему лицу. Тебе не потребовалось много времени, чтобы потерять сознание.

— Это то, что ты использовал, чтобы похитить меня?

Злая усмешка.

— Всегда срабатывает. А теперь выпей.

— Ты выпьешь это сначала.

Он хватает стакан и делает три больших глотка, адамово яблоко подпрыгивает. Наблюдение за тем, как мужчина пьет, не должно меня возбуждать. Наблюдение за тем, как этот мужчина пьет, должно вызывать у меня отвращение. Мне стыдно, что это не так.

Бо протягивает мне стакан.

— Сначала тебе придется развязать меня, — напоминаю я ему. — Я не могу пить со связанными руками.

— Поверь мне. — Он ухмыляется. — Ты можешь многое сделать со связанными руками.

Моя очередь закатывать глаза.

Он подносит стакан к моим губам.

— Открой. — Я качаю головой, но он не двигается. — Открой рот или намочешь рубашку. — Меня это в любом случае не беспокоит, но большего я не получаю. Его серые глаза опускаются на мою грудь, его шрам смещается при движении. — Вообще-то, я был бы не прочь увидеть тебя мокрой.

Я не могу удержаться от рычания, прежде чем открыть рот для него. Он медленно наклоняет стакан, наливая воду с удивительной нежностью. Я удивлена, что он не поливает меня водой.

Он ставит пустой стакан на пол, и у меня уже болит горло, требуя добавки. Слова царапают, когда я выдавливаю их с усилием.

— Ты не убил меня. Почему?

— Я провел кое-какое расследование. Твоя история подтверждается. — Бо наклоняется ближе ко мне, так пристально глядя мне в глаза, что у меня перехватывает дыхание. — Он не должен был так поступать с тобой.

Облегчение прорывается сквозь шар паники в моей груди. Слова, которые мне нужно было услышать месяцами. Годы.

Даже из уст моего похитителя они успокаивают меня.

Вдалеке завывает сирена.

Боже мой. Они наконец-то пришли за мной.

Наконец-то. Наконец-то они нашли меня. Они идут, чтобы спасти меня. Этот кошмар закончится.

Я вскакиваю на ноги и бегу к лестнице. Удивительно, но Бо не утруждает себя тем, чтобы остановить меня.

Сирена ревет, когда он приближается, и я пытаюсь заглянуть в крошечное окошко, но я слишком маленького роста, чтобы что-нибудь разглядеть.

Я кричу. Достаточно громко, чтобы, если кто-нибудь там есть, они услышали меня. Они заставят полицию остановиться и найти меня.

Бо садится на матрас, прислонившись спиной к стене.

Звук сирены достигает своего пика и затихает.

Нет. Мое сердце переворачивается. Они проезжают мимо меня.

Сирена становится тише. И еще тише.

Что-то во мне обрывается. Я, пошатываясь, поднимаюсь по оставшейся части лестницы на широкую площадку и пинаю дверь, пока у меня не заболят пальцы ног, крича до хрипоты.

— Плохая идея. — Низкий, соблазнительный голос Бо мне на ухо. Я не заметила, как он поднимался по лестнице. — Никто тебя не услышит. Мы у черта на куличках. Единственный человек, который тебя услышит, это я. — Он сжимает мои бедра и прижимает меня к стене, его эрекция вдавливается в мою задницу. У меня пересыхает во рту. На долю секунды мне хочется вжаться в него. Затем я прихожу в себя, и меня охватывает ужас. Он наклоняется, дыхание ласкает мое ухо. — И мне нравится слышать, как девушка кричит.

Я дергаюсь назад, отталкивая его от себя, насколько это возможно со все еще связанными руками, и разворачиваюсь так, что оказываюсь лицом к нему. Но он снова прижимает меня к стене. Возвышающийся надо мной с волчьей ухмылкой.

— Отпусти меня. — Мой голос срывается.

— Я не могу этого сделать, принцесса.

Слезы затуманивают мне зрение.

— Пожалуйста, не убивай меня.

— Жить тебе или умереть — зависит от тебя. — Его пальцы скользят по моей щеке. Они должны вызывать у меня желание блевать. Вместо этого у меня перехватывает дыхание. — Видишь ли, если я выпущу тебя сейчас, я не могу быть уверен, что ты никому не расскажешь, кто держал тебя здесь.

— Я никому не скажу, — выпаливаю я. — Я обещаю.

Он цокает, его серые глаза остекленели и путешествуют по каждому дюйму моего лица.

— Ты лжешь так чертовски легко. Я не знаю, как я вообще могу тебе доверять.

— Ты можешь. Ты можешь доверять мне.

Мой разум лихорадочно соображает, пытаясь придумать выход из этого. Заставить его думать, что я подчиняюсь.

Я не могу ждать, пока мои родители или полиция спасут меня. Я должна сбежать сама. И для этого мне нужно сыграть в игру Бо. Мне нужно убедить его, что я не буду пытаться сбежать или уехать. Что он может доверять мне.

Как только он ослабит бдительность, я воспользуюсь своим шансом.

— Развяжи меня. Я обещаю, что ничего не буду предпринимать. Тогда ты поймешь, что можешь мне доверять.

Он улыбается мне, как родитель своему глупому ребенку.

— Это так? — Он пожимает плечами. — Я развяжу тебя. Но если ты попытаешься что-нибудь предпринять, если ты попытаешься сбежать, ты будешь наказана.

Конечно, я собираюсь сбежать. Я сделаю все, что нужно, чтобы сбежать от этого психа.

— Я ничего не буду пытаться делать.

— Хорошо. Потому что, если ты убежишь, я найду тебя прежде, чем ты доберешься куда-нибудь, где тебе кто-нибудь поможет. — Он нежно проводит пальцами у меня за ухом, по моей челюсти. — И ты не захочешь, чтобы я нашел тебя.

Я едва могу произносить слова, сердце скачет галопом.

— Потому что ты убьешь меня?

Его рука соскальзывает с моего бедра и медленно путешествует по нему. Мурашки бегут по моим конечностям.

— Потому что я заставлю тебя кричать.

Он подбирается опасно близко к месту между моих бедер. Там, где я жажду его.

Я вырываюсь из его хватки и бегу вниз по лестнице, съеживаясь в углу на своем матрасе, как зверь в клетке. Он неторопливо спускается по лестнице, в то время как мое сердце бешено колотится.

Вблизи в фокусе оказываются острые края его челюсти, его скулы. Ужасающая смесь ликования и опасности в его серых глазах. Его кожа гладкая, губы полные и обещают стать единственной мягкой частью его тела.

Если бы мои руки не были связаны, я могла бы протянуть их и коснуться этой безупречной кожи. Острого края его челюсти. Выступа его скулы.

Если бы я была в здравом уме, я бы не посмела так сделать.

— Ты с ним трахалась?

Этот вопрос сбивает меня с толку.

— Что?

— С Хантером.

Я качаю головой.

— Нет. По-видимому, я выиграла себе достаточно времени. Он… умер несколько дней спустя.

Бо кивает один раз, как будто мой ответ его удовлетворяет. Как будто ему действительно не все равно.

Как будто это вообще возможно для кого-то вроде него.

— Ты сказал, что развяжешь меня, если я пообещаю не убегать, — напоминаю я ему, поворачиваясь, чтобы показать веревку на своих запястьях.

Он засовывает руку в карман, и вспыхивает блеск лезвия.

— Одно неверное движение, и тебе не понравится, как я свяжу тебя в следующий раз, принцесса.

Его нож перерезает веревку, освобождая меня. Я чуть не плачу от облегчения, прижимая руки к груди, как будто они — мои потерянные дети, возвращенные мне.

Бо наклоняется ближе, мускусный аромат его кожаной куртки наполняет мой нос.

— Попробуй убежать, и в следующий раз ты будешь обнаженной и распластанной на земле.