Плени меня

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

БО

Она такая мирная, когда спит.

На стене позади нее она начала рисовать синюю фреску, изображающую меня в зверином обличье. Густые брови, волчий оскал, с клыков капает. Она сделала это, чтобы разозлить меня, думая, что это мой дом. Я фыркаю. Она действительно думает, что я настолько глуп, чтобы привести ее к себе домой.

Даже если бы это было мое место, мне было бы насрать, на чем она рисует, пока она рисует.

Она закончила мой набросок. Оба серых глаза затенены и так поразительны, что шрам становится незаметным. Почти отходящий на второй план.

Полная противоположность тому, каким я вижу свое отражение каждый раз, когда смотрюсь в зеркало.

Но, может быть, она видит меня таким.

Я оставил ее распростертой в ту первую ночь, как и обещал. На следующее утро я снял повязку с ее лодыжек. Неделю спустя ее руки все еще связаны перед ней. Некоторые уроки нужно усвоить на собственном горьком опыте.

Когда она, наконец, позволит себе уступить всему, чего хочет, она больше никогда не убежит от меня.

Здесь она счастливее. Она не признается в этом ни мне, ни самой себе. Пока нет. Но она это сделает. Она поймет, что пребывание здесь дает ей шанс сосредоточиться на своем искусстве. Перестать пытаться быть той, кем ее хотят видеть все остальные. Делать то, что она хочет, без стыда.

Быть именно той девушкой, которой она мечтает быть. Встретиться лицом к лицу со своими самыми глубокими, темными желаниями.

И поддаться им.

НОЭЛЬ

Он в душе, вода заливает каждый дюйм его обнаженного тела.

Мышцы спины у него подтянуты, попка круглая. Одну руку он держит над головой, а другой гладит себя. Медленные, осторожные поглаживания. Как будто он представляет, как бы он меня трахнул. Он откидывает голову назад от удовольствия, вода стекает ему на шею и рельефную грудь.

— Что ты делаешь? — Я кричу.

Он прекращает поглаживать и поворачивается ко мне лицом, анфас. Вид его, твердого, истекающего кровью и ожидающего меня… Я не могу сглотнуть. Он хватается за душевую кабину над головой и ухмыляется.

— Хочешь присоединиться ко мне?

Я резко просыпаюсь.

— Если это должен был быть я, — протяжно произносит Бо со своего насеста на лестнице, кивая на картину на стене, — то ты справилась.

Его кожаная куртка исчезла, не оставив после себя ничего, кроме татуированной кожи. Меня охватывает безумное желание нарисовать для него татуировку. Его плечевые мышцы и бицепсы остаются расслабленными, когда он откидывается назад, разведя колени в стороны. Пока он не замечает мой пристальный взгляд и не напрягает пресс.

У меня пересыхает во рту, и я встаю, прижимаясь спиной к прохладному зеркалу, прежде чем он замечает, что у меня текут слюни.

За своим матрасом я нарисовала огромную картину в стиле фрески с изображением Бо на белой стене синей краской, которую он мне оставил. На этот раз он связал мне руки передо мной, что сделало мои удары неуверенными, но оставило мне возможность разгромить его дом. Мне также удалось снова надеть его спортивные штаны, но я все еще топлесс, мои волосы едва прикрывают соски.

Каждым взмахом кисти я понимала, что напрашиваюсь на наказание, но не могла заставить себя обращать на это внимание.

Пусть он накажет меня. Пусть он тянет меня за волосы, сжимает мое горло, затыкает мне рот кляпом.

Может быть, мне это понравится.

С тех пор, как он прижал меня к земле в лесу и заставил раздеться перед ним, я не могла думать ни о чем другом. Мои воспоминания превращают момент из нападения в интрижку. От наказания к похвале. От мести к почитанию.

Я всегда думала, что мой первый раз будет с тем, кто любит меня. Но, может быть, мне это не нужно. Может быть, мне не нужны любовь, или нежность, или одобрение.

Может быть, мне просто нужно трахнуться.

На фреске, изображающей Бо, есть клыки, заостренные уши и волчий оскал. Зверь с человеческими глазами.

— Это моя лучшая работа, — говорю я ему. Он улыбается. Я ожидала, что он будет орать, кидаться дерьмом, бросит меня. — Ты не злишься?

— Я сказал тебе сойти с ума, не так ли? — Он встает, с важным видом подходит ко мне, мускулы перекатываются при каждом шаге. Я не могу отвести от него глаз. — Разве ты не чувствуешь себя лучше? Это то, что ты должна делать. Не то дерьмо, которое мама и папа велят тебе делать.

Для похитителя-психопата, который сказал мне свои первые слова всего месяц назад, он каким-то образом понимает меня лучше, чем кто-либо другой.

— Вообще-то, да.

Он рассматривает вырванные страницы из моего альбома для рисования, разбросанные по полу, прежде чем присесть. Его длинные пальцы осторожно берут рисунок, взгляд блуждает по нему, прежде чем перевернуть страницу ко мне.

— Что это?

Я слегка улыбаюсь ему, хотя в моем горле образуется комок.

— Солнце, затмевающее луну.

Несколько мгновений его брови остаются озадаченными. Но затем на его лице появляется понимание. Вспоминая луну Хантера, нарисованную на моей руке в ночь, когда он шантажировал меня.

— Он — луна, а ты — солнце.

Я киваю.

Бо медленно встает, улыбаясь.

— Ты затмеваешь все, что он когда-либо делал тебе.

Мое сердце почти останавливается, и я не могу подобрать слов, чтобы поблагодарить его.

Его взгляд скользит к его портрету, вырванной странице из моего альбома для рисования, который он повесил на стену над моим матрасом.

— Я хочу купить вот это.

У меня сжимается грудь. Раньше никто никогда не интересовался моим искусством.

— Я могу просто подарить его тебе.

— Нет. Ты подпишешь это, и я куплю. — Он упирает руки в бедра, оценивая стены и потолок. — Из этой комнаты могла бы получиться отличная художественная студия.

Я издаю грубый смешок. Когда мне было тринадцать, я спросила маму, можем ли мы превратить одну из трех спален для гостей в нашем викторианском особняке в художественную студию, и она выглядела так, словно хотела дать мне пощечину, прежде чем сказать, чтобы я перестала тратить ее время и готовилась к фотосессии.

Теперь Бо хочет превратить эту комнату из моего кошмара в мою мечту.

— Знаешь, что нездорово? — Говорю я ему. — Мне здесь нравится больше, чем в собственном доме.

Я не осознаю, насколько правдивы эти слова, пока они не слетают с моих губ. Мне нравится быть здесь. Я здесь в ловушке, но дома я тоже была в ловушке. Под контролем большого пальца моей матери. Даже будучи студентом колледжа, она все еще контролирует меня. Моя специальность, мое будущее, вся моя жизнь. Единственная причина, по которой я готовлюсь к медицинскому, — это из-за нее. Все, что я делаю, каждый мой шаг — это то, чего она от меня требовала.

Я хочу специализироваться в области искусства. Я хочу, чтобы моя работа была посвящена моему творчеству. Я хочу снова сосредоточиться на своем искусстве без чувства вины или стыда.

Бо позволяет мне это делать. Поощряет меня к этому. Мои родители забрали единственное, что доставляло мне настоящую радость. Бо Грейсон вернул это мне.

— Конечно, тебе здесь нравится больше. — Дьявольская, кривая ухмылка. — Я здесь.

— Признай это, — бросаю я вызов, неуверенность колеблется в моей груди. — Ты влюбляешься в меня.

Он делает шаг ко мне. Змея, оценивающая свою жертву, прежде чем напасть.

Его взгляд перемещается от моего лица к ключицам, к моей груди, набухающей под волосами, к плоскому животу, к длинным ногам под его брюками.

Он ударяет ладонями по зеркалу над моей головой, наклоняясь ко мне.

— Я признаю это, когда ты признаешь.

Мое сердце замирает. Подожди. Значит ли это… Нет. Он не влюбляется в меня. Кто-то вроде него, кто выслеживает, мучает и убивает, не способен любить.

Когда я не отвечаю, он ухмыляется.

— Ты хочешь меня. Не так ли?

Да. Несмотря ни на что, да.

Он наблюдает за моим лицом, пока я разглядываю его — гладкую, рельефную грудь. Плоский живот на вид как упаковка из шести банок пива. Бедра, которые исчезают в его джинсах. Выпуклость у него под поясом.

— Может быть, это проклятие, — он наклоняется ближе, прохладное дыхание касается моей шеи, и я вздрагиваю, — что звери вроде меня неравнодушны к принцессам.

Его руки отрываются от зеркала над моей головой и ласкают мои щеки. У меня есть только одно мгновение, от которого замирает сердце, чтобы посмотреть в его проницательные серые глаза, прежде чем они закрываются, и он прикасается своими губами к моим.

Его губы на удивление мягкие, даже когда он углубляет поцелуй, двигаясь по моим губам с незнакомым опытом. Вырывая у меня стон, я приоткрываю для него губы. Обе его руки сжимают мою челюсть, не позволяя мне никуда двинуться. Меня никогда раньше так не целовали. Мое сердце подступает к горлу, дышать невозможно.

Пока он, наконец, не прерывает поцелуй, его глаза все еще закрыты, а руки держат мое лицо. Как будто он приклеен ко мне и не может оторваться.

— Развяжи меня, — выдыхаю я.

Его серые глаза распахиваются.

— Что ты собираешься попробовать на этот раз?

— Прикасаться к тебе.

Он ухмыляется, но не делает ни движения.

— Поверь мне, я никуда не собираюсь уходить.

И на этот раз я серьезно. Я хочу продолжать создавать свое искусство. Я хочу продолжать прятаться от внешнего мира и делать именно то, что я хочу, а не то, чего кто-то другой хочет или ожидает от меня.

Больше всего я хочу трахнуться с Бо Грейсоном.

С этими словами он вынимает лезвие своего карманного ножа и разрезает мои путы, освобождая меня. Он засовывает нож обратно в карман и возвращает руки к зеркалу над моей головой.

Я проглатываю комок в горле и пытаюсь контролировать свое дыхание. Его ключицы выступают вперед, и я провожу по ним кончиками пальцев. Мягкая кожа покрывает твердую сталь. Затем мои ладони скользят по его плечам, украшенным чернилами. Он такой великолепный, даже не пытаясь им быть. Самое потрясающее произведение искусства, которое я когда-либо видела.

Его руки остаются неподвижными над моей головой, пока я исследую его, как будто он скульптура. Мои руки скользят по его напряженным бицепсам, вниз к твердым костям запястий, а затем к его длинным пальцам. Пальцы идеально подходят для игры на пианино, бренчания на гитаре или для того, чтобы заставить меня кончить.

Наконец, я поднимаю руки туда, куда хочу — к его груди. Гладкая и твердая. Твердые мышцы под ней. От моего прикосновения он издает нежнейший вздох через нос. Мои ладони опускаются к его животу, и он напрягает мышцы там, вызывая легкую улыбку на моих губах.

Когда мои пальцы достигают полоски кожи чуть выше пояса его джинсов, он ловит мои руки и с хрустом прижимает их к моей голове.

— Моя очередь, — рычит он не от гнева или разочарования, а от вожделения.

Он прижимается своими губами к моим. Мой желудок сильно переворачивается, сердце подступает к горлу, и я не могу сдвинуться с места, прижатая к холодному зеркалу.

Бо со стоном открывает для меня рот, и этот низкий звук из его горла заставляет пространство между моими бедрами заныть.

Свободной рукой он обводит контуры моего тела. Пока он не хватается за мое бедро и не притягивает меня к себе, и я задыхаюсь. Он уже тверд как скала для меня.

Мое тело мгновенно реагирует на шероховатость, по рукам бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом. Я хнычу от трения между моими бедрами, и он прижимается ко мне сильнее.

Черт. Я не знаю, что он собирается делать дальше. Что я делаю? Он убийца, серийный убийца. Он чуть не убил меня.

Но он нечто большее. Он защищает женщин и детей от ужасных монстров. Он восхищается моим искусством и хочет посвятить ему целую комнату в этом доме. Он хвалит меня, бросает мне вызов, утешает меня, вожделеет меня. Понимает меня.

Его рот опускается на мою шею, и он сосет. Мои колени подгибаются, а его тело удерживает меня в вертикальном положении. Я задыхаюсь, тепло и влажность разливаются у меня между ног.

Я никогда никого не хотела так сильно. Внезапно мне становится все равно, буду ли я потом сожалеть об этом решении. Я знаю, прямо сейчас, что хочу этого.

Я хочу его. Он — единственное, чего я точно хочу.

Бо покусывает мое плечо, и я подпрыгиваю. Он издает самый сексуальный рокочущий смешок, который я когда-либо слышала, и он отзывается эхом на моей коже.

— Прости. Не хотел тебя напугать. — Он облизывает место, которое только что укусил. До самого моего уха. — Ты восхитительна на вкус, принцесса. Я не могу дождаться, когда окажусь у тебя между ног.

Я почти сгораю.

Его напряженные серые глаза видят сквозь мои радужки и впиваются в меня. Он отпускает мои запястья, и его руки скользят к моей шее, и у меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю нож, который он приставил к моему горлу. Но он втирает успокаивающие круги в мои напряженные мышцы. Когда узлы ослабевают, каждый дюйм моего тела медленно начинает расслабляться. Он делает то же самое с моими плечами, спускается по рукам, вплоть до кистей. Как будто у нас есть все время в мире.

Здесь, может быть, и есть.

Когда он опускается на колени, я почти задыхаюсь. Он стягивает штаны одним быстрым движением. Я выхожу из них, и он перекидывает их через плечо.

Я снова обнажена перед ним и чувствую себя абсолютно свободной. Меня не волнует ничего, кроме как убедить его никогда не прекращать прикасаться ко мне.

Он обхватывает ладонями мои икры, медленно поднимаясь вверх, продолжая свой массаж. Он использует идеальное давление. Мне никогда в жизни не было так хорошо.

— Я знаю, что ты занимаешься выслеживанием преступников, но подрабатываешь ли ты массажистом? — Спрашиваю я.

Он усмехается.

— Нет, я просто знаю, что тебе нужно. И моя работа действительно дает мне определенную… ловкость.

Я не могу дождаться, когда он покажет мне, что еще мне нужно.

Он разминает мои бедра, заставляя меня стонать, пока его руки не скользят вверх к моей заднице.

Он наклоняет голову вперед и шипит:

— Блядь. — Затем он погружает пальцы внутрь, потирая кругами, и я стону.

Когда он смотрит на меня, вид его серых глаз на мне почти сводит меня с ума. Наши взгляды — магниты. Я не могу отвести от него взгляд. Не могу перестать следить за каждым его движением.

Он встает и убирает мои волосы за плечо, чтобы пососать шею. Мои ноги дрожат от этого ощущения, глаза закатываются. Он снова поворачивает меня, пока я не оказываюсь лицом к зеркалу.

Когда я отвожу взгляд, он командует:

— Смотри.

Я ожидаю быть неузнаваемой — ввалившиеся глаза с мешками под ними, сухая кожа, тусклые, безжизненные волосы.

Вместо этого я почему-то выгляжу… лучше. Чуть более полные щеки, влажная кожа, ясные голубые глаза. Я ем все, что дает мне Бо, и не зацикливаюсь на калориях, как учила меня мама, и я хорошо выгляжу. Здоровая.

— Почему тебе не нравится смотреть на себя? — бормочет он. — Ты прекрасна.

Его слова, его нежный тон заставляют меня сглотнуть. Мое сердце замирает.

— Каждый раз, когда я проваливала прослушивание или проигрывала кастинг моделей, моя мама усаживала меня перед зеркалом и указывала на все, что со мной не так. Как только я поняла, что никогда не буду идеальной, как она хотела, я больше не хотела смотреть на себя.

Бо убирает волосы с моего лица, чтобы он мог видеть меня отчетливо. Чтобы он мог видеть меня так, как никто другой.

— Ты чертовски идеальна. Намного лучше всех их.

Мое сердце бешено колотится. Так или иначе, это именно то, что мне нужно было услышать. Теплые, счастливые слезы наворачиваются на мои глаза, и я не утруждаю себя тем, чтобы сморгнуть их. Кого это сейчас волнует. Кого волнует, видит ли он настоящую меня. Он видит мое обнаженное тело. С таким же успехом он мог бы увидеть и мою душу.

Бо прижимается губами к моему плечу, в то время как его руки обхватывают мою грудь. Я задыхаюсь от прикосновения, и когда он сжимает ее, я всхлипываю. Адреналин никогда так не струился по моим венам.

— Представь, что я трахаю тебя перед этим зеркалом, — бормочет он. — Твои сиськи скрипят о стекло. Я наблюдаю, как ты кончаешь.

Влажность разливается у меня между ног от одних его слов.

Его ладони скользят по моим соскам, заставляя их подняться. Я прислоняюсь к нему спиной, и он с легкостью переносит мой вес.

— Такая. Чертовски. Сексуальная, — шепчет он мне на ухо. Каждый волосок у меня на затылке встает дыбом.

Бо полностью подтягивает матрас к зеркалу и укладывает меня на него. Я смутно осознаю наше отражение боковым зрением — я распластанная на матрасе, он на мне. Но я продолжаю смотреть на его великолепное лицо.

Когда он устраивается у меня между ног, я напрягаюсь.

Его брови хмурятся.

— Что случилось, принцесса?

— Я… нервничаю, — признаюсь я.

— Из-за чего?

— Из-за боли.

Мы с Тео никогда не заходили так далеко в наших необычных, подвыпивших попытках заняться сексом. И судя по тому, что я видела, как оттопыриваются штаны Бо, я не знаю, смогу ли я с этим справиться.

— Главное — это подготовка. Это… — Он наклоняется ко мне, облизывает мою шею, прежде чем пососать мочку уха. Из-за этого мои глаза закатываются. — … заставляет тебя кончать так сильно, что твои глаза скосятся, и ты будешь умолять меня трахнуть тебя. А иногда… — Он переворачивает нас так, что оказывается на спине, а я оседлала его. — … фокус в том, чтобы позволить тебе забраться сверху и делать все, что заставляет тебя сходить с ума от моего члена.

— Сходить с ума, да? Кто-то довольно самоуверенный.

Он ухмыляется шутке. Он приподнимает бедра, трение его эрекции между моих ног заставляет меня стонать.

— Ты понятия не имеешь, каким самоуверенным я могу быть.

Я кладу руки ему на грудь.

— Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить.

Он ухмыляется и переворачивает меня на спину.

— О, я так и сделаю, принцесса.

Он снова зажимает мои руки над головой, и прежде чем я успеваю запротестовать, его губы обхватывают мой сосок и втягивают его в рот.

Я задыхаюсь от восхитительного ощущения, не похожего ни на что, что я когда-либо испытывала раньше. В моем мозгу словно взрывается фейерверк. На мгновение я не могу думать ни о чем, кроме того, как это приятно.

Язык Бо кружит вокруг чувствительного местечка, прежде чем он снова втягивает мой сосок в рот. На этот раз сильнее. Сосет, как будто я леденец на палочке, а он пытается оторвать конфету от палочки. Я извиваюсь под ним, но его тело настолько тяжелее, прижимая меня к земле, что я едва двигаюсь.

Я никуда не могу пойти, пока он мне не позволит. Это не должно заводить меня так сильно, как сейчас.

Его рот захватывает другой мой сосок, повторяя движение, и я вскрикиваю. Он не может сдержать дерзкой ухмылки.

Наконец, когда он насытился, он путешествует вниз по моему животу. Целуя, посасывая, облизывая и покусывая каждый дюйм. Когда его зубы задевают чувствительное местечко чуть ниже моего пупка, я почти бьюсь в конвульсиях.

По моей коже пробегает смешок, и он соскальзывает с моего тела, поднимая одну ногу и прижимаясь губами к моей лодыжке. Он массирует мою ступню, пока прокладывает путь к моему бедру, и я не знаю, какая часть ощущается лучше. Мой мозг превратился в кашу.

— Ты… — Я не знаю, как это закончить. Невероятно. Удивительно. Ничего из этого не кажется достаточным. — Вау, — это все, что я могу выдавить.

— Ты тоже ничего, — бормочет он мне в бедро.

Я дрожу.

Когда он втягивает мою мягкую, чувствительную кожу в рот, моя спина выгибается над матрасом. Он двигается сильнее, засасывая меня так глубоко в рот, что, когда он наконец отпускает меня, раздается небольшой хлопок.

Он повторяет восхитительную пытку вверх по моей другой ноге, пока я не превращаюсь в мокрое, хнычущее месиво под ним.

Его рука ложится между моих ног так внезапно, собственнически, что я ахаю и сжимаю бедра вместе.

— Понимаешь, что я имею в виду? — бормочет он, чувствуя ожидающую его влажность. — Подготовка.

Это была вся подготовка? Мое сердце уже скачет галопом, как будто я пробежала милю, а мы даже не начали.

Его пальцы скользят по моим бедрам.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить?

Мое дыхание прерывистое, и я не могу произнести ни слова. Поэтому все, что я делаю, это киваю.

— Скажи «Да, Бо».

Но я не могу говорить. Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Я киваю головой более энергично.

Он цокает.

— Я хочу услышать, как ты это говоришь. Я хочу услышать, как сильно ты меня хочешь. Скажи ”Да, Бо, заставь свою принцессу кончить".

Мне удается выдохнуть слова:

— Да, Бо. Заставь свою принцессу кончить. — Этот хриплый голос чужд моим ушам.

— Хорошая девочка. — Он целует мои губы таким мягким и нежным поцелуем, что мое сердце тает. — Тебе понравится следующая часть.

Бо снова отстраняется от меня, скользя вниз по моему телу и останавливаясь, когда его голова оказывается между моих бедер. Он раздвигает мои бедра еще дальше, вбирая в себя каждый дюйм меня. Даже без того, чтобы его рука прижимала мои запястья, я держу руки над головой.

Его руки снова находят мои груди и сжимают их, в тот же момент, когда высовывается его язык.

Вздох вырывается из моей груди от шока, от удовольствия. Теплое дыхание от его смешка согревает влагу у меня между ног.

— Чертовски приятно, да, принцесса? — Его язык снова высовывается. На этот раз он облизывает меня одним длинным движением.

Я стону и тянусь к его волосам, дергая. Он наклоняется ко мне, облизывая с большим нажимом. Когда он достигает вершины, он задерживается, сильно потирая языком.

Я вскрикиваю, не уверенная, удовольствие это или пытка, заставляющая меня корчиться.

— Я же говорил, что тебе понравится эта часть, — бормочет он.

Мое сердце колотится так сильно, что я боюсь, что оно вот-вот взорвется.

— Я не думаю, что смогу больше это выносить.

— Ты сможешь, — просто говорит он, прежде чем вернуть свой язык между моих ног. Звуки становятся непристойными, когда я становлюсь влажнее с каждым движением. Его язык кружит вокруг моего клитора, пока я не начинаю хныкать под ним.

Затем его палец подталкивается к моему входу. Он сильнее нажимает языком, когда его палец медленно входит внутрь.

Я задыхаюсь от давления, от непривычного ощущения наполненности.

Он шипит.

— Черт. Ты такая тугая. И мокрая. — Его серые глаза находят мои. — Видишь, что я имел в виду под подготовкой? Вот насколько я хочу, чтобы ты была готова для меня каждый раз.

Каждый раз.

Он держит свой палец внутри меня, не двигаясь, пока лижет мой клитор, ожидая, пока я привыкну и расслаблюсь. Через несколько минут он отстраняется и продвигает палец вперед. Назад. Вперед. Назад. Вперед.

Затем он обхватывает губами мой клитор и сосет. Я ахаю и выгибаюсь навстречу ему. Твою мать. Его палец толкается быстрее, сильнее, пока он продолжает сосать мой клитор.

Я больше не могу. Я начинаю сжиматься вокруг его пальца, зарываюсь руками в его волосы, и приближается неизбежный оргазм. Я не могу остановить это сейчас, даже если бы захотела. Я собираюсь…

Я вскрикиваю, когда оргазм проносится через меня. Я сильно сжимаюсь вокруг его пальца, и он сосет меня сильнее, вводя в меня свой палец в агонии удовольствия. Мое сердце колотится, кровь поет в моих венах.

Слезы удовольствия наворачиваются на мои глаза, когда я пытаюсь вывернуться из-под ошеломляющей интенсивности его рта на мне, его пальца внутри меня, но он не сдается. Нет, пока я не рухну на матрас, неподвижная и хнычущая, трогательно толкая его в голову. Он понемногу ослабляет давление, замедляя покачивание пальца, пока не выходит из меня.

Я совершенно промокла, матрас насквозь промок.

Он стонет надо мной.

— Боже, это так чертовски горячо.

Пока я восстанавливаю дыхание, ожидая, когда чувствительность вернется к моим конечностям, он выскальзывает из джинсов и ложится на меня сверху, переворачивая нас обоих, пока я не оказываюсь сверху и не оседлаю его, как раньше.

Его эрекция твердая, как скала, и пугающая. У меня пересыхает во рту. Это никак не поместится внутри меня. Это сломает мне челюсть.

— Я, блядь, не могу дождаться, когда заставлю тебя кончить на мой член. — Он сжимает мои бедра и насаживает меня вверх и вниз по всей длине, шипя сквозь зубы. Когда я поднимаюсь вверх, увеличивая давление и постанывая от восхитительного трения, мышцы на его челюсти напрягаются, и он сжимает мои сиськи. Его голова откидывается назад, а глаза начинают закрываться, но он борется с ними. Отчаянно желая понаблюдать за мной.

Я осторожно наклоняюсь, не уверенная, как прикоснуться к нему, чтобы доставить ему удовольствие. Он показывает мне, обхватывая моей рукой свой член и скользя им вверх-вниз. Сжимаю сильнее, обводя большим пальцем его кончик.

— Будь со мной так груба, как ты хочешь, чтобы я был с тобой, — хрипит он.

Поэтому я сильно сжимаю и дергаю.

Он задыхается, широко раскрыв глаза. Я отдергиваю руку.

— Прости!

Он смеется.

— Черт. Я должен был догадаться, что принцесса хотела бы, чтобы это было грубо. Терпение. Когда я, наконец, буду груб с тобой, ты поблагодаришь меня за то, что я был мягок с тобой в твой первый раз.

— Обещаешь? — Я медленно насаживаюсь на него, чувствуя легкое жжение и давление от его кончика.

Он стонет, впиваясь пальцами в мои бедра, пока наблюдает, как я медленно принимаю его.

— Обещаю.

Я медленно, дюйм за дюймом, привыкаю к невероятной полноте. Я рада, что он использовал палец, чтобы помочь мне растянуться, но мне нужно было как минимум два, чтобы растянуться так сильно. Может быть, три.

Когда я принимаю столько, сколько могу, я хнычу. Его большой палец находит мой клитор и нежно обводит его, помогая мне расслабиться.

— Мне нужно смотреть, как ты кончаешь, пока я внутри тебя. — Его голос хриплый. — Сходи с ума от моего члена.

Я раскачиваюсь вверх, затем снова опускаюсь. Он издает звук, которого я еще не слышала. Сдавленно, почти болезненно, но он откидывает голову назад, и его большой палец трет меня сильнее.

Легкий ожог от растяжки проходит. Я наклоняюсь и опускаюсь сильнее, и трахаюсь, это приятно.

Когда я снова достигаю кончика, он толкается бедрами в меня.

Я вскрикиваю, падая ему на грудь.

— Слишком много? — он тяжело дышит.

Я снова сажусь и качаю головой.

— Это моя девочка. — Он сжимает мои бедра и снова входит в меня, на этот раз быстрее. Шлепок кожи о кожу заполняет подвал, и удовольствие нарастает у меня между ног.

Я стону.

— О, боже мой.

— Посмотри, — выдыхает он. Его голова повернута к зеркалу, поэтому я следую за его взглядом. Мы оба смотрим, как он трахает меня снизу, мои груди подпрыгивают. — Разве это не чертовски сексуально?

Возможно, впервые в жизни мне нравится мое отражение.

Одна из его рук возвращается к потиранию моего клитора, в то время как другая тянется вверх, чтобы удержать мою подпрыгивающую грудь ровно. Смотреть, как он трахает меня… Я никогда раньше так не заводилась.

Он садится и обнимает меня одной рукой, прежде чем отодвинуться назад и прислониться к стене. Затем он сжимает мой подбородок между пальцами, чтобы наши взгляды встретились. Я снова раскачиваюсь, и мускул на его челюсти дергается.

Эта поза более интимная, наши глаза не отрываются друг от друга, пока взгляд Бо не скользит к моей груди, подпрыгивающей перед его лицом, и он не может удержаться, чтобы не взять сосок в рот.

Я задыхаюсь и скачу на нем быстрее. Ему удается просунуть большой палец между нами и потереть мой клитор. Удовольствие в моих мышцах нарастает. И нарастает. У меня голова идет кругом, глаза закатываются.

Мой пульс эхом отдается в ушах. Это происходит снова. Мурашки удовольствия пробегают от пальцев ног до головы. Этот неизбежный гребень волны…

— Кончай за мной, принцесса, — хрипит он. — Сходи с ума.

Я разваливаюсь на части вокруг него, вскрикивая и падая на него.

— Черт возьми, да, — шипит он.

Он переворачивает меня на спину и входит в меня так сильно, что у меня кружится голова. Мои стоны превращаются в крики от давления, интенсивности, когда он снова и снова вгоняет свой член глубоко в меня.

— Черт, принцесса! — Он стонет почти так же громко, как мои крики, прежде чем рухнуть на меня сверху. Его сердце колотится у меня в груди, и я чувствую, как его твердая длина пульсирует внутри меня, когда он кончает. Он стонет мне в ухо, и это заставляет меня дрожать. Самый сексуальный звук, который я когда-либо слышала.

Бо делает еще один нерешительный толчок внутри меня. Я всхлипываю. Он останавливает звук на полпути поцелуем, проскальзывая языком в мой рот и наслаждаясь мной.

— Я никогда в жизни так сильно не кончал, — бормочет он.

— Я тоже, — выдыхаю я. Я все еще не могу поверить, что мы только что это сделали. Я только что трахнулась с Бо Грейсоном. Моим похитителем.

И мне это понравилось.

Нет. Мне, блядь, это чертовски понравилось…