Плыви ко мне

Глава 5

Грей

Я опускаю пластиковое сиденье стула, краем глаза наблюдая, как Делайла пытается устроиться на краю, почти сваливаясь. Полотенце аккуратно сложено у нее на коленях, руки сцеплены и лежат сверху. Правая нога закинута на левую, подчеркивая стройную линию икры и то, как пятка ее правой шлепанцы еле касается ноги.

Меня это отвлекает.

Какого хрена меня это отвлекает?

Расставив ноги пошире, я облокачиваюсь предплечьями на колени, поворачиваюсь к ней, замечая, как она кусает нижнюю губу, глядя на детский урок плавания. Треть детей уже в воде, они плескаются и смеются, пытаясь наловить как можно больше резиновых уточек для своей команды.

Кто-то, видимо, поднял сетку и раздал уточек, после того как я рассыпал их по полу.

— Боже, это какая-то фигня! — выдыхает Делайла. — Почему я так чертовски нервничаю? Я…

— Это нормально, — успокаиваю ее, как и любого другого нервного ученика. — Ты учишься новому.

Делайла не отвечает, и я замолкаю. Время тянется под раздражающее тиканье часов, пока она вдруг не выпрямляется, поворачивается ко мне и случайно ударяет коленом по моему. По моей коже тут же пробегает странная волна тепла в том месте, где она меня коснулась.

Замечаю, как ее пальцы сжимаются на коленях, костяшки белеют. Похоже, она тоже почувствовала это.

Но так же быстро, как она задела меня, Делайла отстраняется. Язык, правда, у нее не тормозит.

— Так, правила игры.

Я киваю.

— Валяй.

— Я-Я не хочу, чтобы на меня давили. Я не собираюсь становиться профессиональной пловчихой, просто хочу… просто хочу доказать, что могу. Что могу плавать. Что смогу зайти в воду и поплыть.

— Конечно. Тут никто не будет давить, Делайла. Все по твоим правилам, ты главная. Ладно?

Она кивает, но по лицу видно, что все еще напряжена.

Через бассейн выходит один из джентльменов, который плавал, оставляя за собой следы воды. Спустя секунду слышится резкий свист — мисс Питерс машет пальцем какой-то девчонке за плохое поведение.

Я вдыхаю, наслаждаясь привычными звуками вокруг, сильным запахом хлорки, с которым вырос. Рядом я замечаю, как Делайла дергается.

Могу понять ее страх. В этом мире есть вещи, которые и мне не нравятся. За семь лет преподавания плавания я видел все возможные проявления людских страхов и их возможностей.

Само появление здесь — уже не простая штука. Но оно того стоит. Быть готовым что-то изменить — непросто. Учиться новому — тоже.

— Дай я просто сегодня окуну палец в воду, пока снова не передумала, — предлагает Делайла.

Ее слова меня не удивляют. Да, ей страшно. Это видно по дрожи в ее голосе, по тому, как напряжено ее тело, по тому, как она постоянно теребит мочку уха. Я видел столько страха в своей жизни, что буквально чувствую его запах, могу даже на вкус попробовать.

Но в Делайле есть стержень.

Иначе она бы не была здесь, не устанавливала бы свои правила, не была бы готова дать воде еще один шанс.

— Окей, — просто соглашаюсь, чтобы не отпугнуть ее еще больше. — Скажешь, когда будешь готова, Делайла.

Она поднимается, наконец-то отпуская полотенце и вешая его на металлическую перекладину. Я смотрю, как она подходит к краю бассейна и замирает у лестницы, глядя вниз на гладкую аквамариновую поверхность.

— Может, я первый залезу в воду? — предлагаю, уже скидывая свои шлепанцы.

Я спускаюсь по металлическим ступенькам, и как только неглубокая вода касается моих ног, постепенно поднимаясь по голеням и выше, я чувствую, как вся накопившаяся в теле напряженность испаряется. Вода — она видела меня всяким: счастливым, взволнованным, обеспокоенным и грустным — принимает меня без колебаний.

Я разворачиваюсь спиной к бортику бассейна, не сводя глаз с Делайлы. Ну, чисто для безопасности, разумеется.

Ну и еще потому, что от нее сложно оторвать взгляд.

Без полотенца, прикрывающего ее, я наконец замечаю ее простой черный купальник, единственная деталь которого — белая окантовка, изгибающаяся по бедрам. Она мелкая, или, по крайней мере, выглядит такой на фоне моего роста в метр восемьдесят восемь.

Убеждаю себя, что просто выполняю свой долг как медик, когда мои глаза скользят по ее пышным формам к тому месту, где она поранилась на прошлой неделе. Но там только свежий участок зажившей розовой кожи.

Вода тихо плещется у моей груди, пока Делайла заходит дальше, отрываясь от ступенек, и ее ноги скрываются под водой, заставляя меня поднять взгляд на ее лицо.

— Молодец, Делайла, — слышу я свой голос. — Попробуй сделать еще шаг.

Ее улыбка слабая, но она есть, даже если челюсть у нее сведена.

— Холодно?

— Ага, — Делайла опускает подбородок, когда вода поднимается до ее бедер, и идет ко мне, пока ее пальцы не вцепляются в бортик с такой силой, будто это ее последний шанс. Она смотрит на меня, проглотив ком в горле.

— И… что теперь делать?

— Как насчет того, чтобы попробовать дойти до первых флажков? — Я указываю на ближайшие красно-бело-синие треугольники, подвешенные над водой. — Уровень воды не изменится, так что ты все еще сможешь достать до дна.

Замечаю, как у Делайлы расширяются глаза.

— Тебе будет теплее, если продолжишь двигаться…

— Ладно, я справлюсь. — Ее пальцы под водой начинают суетливо двигаться, вызывая мелкие волны, пока она уговаривает себя. — Я смогу.

Одна нога за другой, Делайла, шаг за шагом…

Не успеваю ничего сказать, как она уже рванула вперед, пытаясь как можно быстрее идти через воду к флажкам, словно хватаясь за невидимую веревку, чтобы вытянуть себя вперед.

— Делайла. Эй, Делайла! Тише!

Я быстро иду за ней, чувствуя, как она дрожит, когда осторожно беру ее за правое предплечье.

— А как же «делаем все спокойно, в своем ритме»?

— Я…

— Просто иди медленно, сосредоточься на дыхании, привыкай к воде. Это не гонка.

Мы замираем на мгновение, вода мягко касается наших тел. Делайла фыркает носом, ее губы чуть приподнимаются в уголках, а глаза сузились, глядя на меня игриво.

— Нечестно, что ты тут такой весь спокойный, а я стою, трясусь, как нервный комок.

— Все это? — переспрашиваю я, делая шаг вперед и подталкивая Делайлу повторить движение.

— Холодная вода, мои нервы, осознание, что мы можем утонуть в любой момент…

Я запрокидываю голову и резко смеюсь.

— Я не утону, и ты тоже.

— Ты обещаешь?

Я киваю.

— Обещаю, Делайла.

Мы доходим до первых флажков, и, так как Делайла молчит, я предполагаю, что она все еще чувствует дно под ногами. Держась за ее предплечье, я разворачиваю нас обоих, чтобы идти обратно к мелководью.

— Но у тебя когда-нибудь было?

Я хмурюсь, не совсем понимая.

— Что было?

— Ты когда-нибудь тонул?

Очередной приступ смеха пытается вырваться наружу, но я сдерживаю его, увидев серьезное выражение на лице Делайлы.

— Один раз, когда я был маленьким. Мы с братьями немного переборщили, играя…

— Сколько у тебя братьев?

— Нас четверо.

— Четверо?!

— Ага, — гордо говорю я. — Два старших брата, я, и младший брат. Всегда шутим, что родители пытались завести девочку, но получили вместо этого шумную банду.

— Четыре пацана… Не могу себе представить, — Делайла выдыхает со смехом. Этот звук вдруг становится тем, который я отчаянно хочу услышать снова и снова… Странно. — У меня только одна сестра, Аурелия, и честно, иногда я готова ее прикончить.

— Рад, что это не только у меня с семьей такие приколы, — хихикаю я. — Встречи всей семьи — это, конечно, что-то с чем-то. Ты младшая или старшая?

На лице Делайлы появляется хитрая улыбка.

— Старшая.

Мы разворачиваемся и снова идем к флажкам, завершив первый круг.

— Ты всегда хотел быть тренером по плаванию? — неожиданно спрашивает она.

— Эм, нет, — я бросаю взгляд на Делайлу, отпуская ее предплечье и просто оставаясь рядом. Быстро глотаю комок, который подступает к горлу. — Я как-то случайно в это вляпался, но мне всегда нравился бассейн и плавание, так что в итоге все сошлось.

Делайла медленно кивает, не отрывая взгляд от стены впереди.

— А ты?

— Я? — она вздрагивает. — Я редактор книг в издательстве. Работаю там с тех пор, как окончила университет… Всегда мечтала этим заниматься, так что в этом плане мне крупно повезло.

— Редактор книг? Круто! Ты, наверное, много читаешь, да?

— Ага, — улыбается она. — Сестра шутит, что мой электронный ридер приклеен к руке. А ты?

Я кривлюсь.

— Да не особо… Читал в школе всякое, и эту книжку про путешествия во времени, которой мама помешана, про Шотландию и восстание якобитов, но у меня в детстве на все это времени не было, только плавание. Похоже, я это и во взрослую жизнь перенес.

Делайла коротко мурлычет в горле, показывая, что услышала, но больше ничего не говорит, давая тишине заполнить пространство между нами.

Где-то поблизости крякает резиновая уточка, за которой следует детский смех.

Я вдыхаю знакомый запах хлорки, чувствуя его вкус на задней стенке горла, и снова смотрю на молчаливую Делайлу.

— Все нормально?

Она кивает.

— Не так уж и плохо, когда уже в воде, верно? — мягко подталкиваю я.

Делайла сглатывает.

— Пожалуй, нет.

Я приподнимаю брови, уголок губ дергается.

— Значит, вернешься?

— Я… — Она делает паузу. — Возможно.

— Возвращайся, — уговариваю я. — Я научу тебя. Это будет…

— Дай подумать, и я тебе напишу…

— Не думай об этом! Просто скажи «да», Делайла.

— Я…

— Скажи «да».

Делайла опускает ресницы, глядя на воду, а затем снова поднимает глаза на меня, и в них что-то непонятное.

— Ладно. Вернусь на следующей неделе, — странный толчок в груди сбивает мое дыхание, прежде чем сердце возвращается к привычному ритму. — Но только если ты будешь учить меня и отвлекать от этого дикого страха.

— Могу это устроить, — улыбаюсь я. — Легко.

— Не думаю, что это будет так легко, я…

— Посмотри назад, Делайла.

Мы оба оглядываемся на флажки, всего в нескольких метрах от нас.

— Ты уже сделала самое сложное — вошла в воду, и мы прошли уже шесть кругов, а ты даже не заметила.

Она поднимает две идеально ухоженные брови.

— Думаешь, я осилю десять?

— Ты сегодня просто молодец, Делайла, — говорю я, бросив взгляд на ее зад, когда она поднимается по ступенькам. Наш урок плавания на сегодня окончен. Капли воды стекают по ее спине и бедрам, собираясь лужицами у ног с ярко-розовым педикюром. Мой взгляд снова возвращается к ее бедрам, к белой отделке купальника, идеально повторяющей изгиб ее…

Я отвожу глаза, концентрируясь на сморщенной коже пальцев.

Жду, пока она обернется полотенцем, и только тогда выбираюсь из бассейна, выжимая край футболки и с чавкающим звуком натягивая шлепанцы.

— Тебе стоит гордиться собой, — продолжаю я. — Как ощущения насчет следующей недели?

— Чуть меньше нервничаю, — признается она, опустив взгляд, пока заправляет край полотенца между грудями.

Твою мать…

— Отлично, — выдавливаю, отводя взгляд от ее груди и сжимая руки в кулаки по бокам, пытаясь переключить мозг на хоть какую-то другую мысль, кроме как на шикарную, мокрую брюнетку передо мной. — Вот это я люблю слышать.

Хотя это не единственное, что я бы хотел услышать…

Черт, мне надо прекращать. Блядь…

— Значит, снова в среду? С шести до восьми?

— Ага. — Я решаюсь и смотрю ей в глаза. Ну как не посмотреть? Они такие карие, как у лани, такие невинные… И, блин, было бы странно и грубо не смотреть на нее, когда она задает вопрос. Важный вопрос. О наших уроках плавания вместе.

Почему я вообще согласился стать ее инструктором?

Что, черт возьми, я натворил?

— Ладно, увидимся, Грей… если я, конечно, не сдамся и не сорвусь между этим и следующим разом. Хотя, я думаю, все будет нормально, потому что…

— Все будет нормально, — обещаю я, прежде чем успеваю подумать. — Ты держишь все под контролем, помнишь? И у тебя есть мой номер, если что.

— Твой личный номер?

— Да, мой личный номер. Я не всем его раздаю, но если что, пиши или звони, я на связи, — говорю я, пытаясь выглядеть непринужденно.

— Обязательно, — Делайла улыбается, ее глаза все еще блестят, но губы теперь плотно сжаты.

— Увидимся в следующую среду, Грей.

Я киваю, подняв руку в прощальном жесте.

— Увидимся в среду, Делайла.

Только когда она уходит, скрываясь в туннеле, ведущем к раздевалкам, до меня доходит, что за хрень я только что сморозил.

Я только что признался, что дал ей свой мобильный номер. Мало того, я согласился учить ее плавать. В чем, в принципе, не было бы проблемы, если бы меня не тянуло к ней… но, блин, тянет. А теперь мне придется встретиться с ней на следующей неделе и делать вид, что я не представляю ее перед собой: что я не хочу прижаться губами к ее губам, заставить ее сладко застонать, сжать ее роскошную задницу и…

Черт.

Мои мысли все еще буксуют из-за тех слов, что я выдал Делайле четыре дня назад, как заевшая старая VHS-кассета¹. И это чувство не отпускает меня, пока я в воскресенье утром сажусь на свой привычный поезд, направляющийся к дому детства в Котсуолдских холмах. Легкий летний дождик барабанит по окнам поезда, когда мы трогаемся с места с привычным щелчком и рывком. Я мечтаю почувствовать эти капли на своей коже — это было бы настоящим облегчением после той удушающей жары, что накрыла нас в последнее время, да еще и в центре Лондона, где добавляются жар от людей и выхлопные газы.

Но вместо этого я устраиваюсь поудобнее в свободное место, которое удалось урвать в последний момент, засовываю наушники в уши и пытаюсь переключить мысли на новый криминальный сериал, который начал смотреть.

К тому моменту, как мы прибываем на маленькую станцию в Чарлбери через полтора часа, дождь уже прошел. Пассажиры, включая меня, вываливаются наружу, каждый направляется своей дорогой.

Я шагаю по знакомым дорожкам к парковке, где замечаю темно-синий автомобиль, притаившийся в углу с работающим двигателем.

— Как поездка? — спрашивает Ноа, мой старший брат, он на три года старше меня, когда я усаживаюсь на пассажирское сиденье, пристегивая ремень безопасности.

— Норм, удалось найти место хотя бы. Долго ждал?

— Да не, — он улыбается мне, и эта улыбка как будто зеркалит мою собственную. — Честно говоря, рад был свалить из дома… У Молли режутся зубы.

Я едва сдерживаю гримасу.

— Уверен, мама в восторге.

— Ну, сама же просила первого внука, — фыркает он.

Не поспоришь. Он прав. Мама буквально умоляла Ноа о внуках с тех пор, как у него состоялось третье свидание с его нынешней женой, Фэйт. Они, конечно, заставили ее понервничать, потратив время на укрепление отношений, потом обручились и наслаждались семейной жизнью, пока семь месяцев назад на свет не появилась Молли.

Ноа давит на газ, и мы едем по извилистой деревенской дороге, мимо зеленых полей, где пасутся коровы и овцы. Сильный запах навоза просачивается через приоткрытое окно, щекоча мне нос. Дом.

Сворачиваем налево на первых светофорах, и вот мы уже на гравийной подъездной дорожке, усыпанной припаркованными машинами.

Едва мы успеваем выйти из машины, как входная дверь уже распахивается, и быстрые шаги приближаются ко мне, а в руку тут же втыкается ледяное пиво, которое протягивает мой второй старший брат, Блейк.

— Оно тебе понадобится, — говорит он только это.

Я поднимаю брови в сторону Ноа, делаю глоток из бутылки и иду в дом.

На мгновение все кажется привычным. Пол в прихожей все так же усыпан обувью, а с вешалки свисает пара курток, которые уже не помещаются на крючки. Еще шаг — и открывается вид на кухню и столовую, где все тоже относительно спокойно. На мраморном острове стопка тарелок, готовая к раздаче еды, рядом кувшин с лимонной водой и горсть столовых приборов.

Живот урчит, когда запах жареной курицы доносится до меня с кухни, по коридору, мимо лестницы и в гостиную, где я слышу привычное жужжание разговоров, но…

Пронзительный визг буквально вонзается мне в уши, сопровождаясь резким плачем. Ноа хлопает меня по спине, так что я едва не теряю равновесие, и, ухмыляясь, крадет мое пиво, проходя вперед.

— Я же говорил.

Он распахивает дверь в гостиную, оставив достаточно места, чтобы я мог проскользнуть внутрь и осмотреть обстановку.

Мои братья занимают почти все пространство, разлегшись на диванах и креслах. Фэйт, моя невестка, сидит рядом с телевизором включенным на беззвучный, а Блейк, старше меня всего на год, укачивает Молли, явно стараясь удержать ее от дальнейшего плача. Я вижу с порога, как ее пухлые щеки раскраснелись, усыпанные засохшими слезами и соплями. Через плечо Блейка мама нежно проводит пальцем по дрожащему подбородку Молли, тихо успокаивая ее.

— А где отец? — спрашиваю, отодвигая ногой пустой детский коврик, чтобы хоть как-то пройти. Повсюду раскиданы мягкие игрушки, и еще что-то, что подозрительно напоминает острый предмет, явно не подходящий для семимесячного ребенка.

— О, как приятно, что ты тоже нас заметил! — мама прищуривается на меня. — Твой отец, наверное, где-то наверху, пытается посмотреть футбол.

— В тишине, — шепчет мне мой младший брат, двадцатипятилетний Хадсон, когда я втискиваюсь между ним и подлокотником дивана. — И его можно понять.

Я чуть качаю головой, глядя на тот же футбольный матч, что и отец наверху. Только ему повезло смотреть его с нормальным звуком. Везучий ублюдок.

— Как поездка, Грей? — спрашивает Фэйт, поднимая на меня свои уставшие темные глаза. Она все еще симпатичная, но в таком естественном, не накрашенном виде, с длинными прямыми рыжими волосами и лицом без макияжа. Ее глаза коричневые, но не такие темные, как у Делайлы, скорее цвета меда, а у Делайлы…

— Нормально, — моргаю я, пытаясь стряхнуть с себя этот образ, но Фэйт уже как будто растворяется, и на ее месте сидит Делайла в моем семейном доме, под бесконечный рев ребенка с легкими из чистого металла.

Моргаю снова, и Делайла исчезает, на ее месте уже скривленное лицо Ноа.

— Что с твоей рожей?

— Ничего, ты, блядь…

— Язык, — одергивает мама, подхватывая Молли под мышки и укачивая ее в своих руках, как будто бабушкина магия должна вмиг прекратить этот ор. Но не прекращает.

Я делаю большой глоток пива Хадсона. Это справедливо, учитывая, что Ноа забрал мое.

— А сколько у детей зубы режутся? — спрашиваю.

— То туда, то сюда, где-то до двух, двух с половиной, — отвечает мама моментально. Ну да, она-то знает, с ее-то опытом в воспитании четырех детей.

— А сколько обычно длится такой плачевный концерт? — вопрошаю вслух. Вопрос простой, я ничего плохого не имел в виду. Я работаю с детьми регулярно — повышаю их уверенность, исправляю ошибки, лечу травмы, не раз приходилось убирать рвоту после того, как кто-то наглотался хлорки в бассейне. Но это не значит, что я привык к их воплям или вот к таким истерикам, как у Молли, будто ее убивают.

— Тогда сам попробуй ее успокоить, — говорит мама, и в следующее мгновение маленький, визжащий комок оказывается у меня на коленях. — Мне нужно подавать ужин. Фэйт? — мама, с блеском в глазах и легкой улыбкой на губах, протягивает свои теперь уже свободные руки невестке. — Поможешь накрыть на стол?

Они исчезают быстрее, чем я успеваю возразить, оставляя меня и моих трех братьев с этим мелким созданием.

Маленькие кулачки вцепляются в мою рубашку с неожиданной силой, пока Молли не начинает сопеть у меня на шее, ее всхлипы постепенно утихают с каждым движением моей руки по ее спине.

— Кто бы мог подумать, что ты умеешь успокаивать младенцев? — Хадсон стукается плечом в мое. — Если не осторожничать, мама и до тебя доберется с просьбами о потомстве.

— Кто, нахрен, говорит «потомство»? — фыркает Блейк, а Ноа в это же время бормочет:

— Для начала ему женщину надо найти.

— Если бы я не нес всякую чушь и не смущал сам себя, может, и нашел бы, — пробормотал я, проводя большим пальцем по крошечному ушку Молли, вдыхая ее детский запах.

— Что ты там сказал?

— Ничего.

— А вот и не «ничего», — поддевает Ноа. — Ну, давай, делись с классом, Джи².

Моя семья всегда была моей слабостью, и после всего они стали моим надежным убежищем даже больше, чем бассейн, так что я не удивлен, когда правда начинает плавно слетать с моего языка.

— Ну знаете, когда сделаешь что-то стыдное, и твой мозг просто не дает тебе перестать об этом думать?

Рядом со мной Хадсон кивает, мельком посмотрев на меня, а потом снова на все еще беззвучный футбольный матч. Бог знает, чем он там занимается в последнее время.

— Ага, вот это.

— И что ты натворил? — спрашивает Блейк.

— Похоже, я выставил себя идиотом перед одной… ну, перед кем-то…

Ноа поднимает брови.

— «Кем-то»?

— Да заткнись ты, не издевайся, — ворчу я.

— Надо же как-то держать тебя на земле… давай, продолжай, Г.

— Да нет, это ерунда, — мне бы хорошенько встряхнуться. — Она может вообще больше не прийти, так что…

— Прийти? — Ноа вопросительно смотрит на меня, ставя свою — то есть мою — пустую бутылку на кофейный столик, даже не используя подставку. Мама его бы убила, если бы увидела.

— Ты что, встречаешься с кем-то? — бурчит Хадсон.

Я глажу пушистые волосы Молли, отчаянно пытаясь вставить слово. Это не так просто, когда ты средний ребенок.

— Нет, я учу ее плавать, так что…

— Она секси? — спрашивает он.

— Да, но…

— Ты собираешься пригласить ее на свидание? — И ни разу Хадсон не отрывает взгляд от телека. Это немного пугает.

— Нет, она под запретом, потому что она…

— О, только не это опять, — он ворчит, делая глоток из своей бутылки. — Если она тебе нравится, просто пригласи ее. Все просто.

— Я…

— Забудь про этот стыдняк, ты все равно наверняка раздуваешь это в своей голове. Вернись в игру, чувак. Ты же, черт возьми, Грей Миллен.

Тишина окутывает комнату после его речи, пока Хадсон не тянется за пультом и не включает звук. Резкий свисток судьи и рев толпы на стадионе наполняют гостиную. Через всю комнату Блейк кивает мне, словно говоря: «Он прав, знаешь ли».

Я продолжаю гладить Молли по спине, ощущая, как ее тихое дыхание щекочет мою ключицу — она крепко спит. Черт возьми, мой младший, двадцатипятилетний брат только что прочитал мне лекцию. И что еще хуже — его слова, мать их, реально начинают проникать в мое сознание, заставляя задуматься: а чего я вообще пытаюсь оттолкнуть то влечение, что чувствую к Делайле? Если она чувствует то же самое, и это все по согласию между нами — почему бы не пригласить ее на свидание?

Я могу спросить ее в следующий раз, когда увижу. После урока плавания, например?

Я ведь ничего плохого не делаю. Мы оба взрослые люди.

Блин, как я докатился до того, что именно мой младший брат помогает мне решиться?

— Ужин готов, — высовывает голову Фэйт из-за двери.

Спасибо блять.

Осторожно, чтобы не разбудить Молли, я передаю ее в руки матери, ловлю благодарную улыбку Фэйт. Пока она поднимается наверх, чтобы уложить малышку на заслуженный сон, я следую за манящим запахом домашней еды, почти отпихивая своих братьев с дороги.

На столе уже стоит аппетитная курица на блюде, только что нарезанная, сок так и блестит на нежной белой грудке, а над ней поднимается целая гора пара. Мелкие тарелки расставлены вокруг: хрустящий картофель, миска с пюре в сливочном масле, овощи и два кувшина с подливой.

— Выглядит обалденно, мам, — целую ее в припудренную щеку, забираю у нее бокал с водой и сажусь рядом с Блейком, как обычно.

Мама сияет от нашей похвалы.

— Ну, налетайте!

Тишина опускается на нас, как это всегда бывает, когда на столе еда. Мы раскладываем себе порции из больших блюд, как делаем это уже много лет, и этот ритуал врезался в мою память. Он приносит мне особое спокойствие. Фэйт скользит на свое место, когда Ноа уже заканчивает накладывать ей еду, поливая соусом ее кусок курицы, прежде чем Хадсон успеет украсть весь соус.

— Молли… — начинает Фэйт.

— Эта крошка спит как убитая, — отвечает отец, заходя на кухню, целуя маму в висок и похлопывая меня по плечу, прежде чем занять свое место за столом.

— Счет по футболу? — буркает Хадсон, когда капля подливы стекает по его подбородку.

— Ничья.

— Да чтоб…

— Хадсон Миллен! — мама визжит. — Прекрати ругаться!

— Тут же нет Молли, — ворчит он в ответ, запихивая в рот вилку с морковкой.

— Дело не в этом. Ты…

Я отключаюсь от их фона, наслаждаясь своей едой. Домашняя еда мгновенно согревает мой желудок, а чувство благодарности за то, что я дома, заполняет сердце. Кроме бассейна, или может быть времени с Делайлой, я не представляю места, где бы мне сейчас хотелось быть больше.