По мостовой из звёзд

Верую

— Что мне делать Ворон? Я не успеваю и не знаю, как я смогу преодолеть океан.

— Ждать, Скиталец. Иногда, даже когда время, кажется, почти истекло, нужно ждать. Это целое искусство. Это не значит, что ты не должен ничего делать. Вовсе нет. Обычно, те кто все время думают об утекающем времени, на самом деле его теряют — вместо того чтобы что-либо делать, они плачут о том, чего сделать не могут точно.

— Я понимаю, я буду искать способы, и… заниматься собой. Но все же, об этом невозможно думать спокойно.

— Если бы ты мог думать об этом спокойно, значит, тебе бы это было не нужно. Используй свое беспокойство, не дай ему пропасть.

— Я чувствую у тебя интересный вопрос, Скиталец, — голос был переливчатым и спокойным. Девушка, лет семнадцати, сидела на камне, напротив мальчика.

Скиталец оглянулся. Густой и жаркий, насыщенный влагой и пением экзотических птиц, тропический лес окружал его. Он был одет в белые штаны и футболку из очень легкой ткани, пропускавшей через себя дуновения ветра. Напротив Саши, на камне, сидела тоненькая девушка в шортах и такой же футболке. Мягкие черты лица делали его приятным. На голове у нее красовалась кепка, из-под которой выбивались длинные и тонкие каштановые волосы, отливавшие на солнце, за спиной — рюкзак, а на глазах — темные очки. И Скиталец знал, что за них не стоит заглядывать.

— Да… Ворон. Я думал — они все так рассчитывают на Пальда… Может ли он существовать?

— Почему нет? — покачала головой девушка. — Я не могу знать этого наверняка, каждый мир конструируется с учетом такого количество факторов, что никогда нельзя сказать что-то с определенностью.

На коленях у нее лежали два длинных мачете. Она встала и, взяв один из них в правую руку, протянула другой Скитальцу.

— Может, это существо, воспринимающее и влияющее на мир по-другому, может, он создан людьми, а может, существовал всегда.

— Бог? — уточнил Саша.

— Бог… ах да, — на лице девушки проскользнуло сочувствие. — В твоем представлении — нет.

— Но ведь Бог есть? — снова уточнил Саша. — Что-то выше… — он развел руками, в одной из которых зажал мачете. — И, ну я не знаю, что-то более великое и прекрасное.

Тонкие черты лица снова высказали сожаление и сочувствие, но ответила она просто:

— Нет.

— Ты в этом уверена…уверен? И если бога нет… во что мне тогда верить?

— Уверена ли я? Я должна сказать тебе больше, чтобы ты понял. Но я могу сказать тебе, во что верить. Верь в Жизнь, — последнее слово в ее устах прозвучало особенно звонко.

— Что это значит?

Она повернулась, и теперь Саша мог видеть механический гарпун у нее за спиной, напоминавший большой арбалет. Девушка смахнула ножом верхушку густого куста, росшего рядом с ней, и поманила Сашу к себе. Он подошел к ней и, взглянув поверх среза, оторопел. Огромная извилистая река с шумом била водной плетью по многочисленным камням, вставшим посреди русла. И, мимо протянувшихся к ней веток и лиан, неслась бездумно за зеленую стену.

— Ты видишь, там, вдали, храм? — она указала на далекую точку, вознесшуюся на вершине холма над джунглями.

Теперь Саша увидел маленький круглый храм с такой же круглой остроконечной крышей, увенчанной какой-то желтой сферой.

— Это может быть долгим и длинным, но это все равно не будет ответом в полной мере. Ты, правда, хочешь узнать?

— Мы должны будем пойти туда? — уточнил он.

— Да.

И Саша почувствовал, что впервые он ничего не может сделать во Тьме. Ни менять форму, ни создать желаемое.

— Зачем так, Ворон?

— Ты хочешь знать?

— Да, ладно, скажи мне… или покажи.

И они направились по крутому склону вниз, к бурлящему потоку. Над головами не светило Солнце… парадоксальные звезды во Тьме. Но было также жарко, стояли, как настоящие, тропические деревья вокруг и высокая, жесткая трава. Они шли с девушкой по очереди, работая вовсю мачете. Пот лился градом и какие-то назойливые насекомые кружились вокруг. Саша был уверен, что это комары, но когда он хлопнул одного, уколовшего его в руку, под ладонью не было ничего, кроме покрасневшего пятнышка.

И пока они шли, Скиталец слушал, что говорит его спутница, также как и он, отгонявшая насекомых. Хотя, она говорила не постоянно, иногда прерываясь молчанием.

— Начнем, пожалуй с того, что такое Жизнь, — говорила она. — В любой момент ты можешь видеть, что тебя окружает множество процессов и вещей. — Она показала рукой на деревья вокруг, в морщинистой коре которых копошилась жизнь. — Хотя даже не так — ведь и вещи — это процессы. Они состоят из миллиардов частиц, находящихся в беспрерывном движении. Ты ведь знаешь об этом?

— Да, атомы, молекулы и еще более мелкие частицы, — кивнул Саша, в этот момент шедший сзади. — Я это знаю.

— Это и есть Жизнь — постоянное движение, — девушка отступила в сторону, поведя горизонтально рукой. И Саша видел теперь реку, кипевшую в паре шагов от них. Он подошел к берегу и увидел теперь, что воды неглубоки, но слишком быстры.

— Как ты хочешь попасть на ту сторону? Река слишком бурная, — ошеломленно глядел Саша на брызги, взлетевшие на полметра в воздух, от удара о большой камень у берега, прямо перед ним.

Она только улыбнулась, сняв гарпун с плеча.

— Да, жизнь — постоянное движение, — девушке приходилось говорить чуть громче, сквозь шум воды. Говоря, она доставала тонкий металлический трос из рюкзака. — Но я не могу назвать остановку смертью.

Теперь она закрепила трос на гарпуне, и, присев на одно колено, выстрелила небольшим копьем на противоположный берег. Девушка попала точно в дерево, растущее напротив. Проверив прочность троса, она передала другой конец Саше.

— Закрепи его вокруг дерева.

Это оказалось несложно — обхватив дерево тросом, Саша защелкнул карабин и вернулся к берегу.

— Повторяй за мной, — сказала его спутница, заходя в реку.

Так, держась за трос, они переправлялись через реку.

— Ты сказала, что не можешь назвать остановку смертью, — теперь им приходилось перекрикивать шум воды.

— Да, — крикнула она, не оборачиваясь. — Потому что люди привыкли называть смертью остановку и х с о б с т в е н н о г о процесса. Но он сменится другими. Ты ведь уже слышал про тайну?

— Да, теперь я понимаю.

— Вот. Даже в космосе всегда происходит движение — там тоже возникают и исчезают мелкие частицы. Поэтому так страшно представить, что все вокруг остановится. Это ведь ничто. Небытие. Согласись, если думать об этом — то страшно?

— Конечно. Потому что не знаешь.

— Вот. Но мы можем верить в то, что движение никогда не остановится. Это и означает верить в Жизнь.

Они довольно быстро выбрались на берег, хотя измотан Саша был невероятно.

— Зато освежились — улыбнулась девушка.

— Это да. Ты заберешь трос? — Саша кивнул на противоположный берег.

— Зачем? — она пожала плечами, — Он нам больше не понадобиться.

И они снова двинулись сквозь заросли.

— Ты так и не сказала, что насчет бога?

— Бог… Давай поднимемся.

Теперь они шли молча, бросая только редкие деловые фразы. Они шли долго и лес скрывал пройденное, не приоткрыв пока и заветного храма. Путешественники устроили привал на полпути. Странно, но хотя во Тьме совершенно не хотелось есть, сейчас Скитальцу ужасно хотелось пить.

Девушка сняла рюкзак с плеч, села на него и, словно прочитав Сашины мысли, достала флягу. Сначала сама, приложившись к фляжке, затем протянула ее Саше. Он жадно припал к холодному металлическому горлышку. Уже закручивая крышку, спросил:

— Почему ты выбрал такой образ, Ворон?

— Ты мог бы спросить о том, что вокруг, но ты спросил не об этом… — приятно улыбнулась девушка. — А о том, что тебя волнует больше. И я отвечу тебе также — почему ты думаешь, что образ выбрала я?

Скиталец не стал уточнять. Он знал, что Ворон бы не ответил. Саша протянул девушке фляжку. Они снова двинулись к храму. Время во Тьме… относительно, более чем. Саше казалось, что прошло много времени, прежде чем медное солнце с волнистыми лучами, украшавшее вершину храма, вынырнуло из-за деревьев.

Обрадованные, спутники теперь двигались быстрее. Совсем скоро они вышли на небольшую лужайку, вершину холма, где стоял маленький храм — всего-то двадцать человек могло бы в нем поместиться.

Саша обогнал свою спутницу, почти пробежав расстояние до храма, и заглянул в полумрак дверного проема. Здесь было пусто, и тонкая деревянная стенка отделяла одну часть храма от другой. Ступая по скрипучим доскам, он завернул за нее.

Пыльный пустой столик и пение ветра, заглядывавшего изредка в заброшенный храм. Вот и все, что он нашел за стеной. Саша оглянулся — но спутница исчезла. А голос ее, совсем далекий, вместе с пением ветра вдруг раздался в стенах забытого храма.

— Бог, если бы он существовал, должен бы был быть квинтэссенцией жизни — абсолютным знанием о том, что такое жизнь, из чего она произошла, и чем в итоге закончится. Но если ты все знаешь, и для тебя нового ничего не существует… то нет развития. И это означает лишь одно.

— Ничто… — тихо произнес Саша, усевшись на пыльный столик.

— Ничто…

— Но ведь Бог может применять знания — он может что-то делать, — покачал Саша головой.

Он вдруг подумал о подвохе и, поднявшись, заглянул под столик.

— Что может делать существо всезнающее, всемогущее и, главное, вездесущее? — немного печально пел ветер.

— Помогать или… — Саша обошел храм по периметру.

— Всемогущее и вездесущее, Саша, — и здесь было немного сожаления и сочувствия.

— Не знаю… — он даже доски пола проверил на прочность. — Быть всем?

— Верно. А это означает, что бог и есть все вокруг, — казалось, он видел, как она улыбнулась. — Все частицы и процессы… всё.

— Но это значит, что Бог и есть Жизнь! — и вложил ли он в возглас больше отчаяния поиска или радости откровения, Саша не знал.

— Можешь думать так, если хочешь. Только зачем тебе тогда это слово — бог?

— Ты не понимаешь, — Саша устало обходил храм по кругу.

Он уже не надеялся ничего найти, но снова и снова вглядывался в древнее строение.

— Саша, Бог нужен лишь тем, кто слаб. Покровитель, спаситель… твой личный воображаемый талисман. Тебе он не нужен.

— Может быть ты и права… Но я не могу быть всегда сильным, — Саша, опустошенный, опустился на всё тот же столик, опустив голову и разглядывая половицы.

— И не нужно. Не нужно заставлять себя двигаться тогда, когда ты слаб. Остановись, отдохни, осмотрись. Остановись полностью — ни нелепых действий, ни нагнетающих мыслей. Сдайся. Сдайся этому миру, и тогда…

Ворон резко замолчал.

— Что? — Саша поднял голову, ожидая продолжения.

— Просто сделай так однажды, и ты поймешь, что бог тебе совсем не нужен, — это был знакомый Скитальцу, каркающий голос. Голос Ворона, насмешливый и неприятный, но знакомый. — А затем, с новыми силами — а они у тебя будут, поверь, ты сможешь идти дальше.

Саша взглянул из маленького окошка на склон холма, упиравшийся в пройденную им реку. Где ниточка троса тянулась сквозь бесконечно бурлящий поток.

— Я запомню… — проговорил он. — И знаешь, я тут подумал, если бог это всё — то и я бог. Его часть.

— Ты ведь живешь, не так ли?

И Ворон, окончательно рассеивая очарование, неприятно рассмеялся.