По мостовой из звёзд

Последний знак

Вокруг были лишь разоренные селения. Сожженные дома, обугленные развалины которых яснее, чем голоса беженцев, говорили о постигшей эти земли беде. В другом случае крестьяне бежали бы в леса, или брали бы рогатины в руки и гнали врагов прочь, но не в этом. Из лесов их выживали, легко находя с помощью огромных хорхи. А чтобы выставить ополчение… крестьяне были слишком испуганы.

Князь мрачно покачал головой, отбрасывая эти думы. Он ехал во главе передового отряда. Молодой легконогий стид под ним не разделял мрачных настроений, он все время норовил вырваться вперед, пустившись в степь. Бореад ласково потрепал стида между рогами.

За ним следом ехало почти четыре стони всадников на стидах. Следом за ними растянулась вереница ополченцев, шедших в три ряда. Всего в войске было почти три тысячи воинов. Обоз тянулся за каждой свой сотней. К тому же, над головой парило девять карранов. Трудно было переоценить помощь этих огромных хищных птиц.

Князь остановил разгоряченного стида. Он едва успел поднять щит, когда стрела на излете вонзилась в него. Лесники снова отступали. Все прошедшие сутки они нападали на войско князя небольшими отрядами. Невероятно, но лесники умудрились приручить и оседлать лесных кошек, хаяс. В своих балахонах, неопределенного грязно-зеленого цвета, они навязывали бои на стоянках, нападали на растянувшуюся на марше колонну.

Вооруженные тугими короткими луками, они, низко прижимаясь к спинам буро-зеленых кошек, налетали на воинов отрядами от двадцати до полусотни человек. Стиды легко могли нагнать хаяс, но их наездники не давали воинам шанса среагировать. Луки лесников били дальше, поэтому они не позволяли сократить дистанцию. Сделав один-два залпа, уходили обратно, скрываясь в густых лесах.

Так и сейчас, лесники отступали. Князь увидел как один из карранов, круживших в небе, бросился вниз. Огромные когти выхватили из травы несущуюся галопом кошку, вместе с ее наездником. И кошка, и ее наездник, одетый в зеленый балахон и казавшийся с хаясом одним целым, извивались в огромных когтях. Но карран крепко держал обоих, поднимаясь все выше. А затем он выпустил их и две извивающихся фигурки ударились о землю, навеки затихнув.

Если кто и доставляет лесникам проблемы — так это карраны, подумал Бореад. Но все равно, от такого похода толку было немного. Лесники уклонялись от честного боя. Оставалось только одно — ударить по поселениям в лесу. Наверняка они бросят их раньше. Но все же, сожженные дома, загоны, мастерские они восстановят не скоро. Придется гонять их по лесам, разбивая один отряд за другим, если выбора больше нет.

В шатер ворвался дружинник. Он был взволнован, тяжело дышал.

— Лесники, княже!

Князь быстро махнул рукой, отпуская воина. Где-то запела труба, собирая воинов.

С помощью старого слуги Бореад торопливо накинул кольчугу, спешно застегивая пряжки. Надел шлем с ящером, схватил меч и выбежал из шатра. Воины не успевали создать ладный строй, кто-то еще только выбегал из палаток, кто-то бестолково метался.

Лесники подобно миражам возникали из ниоткуда. Чащоба выплевывала их одного за другим — здесь были не только наездники, были пешие, вооруженные тонкими и длинными двуручными мечами. Они с ходу врезались в ряды дружинников и ополченцев. Стиды здесь были почти бесполезны, поэтому дружинники бились пешими. А вот гибкие хаяс легко избегали толкотни.

К князю бросились находившиеся рядом дружинники, собираясь вокруг него как вокруг стяга. Но двое лесников успели раньше. Одного князь прикончил сам, полоснув в пол-оборота мечом по голени, увернулся от ответного удара и пронзил грудь, защищенную лишь кожаным доспехом. Второго принял на копье слуга, выскочивший из шатра вслед за князем.

А затем лес извергнул из себя хорхи. Трудно было сказать, сколько их здесь было. Может быть — полсотни. Но это было огромное количество для плохо плодившихся волков, требующих к тому же огромное количество пищи. И все же они были здесь, пятьдесят опасных и живучих тварей.

На поляне все смешалось, численное преимущество теперь не играло роли — хорхи и хаяс быстро перемещались между палатками, нападая то тут то здесь. Князь стал острием клинка, двигаясь через лагерь. Опытные дружинники вокруг него стояли живой стеной, собирая вокруг себя все больше и больше ополченцев.

Откуда-то справа в строй влился знаменосец. Воины взревели, яростно набрасываясь на лесников.

И вдруг огромная тень упала с высоты, сломав несколько деревьев. Она подмяла под себя группу дерущихся недалеко от князя. Это был карран. Князь взглянул на небо: здесь шла своя битва. На карранов напала многочисленная стая рукокрылых тварей. Сиды. Эти животные в пол человеческого роста жили только в пещерах. Не только хаяс, но и их лесной народ приручил. Поход грозил обернуться бедой.

Но в этот раз княжеские войска одолевали. Уже десяток волков корчился на земле. И хотя потери ополченцев были гораздо больше — земля была также усеяна мертвыми лесниками и хаяс. Внезапно над лесом разнесся тонкий свист. И тут же, повинуясь этому сигналу, и лесники, и их звери один за другим вырывались из круговерти боя, исчезая в лесу.

На поле перед князем сражались его войска. Правый фланг смешался, левый — прогнулся. Только центр еще держал строй. Но и ему недолго оставалось, под напором мечущихся грязно-зелеными тенями хорхи. Лесники бились здесь пешими, бились на хаяс. Они не знали строя, но им это было и не нужно. Они накатывали безудержной волной, сметавшей людей князя. Лесникам нужно было лишь сломить ряды врага, и их звери закончили бы бой. Бореад видел, что им это удается.

Даже небо теперь принадлежало им. Лишь четыре каррана еще кружили в своем странном и пугающем танце, сражаясь с налетавшими сидами.

Князь стоял на холме, окруженный сотней личной охраны. Он сидел на стиде и напряженно размышлял, переминая между пальцев небольшой полевой цветочек.

К ставке подлетел стид, весь в пене. Всадник, немолодой тысячник в мятой кольчуге и рваном сером плаще, забрызганном кровью, подвел его к стиду князя. За спиной у него висело копье с длинным, запачканным алыми, бурыми и серыми пятнами, лезвием, сапоги были также окрашены грязью. Всадник снял с головы открытый шлем, украшенный бунчуком серых конских волос, открыв грязное лицо и свалявшиеся седые волосы.

— Почему ты покинул свой фланг? — голос князя звучал, как кузнечный молот, отдавая сильными ударами слов.

— Князь, нужно уходить, — произнес тысячник, поклонившись.

Князь посмотрел на круговерть сражавшихся перед ним солдат и произнес:

— Я думал об этом. Но посмотри еще раз, сколько у них хаяс и хорхи. Они не дадут войску уйти. Сколько у нас осталось конных? Ты предлагаешь бросить остальных, Дереим?

— Иначе ты погибнешь, светлейший. Ты нужен в городе. Мы еще соберем новое ополчение и…

Князь резко поднял ладонь, прервав его. А затем мрачно, так что слова выходили яркими и тяжелыми, произнес:

— В городе осталось множество людей, способных продолжить мое дело. И ни одного, способного смыть мой позор.

— Светлейший… — У Дереима на лице проступала скорбь. Он хотел что-то возразить, но не мог найти слов.

Князь лишь отмахнулся.

— В любом случае, хорошо, что ты здесь. Ты уведешь обозы. Возьмешь оставшихся всадников с центра и левого фланга, и уведешь.

Тысячник видел, что спорить бесполезно. Он не смел, ослушаться князя.

— Но кто тогда смоет мой позор? — тихо произнес он, гоня стида к левому флангу.

Дереим собрал две сотни и отправил их с обозами назад. Руководить он назначил одного из сотников. А сам остался на теперь самом слабом, левом фланге. Когда остатки его ополченцев были раздроблены, по одиночке кружась среди зверья, захлестнувшего строй, он все еще рубился, собрав вокруг себя горстку самых крепких воинов. Не один враг был пронзен его копьем, прежде чем сам он был сметен с легконогого стида огромным хорхи.

Князь не видел этого. Когда центр сильно прогнулся, смешиваясь, он лично возглавил атаку. Отбросил измочаленный цветок и поцеловал ящера, украшавшего шлем, прежде чем надеть его на голову. Затем оправил багровый плащ, перехватил меч со щитом покрепче. Бореад еще раз взглянул на ужасающее месиво хорхи и стидов, ополченцев и всадников на хаяс. Взглянул и на далекую ставку лесного владыки, даже отсюда выделявшегося своей одеждой цвета серебра. Затем взмахнул рукой и личная сотня тяжелых всадников князя, резерв, сорвалась с места, гранитным утесом разбив волну наступавших.

— Что прикажешь Владыка?

Воин стоял над телом павшего князя, вопросительно глядя на человека в серебряной мантии. Лицо Владыки было закрыто изумрудно-зеленой маской. Материал ее было трудно определить, он отливал на свету как драгоценный, но, в то же время, слишком большой была маска, чтобы быть сделанной целиком из драгоценного камня. К тому же она была очень легкой и прочной. Маска была абсолютно гладкой, но в разные стороны от нее отходили тонкие, изгибающиеся ветви изумрудного материала. Она имела изгиб под нос, дыхательные отверстия и отверстия для глаз. Но не имела отверстия для рта и голос из-под нее звучал неестественно и глухо.

— Отдайте последние почести.

Воин тут же бросился исполнять. А Кром удовлетворенно кивнул. Старому войну по нраву было отношение владыки к павшему врагу. Владыка вспомнил момент гибели князя… Великолепная смерть. Когда тяжеловооруженные всадники ворвались в центр битвы, войска леса были сломлены. Многие из ставки Владыки предлагали ему бежать, когда лавина стидов захлестнула холм, на вершине которого стоял Владыка.

Однако он видел, что это лишь последний рывок. Агония. И наблюдал до последнего, как хорхи подминали воинов врага под себя, как всадники вокруг князя падали один за другим, сраженные стрелами.

Князь так и не поднялся на холм, но подножие было усеяно телами. И тел лесников здесь было гораздо больше. Это был второй участок, где лесники потеряли больше, чем убили. Первый участок… все еще оставался полем битвы.

— Дереим был более умел, — произнес Владыка, — я считал его наибольшей угрозой.

— А то, старик знал военное искусство, — подтвердил Кром, — только войска у него… мужичье. Хотя даже с тем, что у него было, он нас хорошо потрепал.

— Да… Воины Ульра закалены в боях с нами. Как же долго он уходил от нас. Я всегда считал, что он способен только бить исподтишка.

— Как и мы, — хмуро добавил Кром.

— Да, тут ты прав, — рассмеялся Владыка, — но ты погляди…

В нескольких сотнях метров от них, полностью окруженный хаяс и хорхи, под огнем лучников, сражался небольшой отряд. Здесь сгрудились вместе всадники и пешие ополченцы. Большинство всадников даже слезли со стидов, чтобы иметь пространство для маневра. Все они прекрасно держали строй. Уже час, как погиб князь, а их сопротивление сломить не удавалось. В центре этой группы сражался воин в черных доспехах с двуручным, но очень тонким волнистым мечом. Хотя теперь его одежды были скорее красными, чем черными. Меч его непрестанно опускался и поднимался.

— А если предложить им сдачу?

— Не поверят.

— Лучники?

— Если бы не стиды…

— Предлагаешь просто ждать? В этой толчее мы потеряем многих.

— Нет, пожалуй, все-таки лучники. Но тебе, Владыка, я бы посоветовал держаться подальше.

— Просто закройте меня.

Кром уже раздавал приказы. Как только бойцы Ульра оказались свободны от окружения, как и говорил Кром, они тут же оседлали всех свободных стидов. Черный всадник что-то прокричал, и плотная группа рванула к ставке Владыки. На пеших тут же набросились хорхи, а всадников встретили градом стрел. Но даже ранеными, спешившись, они рвались вперед.

Их встретили бойцы Крома, гвардия Владыки. Завязался бой, но здесь уже очевидно было, что строй сломлен, а у Ульра слишком мало бойцов.

В этот момент свет над головой владыки закрыла огромная тень. Воины закричали, но гигантская птица уже ворвалась в их ряды. Она разбрасывала людей как игрушки, пытаясь добраться до человека в серебре. Верхом на карране сидел войн в белоснежной одежде, закрытой тяжелым кожаным плащом.

В одной руке молодой наездник держал изогнутый клинок, в другой — прямой. Оба клинка, как и одежда, были забрызганы темной кровью сидов и собственной кровью всадника. Владыка видел, что наездник и птица были ранены. Перья каррана во многих местах были окрашены кровью, она явно хромала. А у наездника, на правой ноге, зияла страшная рана.

Но в глазах всадника горела ненависть. И огромные глаза каррана, под стать своему напарнику, налились кровью. Став из алых — багровыми. Несколько сидов все еще кружились над ними, и пока птица разбрасывала людей, наездник сражался с летучими тварями.

Едва карран ворвался в скопление лесников, как Владыку тут же оттеснили телохранители. Они гибли один за другим. А птица, расправив крылья, давила их. Огромные глаза мерцали над клювом, пробивавшим доспехи как бумагу. Владыка пытался раздавать приказы, но его не слышали. Он сделал еще шаг назад и упал, сбитый с ног столпившимися вокруг него бойцами. Телохранители бесцеремонно подхватили его, как можно быстрее пытаясь оттащить в сторону.

Утыканный стрелами карран вдруг вздрогнул.

В него вонзилось с десяток копий, лучники не прекращали огонь. Стрелы не должны были бы приносить никакого вреда, неспособные проникнуть сквозь оперение, но воины били в нанесенные сидами раны.

Глаза огромной птицы подернулись дымкой. Из последних сил она потянулась к Владыке. Снова вздрогнула. Дернулась и начала заваливаться набок.

— Живым! Наездника возьмите живьем! — крикнул Владыка.

Наездник даже не мог спрыгнуть с умирающей птицы. Всё вокруг ощетинилось копьями и мечами, в ногах у него торчало с полдесятка стрел, одна в боку. И всадник продолжал сражаться с сидами. Его движения были изящны, а удары почти всегда попадали в цель, поражая их с первого удара.

Но его птица упала, подмяв его под себя.

Владыка встал и огляделся. Ульр был мертв. И небо чисто. Несколько карранов без наездников улетали на запад. Так их вел и инстинкт, и годы дрессировок.

Вместе с Кромом, забрызганным кровью, Владыка подошел к птице. Наездник был жив. Он пытался вытащить ногу из-под огромной туши, но безуспешно. И еще он плакал.

— А то, недостойно война рыдать как женщине… — брезгливо произнес Кром.

— Тебе не понять, ублюдок, — с ненавистью произнес наездник.

Кром дернулся, но Владыка спокойно произнес:

— Стой.

И Кром послушно замер. А Владыка подошел ближе к всаднику.

— Отчего же не понять… — произнес человек в изумрудной маске. — Ты плачешь по птице.

Наездник молча пытался вырваться из под каррана, одновременно пытаясь дотянутся до одного из клинков.

— Даже не думай. Ты нам еще будешь нужен, — властно произнес Владыка. — Точнее, твоя связь с народом гор.

— Ты ничего не знаешь.

— Если бы ты не надел это украшение, — Владыка указал на заколку для плаща, в виде птичьего глаза, — но ты слишком молод… Хотя и княжеского рода.