По ту сторону тени

41

Дженин в течение нескольких дней пыталась решить судьбу жен и наложниц Гэрота Урсуула. Дориан ждал ее решения в отделанных черным камнем залах, которые словно становились светлее, когда туда приходила Дженин. После того как Дориан задал роковой вопрос, даже ее лучезарная красота не могла развеять надвигающийся мрак.

— Любимая, — ласково сказал Дориан, — сегодня нам нужно все решить.

— Частица моей души ненавидит тебя за то, что ты заставляешь принимать решение, но ведь в этом и заключается долг королевы. Ты мудр, мой господин. Если бы ты решил за меня, то лишился бы моего доверия.

Дориан тяжело вздохнул. Когда Дженин заговорила о ненависти, у него едва не остановилось сердце. В течение многих столетий тела всех королей-богов предавали огню вместе с женами и наложницами, за исключением нескольких женщин, которых новый король-бог пожелал взять себе. Если Дориан сдержит первое обещание, данное Дженин, всем женщинам в гареме придется, добровольно или силой, взойти на погребальный костер Гэрота Урсуула ради сомнительного удовольствия навеки остаться его рабынями. Можно принять другое решение и взять всех женщин себе, что халидорцы расценят как эгоизм и неуважение к покойному, но от короля-бога никто и не ждет бескорыстия и самоотверженности.

Есть, конечно, и третий путь. Дориан может запретить обычай сожжения живых людей на погребальных кострах. Через несколько лет именно так он и намеревался поступить. А его уже и сейчас считают бесхарактерным южанином. Вюрдмайстеры — настоящие акулы, и его милосердие приведет к многочисленным заговорам и покушениям на жизнь нового повелителя. А что бы посоветовал Солон? Дориан тут же отбросил эту мысль в сторону. Солон, разумеется, посоветовал бы бежать подальше от Халидора.

— Видишь ли, если мы хотим изменить отношение к супружеству в этой стране, вполне целесообразно позволить этим женщинам умереть, а потом все начать с чистого листа.

— Значит, нужно погубить восемьдесят шесть женщин, чтобы доказать, какой бесценной является их жизнь?

Дориан ничего не ответил и предложил Дженин руку, на которую она оперлась. Они вместе направились в покои Дориана.

— Не знаю, как сделать выбор менее жестоким.

— Сомневаюсь в правильности своего решения, мой господин.

Дженин всегда называет его «мой господин». Разумеется, называть его Дорианом она не может. «Ваше величество» звучит слишком официально, а о «вашем святейшестве» не может быть и речи. Она также прекрасно знает, что Уонхоуп означает «отчаяние». Нельзя же называть жениха Отчаянием.

— У этих девушек все идет не так, как нужно с самого начала. Ты знаешь, что их забирают из семей в девятилетнем возрасте? Девушек учат быть такими, какими пожелает их видеть король-бог. Единственной ценностью в жизни для них является милость повелителя. Запрещено обучать их чтению, им не разрешается никуда ходить и ни с кем встречаться. Только друг с другом да с евнухами. Это уродует их душу. Девушки не так уж невинны и простодушны. Они сплетничают и предают, как и другие люди, а может, даже в большей степени, потому что им больше нечем заняться. Но они не животные, хотя с ними и обращаются как со скотиной. И не забывай, они совсем еще девочки. Я не могу требовать, чтобы все они погибли ради меня. Ты должен взять их себе, мой господин, однако я прошу, чтобы ты предоставил им свободу выбора. Эти женщины ничего и никогда не решали сами, так пусть сейчас сделают свой выбор.

— Думаешь, кто-то из них выберет смерть?

— Я слышала, как женщины рассказывали о ночах, проведенных с Гэротом Урсуулом, после которых на их телах остались глубокие шрамы. И знаешь, они ими гордятся. Они действительно считают твоего отца божеством, и некоторые хотят служить ему вечно.

Дориан чувствовал себя чужестранцем в собственной стране. Он не сказал ни слова, когда они с Дженин проходили мимо группы этелингов, которые собрались в приемной. Они пали ниц перед новым властелином. У двери в покои Дориан остановился и обратился к Дженин:

— Дженин, клянусь, все эти женщины только будут считаться моими наложницами; ни одна из них не станет делить со мной ложе.

Девушка приложила палец к его губам.

— Ничего не обещай, любовь моя. Не клянись в том, над чем не властен.

У Дориана вдруг возникло чувство, что все это уже было с ним раньше. Прошлой ночью он видел такой сон, но забыл его и вспомнил только сейчас. Во сне присутствовал запах… нет, смрадное зловоние… Что же это такое?

— По крайней мере, я умею властвовать собой, моя королева.

Девушка грустно улыбнулась. Для своих лет Дженин отличалась удивительной мудростью.

— Я не стану требовать выполнения клятвы.

— Я и так ее сдержу.

Дженин крепко сжала ему руку, а в следующее мгновение в нос ударил вир. Дориан повернулся к этелингам, которые все еще лежали ничком на полу, но опоздал. Два безусых юнца, совсем дети, встали на ноги и выпустили пару зеленых огненных шаров, которые полетели прямо на Дориана и Дженин. Расстояние между ними составляло не более пяти шагов.

Дориан наблюдал за шарами, чувствуя свое бессилие. Вот сейчас зеленые пульсары врежутся в них и разорвут на части. Он потянулся за виром, но времени собрать защиту воедино не оставалось. Вдруг Дориан почувствовал присутствие вира. Он уже здесь, готов действовать и защитить их с Дженин. Вот сейчас вир вырвется снизу и нанесет удар. Ему нужно только получить согласие хозяина.

«Да».

Зеленые снаряды приблизились на расстояние ладони, и в этот момент стал пульсировать вир. Шары изменили направление и, описав дугу за спиной у Дориана и прижавшейся к нему Дженин, понеслись назад к этелингам. Послышался звук, как будто кто-то разбил яйцо, за которым последовало шипение, как при жарке мяса. Пульсары врезались этелингам в лоб и, раскроив черепа, стали выжигать мозг. Из круглых отверстий во лбу повалил дым, и оба этелинга замертво упали на землю.

Только сейчас вокруг Дориана и Дженин установилась вызванная защита, а ведь он старался действовать как можно быстрее. В зале воцарилась зловещая тишина.

Мертвые дети смотрели на Дориана широко раскрытыми глазами, из отверстий во лбу все еще шел дым. Остальные этелинги не смели поднять голову. На Дориана нахлынул приступ ярости. Они не просто покушались на жизнь короля-бога, а хотели убить Дженин. Он отыскал глазами вюрдмайстера, который нес ответственность за обучение двух этелингов. Вюрдмайстер лежал съежившись, лицом вниз и дрожал от страха. Думать в этот момент Дориан ни о чем не мог. Из руки вырвался наружу вир и, схватив колдуна за горло, поставил на ноги. Вюрдмайстер издал сдавленный крик и беспомощно замахал руками, но в следующее мгновение собранный в кулак вир размозжил ему грудную клетку о каменную стену.

Во все стороны брызнула кровь, пачкая стены и окропляя этелингов, но никто не смел пошевелиться. Дориан напрягся, убрал защиту и затолкал вир вниз, чувствуя, как в голове мерно стучат два молота.

Итак, этелинги выступили против него. Глупая детская выходка, тем не менее она едва не увенчалась успехом, потому что Дориану не пришло в голову защитить себя от восьмилетних мальчишек. Довести дело до конца не удалось, и узнать правду было не у кого. То ли дети действовали по указке вюрдмайстера, то ли это была попытка проверить силу Дориана и посмотреть, придет ли ему на помощь вир. Теперь это уже не имеет значения.

Главный вопрос заключался в том, как поступить с этелингами, показавшими себя злобными ядовитыми гадами. Если восьми- и девятилетние мальчики приступили к действиям, то нет сомнений, что старшие этелинги вовсю плетут заговоры, и свадьба станет удобным случаем, чтобы попытаться их осуществить. Если Дориан промедлит с решением, все воспримут его колебания как слабость, а слабость ставит под угрозу и его самого, и Дженин. Терпеть подобное нельзя.

Дженин расплакалась, и Дориан, отослав этелингов, принялся утешать девушку, но мысли его летали далеко и были одна кровожаднее другой.