Почему не иначе

С

Сабля. Не так уж много у нас слов, пришедших из венгерского, финно-угорской семьи, языка. «Сабля» — одно из них. У венгров «szablia» значит «резак», от глагола «szabni» — «резать». Слово это стало своим во многих европейских языках: немецкое «зэбель», французское «сабр» того же происхождения.

Салат. Немало «барских», неизвестных в дореволюционном народном быту кушаний — «котлеты», «бульон», «пюре» — называются у нас словами, взятыми в XVIII–XIX веках с Запада вместе с самыми новыми блюдами. Среди них и «салат». По-итальянски «salata» — «соленая» (зелень). Занесли это слово к нам повара-иноземцы.

Санаторий. В наших словах нередко встречаются группы латинских морфем, суффиксов и окончаний; «-ториум», «-ториа». Они характерны для существительных, означающих помещения для занятий, обозначенных основой слова: «аудирэ» — «слушать», «ауди-тория» — «слушалище»; «санарэ» — «оздоровлять», «сана-ториум» — «здравница». Большинство из них созданы уже не самими древними римлянами, а их наследниками— европейцами, из латинских словарных элементов.

Сани. В старославянском и древнерусском языках «сань» значило «змея». Два полоза зимней повозки, скользящие по снегу, напоминали нашим предкам дружно ползущих змей. Да ведь мы уже видели: сами эти скользкие брусья были названы тем же словом, что и одна из змеиных пород, — полоз. Вернитесь к этому слову, и вы увидите, что оно не случайно.

Санитар. Того же корня, что и «санаторий»: французское «sanitaire» («здравоохранительный») происходит от латинского «санитас» — «здоровье».

Сарай. Иранское слово «сараи», попав в тюркские языки, сохраняло свое пышное значение — «дворец». «Бахчисарай» — «садовый дворец». А вот, будучи заимствовано нами, оно стало названием самого скромного и невзрачного из строений — сарая. Как говорится, от великого до смешного один шаг, и в языке больше, чем где-либо. Однако то же слово пришло к нам и вторично, кружным путем; тут его восточное значение сохранилось. Когда мы вспоминаем оперу Моцарта «Похищение из сераля», слово «сераль» значит женская половина султанского дворца, от французского «sérail».

Сарафан. И тут перед нами влияние Востока: это иранское «serãpã»; оно означало у себя на родине род длинной одежды, а к нам пришло через тюркские языки.

Сахар. Мы говорим «сахар» про кусковой, твердый сахар и называем «сахарным песком» сахар раздробленный, размельченный. Но само это слово родилось из индийского «sakhara», а оно значило именно «гравий, песок» (и в частности, «песок сахарный»). Через греческое «сакхарон» оно проникло во все европейские языки: «сюкр» (французское), «цуккер» (немецкое), «шуга» (английское). Говоря «сахарный песок», мы, собственно, говорим «песчаный песок».

Свёкла. В древнерусском языке этот овощ нередко именовался и «севкла», потому что греческое «сэукла» было множественным числом от «сэуклон» — свекла. Очевидно, слово пришло к нам устным путем, через живую речь: книжники взяли бы за основу, разумеется, единственное число и образовали бы от него «свеклун», «свёкол», но только не «свёкла».

Сверчок. В народе и сейчас жив глагол «сверчать» — издавать трескучее стрекотание. Но «сверчать» очень близко стоит к «сверкать», иногда их даже смешивают. Возможно, они связаны друг с другом и по происхождению: искры раскаленного металла или горящего дерева и «сверчат» и «сверкают» одновременно. А «сверчок» — это просто «стрекотун».

Свидетель. Если бы вам вздумалось написать это слово не через два, а через три «е» — «сведетель», — вам бы отметили ошибку. А на деле его, собственно говоря, так бы и надо было писать: в древнерусском языке «свѣдѣтель» был тот, кто «вѣдал», знал что-нибудь совместно с другими. Позднее слово, не очень понятное простому народу, судебное, подверглось влиянию глагола «видеть»; стали понимать его как тот, кто видел что-либо. Вместо правильного «е» («ѣ») стали писать «и». Нам оно досталось уже измененным, и восстанавливать его старую форму нет смысла.

Свинья. Родословная столь звучного названия уходит далеко в глубь веков. Древнейшую индоевропейскую основу «сус-» можно встретить в именах этого животного в разных языках этой семьи. По-латыни «свинья» так и есть «сус». Родительный падеж тут «суис», а производное прилагательное «суинус» очень близко к древнему нашему «свинъ» — свиной, да и значит то же самое.

Каково же было первоначальное значение этого самого «сус»? Видимо, оно было звукоподражанием — древнеиндийское название «sūkarás» означало: «зверь, который делает «су-су!».

Свобода. Слово это близко к «свой» и к корню «соб-» («особый», «собственный»). В начале своей жизни оно значило примерно: состояние того, кто является своим собственным, т. е. ничей раб, не невольник. А «-ода» — здесь старый суффикс, такой же, как в «ягода» (см.)

Север. Это очень древнее слово; корень его дошел до нас от индоевропейской эпохи. Пожалуй, самым близким родственником его является литовское «šiaurŷs» — северный ветер.

Сегмент. «Segmentum» по-латыни — «отрезок», «полоса». Стало международным математическим термином.

Сейсмический (и сейсмограф, сейсмология). От греческого «seismos» — «землетрясение», Слова эти означают различные понятия, связанные с наукой о движениях земной коры.

Секанс. Математический термин, образованный от латинского «секаре» — «сечь», «рассекать». Причастие «сэканс» по-латыни значило «секущий».

Секрет. Из латинского «сэкрэтус» — «тайный». Б быту мы встречаемся только с этим одним его значением— «тайна». В языке науки живет и второе — вещество, которое выделяют железы организма. Оно могло появиться потому, что латинское «сэкрэтус» имеет еще одно значение: «отделённый», «выделенный».

Сектор. Латинское «сэкаре» значило: «резать», «разрезать». «Сектор» — буквально «отрезок» или «вырезка». Стало научным термином во всех языках Европы.

Секунда. (См. Минута.) Из латинского выражения «паре минута сэкунда», т. е. «часть малая вторая».

Село. В сказках английского писателя Керолла говорится о словах-чемоданах, в каждом из которых «упаковано» не одно, а два или несколько значений. «Ящуки» — полуящерицы, полубарсуки; «зелиньи» — зелёные свиньи…

В сказках все возможно, но кое-что подобное можно отыскать и в нашем языке. Выше я говорил об одном слове-чемодане — «плот»; если запамятовали, вернитесь к нему. «Село» — тоже «двойное» в этом смысле слово. С одной стороны, в нём скрыто, с точки зрения этимологов, древнее «село», родственное латинскому «солум» — почва, земля, литовскому «salá» — деревня, с другой же стороны, второе «село» — поселение, оно произведено от той же основы, что и «сесть», «сидеть», «седло». В старославянском языке оно так и звучало — «сѣдло», но в русском языке этому «-дло» соответствует всегда наше «-ло». Превратившись в «село», это слово слилось со своим двойником в одно. Таким образом, теперешнее наше «село» означает сразу: поселение на земле, на поле.

Селянка. Предоставляю слово автору известной книги «Правильно ли мы говорим?» Б. Н. Тимофееву:

«Если вам в ресторане или в столовой предложат «солянку» (мясную или рыбную), то знайте, что это исковерканное слово «селянка» (от слова «село», т. е. сельское кушанье).

Исторически это так и есть: название было придумано крепостными поварами или их господами, со значением «пища селянина», «селянская похлёбка» — так сказать, непритязательное, мужицкое блюдо!

Однако вот уже куда более ста лет, как слово «селянин» исчезло из нашего языка. Оно звучит теперь для нас как безнадежно устаревшее и малоприятное: ведь это сытые баре любили именовать так сладенько тех самых суровых русских мужиков, которых угнетали и побаивались: «любезная поселянка», «добрый селянин»… Повисло в воздухе, обессмыслилось и такое название супа-густыша. А язык, воспользовавшись тем, что такие супы готовятся обычно довольно солеными, начал превращать их старое фальшивое название в честное «солянка». Мне кажется, не стоит называть это «коверканьем» слова; это просто замена одного слова другим, вновь созданным и более осмысленным. И я не могу согласиться с выводом, который сделан этим нашим языколюбом, из его анализа: «Пора уже «солянке» снова стать «селянкой»…» Неверно! Нет смысла искусственно воскрешать слово, которое язык по вполне резонным основаниям решил убить.

Семинар. Из латинского «сэминариум» (от «сэмэн» — «семя»); буквально — «питомник», «рассадник». Говорят изредка и «семинарий», а в дореволюционное время специальные учебные заведения, где воспитывалось духовенство, назывались «семинариями»; то же слово, но в форме женского рода.

Семья. Древнее «сѣмь» означало в некоторых славянских языках «челядин», «домочадец». От этого слова «семья» образовано тем же способом, как «братья» — от «брат»; его прямой смысл был «домочадцы». Близкие слова встречаются в германских и балтийских языках.

Сентябрь. Как седьмой месяц римского года, он был назван именем, происходящим от «сэптэм» — «семь», «сэптэмбер» (ср. «декабрь», «ноябрь», «октябрь»).

Сердце. Мы считаем, что уменьшительной формой от «сердца» будет «сердечко» или «серденько». На деле же само слово «сердце» — уже уменьшительное к древнему праславянскому «сьрдь». Образованное от него «сьрдько» затем преобразовалось в «сердце», и эта форма стала основной, утратив значение уменьшительности. Корень тут не «сердц-», а «серд-»: приглядитесь к словам: «серд-о-больный», «пред-серд-ие». Будет неплохо, если вы сейчас же прочтете о слове «солнце»: между ними много сходства.

Серебро. У многих народов Европы этот металл именуется словами, восходящими к корню «арг-»: греческое «аргирос», латинское «аргентум», французское «аржан» («argeant») и т. д. А вот славяне, балтийцы и германцы употребляют для этого слова совсем иного корня: наше «серебро», латышское «сидрабс», немецкое «зильбер». По-видимому, обитатели Восточной Европы в глубокой древности заменили индоевропейское название серебра другим, которое они позаимствовали у каких-то своих, нам теперь уже неведомых, соседей, говоривших на давно исчезнувшем и неизвестном языке.

Сержант. Французы из латинского «сэрвиенс» — «услужающий» (родительный падеж — «сэрвиентис») сделали свое «sergeant» («сэржан»). Немцы стали произносить это заимствованное слово как «сэржант» и в таком виде передали его нам.

Серна. Об этом слове все важное сказано при слове «корова». Его первоначальное значение — «рогатая».

Серп. Старое как мир индоевропейское слово, буквально — «острие», «резак». Это выясняется при сравнении его с родственными словами других языков той же семьи: с латинским «сарно» — «срезаю (виноградную лозу)», с немецким «шарф» — «острый», и т. п.

Сестра. В древности, вероятно, значило «своя женщина», в отличие от невесток — неведомых, чужих женщин, приходящих в семью со стороны. По крайней мере, древнеиндийское «свасар» («сестра») — сложено из «све-» (индоевропейское — «свой») и «сор» — «женщина». Внимательный читатель спросит: а откуда же в нашем слове появился звук «т»? Это «т» фигурирует во многих наших словах: «пёстрый» (при «писать»), «встреча» (рядом со старославянским «сретенье») — и так и рассматривается как вставное.

Симпозиум. Вот весьма ученый и важный термин, означающий, как сказано в словарях, «международное научное совещание по какому-либо одному вопросу». Он распространился в нашей речи не то что на моей, по буквально и на вашей памяти — за последнее десятилетие. Занятно, что происходит он от вовсе не «учёного» и даже несколько легкомысленного древнегреческого слова «symposion» — «пирушка». Шутники эти ученые! «Пирушка по атомной физике»?!

Синий. Если слово образовано от той же основы, что «сиять», тогда оно обозначало первоначально «сияющий, блестящий»; но, возможно, оно связано с «сивый». В этом случае слово стоит ближе к авестийскому «syáva», а оно значит «тёмный», «черный». Если так, то «сияние» тут уже ни при чем. Видимо, вопрос еще нельзя считать решенным.

Синтаксис. Ряд наших книжных слов, начинающихся с приставок «сим-», «син-», — греческого происхождения: «сим-позиум», «син-таксис», «син-тез». Значение этой приставки было «со-» — «вместе»; поэтому, скажем, «симфония» значит «созвучность», «синтез» — «соединение», «сочетание», а «синтаксис» — «соуст-роение»: ведь «таксис» — «устроение», «упорядочение». Понятно, что так называется часть грамматики, занимающаяся построением предложений и самой речи вообще.

Синтез — см. Синтаксис.

Синтетический. Прилагательное, произведенное от «синтез» — «добытый, полученный при помощи химического синтеза» (т. е. соединения нескольких веществ). Теперь в этот термин вкладывается значение «искусственно воссозданное природное вещество»: «синтетический каучук», «синтетика».

Синус. Такой же математический термин, как «секанс» и «тангенс». Латинское значение этого слова было «кривизна», «извилина», «лука». Могло оно означать и «бухта», «залив». Может быть, основания для присвоения этого названия станут вам яснее, если вы вспомните про одну из изучаемых математикой кривых, так называемую синусоиду, состоящую из ряда извилин.

Ситец. Поговорите с десятком людей — девять скажут, что «ситец» происходит от слова «сито»: дело в тонкости, прозрачности этой материи. Это неверно. Это слово пришло к нам из голландского языка, а голландский «sits» — переработка индийского (бенгальского) «chits» — «пёстрый». Видите, дело не в самой ткани,_; а в. ее окраске.

Скатерть. Такие слова хорошо бы загадывать как загадки: думай сто лет, не придумаешь, что «скатерть» сложено из «доска» и «тереть». Наши предки говорили сначала «доскотерть», т. е. как бы «утиральник для стола» (существует же и поднесь в народной речи, «рукотёрть» — полотенце). Если же эта история покажется вам фантастической, познакомьтесь со словом «стакан».

Скворец. С птичьими именами нелегко: большинство из них созданы в глубокой древности, а изучены они еще неважно. Данное имя образовано, вернее всего, при помощи звукоподражательной основы «сквер-», «сквор-», той же, что в украинском «скверещати» — «верезжать». На Псковщине существует глагол «шкверстись». «Она шквярется», — говорят о лягушке или курице, которые издают долгий скрипучий звук (кстати, и «скворец» по-псковски «шкворец»). Итак, «скворец» — «скрипун».

Склонение. Это калька латинского термина «дэклинацио»: «де-» — «с», «клинарэ» — «клонить», «наклонять».

Скорлупа. Разгадать это слово легче, если знать, что в самой давней древности оно звучало как «скорупа» и было производным от «скора» — «шкура», «кожа». Но затем под воздействием глагола «лупить» оно было услышано и понято как «скоролупа» — быстро снимаемая шкурка. Что это так, пожалуй, лучше всего доказывает существование народного синонима «скорлуща», явно связанного со «скоро лущить». А ведь мало кто скажет, что «скорлупа» и «скорняк» — специалист по обработке шкур — слова близкородственные!

Скорняк. Тот, кто занимается выделкой скор — так по-древнерусски назывались шкуры животных.

Скот. В «Повести временных лет», старейшей нашей летописи, про князя Ярослава рассказывается: «Начаша он скот собирати от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен…» Ясно, что «скот» тут означает не «животные», а «деньги». Но в других источниках читаем: «Не скот во скотех коза, а не зверь во зверех ёж…» Вот уж здесь явно: «скот» — домашние животные. Почему такая разноголосица?

В ней нет ничего странного. В латинском языке «пёкус» значило «скот», а «пекуниа» — «деньги». У греков «ктэнос» могло означать и «скот» и «имущество, состояние». Во время оно стада и были основным достоянием людей. То, что вчера значило только «животина», завтра могло приобрести значение «деньги», потому что мало-помалу живые мычащие ценности начали заменяться условными денежными значками.

Но все-таки откуда же взялось само слово «скот», что бы оно на протяжении веков ни обозначало? Этимологи обычно указывают на готское «skatts» — «деньги», на современное немецкое «Schatz» — «сокровище», «богатство» как на слова, находящиеся с нашим «скот» в соответствии. Так что же? Мы просто позаимствовали у соседей-готов это слово? Скорее, как раз наоборот. Обычно слова бывают тем древнее, чем конкретней, вещественней, проще их значение, и тем моложе, чем оно отвлеченней, умозрительней. Так как «деньги», «богатство» куда более отвлеченные понятия, чем «скот», то, видимо, славянское слово древнее германского варианта. А тогда его путь шел из славянского мира в германский, а не наоборот.

Слава. Встречается во многих славянских языках, будучи связано со «слыть», «слово» и тому подобными словами. Смысловые отношения между «слава» и «слыть» похожи на отношение между «молва» и «молвить»: молва возникает, когда все «молвят»; слава — когда кто-нибудь один «прослывет?.. Ведь в народной речи крепко живет и понятие о «дурной славе…»

Славяне. Как ни огорчительно, но мы все еще не разобрались окончательно в происхождении нашего племенного имени. По одним гипотезам, оно близко к «слава»: «славяне» — «славные, прославленные люди». Это вполне естественный способ называть себя. Индейцы — «иллины», готтентоты — «коин-коин», чукчи — «ораветланы» — все это «люди из людей», «прекрасные люди»; таково значение этих самоназваний.

Но другие языковеды возводят имя «славяне», которое в древности звучало как «словене», к основе «слово»: оно могло обозначать «владеющие словом», «умеющие говорить», в отличие от остальных «объязычных», «немых» народов. Такие самонаименования тоже не редкость среди народов мира. И тем не менее окончательное решение еще не найдено, все предложенные варианты встречают возражения. Может быть, став языковедом, вы займетесь этим вопросом? Желаю удачи!

Сладкий. Меня в школьные годы раздражал язык пауки: «Соль — это кислота, в которой водород замощен металлом…» Как так: соль — это кислота?! «Карамелью называется горькое вещество, получаемое при производстве сахара…» А сейчас я поставлю вас перед таким же примерно определением: «сладкий» значит «соленый». Впрочем, «значит» имеет здесь чисто этимологический смысл…

В самом деле, древнерусская форма этого слова была «солодкий» (мы видим ее след в нашем слове «солод»): это на слух уже ближе к «соль». А все остальное, что мы можем узнать о нашем слове, окончательно убеждает нас: в древние времена люди знали единственную приправу для сдабриванья пищи — соль. Сладкого, не считая меда да некоторых плодов, люди почти что не пробовали, и «солодкое» — соленое — было для них «самым вкусным». Потом человек стал узнавать новые вкусовые вещества, узнал прелесть сладкого. И вот старое слово «солодкий», которым русские люди определяли самое вкусное, было перенесено на новое понятие, на вновь узнанное приятное свойство некоторых съедобных веществ.

Недавно, в уже упомянутой мною книге Б. Н. Тимофеева, я прочел жалобы автора на то, что в последнее время о кондитерских изделиях у нас вместо правильного «сласти» стали говорить неверно «сладости». Это точное наблюдение: так оно и происходит. Но можно ли удивляться, когда языку вздумывается заменить слово «сласть» словом «сладость», если в свое время он счел возможным само понятие «сладкий» выразить словом, означавшим до того «соленый»? И ведь ничего страшного не случилось: мы отлично понимаем друг друга…

Слово. Теснейшим образом связано со «слыть», «слава», а может быть, и со «славянин»… Самым старым значением было, вероятно, что-то близкое к «звук», «гул». По-латышски «slava», «slave» так и значит: «хвала», «призыв», «шум».

Слон. Народ издавна пытался объяснить название этого зверя по старым легендам о нем. Уверяли, будто слон, поскольку ноги его не могут сгибаться, спит, прислоняясь к стволам деревьев: потому он и слон! Такова народная, ложная этимология этого слова. Но и научное объяснение пока еще не вполне твердо. Думают, что, слыша от своих тюркских соседей рассказы о могучем южном животном, по имени «аслан», т. е. лев, наши предки сделали из этого имени свое «слон», но, не зная ни слона, ни льва, ошибочно отнесли его не к тому зверю. Если это верно, то, пожалуй, изо всех «слов-ошибок», ставших нам известными, эта — самая грубая.

Смерть. А тут перед нами опять типичное «слово-чемодан» (см. Село, Плот), в которое «упакованы» сразу два значения. Само «мерт-» уже обозначало «умирание», об этом говорят наши «мерт-вец», «у-мерт-вить», латинское «морт-уус» — «мертвый», чешское «mrt» — «смерть». Что же значит тогда начальное «с-»? Думают, что это остаток индоевропейского «сво-», того же, что в словах «свой», «сестра». Если так, то «с-мерть» когда-то значило но просто «конец жизни», а только «своя смерть» — хорошая, ненасильственная, спокойная кончина.

Сметана. Конечно, это то, что «смётано» (ср. «сметать стог сена»), собрано вместе, в кучу, а может быть, и сброшено в сторону (вспомним наши «сливки»; а вот поляки называют сливки «smietanka»; ведь это значит то, что слито, сметано с цельного молока).

Собака. Если бы вы, попав ко двору Владимира Киевского, выбранили бы какого-нибудь грубияна гридничего «собакой», он не понял бы вас: русский язык того времени знал только слова «пес» и «пёс». «Собака» пришло позднее, из иранских языков. У других славян если оно и встречается, то только в неодобрительном значении — распущенный, злой человек.

Совет. Это старославянизм. В старославянском же языке слово было калькой греческого «symbolion» — совещание, из «sym-» — «со-», «boulé» — решение, совет.

Содом. Как могло название древнего города в Сирии получить значение «беспорядок», «невероятный крик и гвалт», «неразбериха»? Русские грамотеи, читая библию, встречали там выражение: «вопль содомский и гоморрский…» Речь шла вот о чем. До бога дошли отчаянные жалобы соседей на всякие бесчинства и безобразия, творимые жителями богатых торговых городов Содома и Гоморры; эти жалобы и описывались как «вопль содомский» — «крики по поводу Содома». Наши же прапрадеды поняли эти слова как описание диких воплей, издававшихся самими бесчинными содомитянами во время разных их неистовств… Создалось мнение, что в Содоме и Гоморре все время царил неподобный шум и кавардак. Вот почему самое слово «содом» начало пониматься как невообразимый гвалт, а затем и как шумное безобразие. «Глядит — детей содом…» — говорится в одном из стихотворений М. Ю. Лермонтова.

Солдат. Древнейшее значение здесь было: наемник, состоящий на жалованье. Слово связано с итальянским «сольдо» — название монеты и «жалованье». Человек, получающий «сольдо», назывался «сольдато». К нам слово прибыло через немецкий язык, где оно превратилось в «зольдат».

Солнце. По строению очень похоже на «сердце» (перечтите эту статью!). Из таких слов, как «солн-ыш-ко», «посолонь», можно вывести, что в древности дневное светило обозначалось у праславян словом «солнь». От него было произведено уменьшительное — «солньце», значившее то же, что наше «солнышко». Затем оттенок уменьшительности выветрился, «солньце» стало основным словом; мы уже встречались с этим явлением (см. Отец, Сердце). Самый корень «сол-» очень древний: почти во всех языках Европы солнце называется словами, произведенными от него: латинское «соль», французское «солей», немецкое «зоннэ»…

Соль. Такое же древнее по корню слово и также живущее во многих индоевропейских языках. По-латыни «соль» звучало «саль», по-французски — «sel» («сэль»), у латышей — «сале», у древних готов — «салт»…

Сорок. В Древней Руси число «40» обозначалось, как и у других славян, сложными числительными, составленными из «четыре» + «десять» (пример — чешское «чтиржицет»). А вот пришедшее на смену слово «сорок» существует в одном только русском языке. Думают, что оно образовалось первоначально как обозначение количества собольих и куньих шкурок, которого хватало, чтобы сшить один сорок — древнюю меховую одежду (ср. со словом «сорочка» — рубашка). Затем постепенно оно распространилось на все виды счета, стало единственным числительным со значением «четыре десятка».

В свое время выдвигали мысль, будто слово это может быть видоизменением греческого «тэссараконта», названием особой сорокадневной церковной службы, но эта гипотеза не выдерживает критики: слишком уж специальный характер у греческого термина.

Сорокопут. Название небольшой хищной птички. Думают, что оно должно бы по-настоящему писаться так: «сорокопуд»; оно связано с глаголом «пудити» — «гонять» и значило некогда: тот, кто гоняет сорок, сорочий гонитель.

Сосед. Вот образец слова, этимология которого лежит, что называется, «на самой поверхности» его: «сосед» — это тот, кто сидит рядом. Его состав такой: приставка «со-» — «вместе» и глагол «сѣдѣти» — «сидеть». Понятно: «сидеть» в этом случае значило «жить», «обитать».

Сосна. Объяснений этого слова много, но правдоподобных, пожалуй, лишь два. Одно связывает название дерева со словами других индоевропейских языков, имеющими значение «серый»; тогда названо оно но цвету коры (хотя для сосны, пожалуй, характернее красноватый оттенок молодого ствола). По-другому оно приводится в связь с латинским «сапа» — «сок»; в этом случае «сосна» значит: сочное, смолистое дерево.

Соха. Древнему орудию соответствует и очень древнее слово. И литовское «sakha» и латышская «saka» значат «ветка», «сук», а они-то, вероятно, и являются ближайшими свойственниками нашего «соха». Надо думать, что первым его значением и было «развилина», «рогуля». Оно и понятно: вилообразный сук — «рассох» — наши далекие предки на заре культуры и превращали в первое орудие земледельца.

Социализм. Латинское «социус» значило: товарищ, союзник. «Социалис» имело значение «товарищеский». Тысячелетие спустя в другой стране, на почве французского, родственного латыни, языка, из этих слов создалась целая гроздь научных и политических слов-терминов, связанных со значением «общественный» — социальный, «социология» — наука об обществе и его развитии и, наконец, «социализм». Насколько известно, слово это первым употребил в своей статье французский утопист Пьер Леру в 1834 году. Таким образом, это одно из тех слов, точную дату рождения которых можно установить.

Союз (тесное объединение). Это — старославянское заимствование. В нем хорошо известная нам приставка «со-» означает «вместе», а основа «-юз» близка к нашему «узы», «узел» и значит «связь».

Союз (грамматический). То же слово, но использованное в качестве кальки греческого грамматического термина «синдэсмос», сложенного из «син-» — «со», вместе и «дэсмос» — привязь, связка. Как видите, все очень точно соответствует образцу.

Спасибо. Когда-то это было постоянное в речи сочетание двух слов: «спаси (тебя) бог», произносимое как исполненное благодарности пожелание. В таких поминутно употребляемых скороговоркой словах и словосочетаниях отдельные их части постоянно сливаются, а неударные, «заударные» звуки слабеют и отмирают, как кончики ветки, куда уже не поступает сок. Отмерло и конечное «г».

Спектакль. Возьмите три слова: «спектакль», «театр» и «зрелище». Все они построены совершенно одинаково, потому что латинское «спектарэ», греческое «тэомай» и праславянское «зрѣти» одинаково значили «смотреть». И «спектакль» и «театр» — «смотрилища», «позорища»— то, на что смотрят (ср. чешское «дивадло» — театр).

Спектр. Того же корня, что и предыдущее; первичное значение этого слова в латинском языке было «видение», «призрак» («spektrum»). Вероятно, сильно были удивлены первые ученые, увидевшие на экране порожденный стеклянной призмой «спектр» — призрак небесной радуги, если придали этой семицветной полоске такое устрашающее имя.

Спекуляция (и спекулянт). Удивительно, что и тут корень тот же: латинское «спекулор», означавшее «смотреть», «озираться», очень близко к «спектарэ». Как же отсюда дойти до «спекулянта» — нечестного торгаша? В языке немецких купцов глагол «спекулирэн» сначала имел значение «размышлять, приглядываясь, о предстоящей сделке»; потом он стал значить: «совершать такие сделки с большой выгодой». Отсюда с течением времени получилось и наше резко отрицательное значение всех связанных с этим слов. А вот в языке философов термин «спекуляция» означает нечто совершенно иное, хотя тоже не совсем хорошее: чисто умозрительное, не основанное на фактах построение. Я сказал — умозрительное? Видите, и тут прощупывается первоначальный смысл: «спекулор» — зреть, озираться. Но как далеко разошлись конечные значения!

Спичка. Этимология этого слова вполне ясна: «маленькая спица», не правда ли? Но вдумайтесь: маленькая спица — это не совсем то, что спичка, и какую бы ни сделать огромную спичку, она не станет спицей. Началось с изменения грамматической формы, а кончилось возникновением совершенно нового слова… Ну, а что же значит само слово «спица», если подойти к нему этимологически?

В древнерусском языке оно звучало как «стъпица» и было связано с не дошедшим до наших дней словом «стъпа» — прут; недаром в латышском языке и сейчас «прутики» будет «stupas».

Спряжение. Буквально значит «связывание»: древнерусское «прячи» имело смысл «вязать»; «запрягать» лошадь — как бы завязывать ее в сбрую. Слово это точно передает строение латинского грамматического обозначения «конъюнкцио» (сложенного из «кон-» — «со-» и «юнкцио», от «юнго», «юнгорэ» — соединять, связывать) — вязание. (Сверьтесь со словом склонение.)

Стакан. Раньше считали, что старорусская форма этого слова — «достъкан», — постоянно встречающаяся в древних документах, была произведена от «доска»: «достъкан» — деревянный сосуд из дощечек (загляните на слово скатерть). Однако, видимо, доски тут ни при чем: «стакан» — это тюркское «тостакан» — деревянная миска; так же как и «скатерть», слово это утратило свой начальный древний слог «то-» («до-»).

Станок. Одного древнего корня со «стать», «стоять». Самым первым значением тут было, вероятно, «маленький лагерь», «стан». Очень давно, однако, слово «стан» начало обозначать также «ткацкая машина», «снаряд для тканья», затем — разнообразные механические приборы для всяких работ: токарный, строгальный, кузнечный станки. В языке техников очень больших размеров и мощности станок именуется и сейчас «стан»: тут, по-видимому, не воскресло старое слово, а от уменьшительной формы была заново произведена «убольшительная», «аугментативная», как говорят ученые. И она совпала с исходным словом (посмотрите в связи с этим, как появилось слово «зонт» в статье Зонтик).

Стена. На первый взгляд не все ли равно, из какого она построена материала: стена — всегда стена! А на деле это не так, исторически во всяком случае. В словаре Владимира Даля, составленном в конце XIX века, автор записал такое утверждение: «Деревянный забор — не стена, каменный — стена…» Что это, его личное мнение? Отнюдь: слово «стена» недаром близко к немецкому «Stein» («штэйн») — камень: видимо, они произошли из общего источника; первоначально слово «стена» означало не любую вертикальную часть каркаса здания, а только каменную.

Стенография. Искусственно составленное из древнегреческих элементов ученое слово, буквально: «теснописание» — умение сжато записывать целые группы слов немногими знаками. От «стэнос» — тесный и «графо» — пишу.

Стереометрия. Такой же искусственный грецизм, создание математиков Европы. «Стэрэос» сначала значило «твердый», «крепкий», потом получило в древней математике значение «кубический», т. е. имеющий три измерения, «телесный» (относящийся к геометрическим трехмерным телам). На этой основе позднее и сложилось слово «стереометрия» — по образцу уже с древних времен существовавшего «геометрия». Древние греки такого слова не слыхивали, но при надобности, вероятно, смогли бы понять его, хотя и не без труда.

Стереоскоп. Того же корня, что предыдущее, по в соединении с греческим глаголом «skopeo» — «смотрю»: прибор для выпуклого видения. Отсюда же — «стереоскопическое кино».

Стиль. Так — «stilus» — в Риме называлось своеобразное орудие письма, заостренная палочка, которой царапали по навощенной табличке. Мы нередко говорим в переносном смысле «перо Гоголя», «кисть Рафаэля», имея в виду их манеру писать или рисовать. Так же и римляне стали называть «стилем» слог того, кто пишет. Потом значение слова, перейдя в другие языки, еще расширилось: мы теперь спокойно говорим о «стиле шахматной игры», о «советском стиле работы»… А в начале пути слова оно значило: маленькая острая палочка из тростника.

Стол. В далеком прошлом оно понималось, очевидно, как то, что застилают, и было явно связано со «стлать», «стелить». Но вот дальше — разногласие. Одни думают, что первоначально этим словом именовали скатерть — то, чем застилают место трапезы, а затем уже оно было перенесено не только на то, на чем едят, но и на то, на чем сидят. Именно поэтому «стол киевский» стало значить и «престол», «трон князя Киевского». Другие же полагают, что вначале «стол — подставка для трапезы» еще не существовал; «стол» значило лишь «подстилка для сидения» и только позже стало означать и то, на чем располагают пищу при еде.

Так или иначе, в дальнейшем то же слово было распространено на всевозможные подставки для самых различных действий: письменный стол, ломберный стол картежных игроков, туалетный или чертежный столики уже ничем не застилаются и тем не менее являются потомками тех первых столов.

Столяр. Казалось бы, чисто русское слово, произведенное от «стол», а ведь не так-то это просто. Оно взято из польского языка, да и польское «stolarz» является калькой немецкого «Tischler» от «Tisch»— «стол».

Страна. Вероятно, вы стали уже столь опытными этимологами, что сами скажете: это типичный старославянский двойник к восточнославянскому, русскому полногласному «ст-оро-на». Так оно и есть: оба слова близки к «пространство», «простор», «простереть». А о смысловой близости обоих вариантов между собой говорит возможность таких песенных сочетаний, как: «Широка страна моя родная» и рядом: «На родимую сторонку, где мой батюшка живет».

Страница. И это старославянизм: «маленькая сторона»; одна из двух поверхностей листа писчей бумаги.

Странный. У А. Н. Островского в его комедии «На всякого мудреца довольно простоты» томная барыня Турусина говорит своему гостю, господину Крутицкому:

«Вы странный человек!»

В тот же миг лакей Григорий докладывает ей:

«Сударыня! Странный человек пришел…»

«Откуда он, ты не спрашивал?»

«Говорит: «Из стран неведомых…»

В устах барыни «странный» значит «необычный до удивления», а в речи лакея — «бродячий», «странствующий». Барыня недовольна своим слугой, неправильно употребляющим слова: «Бог знает, что он говорит!» А ведь перед нами не просто случайное каламбурное столкновение двух слов; дело обстоит куда сложнее.

Русский вариант к старославянскому «странный» прозвучит как «сторонний», первоначально — «прибывший из чужой стороны». Наше обычное значение для «странный» — необычный, диковинный — выросло уже отсюда: в старину все «чужестранное» представлялось странным. А понимание лакея Григория тоже вполне закономерно: для него «странный» человек равносильно «странствующий»: недаром он и пришел «из стран неведомых». Драматург играет здесь на столкновении далеко разошедшихся смыслов одного и того же слова.

Страус. Один из этимологических курьезов: греческое «struthos» («струфос»), из которого выросло наше «страус», значило «птица», в частности иногда даже и «воробей». А вот «струфос мегас», т. е. как бы «великий воробей» («большая птица») имело значение «страус». Ничего себе воробушек! Это тем занятнее, что другое греческое название страуса было «струфокамелос» — «птица-верблюд». Наше «страус» создано не прямо из греческого «струфос», а из немецкого «штраус», которое переработано из латинского «струцио»; в Риме это слово было грецизмом.

Страх. Судя по родственным словам других близких языков (например, литовское «strogti» — «цепенеть»), первоначальный смысл этого слова — «оцепенение», «остолбенение» от ужаса.

Стрекоза. «Стрекать» значит «колоть»: недаром крапива в народной речи называется «стрекавой», а один из видов овода — «стреком». Но слово «стрекоза» можно сопоставить и с другим «стрекать», которое звучит в выражении «стрекача задать» — «удрать». Это «стрекать» означает «прыгать», «шмыгать». С которым же из этих двух омонимов «стрекоза» связано в действительности? Утверждать не берусь. Возможно, что язык расценил стрекозу, вместе с И. А. Крыловым, как «попрыгунью» (смешивая ее с кузнечиком); тогда ближе второе значение.

А может быть, ее в свое время побаивались, принимая за крупное кусающееся насекомое. В этом случае «стрекоза» может значить «кусачая», как и «стрек».

Наконец, не исключено и третье решение: «стрекоза» могло значить «стрекотунья» — по характерному шелесту крыльев при ее полете.

Стрелять. Когда «стреляли» из лука, все было понятно: это и значило «метать стрелы». Но — так постоянно случается в языке — затем старое слово было сохранено для обозначения совершенно иного, а вместе с тем в чем-то сходного действия. И хотя шуточное «пулять» гораздо точнее передает то, что делает современный охотник или воин, мы продолжаем «метать стрелы» — стрелять даже из нынешних винтовок. Даже из пушек.

Строка. Вы, вероятно, не видите в этом слове ничего общего ни со «стрекозой», ни тем более с «подстрекательством», а ведь общее есть! «Строка», так же как и они, связано со «стрекать» — «колоть»; ваша ошибка в том, что вы считаете первым значением этого слова ряд букв от края до края страницы. На деле же оно, гораздо раньше этого, значило другое: ряд проколов, сделанных (кочедыком) при плетении лаптей; именно отсюда идет пословица: «Не всякое лыко в строку ставится». На печатную или писаную строку это слово было распространено много позже.

Теперь вас уже не удивит, что «строка» может обозначать в нашем народном языке и породу крупных мух, кусаку-слепня. Подтверждает нашу этимологию и глагол «строчить» — когда говорят о строчении иглой шитья. При этом ведь как раз производится ряд проколов.

Студент. Латинское «студэрэ» имело значение «учиться», «упражняться». «Студэнс» было причастием к этому глаголу, «студэнтис» — его родительным падежом. Отсюда — через польский язык — и получилось наше слово.

Я думаю, вас удивит не это, а то, что того же происхождения слово «этюд». Но во французском языке и «студент» — «этюдиан», а «этюд» значит «занятие» — «штудии». Дело в том, что латинское начальное «ст-» обычно дает во французском языке сочетание звуков «эт-», а в немецком «шт-». Из «статус» получается «эта» и «штат»; из «студэнтис» — «этюдиан» и «штудэнт»… Таковы законы этих языков. Вот и из «студиум» — «занятие», «изучение»— получилось французское «этюд», попавшее затем к нам…

Стул. Немецкий язык — но не современный литературный, а один из старых говоров — дал нам это слово. В том немецком, который мы изучаем в школе, «стул» звучит «штуль», и у нас бы из него получилось «штул» (как «штанга» из «Stange» и «штамб» из «Stamm»). А в этом нижненемецком диалекте то же слово произносилось как «стуль»; оттуда оно к нам и явилось, принеся с собой как свидетельство о своем происхождении это самое «ст-».

Стыд. «Стыд» и «стужа», «стыдить» и «стынуть» — по смыслу между ними, казалось бы, очень мало общего. Но не для этимолога! Не случайно «срам», «позор» в древнерусском языке обозначалось и как «остуда». «Стыдный» и «студеный» связаны друг с другом примерно так же, как «мерзкий» и «мерзлый» (см. Мерзкий). Может быть, первоначально, говоря «стыд», наши предки имели в виду и чувство озноба, естественно возникающее у внезапно раздетого человека.

Суд. Древнерусский язык знал два слова «сѫдъ»: одно значило «посудина», «сосуд», другое — «тяжба» и «учреждение, разрешающее споры и карающее за преступления». Разница по смыслу чрезвычайная, а происхождение — одно. Это просто два очень далеко разошедшихся значения одного и того же слова. Первоначально «сѫдъ» сложилось из предлога «сѫ» и индоевропейского существительного *«dhos» (из «dhe», которое мы видим в словах «дело», «деть»). Значение было — «со-деянное». Но это могло быть понято и как «то, что сделано совместно», как «общее решение, суждение» и как «с(о) — деленный сосуд». Так из одного слова возникло два.

Судно. Того же происхождения, что «суд» — «сосуд». Если вам покажется странным, как могло произойти такое перенесение значения на предмет очень непохожий, вспомните моряков: как часто они ласково зовут свои корабли «лоханками», «посудинами» и другими словами, означающими сосуды.

Сумерки. Древнее слово, в котором сразу заметны особая частица «су-», по словам лингвистов, «придающая корню оттенок неполноты» (и верно: «суглинок» — это не настоящая глина, «супесь» — не чистый песок), и корень «мерк-» (как «мерцать», «смеркаться», «мрак»). «Сумерки»— неполный мрак, полумрак; в народной речи живет и похожее по строению слово «сутемки»… Казалось бы, все ясно; тем не менее вот что произошло.

Была выдвинута странная гипотеза о родстве слова «сумерки» с именем древнего народа «шумеров» (или «сумеров»), обитателей Месопотамии. Как ни удивительно, ее автор, большой ученый, как бы забыл, что и «су-» и «мерк-» встречаются порознь во многих, ничуть на сумеров и не похожих русских словах, скажем, в «супрядки» (посиделки в старой деревне) и «примерки» — начало вечернего потемнения. Гипотеза осталась в копилке этимологических курьезов.

Сумка. Это — уменьшительное от «сума», а «сума» возникло как изменение древненемецкого «soum» — «груз вьючного животного» (из латинского «sauma» — «вьючное седло»). Первоначально и у нас этим словом обозначали чаще специальные мешки для вьюков, укрепляемые на седлах.

Сурок. Название этой зверушки расшифровывается как переработка тюркского «сур» (suur) — «тот, кто посвистывает» (так его именуют киргизы). Настоящее русское имя его было, впрочем, тоже «свистун»: сурки издают при тревоге пронзительный свист.

Суслик. А вот похожий зверек суслик, хотя и обладает такой же привычкой, назван словом, родственным старославянскому «сусати» — «шипеть». Таким образом, он не «свистун», а «шипун».

Сутки. Когда-то существовало слово «суток» — «столкновение» (в языке школьников еще недавно «стыкаться» означало «сталкиваться друг с другом» во время игры или борьбы)[13]. Так именно, как стык дня и ночи, их сочетание, и понималось первоначально это слово.

Счастье. «Счастье» — близко к «часть», а «часть» одного происхождения с «кус», «кусок» (вы помните, что древние, по-видимому, знали один простейший способ отделения части от целого: откусывание, отгрызание (см. Кусок). Что же до приставки «с-», то она тут такая же, как у слова «смерть» (перечтите, что сказано о нем). Ее значение «своя», т. е. «хорошая часть; такая, какая мне нужна». Сравните с этим словом другое, близкое по смыслу: «у-часть».

Сын. Судя по тому, что близкие к нему слова встречаются во многих индоевропейских языках, вы и сами скажете: происхождение его — в глубокой древности. И древнеиндийское «sunus», литовское «sunus», и готское «sunus», и немецкое «Solm», и наше «сын» — все они связаны с древними словами, значившими «рожденный», «порождение».