Под крыльями высших существ

Глава 12. Длинный день в Красной Крепости

В третьем мире-измерении работают те же законы, что и в привычном нам первом мире-измерении: нужно есть и отдыхать, тут тоже бывает скучно и нужно работать, чтобы скуку прогнать. Или можно просто пойти спать. Именно последнее я и сделал после длительного изучения методички Евгении и, наконец, наступления темноты. Все нормальные люди ночью спят. Чем я хуже?

Во сне видел разные картины: и собственное прошлое видел, и разговоры с неясными фигурами видел, и даже собственную нынешнюю комнату узрел, лежащий в обнимку со своей любимой Светой…

Извольте, а вот последнее – отнюдь не сон. Когда твой разум быстро становится столь широким, становится трудно отделить правду от реалистичного вымысла. Поглаживая мягкие, но чуть шершавые руки Светы, я вдруг задумался – а каким образом она смогла попасть в третий мир-измерение? Или это меня вдруг вернули назад? Открыл глаза, осмотрелся – нет, меня окружают те же восхитительные декорации, увиденные вчера. Да и Света рядом со мной какая-то другая.

Мне стало откровенно не по себе, когда я сопоставил факты между собой, а также увидел, как длинные волосы Светы из соломенных превратились в красивые пепельные, на ощупь напоминающие шёлк.

– Света, проснись, – я потряс её за плечи. – Ты что тут забыла? И почему ты так изменилась?

Вопросы звучали откровенно невежливо. Для меня совершенно очевидным ещё тогда было, что это Света-драконица, но сомнения заставляли удостовериться. А вдруг это всё-таки Анугиразус всё ещё пытается поразвлечься над моим разумом? Я обнаружил в своей голове чужеродные нити и прогнал их, но незваная гостья не испарилась вместе с ними.

– Котик, ты чего? – сонно спросила Света-драконица, наконец соизволив продрать свои глаза. – Ещё рано, спи.

Лицо осталось в общих чертах тем же, но виднелись и отличия: губы стали чуть более бледными, зрачки стали вертикальными, глаза – фиолетовыми, а взгляд – глубоким и немного хищным, Телом Света-драконица была похожа на Свету-человека, но стала более пышной, кожа её стала идеальной, без единого изъяна и даже родинок. Хотелось прикоснуться, но мешал психологический блок.

Хотелось, впрочем, и с Сергеем Казимировичем поделиться эмоциями, но он на связь со мной не вышел. Поэтому я выдал вслух:

– Ну, охренеть теперь.

– Не ругайся, милый, – сказала Света-драконица ласково, вновь обернувшись общим со мной одеялом. – Лучше поспи ещё немного.

– Ну уж нет, гражданочка, так дело не пойдёт, – сказал я и вновь потряс её за плечи. – Ты откуда тут взялась, а? Отвечай мне, ё-моё, хватит уже дрыхнуть!

– Витя, ты совсем с ума, что ли, сошёл? – уже возмущённо спросила она, посмотрев на меня, как на полоумного. – Время – шесть утра. Что ты нервничаешь? Белены, небось, объелся?

– Ты… – возмущение захлестнуло меня волной, я едва не начал задыхаться. – Да ты прямо-таки обалдела! Я повторяю тебе свой вопрос, и только попробуй на него тотчас же не ответить – ты откуда тут взялась?

– Откуда надо, оттуда и взялась, – несколько обиженно ответила Света-драконица. – Я же не могла оставить своего Витю одного, вот и решила отправиться сюда.

– Каким ещё образом? Кто тебя учил энергией управлять?

Сперва Света покрутила пальцем у виска, как бы говоря: «Ты в своём уме – такой дурацкий вопрос задавать?». Да, сглупил я тогда, ибо Света-драконица – основа умения Светы-человека управлять энергией. Но затем она всё же ответила:

– «Червь» повлиял. Даровал мне определённые умения

– «Червь», значит. Понятно, – я протёр глаза. – А Света что? Та, что человек.

– Нормально. Продолжает жить своей жизнью. Я могу смотреть и туда, и сюда, быть в обоих местах одновременно. Я – сущность, что выше человеческого уровня на ступень.

– Самоуверенно, ничего не скажешь. Ну и как ты меня нашла в этом огромном городе?

– Тебя любой энерговед найдёт – у тебя аура другая, не похожая на других, – Света-драконица коснулась моей руки и улыбнулась. – Раз уж мы оба проснулись, пойдём завтракать. Я тебе что-нибудь приготовлю.

– Не утруждайся, я сам.

Она посмотрела на меня таким взглядом, что спорить моментально перехотелось. Драконьи черты Светы-драконицы придавали ей образ строгой и уверенной в своих словах женщины, а почти идеальная красота – нежелание терять её из-за каких-то мелких дрязг. Лишь сейчас я заметил лежащий на кресле неподалёку от кровати зеленовато-серый костюм из непонятного на первый взгляд материала, состоящий из тонких и облегающих бёдра узорчатых штанов, тонкой рубахи и тонкого, напоминающего плащ элемента одежды с низким подолом (который Света-драконица предпочитала называть накидкой), покрывающим в том числе и руки вплоть до нижней трети предплечья; спину украшал зеленеющий лик Евгения и причудливый орнамент, напоминающий чешуйчатые пластины; ноги она обула в красивые и прочные на вид сапоги; руки покрывали тонкие перчатки с орнаментом, напоминающим ту же чешую.

– Необычный костюмчик, – заключил я, посмотрев на полностью одетую Свету-драконицу. – Тебе идёт, но как-то он не очень похож на домашний.

– Этот костюм я буду носить всегда, кроме тихого часа, – сказала она, задорно топнув каблуком по полу, словно поправляя сапог. – Пойдём.

– Зачем тебе он? – спросил я, приодевшись в свой гораздо менее пёстрый наряд.

– Нужен, – уклончиво ответила она и поманила меня рукой. – Пойдём скорее.

Я, конечно, обратил внимание на то, что Света-драконица сейчас вовсе и не драконица, однако мою голову тогда забили думы, зачем нужен этот странный костюм. Все встреченные мной драконы, что приняли на время человеческий облик, ходили в обычных одеждах, но Света-драконица с какого-то перепугу решила соригинальничать. Я терялся в догадках и даже во время еды, тупо смотря в тарелку, пытался понять. Света-драконица же, в свою очередь, приготовив нам отличную яичницу (по моему собственному рецепту, между прочим) и подогрев чёрный хлеб, была спокойна и расслаблена. Иногда она отрывала взгляд от тарелки и, украдкой бросив на меня взгляд, улыбалась.

После завтрака решили прогуляться. Прохладный, освежающий лицо ветерок бодрил, солнце лишь недавно показало свою яркую корону на незримом отсюда горизонте. Город, разумеется, жил и ночью, но утром он показался необычайно сонным.

Сергей Казимирович спал, я продолжал думать сам. Света-драконица заметила мою сосредоточенность и спросила:

– О чём размышляешь?

– Да о костюме твоём, – я пощупал рукав её плаща. – Что это за материал вообще?

– Вряд ли название тебе что-то скажет, – вновь начала уходить от темы Света-драконица. – Правда в Драконьем Кремле здорово?

– Здорово, здорово, – я и не собирался униматься. – Забавно я на твоём фоне выгляжу. Ты похожа на таинственную, что-то замышляющую особу, а я… Просто человек.

Света-драконица улыбнулась, но улыбка её была натянутой. В голове будто щёлкнуло – я ведь однажды уже пытался докопаться до истины постоянными расспросами и особого удовольствия от результата не получил. В конце концов, зачем мне портить приятное утро лишними вопросами?

– Ладно, довольно про костюм, – сказал я и спросил. – Ты лучше ответь мне ещё раз, зачем ты явилась в третий мир-измерение?

– Хочу поддержать тебя, – ответила Света-драконица. – Тебе предстоит сверхважная задача, выполнение которой может приблизить победу России в ужасной войне. Света-человек не может здесь быть, но зато могу быть здесь я.

– А Евгений, думаешь, разрешит? Я так думаю, сначала он удивится, что ты вообще сюда попала.

– Не удивится. Он знает, – Света-драконица подмигнула мне. – Да и с чего бы ему не разрешить? Я мешать не буду, с вредными советами под руку лезть – тоже. А вот защитить могу ещё как. Не забывай, я же драконица.

Света-драконица приняла горделивый вид, приподняв голову и взглянув на меня со стальной уверенностью.

– Тогда понадеюсь на твою помощь, случись что. А погодка и правда хорошая. Хочется присесть у реки на лавочку да расслабиться. Согласна?

Присели. Было малость неловко – будь рядом со мной Света-человек, я бы без промедления приобнял её, но так как её место сейчас занимает Света-драконица, таких вольностей я себе не позволял. Однако чисто рефлекторно я сел на таком расстоянии, будто ещё движение, и всё же позволю себе эту вольность.

Удивительное ли дело, что Света-драконица, являющаяся де-факто сестрой-близнецом Светы-человека, выглядела немного старше её. Касалось это и взгляда её глаз с вертикальными зрачками, в которые словно бы заключили драконью мудрость и уверенность, и самой её внешности, из-за которой тридцатилетняя Света, которую я всем сердцем люблю, выглядит сорокалетней Светланой – статной женщиной с пышной грудью и прямым станом, держащей идеальную осанку и сохраняющую маску серьёзности при любом настроении. Возникло даже ощущение, что все те триста лет, что жила Света под личиной драконицы, взрослела и матерела именно эта её вторая сущность.

– Надо же, ты уже вышла за меня замуж, – сказал я, обратив внимание на блестящее на безымянном пальце золотое кольцо, в точности такое же, какое Света выбрала для нашей будущей свадьбы. – Красивое, конечно.

– Да. Я уже говорила, что у Светы-человека хороший вкус. Не только в созидании природы и выборе лучшего мужчины он проявляется, – Света-драконица взяла мою руку, повернула ладонью кверху и аккуратно провела по ней ногтями. – Тебе очень повезло с нами. Кому ещё выпадет шанс взять себе в жёны ту, в чьей голове живут сразу две личности, обе из которых любят тебя?

– Ты называешь везением ситуацию, когда сам не приемлешь многожёнства, но обстоятельства заставляют тебя принять его? – спросил я не без скепсиса. – Мудрый Сталин однажды сказал, что логика обстоятельств превыше логики намерений, и…

– Логика обстоятельств, мой дорогой, сейчас заключается в том, что единообразная Света разделилась на две части, – перебила меня Света-драконица. – Ты с этим ничего поделать не сможешь. И тебе придётся, хочешь ты того или нет, любить нас обеих.

– Это с чего вдруг? Да и как я могу любить сразу обеих? Либо ту, либо другую, иначе – измена.

– Измена случилась бы, полюби ты свою соседку из четырнадцатой квартиры. Вот это – измена. А я и Света-человек – стороны одной личности, в которой объединены две сущности, тебе ведь уже говорили это. Я – сущность Дракона, а она – Человека. Мы едины, и я слишком люблю свою родную сестру, чтобы причинять ей вред, – я хотел было возразить, но Света-драконица резким жестом прервала меня. – И не смей мне сейчас пудрить мозги насчёт того, что я, видите ли, отделилась и теперь являюсь другой личностью, что я могу предать и заместить Человека. Тебе это говорил Сергей Казимирович, у него на мой счёт вообще другое мнение. Я люблю его, как отца, но он не разделяет моей любви. Поэтому он, знаешь ли, может и приврать, чтоб выставить меня в плохом свете.

– А сама ты разве не можешь приврать? – спросил я, посмотрев Свете-драконице прямо в глаза. – Я верю Сергею Казимировичу. И ладно бы он, Евгения тоже говорила, что ты можешь заместить Свету-человека. А она вряд ли является заинтересованной стороной. Да и знаний у неё много, уж ей верить я могу точно.

Света-драконица лишь слабо улыбнулась, приблизилась к моему уху и тихо сказала:

– В этой ситуации у каждого свои интересы. Моё появление – неожиданность для всех. Быть может, я не вписываюсь в чьи-то планы, раз меня ходят отдалить от тебя. Или, может, они чего-то испугались, пробудив меня. Поживём-увидим. А ты, дорогой мой, не волнуйся. Когда я с тобой, тебе ничего не грозит, – сказав это, Света-драконица тесно прислонилась губами к моей щеке, поставив мягкий поцелуй. – Я ведь люблю тебя.

***

В очередной (наверное, четвёртый) раз я перечитывал методичку. Отведёшь взгляд вправо – увидишь через иллюминатор проносящиеся снизу леса, поля и даже горы и моря. Отведёшь вперёд – увидишь Сергея Казимировича, прикрывшего глаза и, видимо, дремавшего. Отведёшь влево – увидишь Свету-драконицу, увлечённо читающую «Отцы и дети» Ивана Тургенева. Оглядишься – заметишь, что летишь в корабле двойного назначения. Двойного потому, что он мог летать и под куполом атмосферы, и в пустоте космоса.

По размеру он рассчитан на людей, по грузоподъёмности – на целый грузовой поезд. Зачем такая грузоподъёмность, мне ясно – это остаточное свойство после переоборудования из военного десантного корабля в пассажирский. Оружие с него сняли, сменив вычурными опознавательными знаками, добавили элементы для удобства пассажиров и сделали путешествия на нём гораздо менее утомительными.

«…Такой метод, оказывается, используют не только галактические государства. Только в нашей галактике обычно гражданский транспорт переделывают в военный, а не наоборот…»

На душе туго. Равнодушным меня не оставлял ни сам факт неизбежности переговоров с Владимиром, ни разговор со Светой-драконицей, ни последующие за разговором строгие взгляды Сергея Казимировича. Очевидно, что он всё услышал и теперь держал руку на пульсе событий, тщательно вслушиваясь в её слова.

Света-драконица не соврала, сказав, что Евгений уже знает о её присутствии, равно как и не соврала, что он разрешит ей с нами ехать. Сергей Казимирович, что неудивительно, и слова поперёк не сказал, хотя и был не то чтобы рад.

Скоро мы должны были прилететь. Я уже оделся по-деловому – в чёрные туфли и брюки, зеленоватую рубашку и чёрно-зелёный галстук с символом Евгения посередине. Сергею Казимировичу выдали похожую одежду, но позволили некоторые вольности. Например, ему можно было не носить мотающийся и немного удушающий галстук. Света-драконица, в свою очередь, наряд не изменила, но зато заплела красивую косу, подточила ногти на руках и накрасила губы.

– Как тебе Родина? – спросил я у Светы-драконицы как бы невзначай, имея в виду, конечно же, планету. К слову, это новое название, данное планете сто двадцать лет назад, раньше она называлась непонятным и длинным словом, перенести которое на русский язык путём транслитерации я не вижу возможности.

– Планета как планета, обычное зеркало Земли, чтобы людям было здесь комфортно, – Света пожала плечами. – Красивая, но непримечательная.

– А мне вот нравится, – сказал я. – Сверху, во всяком случае. Как думаешь, у Владимира отличается природа? Мы вроде на восток летим, вдруг климат там другой немного? Муссонный, например?

– Прилетим – узнаешь, – Света-драконица подсела поближе. – Волнуешься?

– Волнуюсь. Я, видишь ли, не дипломат, не знаю, как оно там всё работает. Воинский устав не прокатит, а методичка эта… – я закрыл её и положил на столик. – Вроде и полезная штука, но, чую, придётся импровизировать.

– Как на войне? – спросила Света-драконица и улыбнулась. – Ничего страшного, думаю, не будет. Сам Владимир уж точно знает, что к нему прибудет не великий дипломат, а обычный человек, тем более солдат. С другой стороны, учитывая твою «начинку»…

После этих слов я вновь почувствовал всю ту аппаратуру, что в меня встроили, начиная с НЭМ-1 «Ловец» и заканчивая внутримозговым модулем. По костям прошёлся металлический холодок от сплава ГТПС-58. Мною уже и забылось, что моя левая нога – протез, пусть и обтянутый кожей и ощущаемый как обычная конечность. К слову, я тогда подумывал о том, чтобы вернуться к труду военного корреспондента после того, как вся эта эпопея с высшими существами закончится. Это как-никак мой хлеб. Но логика намерений, как известно…

– Обычные солдаты не могут в энерговедение, – сказал я. – Да и не каждого первого пичкают разными аппаратами да кровью высших существ. Я не удивлюсь, если мне ещё что-нибудь и на внутренние органы нацепили, чтобы копыта не откинул не вовремя.

– Грубовато, – Света-драконица нахмурилась. – Я понимаю, что ты солдат, но всё же надо быть тактичнее. Вчера ты – солдат, сегодня – посол.

– Тогда одёргивай меня, если вдруг я сорвусь, хорошо?

– Хорошо, договорились, – сказала Света-драконица и чмокнула меня в щёку. До губ, что интересно, она даже не пыталась дотянуться. Либо что-то понимала, либо до этого не очень-то и далеко.

Сергей Казимирович словно бы нахмурился сквозь дрёму. Веры в то, что он спит и ничего не слышит, у меня не было с самого начала.

«Сергей Казимирович, вы, я так понимаю, опять подслушиваете?»

«Трудно не подслушивать, когда вы сидите прямо передо мной. Виталий, перестань к ней клеиться. И не отвечай на знаки внимания».

«Заладили вы, Сергей Казимирович. Я к ней, во-первых, не клеюсь. А во-вторых, она – та же Света, только её другая сущность. Разум Светы более многогранен, чем обычный человеческий».

«Это она тебе так сказала, – Сергей Казимирович открыл глаза, его взгляд затвердел. – А я тебе говорю, используя собственные знания, что это другая личность. Сестра-близнец, если тебе так удобнее. И общее у неё с человеком – лишь воспоминания да некоторые привычки».

«Я прислушаюсь к вам, но от союзника отказываться не собираюсь. Мне ещё предстоит противостояние с Анугиразусом, какое бы оно ни было».

– Да не союзница она тебе, Виталий, – вдруг сказал Сергей Казимирович вслух. – Глаза разуй, твою-то мать, она – продукт воздействия на мозг моей дочери «червя», желающий сместить Человека!

Читающая Света-драконица вздрогнула и посмотрела на Сергея Казимировича испуганным взглядом.

– Папа, вы чего? – спросила она немного растерянно. – Вы обо мне, что ли?

Взгляд Сергея Казимировича трудно было назвать разозлённым, но напряжённым он точно был. Несколько секунд он смотрел на неё, а потом сказал очень спокойно:

– Да. О тебе. Не смей называть меня папой, ибо дочь у меня только одна. Хватит уже липнуть к моему будущему зятю, жена у него – Человек, а не Драконица.

– Вы путаетесь в понятиях, папа, – сказала Света-драконица, особо подчёркивая последнее слово. – Я и «ваша дочь» – одно лицо. Мы едины и обособленны одновременно. Я не могу выдавить саму себя из собственной головы, это невозможно. Скорее уж вы выдавите Витю из его головы, чем я покушусь на собственную сестру.

– Ты говоришь о вероятностях, а не о возможностях, – твёрдо сказал Сергей Казимирович. – Но, знаешь ли, не всякие намерения можно просчитать математически. Зато о намерениях может сказать история. Я слишком долго живу, чтобы не прочитать о случаях замещения разума сущностью-близнецом, произошедших хотя бы в ближайшей нам вселенной. Десятки тысяч таких случаев за последние только сто пятьдесят лет в рамках десяти ближайших к нам галактик! Что, думаешь, я поверю словам ровно такой же сущности, не приняв во внимание собственных знаний? Заблуждаешься.

– Вы, папа, очень упёртый человек, умеете стоять на своём, – сказала Света-драконица столь же твёрдо. – Мне это нравится. Но мне не нравится, что вы считаете своё мнение и свои знания непоколебимыми. К слову, подобных случаев у людей история ещё не знает, а люди вообще-то отличаются от представителей других разумных видов: строение мозга, тела, сам подход к энерговедению и прочие детали. С чего взялся вывод, что мой случай – такой же, как и остальные? А? Ну же, ответьте мне.

Света-драконица поднимала градус напряжения своим возмущением. Сергей Казимирович со спокойствием льва выслушал её и, поставив опустошённый стакан на столик, холодно сказал:

– Я в курсе ошибки выжившего, но с чего вдруг сейчас должно быть по-другому? Просто потому что ты так говоришь? Драконам веры у меня мало, даже Евгению и его жене, а уж тебе…

– Я чувствую страх в ваших словах, папа, – перебила его Света-драконица с давящими нотками в голосе. – Ваш страх не обоснован. Я не знаю, что именно вам сделали драконы в целом и русские драконы в частности, но меня вам лучше не бояться. Знаете, почему? Потому что со мной Свете-человеку ничего не угрожает. «Червь» пробудил во мне то, что отродясь не пробуждалось в людях.

Напряжение сгустило воздух, но я пока не собирался прекращать этот разговор, пусть и был готов его прервать в любой миг. Интересно было узнать, куда он заведёт этих двух.

– Меня это и волнует, драконица, – сказал даже не думающий отступать Сергей Казимирович. – То, что в тебе пробудилось, может заставить Свету сгореть заживо от напора энергии. Я видел, в отличие от тебя, как горят люди. Я видел их страдания, корчи и мольбы о том, чтобы их спасли. Я двух своих братьев по оружию из жалости добил, горевших от белого фосфора на полях Третьей мировой. Это страшная смерть. А смерть от переизбытка энергии ещё страшнее, – Сергей Казимирович показал на Свету-драконицу указательным пальцем и грозно сказал. – И я тебя предупреждаю: если хотя бы на секунду почувствую, как Свете в первом мире-измерении становится плохо и что она по твоей вине умирает, я любым способом оторву тебя от её разума и убью самым страшным способом. Ясно?!

Последний вопрос Сергей Казимирович громко и яростно прорычал и взглянул Свете-драконице прямо в глаза. Быть может, он даже бросил ей вызов, как я бросил его однажды Евгении. Последняя, похоже, не выдержала такого напора, отвела взгляд и шумно и со злостью задышала. Я нутром чувствовал, как сущность Дракона пышет гневом внутри неё, заставляя продолжить конфликт, но частичка Человека всё же взяла тогда верх.

– Ясно, папа, – сказала Света-драконица дипломатично и вернула себе спокойный вид. – По семейной иерархии слово отца – закон. Я не смею ставить этот факт под сомнение.

– Уж постарайся, – сказал Сергей Казимирович и посмотрел в иллюминатор. – Готовьтесь, подлетаем.

Что ж, повезло, что разговор закончился мирно, а не дракой.

Равно как и космопорт, прилежащий к Драконьему Кремлю, космопорт Красной Крепости был оборудован разнообразными и многочисленными оборонительными системами. Назначение их ясно – не допустить разрушения инфраструктуры в случае военного конфликта. Количество меня впечатлило, равно как впечатлила и встреча нашей троицы по выходе из корабля: построенные в ряд по правую руку боевые роботы, окрашенные в маскировочные цвета, красная дорожка на бетонном полу и стоящий по левую руку от выхода человек в зелёной военной форме с красными узорами на рукавах. Он приложил руку к виску в знак воинского приветствия и отрапортовал:

– Здравия желаю, уважаемые гости! Добро пожаловать на Первый Космодром и владения Владимира. Комендант Красной Крепости Влади́рис Трофимович Карпов, с кем имею честь?

«Ну надо же, – сказал я мысленно, – Владирис мне знаком не понаслышке. Я в батальоне, названном в его честь, военкором работал».

«Ты лучше представься поскорее, Виталий, – сказал Сергей Казимирович. – Постарайся пока что поменьше удивляться, иначе такт растеряешь».

– Виталий Александрович Чудов, Посвящённый Евгения и, по совместительству, его посол, – я пожал крепкую руку Владириса. – Спасибо за радушный приём.

– Сопровождающие вас люди могут представиться в машине. За мной, времени у нас мало.

Владириса я представлял себе иначе, а именно человекоподобным драконом, которым он являлся во время пребывания в разуме Владислава Трофимовича. Но сейчас передо мной представал высокий, отлично сложенный и гладко выбритый человеческий мужчина, быстрым шагом идущий впереди нас к крупному транспортному средству, очевидно переоборудованного из бронеавтомобиля. Зачем боевым роботам бронеавтомобили (при наличии специальных колёсных бронетранспортёров), мне неизвестно до сих пор.

– К чему спешка, Владирис Трофимович? – спросил я, когда мы погрузились в автомобиль и тронулись с места. – Что-то произошло?

– Нет. Мы лишь хотим решить все вопросы быстро. Мы предполагаем, с чем вы пришли, товарищ Чудов, – Владирис окинул взглядом Сергея Казимировича и Свету-драконицу. – Вас сопровождают исключительно в целях безопасности?

– В том числе. Но будем считать, что они – мои советники.

– В таком случае, они имеют полное право присутствовать на приёме, – Владирис обратился к моим сопровождающим. – Как вас зовут?

– Сергей Казимирович Омаров, участник Третьей мировой войны, Герой России и советник Евгения последние несколько миллионов лет.

Владирис заинтересованно поднял бровь.

– Я слышал о вас, Сергей Казимирович, приятно свидеться. Вы старше любого из приближённых Владимира, не являющихся его детьми. Очень надеюсь, что вы достаточно опытный советник, – Владирис перевёл взгляд на Свету-драконицу. – А вы?

– Светлана Сергеевна Омарова, дочь Сергея Казимировича Омарова, будущая жена Виталия Александровича и, по совместительству, подчинённая Евгения, – она улыбнулась. – Слышала о вас, целый батальон назван в вашу честь.

Владирис усмехнулся.

– Здорово, когда о тебе не забывают, – тут же лицо Владириса приняло серьёзный вид. – Я так полагаю, Владимира не очень жалуют в России за то, что он исчез после смерти своего последнего Посвящённого?

– Учитывая, что образовался Культ Дракона, заменяющий доверие к Владимиру, да, не очень, – ответил я, глядя Владирису в глаза. – Люди думали бы об этом больше, не начнись война. Она отвлекла их от вопросов. Как бы цинично это ни звучало.

– Нам очень жаль, что так сложилось – сказал Владирис. – Таков приказ Пенутрия – не вступать в контакт с подопечными до «определённого момента». Его слово для высших существ закон.

– Мне это известно, – сказал я. – Может быть, этот момент и настал.

Владирис взглянул на меня многозначительным взглядом и обратил его затем на окружающие нас поля. Владения Владимира очень слабо отличались от владений Евгения. Разве что флагов было сильно меньше. Личный флаг Владимира я увидел лишь единожды над его резиденцией в Красной Крепости.

Сама Красная Крепость представляла из себя такой же огромный и шумный город, защищённый так, как, наверное, не смогут никогда защитить свои столицы разумные народы Млечного Пути. Смысла перечислять всех средств защиты нет, иначе можно потерять суть повествования. Главным в этом городе было то, что он стал как для меня, так и для моих спутников точкой невозврата. Проехав через высокую арку широких ворот, я почувствовал, будто вхожу в чужое логово, выйти из которого мне позволит лишь пройденное испытание.

Не на что было особо внимательно смотреть в городе Владимира, кроме немногочисленных памятников некоторых героям последней сотни лет нашей истории да многочисленных дышащих пламенем печей и искрящихся трудом станков внутри огромных заводов. Я был погружён в себя и постоянно прогонял в мыслях десятки событий, сотни вариантов вопросов с тысячью вариантов ответов. Лицом я оставался невозмутим, но изнутри меня жгло ощущение неизбежного, какое не ощущал я никогда, даже во время пути к фронту. Если тогда хоть что-то меня и успокаивало, то сейчас – ничего. Переговоры – не конёк простых военных. На войне с врагом переговариваются лишь по случаю сдачи в плен, но методы там, как известно, совершенно другие, нежели в переговорах между странами или хотя бы семьями.

По выходе из автомобиля стало ещё больше не по себе от четырёх пар смотрящих прямо на меня глаз. Глядящие сверху вниз на меня драконы, трое из которых были мне незнакомы, сверкали белыми улыбками и прожигали меня насквозь своими пламенными глазами.

Четвёртая драконица мне была знакома – это Зинаида Карпова, жена Владислава Трофимовича. Довольно высокая, стройная (для драконицы), с чистой амарантовой чешуёй, она была одета в тканное розоватое драконье платье, полностью покрывающее её ноги, таз, живот и грудь. По верхушке головы и тылу её длинной шеи между костяными отростками проходил перепончатый красный гребень, крылья были сложены за спиной, а на её безымянном пальце левой руки я заметил гравированное золотое кольцо. Такое же – я это прекрасно знал ещё тогда – носил Владислав Трофимович. Зинаида сидела в обычной позе – опираясь одним коленом и одной рукой о землю, а второй – о другое колено. В её взгляде я читал симпатию и дружеский интерес, перемежающийся одновременно с определённым недоверием. Похоже, я ей понравился, а вот моим спутникам она предпочла пока не особо верить.

Напротив Зинаиды сидел очень крепкий синий дракон. Его чёрные когти царапали бетон, эдакий аналог смокинга в драконьем исполнении еле удерживал под собой его объёмные мышцы, с подбородка свисала «бородка» - чешуйчатые выросты, уходящие вниз. Этот образец торжества тестостерона (я не побоюсь столь вульгарной характеристики) воистину заставлял вжаться голову в плечи. Ещё бы: этот грозный взгляд пламенных глаз, тёмная палитра расцветки и белеющая на этом фоне пусть и незлая, но всё равно чудовищная улыбка – всё это давило трёхтонным прессом. Похоже, не только на меня, судя по взгляду Сергея Казимировича, который трудно было назвать расслабленным или радостным.

Слева от синего дракона сидела бурая драконица. К слову, различать самцов и самок русских драконов довольно просто – нужно посмотреть на число рогов, на черты лица, на форму когтей и удостовериться в наличии молочных желёз. У самок две пары рогов, черты лица явственно более мягкие, а когти – прямые, в отличие от загнутых у самцов.

Мой глаз мгновенно зацепился за синтетические детали на её теле: механический глаз, пластины на шее и груди, протез вместо правой руки, неподвижность тела, характерная для роботов – и это только внешние признаки. При всём вышеперечисленном биологическая часть драконицы была эдакой логичной противоположностью стоящего справа от неё дракона: она была беременна, её грудь наполнилась молоком, сама она была пополнее Зинаиды и сидящей напротив неё янтарной драконицы, когти и рога её были светлыми, поза – немного неловкой. Во взгляде драконицы не было того добродушия, что я читал во взглядах других, была скорее настороженность и в некоторой степени даже надменность. Похоже, она занимала в Красной Крепости высокий чин, а может это просто такая черта. Мало самоуверенных во вселенной, что ли? К слову, у синего дракона и бурой драконицы на безымянных пальцах левой руки имелся перстень с буро-синим драгоценным камнем. Совершенно очевидно, что эта пара является друг другу мужем и женой. Страшно подумать, насколько крепко столь мощные существа любят друг друга.

Справа от Зинаиды стояла янтарная драконица. Телосложение её было средним между Зинаидой и бурой драконицей, светлые рога и когти хорошо сочетались с цветом чешуи, а от макушки головы до самого хвоста проходил чудесный золотой гребень – самый красивый среди всех здесь присутствующих драконов. Мне эта драконица на первый взгляд понравилась больше всех – в ней не было надменности бурой драконицы, одновременно в ней не было худобы Зинаиды, а красивый окрас янтарной чешуи, перемежающийся с замысловатым белым узором так и вовсе заставил меня удивиться тому, насколько драконы могут быть чудесными существами. На её левой руке, к слову, красовалось серебряное кольцо с чёрным драгоценным камнем. Я сразу припомнил такое же кольцо на руке Владириса, только с янтарём. Выходит, тут нет никого, кто был бы одинок.

Я нарочно не упомянул детей Владимира. Среди них одиночек как раз-таки очень много, а именно сто процентов. Драконы-посланники, стоящие сейчас передо мной не являются друг другу генетическими родственниками, поэтому они легко могут заключать браки и рожать детей. Дети Владимира могли бы заключать браки лишь с детьми Евгения, но из-за натянутых отношений пока что не могут.

– Приветствую тебя от имени всех граждан Красной Крепости, Виталий Чудов, – немного пространным голосом сказала янтарная драконица. – Меня зовут Алексира, это Ольгира (она показала на бурую драконицу) и Викторис (теперь – на синего дракона), Зинаиду ты прекрасно знаешь, я полагаю. Мы – советники Владимира.

– Благодарю вас, Алексира. Позвольте и мне познакомить вас со своими спутниками, – я сперва указал на Сергея Казимировича. – Это Сергей Казимирович Омаров, мой советник, а это, – я указал на Свету-драконицу, – Светлана Сергеевна Омарова, моя советница и будущая жена.

–Это прекрасно, – сказала Алексира и улыбнулась. – Идёмте, Владимир и Владими́ра уже ждут вас.

Имеет ли смысл описывать город, почти полностью похожий на тот, что я видел у Евгения? Думаю, имеет смысл описать отличия. Владимир по части вывешивания флагов и архитектурного искусства сильно отставал от своего брата. Как я и говорил, тут нет ни человеческих зданий давно ушедших веков, ни висящего на каждом шагу знамени с ликом хозяина крепости. Несколько раз я увидел флаг России – красное знамя со звездой посередине и синей полосой слева, а над виднеющейся резиденцией – флаг, собственно, Владимира, представляющего собой бордовый стяг с ярко-жёлтым орнаментом.

Переговоры должны были пройти, однако, не там, а в Форуме – практически полной копии такого же здания в Драконьем Кремле.

«Не удивлюсь, если увижу такое же здание и у Анугиразуса, когда придёт время» – сказал я Сергею Казимировичу мысленно, пока мы шли сквозь светлые коридоры.

«Не увидишь, – сказал он. – У Анугиразуса вообще своя логика в построении города. Посмотришь, как только туда явимся».

Нас, как и сказано было, ждали. По ту сторону широкого стола, расположенного по центру пустого мраморного поля, сидели краснокожие Владимир и Владими́ра. Одежды обоих выглядели стильно, но без славянского колорита: на Влади́мире – красная рубаха, накидка и драконьи брюки, а на Владими́ре – ярко-красная драконья юбка и нечто, напоминающее блузу. Евгений в красивых, напоминающих славянские, одеждах, признаюсь, всё же выглядел притягательнее Владимира с его обычным стилем.

Поле окружали чуть возвышенные над полом «балконы», слева уже занял своё место Владислав Трофимович, Зинаида поспешила присоединиться к нему; позади хозяев города расположились Владирис и Ольгира, справа – Викторис и Алексира. Все, кроме Владислава и Владириса Карповых, в обличии драконов, стулья им без надобности, но для нас они бы пригодились. О такой детали, разумеется, позаботились.

– Виталий, – сказал Владимир, чуть преклонив голову в знак приветствия, когда мы заняли свои места, – это исторический день. Твоё присутствие здесь означает, что многое может измениться уже в ближайшее время. Скажи же, дорогой гость и друг, с чем ты пришёл?

– Я пришёл с предложением от Евгения, – сказал я, доставая из зелёной папки несколько бумаг и конвертов. Нет бы, чёрт возьми, небольшой ЭВМ с собой принести или вообще голограмму, где все данные будут перед глазами, всё равно надо с собой бумажки таскать. – Он хотел бы заключить мир и объединить армии и флоты в единый, создать единую транспортную сеть, объединить промышленные потенциалы…

Чтобы перечислить все предложения Евгения, мне понадобилось без малого десять минут, я основательно утомился. Перечень таковых, как и папка, его содержащая, оказался воистину впечатляющим. Владимир терпеливо выслушал меня, а затем сказал:

– Предложений действительно много. Я надеюсь, что Евгений понимает длительность принятия решений. А вот пункт про… – Владимир прервался на секунду, будто обдумывая. – Убийство Анугиразуса… Не смею ставить ментальное состояние Евгения под сомнение, но такой вариант исключён. Смерть в третьем мире-измерении невозможна.

– Невозможна, это так, – сказал я. – Однако его можно изгнать на много лет. Не думаю, что такую возможность стоит упускать, меня к этому готовили.

– Вы слишком молоды, чтобы управлять энергией на должном уровне, Виталий Александрович, – сказала Владими́ра, оценив меня сканирующим взглядом. – Ваша аура слабее любого здесь присутствующего. Разве могут быть шансы у того, кто не имеет должной выучки?

В этот момент моё сердце дрогнуло от молчаливого возмущения, пусть замечание и было справедливым.

– Вполне могут быть, если у него будет отличный помощник, – сказал Сергей Казимирович, показав на себя. – Мой разум и разум Виталия Александровича объединились, потенциал стал на порядки больше.

– Хм-м-м, – протянула Владимира, прищурившись. – Да, я ощущаю единение разумов. Равно как ощущаю его и внутри вашей дочери, Сергей Казимирович. В ней объединены две сильные личности. Она тоже может быть ценным союзником.

Сергей Казимирович хотел что-то сказать (скорее всего, возразить), но я успел его опередить:

– Это решать Евгению.

– Трудно спорить, – сказал Владимир. – И тем не менее, это слишком большой риск. Этот шаг может спровоцировать войну.

– Может. Но этот шаг может прекратить идущую сейчас войну в первом мире-измерении, – сказала Владими́ра. – Это шанс не только разрушить враждебное государство, но и спасти Россию от многих миллионов ненужных смертей.

– Я согласна с Владими́рой, – подала шипящий механический голос Ольгира. Судя по всему, импланты были установлены ещё и в голосовой аппарат. – Враг, истязающий нашу общую Родину, должен быть уничтожен.

«Ага. А у этих Россия – тоже Родина, значит?» – спросил я у Сергея Казимировича мысленно.

«Хороший вопрос, – ответил Сергей Казимирович, усмехнувшись. – Я тоже что-то не верю этой её фразе. Может быть, их Владислав Трофимович научил так говорить. Он вообще-то очень любил свою Родину».

«Веры здесь присутствующим у меня в принципе не то чтобы много, – признался я. – Сидят тут, занимаются не пойми чем, а теперь говорят про общую Родину? Не верю. Да и вряд ли они о своей планете говорят. Тоже ведь Родиной называется».

«Я согласен с тобой. Давай послушаем, что ещё скажут».

– Это всё лозунги, – сказал Владимир и нахмурился. – Врага в первом мире-измерении уничтожает армия. Задача Посвящённых – продвигать мысли Покровителя в умы граждан. Пропаганда, агитация, поднятие боевого духа – вот их труд. Я не совсем понимаю, каким образом Евгений вообще решил, что обученный не в течение хотя бы тысячи лет энерговед сможет противостоять высшему существу.

– Там и не будет прямого противостояния, – сказал я. – Анугиразус лично сказал мне, что его смерть – план Пенутрия по переделу уклада во вселенной, что призван поставить Порядок в выигрышное положение перед Упадком. Видите ли, ему не нравится, что Упадок постоянно побеждает по причине аморальности, что его ничего не ограничивает, что Порядок принимает слишком медленные решения…

– Вот как, значит, – спросил Владимир, нахмурившись ещё сильнее. – А перевернуть доску Анугиразус не хочет?

– Что вы имеете в виду? – спросил я, не поняв, к чему дракон клонит.

– Может, он хочет создать что-нибудь своё? – рассуждал Владимир. – Подобно тому, как это пытался делать Евгений. Он «умрёт», его государство реформируется и выйдет из нынешнего военного конфликта с небольшими потерями…

– Анугиразус ненавидит Корпоративный Человеческий Союз, – перебил я Владимира. – Вряд ли он хочет перерождения народа, который на дух не переносит.

Владимир посмотрел на меня свысока, а затем устремил взгляд куда-то вдаль.

– По действиям Анугиразуса и правда видно, что он не особо-то и любит своих подопечных, – подал голос Владислав Трофимович. – Отправить все силы воевать с Россией – надо быть либо дураком, либо безумцем, либо откровенным вредителем.

– Да и в целом воевать с Россией – идея такая себе, – добавил Владирис. – Тем более, в нынешние времена.

– Анугиразус говорил, что последователи Порядка воспрянут духом, когда узнают о столь крупной победе сил Порядка над Упадком, – сказал я. – Всё происходящее будет являться представлением для вселенной.

Послышалось механическое шипение – Ольгира словно бы бормотала что-то себе под нос, раздумывая, а потом, когда взгляды сфокусировались на ней, сказала:

– Трансляция сражения между Анугиразусом и Виталием Александровичем на всю обозримую вселенную – несложный процесс. Если к этому приложит руку Пенутрий, направив потоки информации куда нужно, действительно может произойти чудо.

В её горле что-то затрещало, а потом с громким щелчком словно бы встало на место.

«Она всё-таки робот?» – спросил я мысленно.

«Не совсем, – ответил Сергей Казимирович. – Скорее уникальное сочетание живого, механического и электрического. Ольга Семёновна Матросова – женщина, создавшая Ольгиру, как это сделал Владислав Трофимович – была довольно изобретательной».

«Жутковатая она, эта Ольгира, – сказал я, посмотрев на её механический глаз. – И голос этот ещё…»

– Постановка с летальным исходом, значит? – спросил Владимир. – Мысли Пенутрия неисповедимы для его сыновей. Если таков его замысел, никто из нас не смеет его ставить под сомнение.

Владимир окинул взглядом присутствующих, а потом посмотрел на меня.

– Что ж, раз так, тебе понадобится боевой корабль, чтобы добраться до планеты Анугиразуса. У Евгения флот сейчас законсервирован, я выполняю уже десятки лет длящееся соглашение о совместной обороне, – посмотрев куда-то за меня он вдруг сказал. – А теперь оставьте нас все. Хочу переговорить наедине с Виталием Александровичем.

Сердце пропустило удар, когда мои советники и советники Владимира без лишних слов встали и направились к выходу. Света-драконица, не проронившая до сих пор ни слова, улыбнулась мне, а Сергей Казимирович сказал мысленно:

«Не волнуйся, я с тобой».

Как только массивная дверь закрылась, Владимир опустил на меня свой подавляющий взгляд. Внутренний голос Человека вдруг снова зашептал мне бросить вызов Дракону, как это было с Евгенией, но я заглушил его.

Владимир удивительно ловко взял своей когтистой лапой папку с бумагами, пристально на неё посмотрел, а затем вздохнул:

– Давай уберём этот ненужный официоз, Виталий Александрович. Поговорим, как Посвящённый и Покровитель, – из кармана на рубахе он достал нечто похожее на человеческий портсигар и, раскрыв его концами когтей, предложил мне сигарету. – Куришь?

– Нет, – ответил я. – Не научен.

– Это хорошо, – Владимир защёлкнул портсигар и убрал подальше от моих глаз. – Владислав Трофимович, вот, курит. И Владирис тоже. Один – военный, это его привычка, второй – копирует.

– А вы? – поинтересовался я.

– Ни в коем случае, – ответил Владимир. – Человеческие пороки далеки от сыновей Пенутрия.

– Хм. Анугиразус рассказывал, – сказал я и посмотрел дракону в глаза. – Что вы хотите обсудить наедине?

– Немногое, – отрезал Владимир и, сощурив глаза, улыбнулся. – Довольно забавно, что СВ-0М-Ж вновь явилась в мой город.

У меня в тот миг совсем вылетело из головы, что Света раньше служила Владимиру, а затем перешла на сторону Евгения.

– Что ж тут забавного? – спросил я. – Такое иногда случается, да. Вы же не собираетесь её наказывать или как-нибудь притеснять?

– Нет, зачем же? – спросил Владимир в ответ. – От её ухода хуже не стало. Скорее наоборот, она хорошо послужила и, наверное, продолжает служить Евгению. Так или иначе, она работает на страну. Верно?

– Работает, – я как-то недобро покосился на Владимира. – А вы? Почему вы нас бросили?

– Я не бросал вас, – ответил Владимир. – Не хотел бросать. Но Пенутрий принудил меня отойти от дел, ибо хотел, чтобы среди вас появился тот, кто сможет, видимо, исполнить его план.

Владимир вздохнул, хотя этот вздох был похож скорее на озлобленный рык.

– Неприятно быть работником бесконечного театра, – сказал он. – Твоя жизнь, график, роль зависят не от тебя, а от постановщика. Захотел постановщик – ты будешь играть главную роль. Захотел – будешь отстранён, пусть и на время. Высшие существа раньше имели смысл жизни в вечной войне друг с другом, ставшей эдаким соревнованием. Роботы сражаются, ты ими командуешь, как в шахматах. Когда Пенутрию надоела междоусобица, он захотел взять под контроль войны смертных. Придумал Порядок и Упадок и…

Владимир жестом показал «и так далее» – покрутил кистью с вытянутым указательным пальцем.

– Вы уходите от темы, Владимир, – сказал я, чувствуя, что дракон, желая утолить «голод молчания» (это я таким образом решил назвать ситуацию, когда вечное высшее существо начинает много рассказывать смертному вроде меня), заворачивает не туда. – Вы хотели что-то обсудить.

– Именно, Виталий Александрович, – сказал Владимир и опустил голову ещё ниже. – Я прямо сейчас ощущаю взгляд нескольких пар глаз: Сергея Казимировича и Анугиразуса, что смотрят от вашего лица, и Пенутрия, что глядит отовсюду. Мы сейчас в центре внимания…

На мгновение я и правда почувствовал чужие живые нити, ухватывающие каждую секунду нашего разговора, будто записывающие его. Хотелось нахмуриться, прогнать их, но, похоже, нельзя.

– Как бы мне ни хотелось не объединяться с Евгением, – продолжал Владимир, – объединиться придётся. Просто потому что это часть сценария. Проследуем же ему, Виталий Александрович.

– Тогда не совсем понятно, в чём смысл был мне лететь к вам, тут собираться всем кагалом да толочь воду в ступе? – спросил я. – Почему бы просто телеграмму не послать?

Я нутром почувствовал возмущение Сергея Казимировича, эхом отозвавшееся в моей голове фразой: «Держи себя в руках!». Владимир посмотрел по сторонам, будто рассчитывал увидеть кого-то постороннего, а затем посмотрел на меня, наклонив голову набок, и сказал:

– Виталий Александрович, всё происходящее – театральная постановка. Наши переговоры, насколько бы нелогичными они ни были, нужны для хроники, которую ведут в реальном времени. Не удивлюсь, если за тобой следили ещё со времени твоей службы. Может, ещё даже с момента рождения. У тебя очень говорящая фамилия, смысл которой донести до разных языков не так уж и сложно. Слово «чудо» есть в каждом.

– Странновато себя ощущать одним из центральных героев «произведения», в котором невольно участвуешь, – сказал я, почувствовав нечто странное на душе. – Как будто ты лишь марионетка в чужих руках. У меня уже не получится соскочить. Ни у кого не получится.

– Это так, – Владимир кивнул. – Поэтому давай лучше исполним свою роль. Я надеюсь, что ты не погибнешь. Останешься в живых – заслужишь место в моей Аллее Героев.

– А если погибну? – спросил я из интереса.

– Погибнешь, исполнив долг, значит заслужишь посмертно, – ответил Владимир как ни в чём не бывало. – Так или иначе, ты уничтожишь врага России. Могущественного врага.

– Чудно, если так, – я вновь покосился на Владимира. – И всё же, какое вам дело до России? Я могу понять чувства Евгения к моей стране, но ваши – нет. Про вас я совсем мало знаю.

– Коль уж назвался русским драконом, буду добр таковым являться, – Владимир улыбнулся, обнажив острые зубы. – Евгения заставил полюбить Россию сон на русском языке, ваша самобытность, ваша история. Меня же – даже не знаю. Может быть, любовь Владислава Трофимовича к моей посланнице Зинаиде. Только вы умеете любить так, как любил её он. Меня вдохновила эта… Синергия Дракона и Человека, насколько прекрасно одно сочетается с другим. Моё покровительство над вашей страной было подобно этой синергии, где Россия – олицетворение человеческого, а моя семья – драконьего. Твоя жена, к слову, это подтверждает.

– В каком смысле? – спросил я.

– Евгений умело совместил в ней человеческое и драконье начало, создав совершенно уникальную единицу, – ответил Владимир. – В ней заложен большой потенциал, который, быть может, когда-то видоизменит страну…

«Очередной видоизменяльщик нашёлся, – буркнул Сергей Казимирович в моей голове. – Слушай внимательно его, сынок, вдруг в недобрых намерениях проговорится?»

«Слушаю, слушаю, – сказал я. – Мне тоже эти его мысли не очень нравятся».

– С другой стороны, это решать вам, а не нам, – продолжил Владимир. – Мы лишь иногда ставим эксперименты. Светлане Сергеевне повезло дважды оказаться под нашим взором: один раз в качестве возвращённой души, а второй – в виде первого получеловека-полудракона.

В глазах Владимира загорелся огонёк, какой загорается в глазах учёного, которому в голову ударила чудесная идея и с каким он кричит «Эврика!».

– Довольно экспериментов, – сказал я строго. – Как только всё закончится, я вернусь обратно домой и хочу прожить жизнь, как законопослушный гражданин. Вместе со Светой.

– Да будет так, – сказал Владимир. – Давайте подпишем бумаги, Виталий Александрович.

«…Ох уж этот моветон в исполнении высокотехнологичных высших существ…»

***

По выходе из Форума меня встретил Сергей Казимирович. Он был в хорошем расположении духа и повёл меня в сторону большого кирпичного особняка, стоявшего не очень далеко от Форума и резиденции Владимира. Обросший декоративными растениями, окружённый шепчущим садом, он смотрелся как старинный (века эдак девятнадцатого или начала двадцатого) дом знатного человека, любившего пространство и спокойствие.

«…К слову, старинный архитектурный стиль был применим лишь для жилья, но отнюдь не для заводов и фабрик. Уж там всё было очень и очень технологично, без изысков, бумажной волокиты и почтовых голубей…»

– Пару деньков нам тут дадут пожить, – сказал Сергей Казимирович. – Комнат тут много, расселимся как-нибудь. А потом отправимся на планету Анугиразуса на корабле Владимира.

– Вы, давайте, не повторяйте то, что Владимир мне уже сказал, – заявил я. – Лучше скажите-ка, где Света?

– Сдалась тебе эта драконица, – сказал Сергей Казимирович и махнул рукой. – Гуляет, наверное, где-то. Нам позволено, вот она и пользуется возможностью.

– Не грубите, Сергей Казимирович, – сказал я. – Вы чувствуете её?

– Да, – ответил Сергей Казимирович без особого энтузиазма. – В Красном Парке. Отсюда километр до упора.

– Спасибо. А вы что будете делать?

– План буду думать. Быт устрою, что ли. Разберусь.

– Может, вам помочь? Дельце-то общее, вместе думать всяко лучше.

– Ты иди лучше, куда хотел, – сказал Сергей Казимирович без всякой злобы. – Драконицу домой притащишь как раз, будем втроём думать. Думается мне, что местные драконы нам не особые в этом помощники.

– Как знаете, – сказал я и попрощался. – До скорого тогда.

На некоторых участках длинного проспекта меня посещало ощущение дежавю. Заводы Владимира и Евгения внешне были очень похожи, модели роботов отличались разве что окрасом и декоративными элементами, даже сама структура улиц была одинаковой. Одно из двух: либо это банально практично, либо кто-то у кого-то много своровал. Мне больше верилось в первое.

Бегающие по стенам роботы-пауки и летающие над головой роботы-вертолёты иногда заставляли вжать голову в плечи, а очередной выкатывающийся из-за поворота большой грузовик – вздрогнуть.

«Да уж, явно не Артёмовск, – подумал я тогда. – Тут и убиться можно».

Я совсем мало жил в наших мегаполисах и совсем не привык к столь головокружительному движению вокруг меня. Не были у меня выработаны те рефлексы, что имеет каждый гражданин, хотя бы год проживший в столь разнообразном организме. Примерно на середине пути я впал в ступор, не понимая, как перейти широкую дорогу, по которой без остановки проезжали целые колонны машин. Почёсывая затылок, я добрых пять минут пытался понять, что к чему, пока не пришла помощь.

– Любуетесь автомобильным движением, Виталий Александрович? – спросил появившийся из-за спины Владислав Трофимович. – Или просто не знаете, как перейти?

Ойкнув, я обернулся и увидел его в компании драконьей жены. Свой официальный и пышный наряд последняя уже сменила на простой и практичный – синюю драконью юбку и нечто отдалённо похожее на лёгкое пальто с пуговицами размером, наверное, с мою голову. Сам Владислав Трофимович тоже преобразился: вместо белой рубашки, строгих брюк и туфель на нём сидели лёгкие бурые ботинки, чёрные джинсовые штаны и красная рубашка с коротким рукавом в клеточку. На их фоне я выглядел, конечно, представительнее, но всё же слишком официально для простой прогулки.

– Да видите ли, – начал я уклончиво, – дилемма тут у меня: переходить или не переходить.

– Вот как, – сказал Владислав Трофимович и улыбнулся. – И к чему склоняетесь?

– Да мне тут подсказали, что в Красном Парке красиво, – ответил я. – Вроде идти туда, прямо, до упора.

– Нам тоже туда, – сказал Владислав Трофимович. – Давайте вместе пойдём? Втроём веселее будет.

Дорогу оказалось перейти не так уж и сложно: нужно было всего лишь найти небольшую приборную панель на одном из фонарных столбов, нажать там пару кнопочек, и движение на минуту остановилось бы.

– Здорово, – сказал я, проследив за манипуляциями Владислава Трофимовича. – Я-то, живя в своём маленьком городке, даже не думал о таких методах. Только вот вопрос – а как драконы умудряются нажимать на столь маленькие кнопочки?

– Драконы предпочитают перепрыгивать дорогу, не нажимая никаких кнопочек, – ответила мне Зинаида. – Сильные ноги и крылья помогают. И широкие улицы сами по себе – тоже.

– Чем не способ? – спросил я, когда мы уже перешли. – А улицы тут и правда широкие, в футбол играть можно без особых проблем.

– Как переговоры с Владимиром прошли? – сменил тему Владислав Трофимович. – Удачно?

– Вполне, – ответил я. – Подписали различные бумаги, обговорили детали, да и всё, в общем. Я думал, что труднее будет.

– Владимир вполне договороспособен, – сказал Владислав Трофимович. – Он прекрасно видит, что от союза с Евгением будет больше плюсов, чем минусов.

– А сами вы что думаете? – спросил я. – Это к обоим вам вопрос.

– Я думаю, что союзы нужны в любом случае, – ответил Владислав Трофимович. – Чем нас больше, тем мы сильнее. А прошлые распри сами как-нибудь пройдут. Время тут пусть и течёт, по ощущениям, гораздо медленнее, чем в первом мире-измерении, но всё равно оно лечит.

– А какого рода распри имели место быть? – спросил я. – Не поделили планету?

– Россию не поделили, – ответил Владислав Трофимович. – Сперва хотели покровительствовать вместе, а потом, когда прознали про план Пенутрия сделать их Покровителями Порядка и Упадка с кардинально разными взглядами на жизнь, Евгений едва Владимиру войну не объявил, чтобы конкурента не было. Хотел один править, убрав при этом конфликт Порядка и Упадка. Ничего дурного не случилось, договорились кое-как, что у Евгения не будет активных войск и флота, а Владимир не будет запрещать воздействие на умы граждан. Я краем уха слыхал про некий Культ Дракона. Это они и есть – агенты влияния Евгения?

– Да, так и есть, – ответил я. – Вас послушать, так Евгений – очень своенравный дракон. А вот моя Света рассказывала, что всё наоборот.

– Каждый мыслит по-своему, – сказал Владислав Трофимович. – Владимир на самом деле очень спокойный и рассудительный, в отличие от своего брата. Пестрота, излишнее величие, агрессивность – это всё не про него. Хотите более развёрнутый аргумент?

– Валяйте.

– Тогда вспомните историю, Виталий Александрович: у России ещё давно была возможность, пусть и с огромными потерями, нанести крупные поражения Корпоративному Человеческому Союзу и надолго вывести его из игры. Однако это поставило бы нашу страну на грань упадка. Не того, что идеология. Представьте себе: многомиллионные потери, уставшее от изнурительной войны население, уничтоженные планеты, перегруженная экономика… Это при том, что она тогда была даже наполовину не так сильна, как сейчас. Что сделал Владимир? Он возвёл заграждения в диахроносе, чтобы к нам никто не мог попасть со стороны потенциального противника. Он дал нам несколько десятилетий относительного спокойствия, когда из проблем у нас были лишь лацертианские пираты и иногда недостаток территорий для развития промышленности. Враг тоже времени не терял, но это было просчитано.

– Не со всем соглашусь, Владислав Трофимович, – сказал я. – Но вы продолжайте.

– А что бы сделал Евгений, как думаете? – спросил он. – Вот я не знаю. Но я знаю, что Евгений очень не любит наших нынешних западных соседей. Не любит так, что, будь его воля, он бы стёр их с лица галактики, лишь бы они больше не нападали на Россию. Никого бы не оставил. Мне, Виталий Александрович, тоже очень не нравится Корпоративный Человеческий Союз, я с ним в своё время воевал. И, думается мне, будь у руля Евгений, спокойствия нам было бы не видать. Ну выиграли бы мы ту войну – что дальше-то? С Чёрного Перешейка на севере на нас глядят хищные варсайллимы, на восточной границе находятся тогда ещё непостоянные арабы, на неисследованном юге нас может поджидать неведомая опасность. На патриотических речах войны не выигрываются, они выигрываются промышленностью, оружием и людьми. Это сейчас у России есть более четырёхсот тысяч танков, бесчисленные полчища БПЛА, почти семьдесят тысяч самолётов и три тысячи космических крейсеров, а ещё огромное множество подготовленных и укомплектованных армейских корпусов и гарнизонов. А тогда – лишь четверть из этого числа, а крейсеров – и того меньше. Вот и думайте, Виталий Александрович, кто тут своенравный, а кто – нет.

– Достойные аргументы, – сказал я. – Однако, думается мне, Евгений не настолько импульсивен, чтобы бросить нашу страну в топку большой войны лишь ради того, чтобы утолить жажду мести, копившуюся сотни лет. Мне, вот, кажется, что произошло бы примерно то же самое, но без Стены. Быть может, начальные позиции у нас где-то были бы и получше. А может и похуже. С другой стороны, история сослагательного наклонения не знает. А ещё я верю моей Свете. Она очень много знает.

– Её можно понять. Владимир относился к Светлане Сергеевне совсем не так, как к остальным, – подала голос Зинаида. – Он её рассматривал, как единицу, а не как субъект. На ней он проводил испытания по возврату души из пятого мира-измерения, чтобы вернуть своих первых Посвящённых. Пока что удалось только два раза: собственно, со Светланой Сергеевной и со Славой.

– А с остальными в чём проблема? – спросил я. – Не достать?

– Вроде того, но не только, – кивнула массивной головой Зинаида. – Руки у Владимира не бесконечные. Да и целесообразности тоже не очень много. Вернуть Славу было логично, потому что без него моя жизнь была бы не мила. Это ведь я попросила. Кроме того, трудно не отметить его предрасположенность к энерговедению и ясный ум. А остальные драконы-посланники не влюблялись в Посвящённых так сильно, как я влюбилась в Славу. Они построили семьи с другими драконами-посланниками. А Посвящённые, в свою очередь, строили семьи с людьми.

– Ясненько, что уж тут, – сказал я и следом спросил. – А что вы думаете по поводу моего вопроса про союз, Зинаида?

– Знаете, Виталий Александрович, я слишком мало решаю в Красной Крепости в политическом плане, пусть де-юре и являюсь советником, – ответила Зинаида. – Однако, будь моя воля решающей, я бы всё же согласилась на союз. Не потому что это восстановит целостность семей, а по той лишь причине, что так банально безопаснее. Видите ли, Виталий Александрович, связанные договором высшие существа обычно гораздо более мирные, чем предоставленные сами себе.

Сказав это, Зинаида отвела глаза, будто стесняясь или, что более вероятно, на что-то намекая.

– Это вы к чему? – спросил я незамедлительно.

– К тому, что длящейся уже многие миллионы лет междоусобице пора бы закончиться, – ответила Зинаида. – Пусть братья больше не будут разделены линией по горе Кустовка и по Чёрному океану. Пусть, наконец, Родина станет единой планетой, а не поделённой надвое, как яблоко. Кроме того, пора бы обеим семьям начать более глубокие отношения…

– Романтизируешь, Зина, – сказал Владислав Трофимович. – Однако с тобой трудно спорить. Я надеюсь, что конфликт действительно затухнет. Навсегда.

Они вкладывали в свои слова больший смысл, чем казалось на первый взгляд. На нынешний момент мне ясен настоящий накал отношений между Владимиром и Евгением, но тогда эти слова были для меня лишь сухими фактами без достаточного подтекста. Приняв их к сведению, я заметил зеленеющий впереди меня большой парк. На фоне тёмных зданий зелёная полоса выглядела капельку чужеродно, но в то же время естественно притягательно. Туда-то мне и надо.

– Давайте ещё вместе прогуляемся, Виталий Александрович? – предложила Зинаида, улыбнувшись. – У нас получается отличная компания, как считаете? Можем все вместе в кафе нашем местном посидеть. Кафе «Зелёненькое» называется. Хотите?

– Да мне бы Светку свою найти, – сказал я, оглядываясь по сторонам, словно она могла прятаться за любым деревом или кустом. – Куда-то она пропала после того, как Владимир попросил всех выйти.

– Так вы по энергетической ауре её поищите, – посоветовала Зинаида. – Вам она близка, будет сильно проще найти её среди нас и роботов.

«…Суть поиска по так называемой энергетической ауре состоит в том, что каждое живое существо по-своему воздействует на окружающий мир и, в свою очередь, сам окружающий мир оказывает собственное влияние на существо. Это, на первый взгляд, отнюдь не простая задача, ибо нужно хорошо знать не только внешность искомого существа, но и его особенности, включающие в себя даже тип дыхания, ритм сердечных сокращений, форму и цвет глаз и прочие мельчайшие детали, которые, собрав воедино, можно сложить в индивидуальный портрет. Широкий разум даже не самого опытного энерговеда сам подсознательно отмечает такие вещи, когда находится неподалёку от существа, поэтому поиск нужной личности редко занимает много времени…»

– Я, кажись, её чувствую, – сказал я и показал в сторону зелёной стены. – Вон там, в этом… Садовом лабиринте?

– Да, это лабиринт, – сказала Зинаида. – Не волнуйтесь, он несложный. Пойдёмте.

Ходили около двух минут. Стены лабиринта были достаточно высоки, чтобы через них нельзя было перелезть, а проходы – достаточно широки, чтобы тут смогли разминуться два дракона с ожирением четвёртой степени. Сквозь плотные зелёные стены не было видно ничего. Будь сейчас ночь, я бы заволновался. Не люблю я по лабиринтам ходить.

Внезапное «Ах!» Зинаиды мгновенно дало понять, что искомая нами личность найдена. Последовавшее за ним быстрое и удивлённое «Ух ты» Владислава Трофимовича обозначило, что перед нашими глазами возникло что-то необычное. Замкнувшее цепочку междометий и фраз грубое и экспрессивное «Твою-то мать!», вылетевшее из моих уст рефлекторно, значило лишь одно – ничего хорошего перед нами нет.

Неподалёку от мраморного фонтана, журчащего чистой водой, на траве лежала белая драконица, одетая в очень знакомую зеленовато-серую одежду, чудесным образом разросшуюся одновременно с владелицей. На одежде не было видно ни одного следа деформации и повреждения, в мгновение ока стало ясно, что она была сделана из адаптивного материала, способного принимать почти любую форму и сильно растягиваться.

Драконица лежала на боку. Слышалось тяжёлое дыхание, её тело дёргалось, будто в конвульсиях. В этом грузном теле я быстро узнал Свету-драконицу из того сна, когда впервые себя показал Сергей Казимирович.

– Господи, Света, ты жива? – волнуясь, спросил я, подбежав к ней. – Что с тобой?

– Хм, судя по всему, это энергетическое голодание, – предположила подошедшая ко мне Зинаида. – Что-то вызвало энергомутацию, и её из человека преобразовало в драконицу. Или же она сделала это сама.

– Надо что-то делать, – сказал я, подавляя волнение. – Голодание, говорите? Значит, надо наполнить её энергией, верно же?

– Верно, – Зинаида кивнула. – Вот только сквозь чешую дракона тяжело проводить энергию, если ты не являешься её владельцем. Нужен непосредственный контакт с нервом.

– Зин, ты, давай, разглагольствуй лучше поменьше, – сказал Владислав Трофимович. – Разрез в латеральном позвоночном треугольнике делай поскорее до шейного нерва.

– Вы что, операцию удумали делать? – чуть опешил я. – А обезболить? А инструменты где?

– Вот это – мой инструмент, – Зинаида показательно выставила коготь на указательном пальце правой руки. – Так, Виталий Александрович, опутайте-ка ей шею «щупальцами» и держите покрепче. Я сделаю надрез, а потом вы схватитесь прямо за нерв и начнёте прокачивать сквозь него энергию. Вы меня поняли?

– Понял, – ответил я и создал из чистой творящей энергии подобие верёвок, мягко опутавших шею Светы-драконицы. – Начинайте.

Острейший коготь стал подобен скальпелю, уверенно распахнувшим врата в содержимое латерального позвоночного треугольника шеи Светы-драконицы. В дальнейшем я узнал, что эту операцию знает абсолютно каждый русский дракон, ибо она может спасти жизнь тому, кто страдает от энергетического голодания, или энергодефицита. Света-драконица задёргалась пуще прежнего, изо рта её послышались хрипы, от которых мне стало не по себе. Не сразу я заметил нужный мне нерв, а когда заметил, сразу схватился за него и стал порционно прокачивать сквозь него аккумулированную во мне энергию. Благодаря улучшениям моего тела, во мне могло скопиться едва ли не в три раза больше энергии, чем в среднем мужчине. Этого объёма вполне хватало, чтобы обеспечить потребности массивного существа, вроде Светы-драконицы.

Кровь обагрила мои руки и немного – одежду, но я всё ещё держал. Лишь спустя несколько минут Света-драконица распахнула свои глаза и долго на нас смотрела, словно не могла понять, кто перед ней находится. Вскоре она прошептала хриплым голосом:

– Витя, прости меня, я… – последовал тяжёлый звучный хрип, словно у Светы-драконицы образовался пневмоторакс. – Случайно получилось.

Я ощутил истощение. Удостоверившись, что состояние Светы-драконицы можно назвать удовлетворительным, я вытащил красную от крови руку и, еле держась на ставших ватными ногах, едва не свалился на землю, но устоял. Картинка перед глазами поплыла, внезапно захотелось спать. Спустя мгновение я ощутил себя на мягкой перине, а ещё через мгновение понял, что лежу на траве. Всё же упал. Возникло неприятное ощущение в затылке.

– Перестарались вы, Виталий Александрович, – услышал я голос Владислава Трофимовича, нависшего надо мной и приподнявшего мою голову. – Но это ничего. Главное, что вы помогли своей жене. Как вы?

– Ничего не вижу, – пожаловался я. – Сплошной туман.

– Через несколько минут пройдёт, – успокоил меня Владислав Трофимович, засунул мне в рот какую-то таблетку и зажал мои челюсти своими руками, чтобы я её раскусил. – Сейчас вам легче станет, это активатор энергообмена. Я ещё транспорт вызвал, сейчас в наш с Зиной дом полетим все вместе, мы рядом с вами живём. Отдохнёте, приведёте себя в порядок, чаю выпьем. Вы лежите спокойно, Виталий Александрович, не напрягайтесь.

– Света! – всё же напряг я голосовые связки. – С тобой всё хорошо?

– Нормально, – послышался ослабленный голос Светы-драконицы. – Жить буду.

Через двадцать минут мы уже стояли вчетвером у больших дверей в дом Владислава Трофимовича и Зинаиды. Я – весь в крови, Света-драконица – с перемотанной широким покрасневшим бинтом шеей, супруги Карповы – чистые, без единого пятнышка. Заходить в таком виде было неловко, но очень уж мне сильно хотелось в душ. Мне сказали, что пока я отмываюсь, стиральная машина успеет отстирать и даже высушить мою одежду. В этом не было ничего чудесного, просто у меня дома такой модели не было. Я делал всё по старинке – постирал да вывесил на верёвке. В конце концов, в солдатской жизни такие чудеса почти не встречаются, там приходилось портки на солнышке сушить, как и сто, и четыреста, и тысячу лет назад.

Из душа я вышел полным сил, а через пять минут я вместе со своей Светой-драконицей и супругами Карповыми сидел за большим столом в гостиной в ожидании чая. В их гнёздышке было довольно много приятных мне деталей: над широким «диваном» висел российский алый флаг со звездой, над входом в гостиную красовался двуглавый орёл с Конституцией на груди, на книжных полках стеклянного шкафа я заметил книги наших современных военных теоретиков, а рядом со шкафом я заметил пусть и устаревший, но до боли знакомый висящий на стене АМКАС-39 с надписью «Кот» на боку (это, если что, позывной Владислава во время войн с корпоратами до воздвижения Стены Владимира) и обмотанным вокруг приклада старым российским бело-сине-красным триколором, что имел место быть до реформы флага и герба. Чуть ниже от автомата висели два ножа: один – боевой (его нож), а другой – для выживания (её нож). Оба я видел на картинках, оба они сыграли большую роль в совместном путешествии Владислава Трофимовича и Зинаиды, когда они выбирались с планеты Гросстерн (ныне населённой лишь людьми-аборигенами без национальной принадлежности) и когда Зинаида ещё не раскрыла себя настоящую. Все эти вещи были известны большинству граждан России как личные вещи Героя России Владислава Карпова и его жены, Зинаиды Карповой. Для самих же супругов они являлись скорее напоминанием, с чего началась их вечная совместная жизнь.

– Да уж, вот так приключение, – сказал Владислав Трофимович, следя за наливающим чай роботом-дворецким. – Вы молодцом себя показали, Виталий Александрович. Наверное, готовы были даже пожертвовать собой, лишь бы спасти жену.

– Перестаньте, Владислав Трофимович, – отмахнулся я. – Ничего ж такого не случилось. Да и автоматика в голове помереть бы мне не позволила. Она-то, наверное, и сработала, раз я в обморок упал.

– И тем не менее, – Владислав Трофимович, размешав сахар, отложил чайную ложку в сторону. – Вы не испугались, уверенно сделали всё, что требовалось. Некоторые драконы, к слову, боятся этой манипуляции. Рядом с шейным нервом проходит яремная вена. На несколько сантиметров кпереди пройдёшь и придётся спасать дракона уже от воздушной эмболии и кровотечения.

– А откуда у вас опыт, Зинаида… – я прервался, только сейчас осознав, что у Зинаиды, похоже, нет отчества. – У вас отчество есть?

– К большому сожалению, нет, – ответила она, грустно улыбнувшись. – У меня нет ни отца, ни матери, я соткана из энергии и материи Владимиром, но он мне творец, а не отец. Так что называйте меня просто Зинаидой.

– Понял вас, – кивнул я. – Так откуда опыт?

– Ольгира иногда страдала от энергетического голодания – импланты до калибровки потребляли слишком много энергии, – ответила Зинаида. – На ней и научилась. Теперь я, скажем так, местный доктор – если вдруг кто-то почувствует недомогание, так сразу ко мне.

– Разве высшие существа болеют? – задала Света-драконица вопрос с интонацией немного наивной.

– Энергодефициты – обычное дело для высших существ, – ответила Зинаида, отпив чай из большой синей кружки с красным цветочком на боку. – Ясное дело, что вирусами и бактериями они заразиться тоже могут, но их просто выжигают, до симптомов даже не доходит. А вот нехватка или, что сильно реже, избыток энергии – вот это дело.

– А если человеку станет дурно? – спросил я. – Тоже по шее полоснёте?

– Зачем? – спросила Зинаида. – Вам, людям, достаточно что-нибудь съесть или, если совсем срочно, батарейку в руке подержать. А у вас, Виталий Александрович, я так вижу, вообще в руках какие-то специальные приёмники для упрощения передачи энергии есть. Вы можете просто ладони у костра погреть, и вам станет лучше. Или с вами можно, так скажем, «поздороваться» и передать энергию.

– Да, это НЭМ-1 «Ловец», – сказал я и со значением поднял вверх указательный палец. – Наука.

Закусывая печеньем и наполняя кружки заново уже во второй раз, мы довольно живо обсуждали нынешнюю ситуацию в Млечном Пути, истории давно минувших дней и лет, много шутили и смеялись. Постепенно разговор с совместного перешёл в разделённый по половой принадлежности: драконицы стали обсуждать что-то женское, а я с Владиславом Трофимовичем перешёл на мужские разговоры. В основном обсуждали нынешнюю войну, сравнивали её с предыдущей.

– Вас послушать, так мы непобедимы совсем, – сказал Владислав Трофимович, выслушав мой долгий рассказ о нашей нынешней армии. – Когда я воевал, бронекостюмы только в ход пошли, сам одну из первых моделей носил. А систем, вроде «Третьего глаза», так вообще не было. Много чего не было. И хорошо, что есть сейчас.

– Главное, что резервами не разбрасываемся и воюем по науке, а не по календарю, – сказал я. – А то, помнится мне, когда-то такое бывало.

– Это когда у нас пытались отдельные дураки пропихнуть старую советскую идеологию, – вспомнил Владислав Трофимович. – Там – да, надо было к годовщине революции успевать. А сейчас – ни-ни! Верно?

– Верно, Владислав Трофимович, верно, – сказал я весело и со значением поднял указательный палец. – Наука!

Взглянув на наручные часы, Владислав Трофимович со смешком вздохнул и обратился к живо что-то обсуждающим драконицам:

– Женщины, мы тут сходим с Виталием Александровичем перекурить. Не теряйте нас.

– Идите, идите, – сказала Зинаида. – А мы пока со Светой фотографии наши с тобой, Слава, посмотрим. Посмотрим же?

Последние слова адресовались уже Свете-драконице. Та заулыбалась и сказала:

– Посмотрим, конечно.

– Ну вот и славно, – кивнул Владислав Трофимович и повернулся ко мне. – Идёмте?

– Идёмте, чего бы нет? – спросил я в ответ. – Подышать хочется.

Вечерело. Выйдя из дома, пошли направо, туда, где располагалась беседка, хотя со стороны казалось, что это целое отдельное здание. Владислав Трофимович включил свет и уселся на лавку, облокотившись на небольшой стол. Был вариант и побольше, для драконов, но слишком уж для нас высокий. Я сел напротив него и занял примерно ту же позицию. Он вытащил из кармана в джинсах пачку и первым делом предложил мне. Я, конечно же, отказался. Не вопрошая лишний раз по поводу моей позиции о курении, он вытащил сигарету, зажёг её и неглубоко затянулся.

– Сдружились-то наши жёны, Виталий Александрович. – сказал он, выдохнув дым в сторону. – Уже на «ты» перешли. Может и мы перейдём, а? Чего нам этот официоз? Пить на брудершафт, надеюсь, не будем, нечего нам тут европейские традиции распространять.

– Я не против.

– Иронично, Виталий, что мы с тобой оба являемся первыми Посвящёнными и оба при этом женаты на драконицах, – сказал Слава Трофимович тихим голосом и улыбнулся. – Тоже любите столь крупных и сильных дам, м?

– Во-первых, Света мне пока что не жена, – ответил я столь же тихо. – А во-вторых, тут просто странная история приключилась. Света-то сама по себе человек, но после того, как Евгений в наказание подсадил ей в мозг «червя», её личность раздвоило. Теперь есть Света-человек и Света-дракони́ца. Одновременно и отдельно. С твоей женой сейчас разговаривает именно дракони́ца. Человек сейчас у меня дома своими делами, наверное, занимается.

Слава Трофимович хмыкнул.

– Интересно ты слово «драконица» произносишь. Я тебе вот что скажу: твоя Света с момента перехода на сторону Евгения больше является драконицей, нежели человеком. Из-за крови. От человека у неё лишь внешность да память. Но сущность Человека в ней слабее. Сильно слабее. И однажды Дракон окончательно соединится с Человеком. «Червь» лишь ускорил неизбежный процесс.

– Тебе-то откуда знать? – спросил я справедливо. – То Сергей Казимирович до черта знает, то ты мне теперь говоришь то же самое. Откуда так много познаний? А сыр-бор к чему?

– Владимир рассказал, – как ни в чём не бывало ответил Слава. – Он вообще много чего знает. И про твою Свету он много очень знает, ибо экспериментировал с её душой. Он, если что, не прикладывал руку в её становлении драконицей. Это сделал Евгений с Евгенией. Их идея. А по поводу сыр-бора я скажу вот что – тебе очень, я повторяю, ОЧЕНЬ повезло.

Непонимающая моя гримаса не смутила Славу, он лишь ещё разок затянулся, выдохнул и сказал:

– Иметь в жёнах драконицу значит быть защищённым и уверенным в том, что тебя любят, Виталий. У них мозг работает иначе, чем у человеческих женщин. Им неведома лишняя похоть, извращение, хотя иногда они и могут быть очень заводными, да и тебя самого они быстренько научат быть целомудренным. Если драконица тебя избрала, то она тебя никогда не бросит, никогда тебе не изменит и всегда защитит от любого вредного влияния. По себе знаю.

«Хм, интересно, – вдруг заговорил в моей голове Сергей Казимирович. – Драконоложец рассказывает, почему тебе повезло с тем, что твоей будущей жене раздвоило личность».

Я от неожиданности едва не подпрыгнул.

«Опять подслушиваете, Сергей Казимирович? – спросил я. – Не стыдно?»

«Очень стыдно, – ответил Сергей Казимирович без сарказма. – Но когда разговор заходит о моей дочери, стыд уходит на второй план. Ты диалог-то поддерживай, я постараюсь не мешать».

– По себе знаешь, значит? – спросил я. – У меня в переговорной методичке был отдельный абзац, в котором было сказано, мол, мне нельзя спрашивать тебя о твоих связях с Зиной. Дипломатия – вещь суровая, но раз уж у нас такой разговор о личном пошёл, позволь узнать – почему драконы?

– Не понимаю, что именно ты хочешь узнать? – в глазах Славы загорелся огонёк. – Хочешь узнать, почему я вообще смог полюбить драконицу Зину и в дальнейшем жениться на ней?

– И это тоже, – кивнул я. – Но изначально – с чем в принципе связана эта привязанность к драконам? Нет ни одной книги или статьи, где об этом бы писали.

– Правильно. Потому что я никому не рассказывал, – сказал Слава и отложил окурок. – Но раз уж мы с тобой братья по счастью, давай-ка я тебе расскажу.

«О! – воскликнул Сергей Казимирович. – Слушаем, Виталий».

«Уймитесь, Сергей Казимирович, – сказал я строго. – А то из головы выгоню».

Я блефовал, ибо не мог изгнать из своей головы внутримозгового помощника. Пусть Сергей Казимирович и мог в третьем мире-измерении существовать отдельно от меня, он не переставал быть СЕКАЧом, что всегда присутствует в моей голове. С другой стороны, быть может, у меня могло бы хватить сил заключить его в эдакий «пузырь»… Впрочем, не в этот раз.

– Всё по-детски просто. Видишь ли, Виталий, в моём родном Ветрограде, когда я маленький был, продавали шоколадки с вкладышами с рисунками разных мифических существ. Большие были, сантиметров девять на семь, наверное. Мне всякие попадались: и грифоны, и химеры, и лешие, и василиски всякие. Штук сорок я тогда собрал. А знаешь, кто был вершиной моей коллекции? – Слава выдержал паузу. – Змей Горыныч. Он был, кажется, самым редким среди вкладышей. Когда я его увидел, во мне что-то как будто щёлкнуло. Я часами разглядывал красиво нарисованного Змея и удивлялся тому, насколько дракон – чудесное, едва ли не идеальное существо. У него нет ужасной шерсти, а есть прочная чешуя, он отлично вооружён, в его мышцах кроется великая сила, а сам он способен летать; ум его остёр, а мысли – молниеносны. По-детски наивный, но умеющий рисовать, я нарисовал бесчисленное число картинок с различными драконами. Насколько хватило воображения, столько и нарисовал. Их всех объединяло одно – они все были добрыми, пусть некоторые из них и могли выглядеть, как исчадия. А потом, когда в голову ударили гормоны, мне вдруг пришла идея рисовать нечто более… Экзотическое.

Слава посмеялся и взялся за ещё одну сигарету. Намёк я понял без лишних объяснений, не глупый ведь. Кроме того, я даже видел эти работы, претворённые со старанием умелой руки и заботливого разума. Слава, как писали его современники, ревностно оберегал своих драконов, не позволяя порочным разумам творить с ними что вздумается. Подход, кем-то воспринимаемый тогда как жадность, лично мной и сейчас воспринимается однозначно положительно, ибо они, драконы, при всей своей великой крепости и власти, столь хрупки, как образ, и попади они не в те руки…

– В шестнадцать лет я уже настолько сильно полюбил драконов, что не мыслил без них своей жизни, – продолжил он. – Этот образ захватил меня до глубины души, и я стал распространять эту любовь и на других. Предлагал своим товарищам по сходной цене – по четыре эрки – рисунки с манящими, любящими лишь одного тебя драконицами, глядящими на тебя так ласково, как, наверное, даже родная мать на тебя бы не посмотрела. Я много рассказывал им о драконах, доказывал до умопомрачения, что лучше них нет никого… А потом я повзрослел.

Столь неожиданное окончание очередной части длинного монолога меня пусть и не ввело в ступор, как, быть может, ожидал Слава, но заставило вырваться из горла смешок.

– Армия выгнала из меня детство, вытянула из мира выдуманных драконов и историй о них и погрузила в мир реальных войн и конфликтов, – продолжал Слава. – Потихоньку я позабыл о своей любви к ним, постепенно стал простым человеком. Товарищи, когда связывались со мной, пытались уломать меня нарисовать хотя бы парочку картинок, но я отказывался, объясняя это тем, что пора бы уже заниматься реальным делом. А затем, спустя много лет, случился Гросстерн и проклятый Карот-Каир.

«…Карот-Каир – это, если кто-то вдруг забыл, та самая пустыня, где Слава Карпов едва не погиб от жажды, оставшись совсем один. Именно там от неминуемой смерти его спасла таинственная женщина…»

– С Зиной хорошо было путешествовать по Гросстерну, если так можно выразиться в контексте нелёгкого прохода через глубокие вражеские тылы, – рассказывал Слава дальше. – Мне она тогда казалась простой женщиной, что попала в передрягу и случайно очутилась там же, где очутился и я. Лишь когда мы приехали в Чернореченск, где у меня была служебная квартира, она показала себя настоящую. Прямо на моих глазах она преобразовалась, приняв обличие человекоподобной драконицы, подобной тем, каких я изображал на электронных холстах для себя и товарищей. Она очень стеснялась тогда, много извинялась передо мной за то, что скрывала от меня истинную сущность. Я лишь смотрел на неё тогда и думал: «Неужели я не сплю? Неужели мои глаза не обманывают меня?». Во мне тогда не было ни капли похоти, чувства к Зине проснулись во мне ещё на Гросстерне, но в тот миг…

Слава стеснительно заулыбался, а его глаза подобрели.

– Я не извращенец и не психопат, Виталий, – сказал он после минутной паузы. Кажется, в этот миг я услышал смешок Сергея Казимировича. – Но когда я вижу перед собой дракона, во мне словно бы просыпается неясное почтение, уважение, а если это ещё и моя Зина, то ещё и искренняя любовь и привязанность. Я не знаю, как это объяснить, но мне нравится их чудесная анатомия, их достойный подражания жизненный уклад, их умение защитить тебя. Ты лежал когда-нибудь в обнимку со своей Светой, когда она была драконицей? Ты ощущал себя, как за каменной стеной? Чувствовал ли ты себя в безопасности?

– Да, – ответил я однозначно, припомнив свои ощущения от проведённых вместе со Светой ночей во время обучения энерговедению. – Мы в одной постели спали, она прижимала меня к своей железной груди большой лапой. Под такой горой крепких мышц трудно не чувствовать себя защищённым. А про извращенца и психопата ты, Слава, конечно, метко сказанул. Мечтать о том, чтоб присунуть дракони́це – это надо быть настоящим смельчаком или полным безумцем.

«Хорошо, что Светы нет рядом, – сказал я себе мысленно, – а то из-за «присунуть» она бы возмутилась».

– Не мы такие, – сказал Слава, вовсе не обидевшись на мой укол, – жизнь такая. А тебе я всё-таки скажу напоследок – береги свою драконицу. Как зеницу ока береги. Не будет у тебя больше никогда лучшей жены, чем она, если вдруг, не дай Бог, потеряешь. Попомни мои слова.

«Да, Виталий, попомни слова драконоложца о том, как тебе крепко нужно любить драконицу, – с издёвкой сказал Сергей Казимирович. – Заметь, он выставляет вперёд не тот факт, что Светка – чуткая и добрая женщина, а то, что она де-факто относится к драконьему виду».

«Да уймитесь же вы, Сергей Казимирович! – возмутился я. – Жужжите и жужжите над ухом! Слышу я прекрасно, что мне говорят, и без вас справляюсь отлично».

«Не жужжу я тебе ничего, – сказал Сергей Казимирович спокойно. – Просто стараюсь защитить тебя от чужого влияния. Не забывай, мы сейчас в чужом логове, тут каждый на тебя смотрит, как на жертву, добычу. Мозги промоют, а ты и не заметишь».

«Чушь порете, Сергей Казимирович, – не сбавлял я напряжения. – Владислав Трофимович – нормальный человек. Да, любит он свою дракони́цу, так я свою тоже люблю. Пусть и не в том смысле, что он, но люблю ведь. Хочу, чтобы Света была моей любимой женой. Я прекрасно понимаю ваш настрой, Сергей Казимирович, но давайте всё-таки соблюдать рамки приличия, хорошо?»

Послышался тяжёлый вздох – Сергей Казимирович, с одной стороны, хотел со мной поспорить, а с другой, быть может, что-то да понимал.

«Обманут тебя так, Виталий, – сказал он тихо. – Попомни мои слова».

Вскоре мы вернулись обратно в дом супругов Карповых. Женщины-драконы сидели напротив телевизора и прямо на экран выводили различные фотографии. Фотоаппарат в шлеме был встроен даже в первых моделях наших бронекостюмов. Полезная штука, на самом деле. Сейчас экран показывал лесной пейзаж с Гросстерна.

– Ну что, скучаете тут без нас? – спросил Слава, улыбнувшись.

– Скучаем, скучаем, – ответила Зинаида и показательно зевнула, широко раскрыв зубастую пасть. – Долго вы курили.

– Это из-за меня, – сказал Слава и сел на «диван». – Три сигареты вместо двух.

– Прекращал бы ты, Слава, заниматься этой ерундой, – сказала Зинаида и переключила на фотографию с изображением поля брани со всё того же Гросстерна. – Я понимаю, что табак в третьем мире-измерении тебе почти не вредит, но мне всё равно больно смотреть на то, как ты вдыхаешь этот поганый дым.

– Привычкам не откажешь, – пожал плечами Слава. – Владирис тоже курит, к нему у тебя нет претензий.

– Потому что он мне не муж, у него есть Алексира, которая ему мозги полощет, – сказала Зинаида и приблизилась к Славе. – У меня с ней общее мнение, что курение – зло.

– А у меня с Владирисом общее мнение, что курение хорошо расслабляет и позволяет о многом поразмышлять, – усмехнувшись, сказал Слава. – Кто прав-то в итоге?

Я начал чувствовать себя от этого разговора немного неловко, Света-драконица, похоже, тоже, раз села возле меня и, выждав минуту «содержательного» разговора о вреде и пользе курения, сказала:

– Ладно, хозяева, мы с Витей пойдём. Пора бы уже спать ложиться, утро вечера мудренее. Спасибо, что столь радушно приняли нас.

– Уже уходите? – вдруг одновременно спросили супруги Карповы, в мгновение ока забыв о своём споре. Зинаида затем уже одна добавила. – А как же музыка? А кино посмотреть?

– У нас четыре дня есть до отлёта к Анугиразусу, послушаем и посмотрим ещё, – сказал я. – Ну что, отпускаете?

– Идите, коль уж устали, мы вас не держим, – чуть разочарованно сказал Слава. – Приходите ещё, мы вас будем ждать.

На улицах Красной Крепости светло как днём. И всё так же шумно – машины не останавливаются никогда. А ещё было немного жутко чувствовать на себе взгляды многочисленных охранников. Идти нам было всего ничего, но зато я вдоволь насмотрелся на Свету-драконицу, прежде чем задать витающий в голове уже который час вопрос:

– Ну и каким же образом ты из человека превратилась в дракони́цу?

Света-драконица опустила на меня томный взгляд и заулыбалась:

– Во время встречи с Владимиром я почувствовала внутри себя нечто странное, словно кто-то до этого спавший вдруг пробудился. Это было довольно приятное ощущение, когда моя истинная сущность вскипала и грела меня изнутри.

Томный взгляд Светы-драконицы затвердел и воспылал.

– «Червь» открыл во мне не только способность переходить в третий мир-измерение и управлять энергией, – продолжила она, – он даровал мне также возможность повелевать своим телом. Я ощущаю каждую свою клетку, ощущаю, как чистая энергия струится по моим сосудам, омывая меня изнутри, чувствую, что могу сделать себя той, кем являюсь на самом деле.

Сказав это, она показательно вытянула правую переднюю лапу. Та задрожала, и из пальцев выдавились ещё более длинные чёрные когти. Света-драконица зашипела, оскалившись и бросив на меня нарочито грозный взгляд. Когти вскорости снова стали нормальными.

– Удивительно, но это совершенно не больно, даже наоборот, придаёт сил… – Света-драконица чуток промолчала, а затем добавила. – Пока не закончится энергия, конечно же.

– Ага, видел, что с тобой произошло, – я указал на рану на шее драконицы. – Повезло, что хорошо всё обошлось. И стало понятно, зачем тебе такой костюм. Ты знала, что так случится?

– Разумеется, – Света-драконица утвердительно кивнула. – Ты ведь не забыл, чья я сущность?

– Трудно забыть, когда смотришь прямо на эту сущность во плоти, – я показал на наш дом. – Вот, уже пришли.

– Какая-то это всё же конура, а не дом, – нахмурилась Света-драконица. – Я ведь сюда не помещусь.

– Потому что он для людей сделан, – я посмотрел на неё. – Хочешь спать внутри – становись человеком. Не хочешь – эта прекрасная лужайка к твоим услугам.

Света-драконица вздохнула и прикрыла глаза. Спустя несколько секунд она стала быстро уменьшаться. Обширные крылья ужались и втянулись в спину, мощная шея втянулась в плечи, рога – в череп, вытянутое лицо с характерной чередой щелчков превратилось в человеческое, сильные лапы исхудали и стали человеческими конечностями, когти втянулись, а хвост спрятался под плащом. Света-драконица ни разу не охнула, не зарычала, словно для неё этот явно непростой и в некоторой степени завораживающий процесс был подобен надеванию-снятию перчаток. Что примечательно, на костюме не было видно зияющих дыр ни от хвоста и крыльев, ни от когтей, ни от чрезмерного роста мышц. Сам процесс оказался очень быстрым, занял не больше минуты.

«Интересно, Света костюм сама придумала или подсказал кто?» – спросил я у самого себя, не надеясь тотчас получить ответ.

На Свете-драконице уже не было чешуи, она словно бы растворилась на её чистой, идеальной коже, но на шее до сих пор виднелся небольшой шрам от разреза. Остались лишь фиолетовые глаза с вертикальными зрачками, взгляд которых был устремлён прямо на меня. Света-драконица шумно сглотнула и часто задышала.

– Все эти превращения сильно будоражат нервную систему, – сказала она. – Постоять под холодной водой хочется. Можно?

– А чего ты меня спрашиваешь? – спросил я и махнул рукой. – Иди, раз тебе так надо. Я в спальню.

– Скоро приду, котик, – ласково сказала Света-драконица и подмигнула мне. – Надеюсь, в нашей комнате включен охладитель. В такую жару спать – пытка.

Охладитель, в давно ушедшие времена называвшийся «кондиционером», исправно работал, включенный системой самого дома. Из комнаты напротив нашей слышно было слабое храпение – очевидно, что Сергей Казимирович уже спит. Видимо, наскучило подслушивать. Даже сущности, вроде него, нужно хотя бы изредка отдыхать.

Я скинул с себя одежду на кресло неподалёку от кровати и залез под холодное одеяло.

Мою голову стали посещать различные думы. Приходили, приветствовали меня дурной эмоцией и вскоре уходили, напоследок не подарив расслабление. Я думал об Анугиразусе и моей цели, вспомнились слова Владимира о памятнике в мою честь, встала перед глазами дума о возможной смерти. Сергей Казимирович говорил, что душа человеческая попадает после смерти тела в пятый мир-измерение, пустой, как космический вакуум, где в твоём распоряжении бесконечность и тянущее безволие.

Не хочется умирать, если оно и правда так. Лучше бы просто перестать быть, чем влачить бесцельное и жалкое существование где-то на задворках неясного пространства. Существует, конечно, шанс внезапно для себя и всех остальных восстать из мёртвых спустя миллионы лет после смерти, но давайте будем честны, какова вероятность? Да и нужно ли мне оно, если к тому моменту Россия уже вряд ли будет существовать? Сергею Казимировичу и Свете очень крупно повезло, такие шансы выпадают, наверное, один на несколько миллиардов или того реже. С другой стороны, если хорошенько попросить какое-нибудь высшее существо вытащить тебя из пятого мира-измерения хотя бы в третий…

О Свете-драконице и её умении перекидываться из одного обличия в другое я думал мало. Меня в принципе больше не удивляют многие вещи, происходящие вокруг меня. Объяснение одно – всему голова энергия, творящая чудеса. Однако я вдруг задумался о возможностях – а вдруг это умение можно применить в борьбе с Анугиразусом?

Я не собирался выставлять Свету-драконицу на бой вместо себя, вовсе нет. Я лишь хотел узнать, что именно лежит в основе этого её умения, ибо, согласно знаниям высших существ, основу составляет либо упорный труд, либо врождённый (или дарованный) талант. В общем-то, лишний раз узнавать не было особого смысла – было достаточно логики и уже имеющихся знаний. В случае Светы-драконицы – это вряд ли труд, ибо таковой должен длиться как минимум сотни тысяч лет. Похоже, что это умение является врождённым или, что наиболее вероятно, дарованным Евгением или Евгенией – творцами драконьей сущности Светы.

Врождённый навык можно передать, как это сделали Евгений и Евгения, ибо навыки такого рода, в отличие от нарабатываемых, являются де-факто встраиваемым в разум шифром. А ещё его, наверное, можно скопировать и украсть. О, простите мою бестактность. Я имел в виду «позаимствовать», конечно же. Не буду же я у второй сущности моей будущей жены что-то красть, верно?

В голове мгновенно всплыло воспоминание о том, что в моменты близости я соприкасался со Светой разумом и мог смотреть внутрь него, а будь у меня желание – даже поискать в нём что-нибудь, кроме спонтанного воспоминания о её превращении.

Я стал размышлять – а как именно найти тот самый шифр, который позволит мне позаимствовать навык? Ответ пришёл быстро – я вспомнил о тренировках и первом же испытании с размораживанием льда внутри морозильной камеры с помощью «щупалец». «Щупальца» эти по своей энергетической сути (впрочем, как и любое творение из чистой энергии без материи), напоминаю, являются универсальной единицей, способной не только «греть лёд», но и влезать в чужой разум или даже останавливать чужую жизнедеятельность путём «убийства насмерть». Масло масляное, конечно, но эта мысль меня тогда так раззадорила, что некоторые правила родного языка мной напрочь забылись. Мне вдруг открылась сила, что и не снилась ни одному из моих предков!

Но довольно бахвальства, нужно думать о том, есть ли у меня достаточно возможностей и умения, чтоб такой трюк провернуть незаметно. На думу эту ответ пришёл от личности, услышать которую я никак в тот миг не ожидал.

«Продолжаешь ковать оружие, чтобы умертвить меня, Виталий Александрович? – прозвучал глубокий голос внутри моей головы. – Похвальны твои попытки в самообучении. Это хорошо, что ты учишься проникать в чужой разум и хочешь учиться новым возможностям».

«Анугиразус!» – мысленно воскликнул я и тут же обратился внутрь уже собственного разума, чтобы почувствовать чужеродные «щупальца». Удивительно, но я ничего не нашёл.

«Можешь даже не пытаться, – сказал Анугиразус, предугадав мои действия. – Я уже использую другой метод. В твоём разуме я оставил отпечаток, когда принимал свою истинную форму. Моё умение контролировать энергию и созидать материю основано на ярости и злобе. Пугать – мой инструмент, ибо испуганный разум более открыт. Это действенный инструмент, хорошо работающий как для усиления моих детей, так и для борьбы против моих врагов…»

«Слишком много речи, Анугиразус, – сказал я с вызовом и вместе с драконом-карателем перешёл на «ты». – Говори, зачем пришёл».

«Я хочу дать тебе подсказку, – сказал Анугиразус спокойно. – Ты мыслишь верно, думая, что способность этой драконицы, что живёт в голове любимой тобой женщины, является дарованной. И ты можешь её, скопировав, присвоить. Умения ануги́ров основаны на пугающей ярости и злобе, как я и говорил раньше. Умения же русана́ров, или, по-вашему, русских драконов, основаны на любви и привязанности, будь то любовь мужа к жене или любовь солдата к Родине. Любящий разум ровно так же открыт, как и испуганный».

«На что намекаешь, дракон? – спросил я прямо. – Мне нужно полюбить и Свету-драконицу тоже?»

«Это твоё право, – ответил Анугиразус. – Но я в первую очередь предлагаю тебе воспользоваться её любовью к тебе. Её разум уже открыт для тебя, нужен лишь толчок, оправдывающий проникновение внутрь него. Ты ведь понимаешь, какого рода толчок тебе нужен?»

«Я не ребёнок, Анугиразус, – сказал я, понимая в глубине души, что любое высшее существо именно ребёнком меня и видит, ведь слишком уж мало я живу по сравнению с ними. – Мог бы и прямо сказать, что я должен возлечь с ней».

«Именно так, – медленно проговорил Анугиразус. – Будет, к слову, сильно лучше, если она примет истинную свою форму, а не будет прятаться под личиной человека».

«Ты в своём уме? – спросил я. – Да она же тут всё разнесёт тогда. Да и какой прок любиться с существом такого размера? Мы ведь даже не почувствуем друг друга».

«Глупец, – бросил Анугиразус, – истинная форма имеет множество вариантов – изначальный и бесконечное число приспособленных. Скажи ей принять человекоподобную форму, она мгновенно тебя поймёт».

«А если я не хочу так? – спросил я. – Если я не хочу заниматься сексом с драконицей, пусть и человекоподобной? Что ж мне, совсем будет закрыт путь к её шифру с умением, если она будет человеком?»

«Не будет, – ответил Анугиразус. – Однако так тебе будет гораздо проще. Кроме того, разве герои не проходят через лишения на пути к заветной цели? Ха-ха-ха! А если говорить серьёзно, то ты можешь поступать, как пожелаешь, главное – пробраться в глубины разума. И всё же привыкай, Виталий Александрович, твоя жена уже является русанаром, с этой сущностью ты уже соприкасался в первом мире-измерении. Тебе суждено жить с драконицей, хочешь ты того или нет».

«Заблуждался Слава, что мне повезло, – вздохнув, сказал я скорее себе, чем Анугиразусу. – Хорошо быть другом дракони́цы, но не её мужем».

«Ты можешь думать, как хочешь, Виталий Александрович, – сказал Анугиразус, – но когда-то один из вождей твоей страны высказал очень мудрую мысль, что логика намерений слабее логики обстоятельств. Судьба не будет спрашивать тебя, что тебе нравится, а что – нет, она просто заставит тебя сделать то, что ею предписано».

«К чёрту всю эту философию, – сказал я. – Человек сам творец своей судьбы».

«Пока за эту судьбу не возьмутся те, у кого есть возможность ткать саму сущность вселенной, – словно закончил мою фразу Анугиразус. – Не тешь себя иллюзиями, Виталий, просто стань работником театра и исполняй свою роль. За вознаграждение, разумеется».

«Ну и чем же меня могут вознаградить высшие существа? – спросил я не без иронии. – Победой моей страны в войне? Властью? Богатством? Миром на тысячу лет? Чем?»

«Обстоятельства решат, – уклончиво ответил Анугиразус. – Кому-то достаточно того, чтобы его просто оставили в покое. Кому-то недостаточно и бесконечной власти. Посмотрим, чего ты стоишь».

Я почувствовал, как Анугиразус растворился в моём разуме, не оставив после себя и следа. На душе повисло поганое чувство, будто меня дёргают за ниточки, подобно жалкой марионетке, толкая вне воли к каким-то свершениям. Неужели всё действительно настолько фатально, что мне не остаётся ничего, кроме как подчиняться незримому высшему существу, возомнившему себя директором театра? Неужели совсем нет лазейки?

Нет. Лазейки нет. Откуда бы лазейке взяться в системе того, кто видит всё миллионами глаз во всей обозримой вселенной? Я про Пенутрия, разумеется.

От тревожных мыслей меня отвлекла наконец пришедшая из ванной в одном красном белье Света-драконица. Я невольно улыбнулся – красивая женщина всегда улучшит настроение мужчины.

Аккуратно положив свой костюм прямо на мою одежду на кресле и поставив тяжёлые сапоги рядом, она легла возле меня и залезла под одеяло. Она была холодной, ибо несколько минут простояла под ледяной водой.

– Ох, как же хорошо стало, – сказала Света-драконица и прижалась ко мне холодным телом, отчего я продрог. – Даже не думала, что душ так здорово бодрит.

– Теперь знаешь, – сказал я и приобнял её за плечо. Ещё час назад я бы не стал так делать, но теперь, раз обстоятельства велят, препираться нечего. – О чём с Зиной Карповой говорила, пока я со Славой курить уходил?

– Ни о чём серьёзном, – ответила Света-драконица, положив руку мне на грудь. – Познакомились по-человечески, поговорили о твоей встрече с Владимиром, посмотрели фотографии. А ещё она предложила мне когда-нибудь заключить женский союз.

Я нахмурился.

– Чего заключить? «Женский союз»? Общественная организация али метафора?

– Нет-нет. У русских драконов отношения между полами возымели интересный оборот с течением миллиардов лет. Мужчины относятся друг к другу как братья, вне зависимости от возраста, родства и статуса, ибо в обществе русских драконов царит строгий патриархат, то есть мужчины решают все вопросы, пусть женщины и имеют право высказаться. Чтобы принимать важные решения, нужно уметь друг друга выслушать, а значит иметь хорошие отношения, отсюда и братство. Женщины же, в свою очередь, относятся друг к дружке как к соперницам, ибо каждая из них очень хочет получить себе лучшего мужа и видит в другой женщине конкурента. Однако когда русская драконица выходит замуж, дух соперничества из неё улетучивается, и она начинает дружить с другими замужними драконицами. Это и есть женский союз.

– У людей такой чуши не бывало. И что ты ответила?

– Я сказала, что, наверное, это дело в их кругу полезное, но пока что не знаю. Я с Зиной знакома-то всего-ничего, а тут уже союзы заключай. Тем более, что там целый ритуал есть, в котором надо поклясться никогда не посягать на других мужчин, окромя мужа своего, быть верной женой…

– А что, это для тебя разве невыполнимо? – с издёвкой спросил я.

– Не в этом дело. Там ещё по произнесении текста всей этой клятвы нужно обняться и поцеловаться.

– Куда ещё поцеловаться, чёрт возьми? – спросил я, нахмурившись ещё сильнее. – В губы, что ль?

– Фу, какой ты мерзкий, Витя! – разозлилась не на шутку Света-драконица и хлопнула меня по груди ладонью. – Тьфу на тебя! Три раза в щёки целоваться надо, по доброй русской традиции. Как тебе эта мерзость вообще в голову-то взбрела?

– Да я что, знаю, что ли, все порядки местные, Свет? – немного с обидой спросил я в ответ. – Чёрт вас вообще знает, как вы тут свои союзы дурацкие заключаете. Мало ли ещё, что вы там друг другу делаете, когда клянётесь друг другу во всякой ерунде.

– Какие же у тебя мерзкие мысли в голове крутятся, Витя! – продолжала возмущаться Света-драконица и хлопнула меня по груди. – Вот будь тут какая-нибудь другая русская драконица и услышь то, что ты тут говоришь, ты бы уже без головы остался. Чтобы женщина целовала женщину туда, куда целует любимого мужчину? Да ни одна русская драконица такого даже в мыслях не допустит!

– Так, всё, – сказал я и убрал руку с плеча Светы-драконицы. – Тебя уже раскочегарило, воюешь куда-то не туда совсем. Не хочу больше нервы тратить, спокойной ночи.

Я не обижался на Свету-драконицу, но сам факт её взрывного возмущения заставил меня принять единственно верное решение – прервать разговор и просто отвернуться.

Света-драконица сперва тоже отвернулась, бурча себе что-то под нос, но минут через десять коснулась моего плеча и чуток потормошила.

– Витя, ты спишь? – мягким голосом спросила она. – Вить, прости меня, вспылила чуток. Пойми же, я не хотела тебя обидеть, просто меня, как русскую драконицу, очень оскорбляют даже мысли о том, что мы, по твоему мнению, способны к пороку. Драконы и так в своё время натерпелись человеческой безнаказанности в отношении драконьего вида в целом, я это чувствую всеми фибрами своей души, и я не хочу, чтоб такое повторилось.

– Я и не хотел тебя оскорблять, – сказал я, повернувшись и посмотрев Свете-драконице прямо в глаза. – Разве ты не заметила, что и я сам возмутился той догадке, что мне пришла в голову? Подтвердись она, я бы разозлился не меньше твоего, а может даже и больше. Али ты думаешь, что я к подобному идиотизму в исполнении женщин относился бы лучше, чем в исполнении мужчин? Да чёрта с два! Это даже большее преступление против природы. Мужчине хоть по башке настучать можно, а вот больная на голову мать бедного ребёнка сразу после рождения удавит, ибо ей ненавистно то, что претит её порочной сущности.

– Ты говоришь прямо как дракон-каратель, – сказала Света-драконица серьёзно и вдруг улыбнулась. – Анугирская культура претит мне, но твои слова мне нравятся. Ты их так твёрдо и уверенно говоришь…

– Отставить лесть, Света, – остановил я её. – Главное не то, как я это твёрдо говорю, а то, что мы друг друга поняли.

– Действительно так, мой милый, – Света-драконица вновь положила руку мне на грудь. – А знаешь, что ещё мы с Зиной обсудили чуток? Вас.

– Нас со Славой? Неужто? – спросил я, заинтересовавшись. – Ну-ка, что вы там обсуждали?

– Зина удивлялась тому совпадению, что первые Посвящённые обоих братьев-драконов оказались женаты на драконицах, – ответила Света-драконица. – Я-то, конечно, её поправила, что я и ты пока ещё не супруги, но она оказалась непоколебима. Предлагала нашим семьям дружить, быть связующим звеном между пока что враждующими братьями. А ещё предложила завтра поехать к Крутому Ущелью всем вместе, включая папу. Зина говорит, что хочет и с ним познакомиться.

– Думается мне, что Сергей Казимирович не очень будет рад обществу драконов, – сказал я, усмехнувшись.

– Я это Зине тоже сказала, на что она заявила мне, мол, примет ради такого случая свой человеческий облик, – сказала Света-драконица и улыбнулась. – Папа к людям всяко лучше относится, даже если внутри они являются драконами.

– Что правда, то правда, – сказал я и шёпотом, едва не прислоняясь к уху Светы-драконицы, спросил. – А говорила ли она что-то про её отношения с мужем? Может, хоть на секундочку затронула интимные дела, м?

Света-драконица весело и незлобно засмеялась. Смахнув невидимую слезу, она вновь положила руку на мою грудь и стала аккуратно водить по ней ногтями.

– Конечно нет, – сказала Света-драконица, улыбнувшись ещё шире. – Я знакома с ней всего несколько часов. Не одна неделя должна пройти, прежде чем мы начнём хотя бы вскользь затрагивать такие темы. Почему интересуешься?

Сначала Света-драконица отвечала мне обычным голосом, но последний вопрос она задала тихо, посмотрев мне прямо в глаза. Улыбнувшись, я ответил:

– Да просто интересно было бы узнать, как уживаются человек и дракон. Быть может, нам стоит чему-нибудь у них поучиться? – Света-драконица посмотрела на меня с хитрецой. Я усмехнулся и добавил. – О, не смотри на меня так. У тебя такой взгляд колючий, боюсь пораниться.

– Ты так интересно заговорил, дорогой, – ласково сказала она. – А ведь ещё недавно ты говорил, что не можешь любить драконицу. Что же поменялось с тех пор?

– Логика обстоятельств и правда оказалась сильнее логики намерений, – ответил я. – Ко многим вещам приходится привыкать. Это тяжело, но… – я взял руку Светы-драконицы в свою. – Но у меня же есть та, кто может мне помочь. Верно?

Сердце в тот миг забилось в моей груди часто, мне самому стало очень неловко от этих слов, будто их говорил не я. Однако Света-драконица, кажется, поверила моим откровенно фальшивым словам.

– Разумеется, – она погладила меня по щеке. – Я ведь навеки твоя Света-драконица, всегда буду помогать тебе. Чем же тебе помочь сейчас, м?

Я взглянул на её пухлые бледноватые губы и впал в ступор.

«А стоит ли оно того? – вдруг возникла в моей голове мысль. – Стоит ли шаг к предательству Человека того, чтобы немного повысить шанс победы над Анугиразусом? Если это всё постановка, то мне не потребуется невероятная сила…»

Света-драконица заметила, что я не тороплюсь отвечать на её вопрос и сказала, прислонив ладонь к моему сердцу:

– Наверное, я понимаю, к чему ты клонишь. Я ощущаю борьбу внутри тебя. Ты пытаешься пересилить себя, привыкнуть к тому, что твоя жена имеет в себе половину нечеловека. Хм… Я хочу попробовать кое-что. Отвернись на минуточку, но не отпускай мою руку.

– Что ты хочешь сделать? – спросил я, отвернувшись и взяв её руку в замок.

– Будем считать это экспериментом, – ответила Света-драконица. – Передавай мне энергию понемножку.

Похоже, она захотела вновь превратиться, только без моей просьбы, как мне хотелось. Я еле слышно вздохнул и стал понемногу качать энергию в её руку. Света-драконица иногда слабо вздрагивала, слышалось шуршание, хруст, щелчки. Поворачиваться, когда они закончились, желания было немного. Мягкая рука Светы-драконицы покрылась чешуёй, а тыльную сторону моей кисти стали щекотать острые когти.

Тем не менее, я повернулся раньше, чем меня попросили об этом. Всё равно бы пришлось, так чего время тянуть? Теперь рядом лежала гибрид человека и дракона с вытянутым лицом, двумя парами шероховатых рогов и белым чешуйчатым покровом с примечательным узором. У неё не было крыльев, но был хвост, выглядывающий из-под одеяла, и сильные когтистые ноги с изменённой структурой ступни. В слабо светящихся фиолетовых глазах не было радости и счастья, скорее задумчивость.

– Мне пока не очень нравится это обличие, – рассуждала Света-драконица. – Человек и дракон прекрасны по-своему. Я всегда воспринимала обличие драконицы как образ защитника, что не даст тебя в обиду. Роль человека – быть любимой женой и заботливой матерью. Их гибрид же – нечто неестественное, не вписывающееся в эти роли. Я просто обязана буду улучшить эту форму, чтобы ты смог привыкнуть ко мне.

Глядя на гибрид, я призадумался. Я отлично знал, в чём красота человека, мог отдалённо понять красоту дракона, но красота гибрида… Она оказалась неожиданно притягательной. Это не ошибка и не оговорка – гибрид дракона и человека действительно притягателен с точки зрения красоты: на теле не было ни одного изъяна, его покрывала красивая блестящая чешуя, каждый квадратный сантиметр этого объекта был словно чётко выверен, гармоничен. Чувствовалось, что это обличие создано кем-то, обладающим художественным вкусом. Света-драконица в человеческом обличии тоже почти идеальна, но таких женщин много в нашей стране, технологии сделали своё дело в доведении красоты до пика, когда средства макияжа способны превратить любую женщину в даму, а доступность пластических операций легко может искоренить понятие некрасивых женщин как таковое. Ситуация вдруг приняла интересный оборот – с одной стороны я чувствовал неловкость, когда прикосновение чешуйчатой прохладной руки доставляло мне глубинное удовольствие, и одновременно отторжение, когда смотрел на её нечеловеческое лицо. С другой же – во мне воспылало сильное первобытное желание, мужчины всегда хотят красивых женщин. Глупая физиология уже ответила этому зрелищу.

– Да, наверное, – наконец, сказал я тихо. – А я обязан буду не подавать виду, что мне не хочется близости с драконицей.

Однако что-то в реальном времени ломалось в моём разуме в тот момент. Хотелось исправиться, словно я ошибся в своих словах, но Человек пресекал эти попытки, несмотря на старания Дракона внутри.

Мгновенно всплыло воспоминание о том, как Света во время моего обучения, будучи радостной от того, что я «выздоровел» после «смерти», неожиданно лизнула меня и стала толкать томные речи, параллельно расстёгивая драконью юбку. По телу от этого воспоминания тут же прокатилась смесь чувств, мне захотелось отпрянуть и потребовать у Светы-драконицы вернуться в человеческий облик, но я осёкся – неужели всё брошу, уже пройдя полпути?

– Так ли уж не хочется? – спросила Света-драконица, улыбнулась и подняла левую бровь (точнее ту мышцу, что лежит под несуществующей бровью). – Женщину не обманешь. Мне, как энерговеду, даже трогать тебя не надо, ты уже источаешь приятные «щупальца», щекочущие мой разум.

Это хорошо, что она почувствовала их именно так, ибо я действительно ухватился за её разум «щупальцами», большую часть которых я использовал для отвлечения внимания (та самая «приятная щекотка»). Остальная часть ждала момента, когда можно будет ворваться в закрома разума.

– Можно? – спросил я, осторожно коснувшись подбородка Светы-драконицы, желая пройтись по нему пальцами.

– Разумеется, – ответила она ласково и мило улыбнулась.

– Ты… очень красивая, – сказал я тихо. – Не ожидал.

– Правда? – спросила Света-драконица, подняв брови, искренне удивляясь. – Я рада. Может, что-то тебе во мне не нравится? Я могу измениться тут же.

Внезапно для самого себя я проникся красивым и утончённым лицом Светы-драконицы. Плохие эмоции внезапно ушли, я хотел смотреть на её лицо, изучать чешуйки, трогать их. В обличии гибрида они были особенно мягкие и приятные, как кожа.

– Я не сведущ в драконьей красоте, но мне и так всё нравится.

– А! Так ты же, считай, и не видишь ничего. Сейчас исправим.

Света-драконица сорвала с себя одеяло и предстала в первородном обличии. Она стала заметно крепче и немного крупнее, чем в человеческой форме, конечности обросли мышцами, грудь и живот покрыли крупные пластинчатые горизонтальные чешуйки.

– Господи… – прошептал я, то ли удивляясь, то ли ужасаясь.

– Не нравится? – чуть поникшим голосом спросила Света-драконица и прикрыла грудь рукой. – Не стоило мне быть столь резкой…

– Да нет, не в этом дело. Неожиданно, знаешь ли, для меня видеть драконицу… В столь интимной обстановке.

Света-драконица смущённо улыбнулась, положив одну руку мне на плечо, а другой обвив шею. В её глазах появился фиолетовый огонёк. Своим лицом я чувствовал её тёплое дыхание – так близко она ко мне была.

– Не хочешь поцеловать драконицу, мой дорогой? – тихо и томно спросила Света-драконица. – Прямо в губы.

– Не знаю, – столь же тихо, но честно ответил я, глядя ей прямо в глаза. – Боюсь чуток.

Взгляд Светы-драконицы скользнул по моим тонким губам и медленно поднялся обратно наверх. Её красный язык аккуратно увлажнил кажущиеся сухими уголки рта.

– Я тоже чуток боюсь, – сказала она. – Но я очень хочу тебя. Позволь тогда мне сделать первый шаг. Закрой глазки.

Опять захотелось отпрянуть, отказаться, уйти, но я взглянул страху прямо в его фиолетовые очи с вертикальными зрачками и кивнул. Веки опустились, и через секунду я почувствовал удивительно мягкие драконьи губы. Влажные, шершавые, чересчур приятные…

Я хотел рвануть назад, но Света-драконица удержала меня, ухватила ещё сильнее и теснее прильнула своими губами к моим. Я хотел оттолкнуть её, но потяжелевшее от метаморфозы тело Светы-драконицы вдруг оказалось надо мной и вдавило меня в кровать, делая любые попытки освободиться тщетными. Стало жарко. Я возмущённо простонал, когда Света-драконица, в попытке превратить обычный поцелуй во французский, стала настойчиво открывать мне рот. Её влажный язык скользил по моим губам, подобно змее, а я не хотел позволить ему проникнуть внутрь. Света-драконица теснее прижалась мягкой грудью ко мне, а её хвост пуще прежнего зашуршал по постели.

Как бы это странно и комично ни звучало, но драконья слюна по вкусу чем-то напоминает апельсин – чуть терпкая, но одновременно и приятно сладкая и кислая. Странное наблюдение. Но моя рука вскоре сама обхватила талию Светы-драконицы, а вторая инстинктивно потянулась ниже, желая коснуться…

«Нет, довольно» – пролетела тогда мысль в моей голове.

Я постепенно начал хотеть Свету-драконицу. Очень уж сильно она привлекала меня. Но как бы мне ни хотелось в тот миг провести с ней ночь, мне всё ещё нужно было разгадать её секрет. Я мигом создал копию своего сознания, оставил её внутри собственной головы, чтобы она закончила за меня, а настоящий я провалился в глубины распахнутого «щупальцами» разума Светы-драконицы.

Глубины чужого разума трудно описать ёмко. Особенностью внутренней реальности любого живого существа является уникальная и удивительная смесь воспоминаний, мыслей, страхов, любви, надежд и мечтаний. В те мгновения я не ощущал своего тела, мой обширный разум плыл по моему повелению между ликами различных личностей; перед несуществующими моими глазами возникали и быстро исчезали обрывки воспоминаний:

– Уважаемые первоклассники, добро пожаловать в школу номер восемь города Се… – сказал очевидно директор перед строем школьников одним солнечным днём, но закончить не успел.

Картинка вдруг расплылась и через секунду вновь стала чёткой, но я увидел уже улыбчивое лицо довольно молодого Сергея Казимировича.

– Две пятёрки за день? Ты большой молодец, доченька моя. – Сергей Казимирович поцеловал Свету в щёку и по-отцовски крепко обнял.

«Хм-м-м, – призадумался тогда я. – Но ведь я не пытаюсь влезть в её воспоминания. Почему они прокручиваются перед моими глазами, подобно фильму? Я даже не могу их прервать».

И вновь картинка поплыла. Теперь передо мной предстало твёрдое лицо сероглазого молодого человека, одетого в зеленовато-песчаную военную форму ВС РФ первой половины двадцать первого века. Я понял сразу, это брат Светы – Иван, воевавший в Африке.

– Не волнуйся, Светка, я ведь всего на год уезжаю, – говорил он мягко, положив руку сестре на плечо. – Победим террористов и сразу домой, – Света что-то ему сказала, но я почему-то не услышал, что именно, словно она этого уже не помнит. Иван лишь улыбнулся. – Не забуду, конечно. Он всегда будет со мной.

Иван похлопал по карману на ранце, из него выглядывала чья-то многоглазая мордочка – это был смешной плюшевый восьминогий паучок. В моих мыслях мгновенно всплыло его имя – Витя. Я улыбнулся – быть может, именно поэтому Света меня называла Витей, а не Виталиком, как остальные.

Картинка вновь сменилась, показав мне короткую череду воспоминаний о подготовке к дальнему перелёту на Новомосковию. Я почувствовал уверенность и стремление в новое для человечества и для России будущее.

– Удачи вам, первопроходцы, – сказал гладко выбритый учёный перед строем отправлявшихся в далёкую даль колонистов. – Пусть вам благоволит наука, и дай Бог, чтобы всё получилось.

Картинка и радостные эмоции спустя секунду сменились неожиданной пустотой и страхом, когда Света вместе с ещё несколькими людьми стояла напротив сверхмощного коммутатора (так раньше называли средство для дальней связи с Землёй) и видела на экране словосочетание «Нет сигнала», означающее лишь одно – на том конце «провода» некому отвечать.

– Быть не может… Да быть не может… – повторял какой-то бородатый мужчина, вновь и вновь нажимавший кнопку повтора операции и каждый раз видевший перед собой всё то же словосочетание. – Это не может быть правдой…

Пустота и страх вскоре сменились сосредоточенностью – Света слушала доклад человека, отвечавшего за продовольственную безопасность Новой Москвы. Я сразу понял – это времена Второй Гражданской войны. Света устала, ей очень хотелось спать, но она внимательно слушала лысого мужчину, говорившего:

– Враг перекрыл трассу М-1, в Новую Москву не может поступать пища, пока четвёртая дивизия не отобьёт посёлок Ставень, товарищ комиссар. Они хотят уморить нас голодом.

Внезапно передо мной явилась площадь, которую я узнал сразу – это старая Центральная Площадь. Прямо посередине стоял целый ряд виселиц, под которыми стояли злодеи из рядов Движения за Всестороннее Развитие, готовящиеся к казни. В мыслях Светы было тогда лишь одно желание – смерть этим ужасным и жестоким врагам, терзавшим новую Россию не один год.

Мимо пронеслась тянущая пустота пятого мира-измерения, проскочил знакомый лик Владимира, глядящего на Свету как на неживую куклу, в её голове тогда возник закономерный вопрос: «Почему я жива?». Затем показался лик Евгения, заботливо глядевший на Свету, сменившийся затем до боли знакомыми декорациями дома-лаборатории, где я учился энерговедению. Его сменило последнее воспоминание – тёмный и сухой безжизненный лес, в котором невооружённым взглядом видна рыжая точка горящего костра и некто тёмный, сидящий возле него и тянущий меж пальцев энергию, подобно резине. Света крайне удивлена незваному гостю. Она уже потянулась к этому человеку своей железной рукой, и воспоминание завершилось.

Несуществующий рот расплылся в улыбке. Эта спонтанно возникшая передо мной череда воспоминаний поселила тепло в моей душе, мне вдруг захотелось домой, к моей Свете, которую я оставил в первом мире-измерении. Однако тут же я осознал, что всё увиденное находится именно в разуме Светы-драконицы. Выходит, она не врала о том, что является фактически той же Светой, которую я люблю? Неужели Сергей Казимирович всё же ошибся?

Задумавшись, я едва не проплыл мимо искомого мной шифра. Его, в отличие от воспоминаний, я не видел перед собой, зато явственно почувствовал его энергетическую структуру, представляющую из себя эдакий компактный клубок различных познаний. Когда-то люди мечтали о том, чтобы мгновенно учиться с помощью сывороток или модулей, встроенных в мозг. Пока что таких высот наука не достигла, зато таковых достигли высшие существа, просто-напросто поместившие их познания Свете прямо в разум. Я коснулся клубочка и хотел считать его структуру, как вдруг его «щупальца», подобно верёвкам, обвязали мои руки, по телу пробежал жар.

– Я знаю, зачем ты здесь, мой дорогой, – вдруг сказала Света-драконица, и я почувствовал тысячу обращённых на меня взглядов драконьих и человеческих глаз. – Ты хочешь узнать мои секреты, верно?

– Лишь один, – ответил я не сразу. – Я хочу узнать, как ты превращаешься.

– Неужели сам захотел побыть драконом? – спросила Света-драконица. – Это обнадёживает.

– Нет, я хочу знать, что именно лежит в основе твоего умения, – ответил я. – Я хочу попробовать применить его в битве с Анугиразусом.

Верёвки сильнее сжали мои руки, я зашипел от боли. Неужели Света-драконица рассердилась моему присутствию в её голове? Извольте, что за вопрос? А кому было бы приятно, чтобы в твоих мыслях гулял кто-то другой?

«…На самом деле, глупо было тогда надеяться, что сильный разум не сможет заметить столь же сильный. Это подобно попытке двух слонов разойтись в узком тоннеле…»

– Почему ты просто не попросил у меня? – спросила Света-драконица. – Ты мне не доверяешь? Считаешь такую просьбу постыдной?

– Я… – меня вдруг замкнуло. – Разве так можно было? Разве ты бы позволила?

Я нахмурился несуществующими бровями и стал раздумывать, пока не почувствовал кивок Светы-драконицы.

– Не догадался, – сказал я, не понимая, в какую из тысячи пар глаз смотреть. – Отпусти меня, жжёшься.

Верёвки распутались, на «руках» остались пламенные отпечатки.

– Тебе повезло, что я не имею права навредить тебе, ты ведь мой муж, – сказала она с угрозой. – Другой на моём месте запер бы тебя внутри своего разума и…

– Не лги, – прервал я её. – Ты не можешь этого со мной сделать. Сильный разум сможет запереть только слабый. Лучше научи меня своему умению, раскрой мне его секрет. Пожалуйста.

– Хм-м-м, – протянула Света-драконица и вновь устремила на меня тысячу глаз. – Можно попробовать. Я так ещё не делала. Прикоснись к шифру.

Я приложил «щупальца» к клубочку и стал прогонять его структуру сквозь собственный разум. В основе умения лежал фундаментальный принцип перехода материи из одного вида в другой путём воздействия на неё энергии, причём сама по себе энергия аккумулировалась внутри изменяемого объекта. Это я знал и так, мне было нужно знать, как именно нужно воздействовать на материю.

Даже моему обширному разуму было трудновато понять и осознать те ухищрения энергетического шифра, что проскальзывали сквозь «щупальца». Я будто бы видел отдельные, но ничего не говорящие отдельно друг от друга слова: «творишь», «сосредоточься», «возникнет», «чудо» «устанешь», «энергия», «смерть». Нужно ли попытаться составить из них предложение? «Пока творишь, сосредоточься, и возникнет чудо, но если ты устанешь и у тебя закончится энергия, наступит смерть»? Это мне и так известно, Света-драконица тому сама пример, да и сам принцип энерговедения зиждется именно на этом правиле. Или это просто напоминание от Евгения и Евгении, а я не там смотрю?

Пропустив сквозь себя шифр уже в пятый раз, я обнаружил, что больше ничего в нём и нет. Стало совсем не по себе. Я понимал основу, но так и не понял сути. Передо мной лежала инструкция, но мне неведом был её смысл.

– Я не могу больше, Света, – сказал я, понурив «голову». – Мне ничего не понятно. Я не понимаю, как пользоваться тем, что я узнал.

– Хм-м-м, – протянула она. – Ты что-то упускаешь, я чувствую.

Не став ей ничего говорить, я просто выскользнул из её разума и оказался в нашей спальне. Копия моего сознания уже минут десять как закончила предписанные мной алгоритмы, и теперь я просто лежал с закрытыми глазами, чувствуя сильное расслабление. На моей груди лежала чешуйчатая рука Светы-драконицы. Я почувствовал, как последняя вдруг придвинулась к моему уху и сказала шёпотом:

– Попробуй сделать то, о чём узнал.

– Я ничего не узнал, даже пытаться не буду. Только зря всё это затеял.

Послышалось шуршание. Я открыл глаза – Света-драконица нависла надо мной, пристально смотря на меня своими фиолетовыми глазами.

– Где же в тебе дух исследователя? – спросила она тихо. – Каждый энерговед просто обязан быть исследователем, ибо энерговедение – суть исследование бытия. Ты должен хвататься за любую возможность узнать о себе что-то новое, ибо тебе открыта дверь к любой способности и любому умению.

– Неужто? – спросил я с недоверием. – Тебе легко говорить, эта твоя способность изменять внешний вид – врождённая. Ну же, попробуй мне объяснить, как ты это делаешь, избегая общих фраз, вроде «направляю энергию сквозь клетки тела».

– В таком случае, тебе не помощник даже Пенутрий, – сказала Света-драконица, – ибо основа любого умения энерговеда – направление энергии сквозь клетки тела.

– Я это и без тебя знаю, – я взял правую руку Светы-драконицы в свою. – Дай считать энергетический код. Я попробую по-другому.

– У драконьей чешуи есть естественный барьер, – сказала она, не противясь моим движениям, – ты не сможешь считать её код, пока находишься вне моего разума, равно как и не сможешь направить энергию сквозь неё.

– Я знаю, Света, знаю. Однако, быть может, получится по-другому. Давай-ка попробуем кое-что. Будет немного больно.

Я и не собирался считывать код со стороны разума. Мне нужна была сама чешуйка, а также капля драконьей крови – то, что называется генетическим материалом. Света-драконица зашипела, когда я ногтем поддел одну из мягких белых чешуек на её руке, отломил её, обнажив красноватую «кожу», и резко, но неглубоко вошёл пальцем, разорвав ногтем эту «кожу», далее в мягкую мышцу предплечья прямо под чешуёй, анатомически представляющую из себя своеобразный сросшийся с телом панцирь.

– Что ты делаешь?! – не без тревоги спросила Света-драконица, схватившись за мою руку. – Больно же!

– Тише, у меня есть план, – сказал я сосредоточенно, а затем мягко добавил. – Потерпи чуть-чуть, дорогая, прошу тебя.

Света-драконица продолжила морщиться, но меня всё-таки послушала. Раздавив первый попавшийся маленький сосуд под чешуёй и обагрив палец кровью, я вытащил его (палец, разумеется) из раны, положил чешуйку на ладонь и накапал на неё кровью.

– Кровь несёт энергию, а чешуя – творение этой энергии, в ней должна быть память, – большим пальцем левой руки и «щупальцами» я раздавил чешуйку и смешал её затвердевшие обломки с кровью. – Света, разрежь мне ладонь левой руки своим острым когтем.

– Зачем? – не поняла она.

– Ты хотела, чтоб во мне проснулся дух исследователя? – спросил я. – Сейчас самое время, помоги мне.

Света-драконица сделала небольшой, но глубокий разрез, в который я быстро погрузил бордовую смесь. Зажав рану большим пальцем, я прикрыл глаза и мысленно повторил ту фразу:

«Пока творишь, сосредоточься, и возникнет чудо, но если ты устанешь и у тебя закончится энергия, наступит смерть».

Я стал манипулировать энергией, хорошенько сосредоточился и стал высасывать недостающую энергию из нескольких ламп, освещавших спальню. Рану жгло, но силу мысли остановить было уже нельзя. Чужая кровь впиталась в стенки раны, и структура чешуи мне стала ясна, как день. Пропустив сквозь руку другую, творящую энергию, которой во мне накопилось порядком, я вдруг почувствовал, как что-то изменяется. Открыв спустя минуту глаза, я увидел, как моя человеческая кисть сменилась зелёной, драконьей. Чуть изменив потоки, я узрел возвращение её в нормальную – твёрдая чешуя рассосалась, а когти втянулись и стали ногтями. Я повторил манипуляцию дважды – ни разу мне не было больно.

– Невероятно, – сказала Света-драконица, завороженно глядя на руку. – У тебя получилось!

– И правда, – я попробовал протянуть чешую дальше по руке, а также изменить другую руку и даже одну ногу. – Интересный опыт.

– Я даже не думала, что можно так сделать, – сказала Света-драконица и облизнула длинным языком быстро заживающую рану на своей руке. – Ты молодец, приспособился.

– Однако я не хочу быть драконом, – сказал я и вернул все изменённые конечности в норму, сжав руку в кулак. – Я хочу узнать, как можно использовать это умение в бою против Анугиразуса.

– Давай обдумаем это в другой раз, – сказала Света-драконица и поцеловала меня в щёку. – А сейчас нам лучше поспать. Я очень устала, да и с тобой очень много событий произошло. Утро вечера всяко мудренее. Согласен?

– Согласен, – вздохнул я, совсем не чувствуя себя уставшим. – Ты спи, я ещё полежу, поразмышляю.

– Как пожелаешь, – сказала Света-драконица, прижалась ко мне всем до сих пор холодным телом, а затем добавила. – Да, кстати, хочу сказать кое-что. Спасибо тебе.

– За что? – спросил я.

– За любовь, – ответила она. – Я очень рада, что ты мой. И за то, что ты не отвергаешь меня. С тобой всегда хорошо. Света-человек увидит сегодня ночью приятные сны с тобой. Спокойной ночи, милый котик.

– Не за что, – сказал я и поцеловал её. – Спокойной ночи, милая дракони́ца.