Под крыльями высших существ

Глава 13. В логове врага

Природа планеты Родина по-своему примечательна – она выжила даже под ударами вражеских армий и после постоянных испытаний нового оружия, проходивших на этих землях. Именно поэтому здесь очень много растений, устойчивых к сильнейшему жару, а также источающих радиацию, пусть и в неопасных для человека дозах. Такие растения, мутировавшие под воздействием излучения, выглядели особенно красочно: например, на деревьях, напоминающих дубы, росли огромные и ароматные красные цветы, а на кустарниках, напоминающих шиповник, росли фиолетовые цветки одновременно с фиолетовыми сладкими плодами (причём плоды эти формировались из других цветков, белых). Примеров не счесть.

Что касается фауны, самым большим млекопитающим всей планеты является русанар – русский дракон. Сразу после него идёт зверёк, похожий на куницу, остальные ещё меньше. Более крупных млекопитающих на Родине не живёт, ибо, как мне поясняла Зина, эволюция фауны на планете просто-напросто застопорилась и уже не может «родить» что-то крупнее этой несчастной куницы.

Я нарочно не вспоминаю о рептилиях и птицах, ибо таковых здесь ещё меньше, пусть по размеру они и могут легко обогнать несчастную куницу. Тем не менее, таковых я за всё время ни разу не увидел.

Поехали компанией в пять человек: я, Света-драконица, Сергей Казимирович и супруги Карповы. День сегодня выдался жарким, поэтому все, кроме Светы-драконицы (свой костюм она приспособила и для жары, и для холода), были в лёгкой одежде. Зина, как и обещала, приняла обличие человеческой женщины с каштановыми волнистыми волосами, не заплетёнными, в отличие от волос Светы-драконицы, в косу и потому свободно развевающимися на ветру.

Сергей Казимирович был в хорошем расположении духа. Не только потому, что он хорошенько выспался, но и, разумеется, ещё и по той причине, что в нашей компании не было драконов, а были люди. Он часто рассказывал что-то интересное про Родину (собственно, из его уст я и узнал всё то, что было описано выше), да настолько подробно, будто лично все миллионы лет жизни здесь работал картографом, геологом и биологом одновременно.

– Как думаете, – спросила Зина у нас, – как Крутое Ущелье образовалось? Не подсказывайте, Сергей Казимирович, я знаю, что вы знаете.

– Обычные геологические процессы, наверное, не подходят? – спросила Света-драконица и, когда получила отрицательный ответ, задумалась. – Хм-м-м…

– Да что ж тут думать? – спросил я. – Дайте угадаю, сюда какую-то бомбу во время испытаний просто скинули, и земля разверзлась, да?

– Почти, – ответила Зина. – Ты верно, Виталий, считаешь, что это из-за испытаний. Но не бомба виновата, а лазер с космического корабля. Владимир испытывал вариант уничтожения чужой планеты путём нагрева её ядра.

– На собственной же планете испытывал? – спросил я, смешливо ужаснувшись. – Рассудительный поступок, ничего не скажешь. Других планет не нашлось?

– Владимир не дурак, Виталий, – ответил уже Сергей Казимирович. – Ему достаточно было на минимальную мощность включить лазер и посмотреть, что случится. Когда-то здесь были обширные леса. Теперь здесь пустыня.

Нас и правда окружала бескрайняя пустыня, на которой не росло ничего и над которой не было ни единого облачка. Единственными следами цивилизации здесь были одинокая заправочная станция да обзорная площадка у края ущелья. Туда мы и направлялись.

– Мощное оружие, – сказала Света-драконица. – И оно у Владимира до сих пор есть?

– Разумеется, – ответил Сергей Казимирович. – Никуда оно не делось. Небольшое, оно, кстати, относительно других кораблей, так его проще через оборону врага провести.

– И что, использовалось в боевых условиях оно? – спросил уже я.

– Да куда уж там, – ответил Сергей Казимирович. – Это ж так, для сдерживания. Как ядерное оружие на Земле в своё время. Хотя оно не особо-то помогло, учитывая, что началась Третья мировая. И не использовалось оно никогда больше при нашей жизни, слава Богу.

Сергей Казимирович хотел перекреститься, но осёкся – не любил он это делать перед толпой.

Крутое ущелье потрясало – около сотни метров шириной, оно уходило вглубь настолько, что не было видно дна. Ленивый ветер, поглаживая горячие гладкие стены, пел жутковатую песню. Чёрная пропасть глядела на маленьких нас миллионом невидимых глаз, манила спуститься и узнать, что же она скрывает.

– Там внизу кто-то живёт? – спросил я.

– Живёт, – ответила Зина. – Пара десятков передвижных шахтёрских предприятий. Там ресурсов очень много, а роботам без разницы, где работать.

– Чудно, – сказал я. – А драконы сюда залетали? Я имею в виду в само ущелье.

– Нет, – ответила Зина. – Среди русских драконов нет особенных любителей летать, несмотря на наличие крыльев. Они больше для красоты, чем для дела.

– Планету исследуете с помощью роботов, значит? – спросила уже Света-драконица.

– Иначе никак, – ответила Зина. – Драконы, в отличие от людей, не так хорошо приспособлены к любым исследованиям. Я это чувствую, даже просто будучи человеком, не говоря уж о прикладной работе.

– Да, люди такие, – сказал Сергей Казимирович довольно. – Приспособленные, ибо созданы не силой чужого разума, а силами, гораздо более могущественными.

– Божественными? – спросил Слава без тени сарказма.

– Всякое может быть, – ответил Сергей Казимирович, пожав плечами. – Кто-то говорит про эволюцию, кто-то – про Бога, а кто-то – про инопланетян. Но я их не слушаю, это ж всё теории. Я, вот, миллионы лет де-факто живу, а до сих пор не знаю, как мы образовались.

– Что, Сергей Казимирович, – заинтересовался Слава, – даже высшие существа не знают?

– Удивительное ли дело, Владислав Трофимович, но то мгновение они каким-то образом пропустили, – ответил Сергей Казимирович. – Либо же это такой секрет, что он хранится только в разуме самого Пенутрия.

– В архиве Владимира упоминается давнишний разговор его с Когертом Варом, – сказала Зина. – Известный факт, что варсайллимы когда-то были людьми. Человеческое тело, утверждал Когерт Вар, отлично подходит для любых преобразований и столь же отлично приспосабливается к ним. Оно подобно сырью, из которого можно сотворить всё что угодно.

– Быть может, именно поэтому человеку столь просто перекинуться в дракона? – спросила Света-драконица. – Мне, например, это не причиняет никаких страданий.

– Вы, в первую очередь, сущность дракона, вам это и не может принести больших страданий, – ответила Зина. – Однако всё может быть. Человеческий организм является, пожалуй, самым уникальным и желанным объектом исследования в галактике Млечный Путь и разделяет такое звание лишь с несколькими видами едва ли не во всей обозримой вселенной. Таково мнение высших существ.

– Объектом исследования, значит? – спросил я очень тихо и, скорее, у самого себя. – Не для этого ли Евгений поручил вводить мне кровь русанаров? Не для этого ли он проводил эксперименты со Светой?

«Вопросы начинают обретать всё больший смысл, Виталий? – спросил Сергей Казимирович мысленно. – Высшие существа – создания удивительные. Прямо во время театральной постановки умудряются ставить эксперименты и даже получать результаты. Нужно быть Цезарями во плоти. Хотя о чём я говорю…»

«К чему клоните?» – спросил я.

«Надоели уже эти эксперименты, – ответил Сергей Казимирович. – Вся моя жизнь после смерти – сплошной эксперимент. Возвращение из пятого мира-измерения – эксперимент. Жизнь в третьем мире-измерении – эксперимент. Даже моё присутствие в твоей голове – эксперимент. И всё во славу чего?»

«Вы упоминали множество технологий, которые ваше присутствие в моей голове поможет создать, – ответил я. – Разве это не здорово?»

«Это здорово, – ответил Сергей Казимирович. – Но не здорово то, что всё человечество… Хотя какая разница, что там остальное человечество? Главное, что вся наша страна под бдительным наблюдением тех, для кого Россия – лишь сырьё для экспериментов, вот что опасно. Лишь Евгений у меня вызывает доверие, а Владимир – нет».

«Потому что считаете его привязанность к России неискренней?»

«Да, именно. Люди, верящие Евгению, сейчас воюют, учат солдат, трудятся не покладая рук. А людей, верящих Владимиру, стало сильно меньше после того, как пала «стена», названная в его честь. Народ – крайне чуткая общность, и она следует за тем, за кем считает себя достойной следовать. Когда-то народ последовал за Петром Великим и построил Империю. Затем – за Иосифом Сталиным и выиграл Вторую мировую. Затем он последовал за Владимиром Владимировичем, президентом России тех времён, когда я жил, и выиграл Третью. Сегодня народ следует зову необъятной Родины, возглавляемой народными комиссарами, и ведом идеей Евгения, основанной на русских традициях и мыслях. Наш народ вновь одержит великую победу».

«Дай Бог, Сергей Казимирович, – сказал я. – Однако я считаю эти рассуждения сейчас лишними, ибо наступает переломный момент. А вдруг Владимир вернётся и вместе с Евгением будет Покровителем?»

«Посмотрим, – ответил Сергей Казимирович. – Однако надежд я не питаю».

Вдоволь насмотревшись на Крутое Ущелье, мы полетели обратно в Красную Крепость. К моему превеликому сожалению, в песках искать нечего – в пустыне нет ничего, имеющего энергетический смысл. Солнцем разве что можно напитаться.

Вчерашняя ночь поселила в моей душе уверенность, что я смогу заимствовать разные умения и у других жителей третьего мира-измерения. Однако, поразмыслив, я пришёл к выводу, что от русанаров мне взять уже нечего – основа творения с помощью энергии любви и привязанности во мне лежит ещё со времён обучения, да и иного варианта умения обращаться безболезненно у них нет. Оставался лишь вариант с анугирами, однако разрешат ли они мне взять кусок своей чешуи и хотя бы каплю крови?

Чувствующий каждую мысль в моей голове Сергей Казимирович, разумеется, уже узнал про моё новое умение. Что ж тут удивительного, если, даже существуя отдельно, он является частью моего разума?

«Ты открыл воистину интересный способ учиться новому, – сказал он мысленно. – Однако мне не совсем ясно, зачем тебе понадобилось умение безболезненно преобразовываться, тем более в дракона».

«Я не собираюсь в него превращаться, Сергей Казимирович, – ответил я. – Это был лишь опыт. А по поводу применения – я пока даже не знаю».

«Можем поразмышлять об этом на досуге, – сидящий передо мной Сергей Казимирович прищурил глаза. – В основе этого умения – творение. А вдруг можно таким образом создавать копии самого себя? Или вырастить дополнительные конечности? Или удлинить существующие?»

«Не знаю, – ответил я честно. – Мне бы это как-нибудь в бою использовать по-хорошему. Я понимаю, как использовать кинетическую энергию, чтобы что-то сломать врагу, или с помощью сложной манипуляции раздавить ему сердце, но как мне использовать в бою творящую энергию, кроме как преобразовать себя в другое существо, хотя бы того же дракона? Мне почему-то кажется, что такой вариант исключён замыслом самого Пенутрия. Принципиально важно, чтоб я оставался человеком, который победит чудище, верно?»

«Откуда ж мне знать? – спросил в ответ Сергей Казимирович. – Совсем не факт. Мы подумаем над этим. И попытаемся что-нибудь позаимствовать от анугиров. Они – не дикие звери, попробуем с ними как-то договориться».

Как я и предполагал, всей компанией в пять человек пошли в дом супругов Карповых обедать. Роботы-дворецкие накрыли шикарный стол с множеством ароматных блюд, основу которых составляло идеально прожаренное и потушенное мясо. Много было и других блюд: разнообразные овощные салаты, варёный картофель, свежие овощи. Вегетарианцев и поклонников идеального тела среди нас не было, поэтому каждый ел столько, сколько хотел, и уже через час все сидели с набитыми животами и лениво общались.

Телевизор по доброй современной традиции во время обеда не включали – зачем отвлекаться от пищи и светской беседы? А поговорить было о чём.

– Вам понравилась поездка? – спросил Слава.

– Понравилась, конечно, – ответила Света-драконица. – Только потряхивало иногда неприятно.

– Это да, тут пока ничего не поделать, ведь корабли раньше для роботов предназначались, им всегда без разницы, – сказал Слава. – Жаль, что у нас больше нет особенных мест для посещения, кроме Крутого Ущелья.

– Ничего страшного, – сказал я, – мы найдем, как себя развлечь. Хотя бы и в гости к вам ходить можно, верно?

– Разумеется, – Зина улыбнулась. – Будем музыку слушать, кино смотреть. Столько ведь фильмов хороших есть.

– Например? – спросил Сергей Казимирович.

– Хм, вот, например, «Чудный вечер», он про любовь, – ответила Зина. – Или «Берёзка», про то же.

– Да что ж нам, лишь про любовь смотреть? – спросил Сергей Казимирович и усмехнулся. – Может, приключенческие фильмы какие есть? Или военные?

– Знаю я один военный и приключенческий одновременно, – сказал Слава. – «Домой из пустыни» называется. Угадаете, про кого он?

– Про вас, я так понимаю, – ответил Сергей Казимирович. – Ты, Владислав Трофимович, как раз возвращался из пустыни. Это я точно помню.

Слава кивнул и улыбнулся.

– А что, хорошая идея, – сказала Света-драконица. – Можем посмотреть.

– Можем, – сказал Слава. – Фильм хороший, точный. В художественном плане, разумеется. А ещё есть «Карманник», он юмористический, про воришку. А ещё «Рубль» есть, про Валентина Рублёва. Помните такого искателя приключений, который нервы портил губернаторам в малых государствах? «Копейками» их называл смешливо. Забавный мужик, что в фильме, что в жизни.

– Мне не нравится этот фильм, – сказала Зина. – Жестковат он. И дурашлив одновременно.

– В каком месте? – спросил Слава, удивившись. – Ты про ту сцену, где он убивает Джонни Ферра? Кто ж виноват, что так в действительности было?

– А что там было? – спросил Сергей Казимирович. – Я не смотрел, не знаю.

– Можно я? – спросил я у Славы, хотевшего объяснить самостоятельно. Он кивнул. – Джонни Ферр – главный злодей фильма, а в действительности его прототипом послужил Джон Бишоп – губернатор города Смолфайр и жестокий рабовладелец. Валентин Рублёв убил его, отдав собственным рабам, которые его разорвали на части. Не знаю, что в той сцене ты, Зина, такого увидела, но там даже капли крови не показали.

– Фантазия у меня слишком хорошая, – ответила Зина и положила голову на руку, опёртую о стол. – Да и много подобных казней я на Гросстерне видела, пока ждала Посвящённого. Там народ дремучий живёт, у них судебная система совсем дурная.

– Расклеилась ты, Зина, совсем за десятилетия спокойной жизни, – вздохнул Слава. – Забыла, наверное, уже, как спасла меня от тыловых охотников? Там ты ничем не ограничивалась.

– Не напоминай, – отмахнулась Зина и состроила недовольную гримасу. – Хорошо, что в фильме этого не показали.

– Видите, что жизнь мирная с людьми делает? – спросил Слава у нас. – Война – это, конечно, не дай Бог, но встряска всё равно нужна, а то совсем можно хлюпким стать.

– Не вредничай, Владислав Трофимович, – сказал Сергей Казимирович и улыбнулся. – Женщины – существа-то, конечно, нежные и иногда чудные, но без них жизнь совсем скучна станет. Я, вот, без жены уже миллионы лет живу. И что, думаешь, весело мне живётся? Скучаю я очень по женской вредности и излишней эмоциональности, даже ссорам. Отнюдь не потому, что я самобичеванием люблю заниматься, а потому, что баланса я в своей жизни больше не чувствую. Я хорошим солдатом был, а Лена – певицей в театре. Я – ремесленник военного дела, она – делец искусств. Я – спокойный, как удав, она – эмоциональная, как настоящий актёр. Чувствуете разницу? И вот эта разница нас дополняла. А теперь нет этой разницы. Когда я пришёл с войны, на которой для меня жизни не было, Лена мне подарила эту жизнь заново. Вы, как энерговеды, отлично знаете, что эмоция – отличный способ передать энергию, сотворить что-то. Вот и она, не ведая того, вселила в мою каменную душу тот заветный огонёк женской чувственности, не угасающий до сих пор. Ты, Владислав Трофимович, кажется, говорил Виталию, чтобы он берёг свою Свету. Потрудись и ты поберечь свою Зину. Вселенная широка и бесконечна, но второй такой ты не найдёшь.

Слава выслушал Сергея Казимировича и покивал, устремив застенчивый взгляд в стол.

– Верно вы всё говорите, Сергей Казимирович, – сказал он. – Просто, понимаете ли, скучаю я по тем лихим временам. Вечная жизнь в третьем мире-измерении даровала мне вечную молодость, моя кровь до сих пор кипит, желает свершений, а что я могу сделать тут, на планете, где даже хищников нет? Я скучаю по тем неделям, когда я с Зиной вместе выбирался из вражеского тыла. Там не было показной удали, не было полчищ врагов, которых мы одной левой побеждали, зато была тяжёлая дорога, в которой крепла взаимовыручка, рождалась настоящая боевая любовь, проверенная испытаниями. Я смотрю наши фотографии, и во мне рождается печаль, смотрю «Домой из пустыни» и не чувствую ничего, кроме пустоты от давно ушедших дней. Ностальгия – приятное чувство, но не для энерговеда, вроде меня, ибо энергия, оказывается, отлично хранит воспоминания.

Слава постучал по столу пальцами, о чём-то раздумывая, а затем продолжил:

– Вы сказали, что на войне для вас жизни не было, Сергей Казимирович. Я читал воспоминания нескольких ветеранов Третьей мировой, там говорилось о некоторой неопределённости, ибо политическая ситуация тогда заставляла выкручиваться военно-политическое руководство как только можно, ибо враг имел огромное влияние на всей планете. Тем более, прошло много времени между мировыми войнами, многие выросли в неге и тепле, не зная о войне ничего. В такой ситуации, наверное, и правда тяжело сражаться. Однако в моё время такого уже не было, для каждого из нас война стала обыденностью, простым трудом, подобно труду следящего за роботами у станка рабочего или конструктора боевых кораблей. Война для меня – не развлечение, но и не страшный кошмар, от которого каменеет душа, это лишь тяжелая и благодарная работа для сильных духом. Я как был ефрейтором, так и остался им, хотя всегда хотел стать командиром. Не повоевал я, считайте, на своём веку. И меня это до сих пор злит, ибо, попав под влияние Владимира, я оказался оторван от России. Она воюет и побеждает без меня. Нет в Красной Крепости армейского уклада, нет радующего глаз поднимающегося каждое утро родного стяга, не ласкает слух гимн, нет того патриотического напряжения в душе каждого здесь присутствующего. Каждый здесь – лишь работник театра имени Пенутрия, участвующий в бесконечной постановке с простым в целом, но запутанным в частностях сюжетом. Мало кому тут есть дело до России, стране, что подарила мне счастливую жизнь, ибо нет здесь родившихся в ней, выросших в её величественных городах, учивших русский язык, познававших обширную культуру, сражавшихся за её жизнь на многочисленных ратных полях. Лишь одна мне напоминает тут о Родине – моя Зина.

Слава обнял сидящую рядом Зинаиду и грустно улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

– Лишь она одна вкусила настоящей русской жизни – жизни, полной трудностей, но всегда вознаграждающей тебя за труд. Лишь она одна знает всё, что знаю я, чувствует то же, что и я, – Слава осторожно коснулся щеки Зинаиды. – Глупец я, что позволил себе слишком привыкнуть к этому благу. Прости меня, Зина, за всё, что я наговорил тебе.

– Я прощаю тебя, – мягко ответила Зинаида и поцеловала мужа. – Не беспокойся, я никогда не обижалась на тебя, я всё понимаю. Быть может, когда-то наступят времена, когда твои тревоги уйдут.

«Сентиментально очень это всё, - сказал Сергей Казимирович мысленно, – но очень приятно видеть, как супруги мирятся, доказывая друг другу свою любовь».

«Странно, что Слава не упомянул Владириса, – сказал я. – Неужели ему, брату Славы, всё равно на Россию?»

«Владирис – конструкт, сначала он был совсем как его брат, но затем в нём больше становилось мыслей от Владимира, чем от Владислава Трофимовича, – сказал Сергей Казимирович. – Теперь от брата у него осталась лишь фамилия да привычка курить. Жаль».

Сергей Казимирович деликатно упёр взгляд в стол, а Света-драконица смотрела на супругов Карповых с доброй улыбкой на устах.

– Здорово, что всё так хорошо закончилось, – шёпотом сказала мне Света-драконица. – Бедный Слава, тяжело ему здесь, если верить его словам. А тебе будет тяжело, когда ты попадёшь сюда после смерти?

– Посмотрим, – ответил я. – Попаду я, во-первых, к Евгению, у него явно получше обстоит дело по отношению к России. А во-вторых, со мной ведь будешь ты. Кроме того, я не страдаю от недостатка войны в крови, так что мне уж точно будет легче.

Света-драконица погладила меня по щеке, но целовать не стала. Наверняка постеснялась.

***

«…Рано или поздно всё хорошее заканчивается, и его заменяет либо нечто лучшее, либо нечто худшее…»

Наши дни пребывания в Красной Крепости закончились прощальным ужином в доме супругов Карповых. Нам посоветовали хорошенько выспаться и пожелали удачи в логове врага. Не оставалось ничего, кроме как поблагодарить их за доброе отношение и попрощаться.

Лететь рано утром нужды не было, нам дали время подготовиться: я настроил себя на дорогу, Света-драконица приняла драконье обличие, чтобы «защищать меня на чужой планете, если понадобится, ибо от дракона больше физического проку, чем от человека», а Сергей Казимирович решил впредь находиться внутри моего разума, а не отдельно.

«Нагулялся я, – сказал тогда Сергей Казимирович, уже находясь в моей голове. – Теперь нужно сосредоточиться на твоей подготовке и защите, Виталий».

Примечательно, что посадили нас не в небольшой (относительно размера обычных боевых кораблей высших существ) челнок, а в целый боевой крейсер, на борту которого значилось написанное кириллицей непонятное название – «Куртагацер».

«Что это значит, Сергей Казимирович?» – спросил я.

«На языке русанаров это значит «Взращённый для битвы», – ответил Сергей Казимирович. – Русанарский язык удивительно компактен относительно русского, но на нём слишком тяжело говорить. А ещё на нём нельзя писать стихи, потому что в нём нет красоты и ритма».

«А чего ж тогда Владимир не переименовал корабль? – продолжил интересоваться я. – Дань традиции?»

«Вроде как, – ответил Сергей Казимирович. – Таких кораблей у него осталось три, остальные названы по-русски».

Словно в подтверждение слов Сергея Казимировича, я с помощью ЭВМ на борту крейсера увидел соседствующие рядом с «Куртагацером» «Шунтагротор» («Пылающий яростью») и «Лагдукрат Русанардин» («Любимый сын русанаров»). Сопровождать нас призваны были два эсторносца «Пламенный» и «Разящий» (напоминаю, эсторносец – это эскадренный торпедоносец, если вдруг кому-то изменила память).

«А как мы долетим до мира Анугиразуса?» – спросил я, когда корабль тронулся с места.

«Через диахронос, – ответил Сергей Казимирович. – Он в некоторой степени связывает первый и третий миры-измерения. А вот четвёртый и пятый – нет, они сами по себе».

Боевой крейсер «Куртагацер» отличался от других кораблей того же типа тем, что внутри него было пространство для манёвра даже таких крупных существ, как Света-драконица. Сделано это было, как заверял меня Сергей Казимирович, для того, чтобы им могли управлять роботы, это едва ли не самый первый тяжёлый корабль во флоте Владимира. Другие корабли не имели в себе пространства как такового и управлялись искусственным интеллектом. Владимир разрешил нам ходить, где захочется, кроме закрытых помещений, вроде реакторной и орудийной палубы.

– Да уж, удобств тут не замечено, – сказал я, когда ноги уже устали ходить и захотелось присесть, но, кроме стального пола, мест не было совсем.

– Решение есть, – сказала Света-драконица, села на пол и протянула ко мне обе лапы, сложив их в лодочку. – Усаживайся. Или ложись. Как тебе удобно, в общем.

Ощущение было знакомо – драконьи лапы с внутренней стороны достаточно мягкие. Пусть до перины им и далеко, но это всё равно лучше металла.

– И вновь ты маленький, – сказала Света-драконица, едва ли не в упор глядя на меня большими фиолетовыми глазами. – Ха-ха! Какой знакомый вид – сверху вниз.

Света-драконица хотела пощекотать меня носом, как это любила делать Света во время обучения, но я мягко остановил её «щупальцами».

– Не заигрывайся, – сказал я. – Нам предстоит серьёзное дело, нечего шутки шутить.

– Ты так раньше времени состаришься, если не будешь расслабляться, – сказала Света-драконица и улыбнулась во все шестьдесят четыре белых зуба. – Ты же наверняка нервничаешь, мы ведь летим в логово к злодею Анугиразусу.

– Нет, не нервничаю, – сказал я и помотал головой. – Я больше нервничал, когда мы к Владимиру летели. А тут мне почему-то проще. Уже не так тревожно.

– Либо ты исчерпал лимит страха, – рассудила Света-драконица, – либо ты у меня очень смелый. Третьего не проглядывается.

«Либо ты обезумел, Виталий Чудов, – вдруг раздался голос Анугиразуса в моей голове. – Лететь к врагу твоей страны и не бояться – нужно быть либо глупцом, либо безумцем».

«Опа! Надо же, как интересно, – сказал Сергей Казимирович. – Ты, гадина чешуйчатая, ещё и в мысли Виталия можешь залезать? С каких пор?»

«С тех пор, как я пригласил вас обоих в мир снов и ужаснул своей настоящей сущностью, – ответил Анугиразус. – На разуме Виталия отпечаток, я могу не использовать обычный метод с помощью «щупалец». Мой метод надёжнее».

«И сколько сеансов «связи» я пропустил?» – спросил Сергей Казимирович.

«Лишь один, – честно ответил Анугиразус. – Не волнуйся, старик, я не пудрил мозги твоему зятю, лишь подсказал ему единожды, как получить от второй сущности твоей дочери умение безболезненно преобразовывать своё тело».

«И в чём же подвох?» – не унимался Сергей Казимирович.

«Ни в чём, – продолжал честно отвечать Анугиразус. – Виталий старательно куёт оружие, которым поразит меня во время нашего противостояния. Похвали его, старик».

«Виталий – парень умный, – сказал Сергей Казимирович, – он и без тебя справится, дракон».

Слово «дракон» Сергей Казимирович почти всегда произносил с презрением. Сейчас к нему добавилось ещё и искреннее отвращение.

«Я и не сомневаюсь, – ответил Анугиразус без тени иронии. – Он уже очень далеко зашёл, уже летит ко мне в гости. Можешь не волноваться, старик, никто вас не тронет, даже взгляд косой не бросит. И даже когда Виталий Чудов убьёт меня, никому в голову не придёт за меня мстить».

«Безумная у тебя семейка, дракон, если она не захочет отомстить за убитого главу семьи».

«Безумен ли тот, кто следует высшему замыслу? – с философской интонацией спросил Анугиразус. – Послушный – вот верная характеристика. А вот того, кто поступает по повелению собственного бесконтрольного «я», не думающего о последствиях, можно с величайшей лёгкостью назвать безумным».

«Это всё, Анугиразус?» – спросил я спокойно, не желая, однако, выслушивать пространные рассуждения.

«Пока что – да, – ответил дракон-каратель. – Я с превеликим нетерпением жду тебя, Виталий Чудов».

Мне показалось в тот миг, что я услышал, как в жуткой улыбке тихо хрустят сухие губы Анугиразуса. Он растворился, оставив меня в мыслях наедине с Сергеем Казимировичем, а в действительности – со Светой-драконицей, что продолжала на меня смотреть, улыбаясь и, видимо, совсем не смущаясь тому, что я резко переменился в лице.

«Сволочь чешуйчатая, – сказал Сергей Казимирович злобно. – Повадился, урод, лезть к тебе в голову. Всё ли правда, что он сказал, Виталий?»

«Да, Сергей Казимирович, – ответил я честно. – Он и правда приходил лишь один раз и давал подсказку, как можно получить способность Светы».

«А я-то думал, зачем ты возлёг с драконицей? – Сергей Казимирович усмехнулся. – Надеюсь, тебе это особого удовольствия не доставило».

«Странные темы вы поднимаете, Сергей Казимирович, учитывая, что Света – ваша дочь. Не очень этично звучит».

«Света – моя дочь, да, а Света-драконица, с которой ты возлёг – её вторая сущность, которая для меня является лишь источником опасности».

«Допустим. Но вообще-то доставило, что удивительно, – ответил я. – Но я и не ради удовольствия, а ради серьёзного дела. Правда, мне до сих пор не понятно, как мне использовать творящую энергию в бою. Я могу создать когти, но я ими Анугиразуса даже не поцарапаю».

«Знаешь, Виталий, если всё сложится хорошо, мы выведаем секрет творения и у детей Анугиразуса, – сказал Сергей Казимирович. – У меня пока что тоже идей нет, но, быть может, их секреты нам откроют глаза на что-то необычное, что упростит тебе жизнь».

«Так и поступим, – сказал я, а затем, спустя время, задал последний вопрос. – Сергей Казимирович, а вы не злитесь на меня за то, что я возлёг со Светой-драконицей?»

«Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Виталий, – сказал Сергей Казимирович. – Ты не изменил моей дочери, но факт, что ты умудрился возлечь с драконицей… В плохом смысле удивляет».

«Меня тоже. Постараюсь не повторять такого больше».

«Старания учтены, Виталий».

Анугиразус поселил в моей душе тревогу фразой, что он ждёт меня с нетерпением. В этой фразе звучал как подвох, так и подлость. На мгновение создалось впечатление, что когда «Куртагацер» выйдет из пространства второго мира-измерения, то супротив нас встанет весь флот Анугиразуса и в мгновение ока испепелит корабль вместе с сопровождением.

Стоит ли говорить, что мои пессимистичные ожидания не оправдались ни на йоту? Выйдя из второго мира-измерения, мы увидели очень большую светящуюся огнями огромных городов планету, вокруг которой кружил естественный спутник, а также внушительных размеров космическая верфь. Похожих конструкций у космических империй много, у России их, например, тринадцать, однако эта превышала размером любую известную человечеству. Вокруг неё сновали большие и малые чёрные точки – боевые корабли и служебные суда флота Анугиразуса.

«Прилетели, Виталий, – сказал очевидную вещь Сергей Казимирович и добавил. – Планета называется Ахтурги́р. Угадаешь, как называется её спутник?»

«Ахтурги́ра?» – попробовал угадать я.

«Браво!» – радостно сказал Сергей Казимирович и, кажется, похлопал в ладоши.

«А что тут сложного? – спросил я. – Допустим, что слово «планета» у анугиров мужского рода, а «спутник» – женского. Очень просто, что неразлучная парочка будет друг другу мужем и женой, вот вам Ахтургир и Ахтургира».

«На это я и надеялся, – сказал Сергей Казимирович. – Особенностью Ахтургира является то, что это планета-город с огромным количеством экосистем, начиная с земной, заканчивая, например, океанической или пустынной. Драконов-карателей в Млечном Пути несметное количество, главы анугирских кланов-семей живут в этих экосистемах».

«А промышленность где? – спросил я. – На спутнике?»

«Бо́льшая часть, – ответил Сергей Казимирович. – Добыча и переработка есть и на планете, но она ограничена областью космопорта и в основном ведётся на богатой ресурсами Ахтургире».

«Надеюсь, там есть земная экосистема, – сказал я. – Иначе как мне там находиться?»

«Земная экосистема там является основной, – сказал Сергей Казимирович. – Ты сможешь ходить, где хочешь, кроме областей, где живут инопланетные анугиры. Если тебя пустят, конечно».

– Красивая планета, – сказала Света-драконица, глядя в небольшой для неё экран. – Светится ярко, прямо Новомосковия.

– Мне всё ещё неясно, почему нас отправили на боевом крейсере, а не на десантном корабле, – сказал я.

– Статус, наверное, обязывает, – пожала плечами Света-драконица. – Ты, в конце концов, Посвящённый, нельзя тебе на корыте прибывать.

– Пусть так, – сказал я. – Наверное, ни у Евгения, ни у Владимира нет специального дипломатического транспорта, поэтому в ход идут крейсера.

«Куртагацер», разумеется, не собирался садиться на планету (иначе он бы уже не взлетел без посторонней помощи), для этого в ангарном отсеке имелся челнок, тоже боевой, вооружённый четырьмя лазерами и имеющий даже бомбовый отсек. Разумеется, пустой.

Трясло сильно, иллюминаторов в челноке не было, хорошо хоть есть стабилизаторы, благодаря которым нас хотя бы не бросало из стороны в сторону. Света-драконица, понимая масштаб проблемы, взяла меня в свою лапу и надёжно опёрлась всем, чем можно, об окружение: ногами и рукой – в пол, хвостом – в одну из стен, а крыльями – об потолок. До тошноты не дошло, но после приземления я некоторое время ещё дрожал, как зайчик под ёлочкой.

По выходе из челнока нас никто из живых жителей Ахтургира не встретил, кроме примечательных внешне роботов-гвардейцев – это были человекоподобные серые железные драконы с жуткими лицами и длинными толстыми хвостами. Они были одеты в нечто похожее на серый бушлат и серые широкие брюки, обуви у них не было. У каждого на поясе слева висела длинная острая сабля, на плечах виднелись шевроны с ликом Анугиразуса, каждый стоял, убрав руки за спину и глядя прямо на нас немигающими глазами.

– И куда идти теперь? – спросил я то ли у себя, то ли у Светы-драконицы.

Словно услышав мой вопрос, роботы-гвардейцы громко стукнули железными кулаками по груди, словно привлекая внимание, и тут же показав нам направление.

– Вперёд так вперёд, – сказал я, пожав плечами. – Идём, Свет, чего ты стоишь?

– Я где-то уже видела таких, – сказала она. – Или похожих. Уже иду.

Нас окружал столь же живой, что и Красная Крепость или Драконий Кремль, город, отличающийся тем, что здания здесь были в несколько раз выше, из-за чего не было видно солнца, а воздуха, по ощущениям, было в два раза меньше. Кроме того, ни в одном из зданий не угадывалась хотя бы частичка человеческой архитектуры, она представляла из себя исключительно практичную комбинацию прямых и сглаженных углов, странных барельефов и множества неясных символов.

И тем не менее, Ахтургир на первый взгляд не казался адским логовом, в котором страшно даже находиться. Нет, это был просто огромный город с другой архитектурой и немного другой атмосферой. Ни больше, ни меньше. Это казалось даже подозрительным.

Роботы-гвардейцы продолжали указывать направление, грозно смотря нам вслед мёртвыми глазами.

Я уже наловчился отражать шумы, город без них был тихим, даже казался пустоватым. Похоже, что эту часть города вплоть до пункта назначения Анугиразус закрыл для посещения, ибо нам не встретился до сих пор ни один дракон-каратель.

Шли около двадцати минут (никакого транспорта нам не предоставили), и перед нами показались большие ворота, ведущие внутрь невероятного по размеру здания куполообразной формы. Ворота были как раз по высоте для Светы-драконицы.

– Я так понимаю, это чьё-то логово, – сказал я, оглянувшись и убедившись, что последний робот-гвардеец показывает именно сюда. Мне показалось, что он сверкнул глазами, прежде чем развернуться и уйти по служебным делам.

– И нам придётся туда зайти, хотим мы того или нет, – сказала Света-драконица. – Пойдём.

«С Богом» – сказал Сергей Казимирович.

Я уже ощущал несколько сильных энергетических аур внутри логова. Ворота отворились перед нами, предлагая войти, и мы, подойдя для смелости друг к другу поближе, пошли вперёд.

Пройдя через ворота, мы увидели вдали огромнейшее дерево, очень сильно похожее на дуб, вокруг которого вилось что-то золотое. Оно стояло отдельно от внушительного зелёного леса, в котором виднелся не менее внушительный дом. Под дубом лежало два тёмных объекта, к нему была проложена широкая каменная дорога, вдоль неё стояли фонарные столбы с внушительными лампами. Небо заменял искусственный небосвод со столь же искусственным солнцем, жарящим, тем не менее, по-настоящему.

Мы пошли вперёд. Прямо под дубом лежали два анугира – самец и самка. Различать анугиров по половой принадлежности тоже несложно – нужно смотреть на форму лица (у самцов она так же, как и у русанаров, более жёсткая и мужественная, а у самок – наоборот, женственно утончённая), узоры на чешуе (у самок узоры вычурные, а у самцов прямые) и на выросты на хвосте (у самцов на хвосте имеется булавовидное окончание, а у самок – множество острых, как ножи, длинных отростков).

Оба спали. Самка свернулась калачиком, она была серовато-чёрного цвета, а серый самец обнимал её сзади. На лицах обоих застыла гримаса удовольствия, слышалось тихое сопение. В отличие от русских драконов, драконы-каратели не носили никакой одежды. Впрочем, скрывать под ней было нечего.

– Хм-м-м, – протянул кто-то ленивым, задумчивым голосом слева, со стороны дуба. – Гости? Те самые, о которых говорил Анугиразус?

Мы повернулись и увидели сидящего на больших золотых цепях, опоясывающих дуб несколько раз по кругу, крупного чёрного кота с золотыми глазами и белой шерстью вокруг носа и рта.

– Ничего себе! – удивился я. – Кот Учёный! Один в один прямо.

Кот улыбнулся.

– Не забыли сказки, значит, молодой человек? – спросил кот и вытащил прямо из-за пазухи малинового жилетика золотое пенсне. – Примечательно. Итак, вы и есть те самые гости?

– Получается, так, – ответил я, чувствуя себя откровенно неловко от разговора с котом. – А вы кто?

– Ктусактий, служитель семьи Мефоярос, – ответил кот медленно и важно. – Однако, раз вы являете собой граждан российского государства, можете называть меня Баюном.

– Здо́рово, – я хотел было подойти и пожать Баюну лапу, да осёкся. – Я Виталий Александрович Чудов, Посвящённый Евгения. А это Светлана Сергеевна Омарова, моя будущая жена.

– А я знаю, – промурлыкал Баюн, улыбнувшись. – Я всё знаю. Недаром в ваших сказках меня зовут Котом Учёным.

– Эка дело. Неудивительно, что ещё и сказки стали оживать, – сказал я. – А это что, дуб с золотой цепью, как Александр Сергеевич писал? А где ж леший бродит? А где ж русалка на ветвях сидит? А где ж следы невиданных зверей?

– А это всё художественный вымысел вашего народного поэта, Александра Сергеевича Пушкина, – ответил Баюн, продолжая по-доброму улыбаться. – Я ему подсказал, ведь был лично с ним знаком. Дуб со златой цепью – вот он, перед вами. Леший – вон там, в лесу бродит, лучше на него не натыкайтесь, это робот-охранник, он не очень любит людей, арестует, если ему что-то не понравится. Русалка – вот, на ветвях сидит… – кот показал куда-то наверх, где было пусто, поднял голову и прикрикнул. – Русалка!

Вдруг среди ветвей что-то зашевелилось, и из кроны вылез похожий на паука чёрный жутковатый робот и спустил к нам железную голову, посаженную на длинную шею, посмотрел на нас чуток и опять спрятался.

– А невиданные звери – вот они, лежат, – Баюн показал на сладко спящих анугиров. – Знаете, граждане, а ведь я должен был разбудить их, чтобы они вас встретили на космодроме.

– Забыли? – спросила Света-драконица, улыбнувшись.

Баюн тихонько посмеялся.

– Уже много дней они вас ждут, – сказал Баюн. – Заскучав, они попросили меня спеть им колыбельную, чтоб вдвоём заснуть. Это Мефоди́рий и Яросини́да, к слову, родоначальники семьи Мефоярос. Ах, они так сладко спят, мне жаль их будить. Но, раз уж вы пришли, выбора у меня не остаётся.

Баюн спрыгнул с цепи и прошёл прямо на задних лапах, подобно человеку, мимо нас к спящим. Кот был такой большой, что доставал мне до середины живота. Ловко забравшись к самой голове Мефодирия, он стал щекотать ему нос своей пушистой лапой. Ради шутки он завёл песню:

– Вставай, поднимайся, рабочий народ…

– Рабочая Марсельеза, да? – спросил я.

– Именно та…

Мефодирий внезапно чихнул, и могучий поток воздуха унёс Баюна на добрых двадцать метров в сторону.

– Опять проказничаешь, Ктусактий? – глубоким укоризненным голосом спросил Мефодирий, протирая нос. – Я, кажется, уже не первый раз прошу будить меня не щекоткой. Речь родную уже забыл?

– Иных путей быстрого пробуждения, господин Мефодий, я так и не придумал, – элегантным голосом ответил Баюн, поправив пенсне и приняв величавый вид, стоя на двух задних лапах. – Если дело не требует отлагательств я, невзирая на запреты, воспользуюсь быстрым методом.

– Тогда ясно, – сказал Мефодирий, бросив на нас со Светой-драконицей сканирующий взгляд и вновь положив голову на шею ещё спящей Яросиниды. – Чего ж телеграмму не отправили, а, гости? Мы вас уже неделю ждём, отец нам наказал ожидать важных гостей и принять в лучших традициях анугиров.

– А к нам-то какие претензии? Владимир утверждал, что послал сообщение, – сказал я. – Свою часть мы выполнили.

– Ладно, чёрт с вами, – махнул лапой Мефодирий и ткнул носом в щеку Яросиниды. – Вставай, соня, гости пришли.

Удивительно ласково зазвучал твёрдый голос дракона-карателя, когда он будил свою жену. Колец на их пальцах я не заметил, впрочем, учитывая приверженность анугиров собственным, а не человеческим, порядкам и традициям, это не удивительно.

Яросинида бросила на нас быстрый взгляд красивых голубых глаз. Сначала в нём читалось непонимание, но затем веки расширились, и во взгляде явилось крайнее удивление.

– Сколько мы спим? – спросила Яросинида у мужа.

– Шесть дней, четыре часа, – ответил подошедший ближе Баюн. – Я засекал.

– А чего не разбудил-то? – спросила Яросинида строго. – Ты ж обещал нам.

– О-о-о, госпожа Ярослава, разве ж я имею право нарушать покой моих господ? – театральной интонацией спросил в ответ Баюн. – Я призван его охранять, а не нарушать. Между прочим, госпожа Ярослава, вы мне это лично приказывали.

– Прекрати паясничанья, Ктусактий, – сказал Мефодирий. – Тебя попросили разбудить нас, значит надо будить. Ещё раз такое повторится, и дуб со златой цепью превратится в достояние Мефодирия, а не Ктусактия. Ты меня понял?

– Разумеется, господин Мефодий, – Баюн низко поклонился.

«…Драконы-каратели имеют привычку носить по два имени. Одно – анугирское, второе – разговорный псевдоним. Причём, как это ни странно, имя-псевдоним произносить мог лишь крайне ограниченный круг лиц, куда люди обычно не входят…»

– А вы, двое, – обратился Мефодирий уже ко мне со Светой-драконицей, – идите за нами. Переговоров на улице не ведут.

Сквозь лес мы шли по каменной дороге совсем недолго, вскоре перед нами предстал дом, назвать который роскошным было тяжело, но практичным – запросто. Тем не менее, он отличался от простых «железных коробок» обилием мраморных колонн и наличием вычурной отделки на стенах. Железная дверь отворилась перед нами, открыв вид на просторное помещение с двумя идущими наверх лестницами и громадной серебряной люстрой наверху. Прямо на потолке виднелась написанная крупными металлическими буквами надпись на непонятном языке, какой не встречался ни у одного из человеческих народов. Сергей Казимирович поспешил расшифровать мне её, она означала следующее:

Будь осторожен, всяк сюда входящий, за тобой следят тысячи глаз.

Они видят твои желания и страхи.

Побойся гнева анугиров.

«Воодушевляет, ничего не скажешь, – сказал я мысленно. – Как думаете, блеф или реальность, Сергей Казимирович? Я про взгляд тысячи глаз».

«Блеф, – ответил он. – Эти слова призваны напугать незнающего местных порядков гостя. Однако гнева анугиров я бы всё же посоветовал бояться. Веди себя осторожно и учтиво, но не ведись на показную вежливость».

– Добро пожаловать, – вежливо сказал Мефодирий. – Дом семьи Мефоярос рад каждому, кто не желает зла его хозяевам.

– Спасибо, – сказал я, осматриваясь. – А что означает эта надпись на потолке?

– Это цитата нашего отца, Анугиразуса, – ответила Яросинида. – «Лишь чистый сердцем и разумом достоин носить имя анугиров. Не посрами же, член любой семьи, чести своего рода». Примерно так она переводится на ваш язык.

«Прошло всего пять минут, а это уже первая ложь, – сказал Сергей Казимирович. – Дурен тот хозяин, что сразу лжёт своему гостю».

«Не забывайте, Сергей Казимирович, – сказал я, – что они наверняка знают, что я прилетел сюда убить их отца. Вряд ли этот факт предрасполагает к хорошему отношению».

«Разумеется. По правде сказать, такая цитата действительно есть. Но пишется она над входом в разные экосистемы. Ты её уже видел, просто не обратил внимание».

– Как вас зовут? – спросил Мефодирий. – Кажется, я помню ваше имя, Виталий Чудов. А вот ваше, женщина-русанар, мне неизвестно.

– Светланой Сергеевной Омаровой меня зовут, – представилась Света-драконица.

– Омаровой? – спросила Яросинида, повернулась и приподняла бровь. – Вы потомок Омарова, что служит Евгению, или лишь однофамилец?

Сергей Казимирович хотел пробиться к разуму Светы-драконицы и сказать ей, чтобы она ответила отрицательно. Однако чешуйчатый заслон пробить у него не получилось.

– О, вы не подумайте, – сразу ответила Света-драконица. – Мы с ним – лишь однофамильцы, я видела его лично, но родственной связи у меня с ним нет. А почему вы спрашиваете?

«Какая умная девочка! – обрадовался Сергей Казимирович. – Неужели она знает?»

«Что знает?» – спросил я.

Сергей Казимирович не ответил, а Мефодирий, взглянув на Свету-драконицу несколько недоверчиво, сказал:

– Видите ли, около полумиллиона лет назад Омаров очень активно занимался противодействием планам Анугиразуса на планете, которую вы сейчас называете Новомосковией. Считая её очередной землёй обетованной, он поселил там семью Градоктазур. Это было как раз тогда, когда ваш народ застрял в петле во втором мире-измерении. Омаров, пожалуй, является самым сильным энерговедом человечества, и тогда он мог противостоять юным анугирам. Он предотвратил смерть вашего немногочисленного на тот момент народа своим анти-драконьим походом.

– Хотите сказать, что он в одиночку уничтожил целую семью анугиров? – спросила Света-драконица, честно удивившись. – Разве анугиры не являются талантливыми энерговедами, превосходящими людей во всём?

– Именно так и есть, – ответил Мефодирий. – Однако Омаров гораздо сильнее любого из человеческого рода. Он тоже талантливый энерговед и достойный противник. Хотел бы я когда-нибудь встретиться с ним лицом к лицу и неважно, в смертельном ли поединке или во время светской беседы.

«Надо же, как интересно, Сергей Казимирович, – обратился я в глубины разума. – Ваша ненависть к драконам приняла ещё и физическое воплощение, значит? Почему вы раньше не сказали?»

«Потому что не видел повода для гордости в убийстве целой семьи, – ответил Сергей Казимирович твёрдо. – Да, они враги, но, несмотря на мою ненависть, я совершил тогда ужасный поступок – убил родителей десятков родившихся и не родившихся детей. Я даже помню их имена – Градоаз и Актазурина. А затем уничтожил их потомство до последнего яйца. Да, я спас ещё не родившуюся тогда новую Россию, хотя и не знал об этом тогда, но поступок всё равно считаю гнусным, пусть и правильным».

– Я видел его, – сказал я, вклинившись в разговор. – Его аура действительно мощная, сравнимая с аурой русского дракона. А ещё у него очень жестокий взгляд, будто он ненавидит всё и всех.

Я, разумеется, лгал, не позволяя анугирам заподозрить меня или Свету-драконицу в том, что Сергей Казимирович на самом деле гораздо ближе, чем они думают.

– Немудрено, – сказал Мефодирий, ухмыльнувшись. – Человеческий разум неспособен жить миллионы лет, он либо черствеет, либо теряет стабильность. Похоже, Омаров зачерствел, ибо сумасшедшим его не назовёшь.

«И вновь гадина лжёт, – сказал Сергей Казимирович. – Он не может знать, что происходит с человеческим разумом, прожившим миллионы лет».

«Почему же?» – спросил я.

«Потому что он совсем не знает, что это значит, – ответил Сергей Казимирович. – Ему недоступны мои знания».

Мы пришли в гостиную – просторное помещение с несколькими мягкими лежанками, телеэкраном на всю стену по правую руку и множеством абстрактных картин на остальных. Комната напомнила мне гостиную Светы в её мире, где я учился. Разве что шкафов не было.

– Давайте не будем о плохом, – сказала Яросинида. – Давайте лучше о другом. Например, о вашей дороге. Как вы доехали, Виталий и Светлана?

– Хорошо, – ответил я. – Без особых проблем.

– Что-то всё-таки случилось? – спросила Яросинида и вновь подняла бровь.

– Нет, – ответил я, помотав головой. – Скорее, было волнение, что вы нас… Хм. Уничтожите на подлёте.

– Мы не подлецы, Виталий, – сказал Мефодирий. – Несмотря на то, что ваши намерения на нашей планете известны и их трудно назвать благими, всё равно никто из нас не посмеет перечить приказу отца.

– Не хочу сказать про вас плохого, Мефодирий, но идея пустить в дом будущего убийцу вашего отца очень странная, – сказала Света-драконица, уведя взгляд в сторону, словно она бросила эту фразу невзначай.

– Таковы правила приличия, – сказал Мефодирий. – Они нам не чужды.

– Вот-вот, – согласилась Яросинида с мужем. – Вы лучше располагайтесь поудобнее, а не разглагольствуйте. А то мы передумаем.

Света-драконица улеглась на одной из лежанок, я сел возле неё, а супруги Мефоярос вместе заняли двойную лежанку в центре комнаты.

– Мы не хотим долго к этому подходить, – сказал Мефодирий, – поэтому я скажу сразу – мы поможем вам в подготовке к противостоянию с Анугиразусом. Именно для этого он отправил вас к нам, анугирам, что относятся к вашему народу хотя бы с малой благосклонностью.

– Тому есть причина? – спросил я. – Судя по рассказам кого бы мной ни встреченного, драконы-каратели с Земли ненавидят человечество.

– Анугиры в принципе не любят любые цивилизации, что живут на землях обетованных, ибо они часто порочны в основе своей, – сказал Мефодирий. – Не только человечество отравляет такие миры, но и многие-многие другие народы. Почему же Мефоярос относятся к русскому народу чуть более благосклонно, спросите вы?

– Потому что Мефоярос всю историю своего существования жили на территориях России, – продолжила речь мужа Яросинида. – Мы видели все периоды восхождения и упадка вашего народа, мы жили среди вас и знаем всю подноготную. Удивительное ли дело, но наш долг карателя исполнять среди вас было довольно просто. Вы не идеальны, но вы были гораздо менее порочны, в отличие от ваших многочисленных соседей. Семья Сангвоморсад, например, жила в зарубежной относительно вас Европе, а также в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Дел у них было по горло, они были самой многочисленной семьёй, ибо любая возведшая свои пороки в ранг достоинства цивилизация нуждалась в сильнейшем наказании. А семья Риптумор жила в обеих Америках и по численности не сильно уступала семье Сангвоморсад, особенно на северном материке, ибо что может быть более порочно, чем сумма пороков, собранных со всего белого света?

– В вашем народе сильна традиция, – продолжил Мефодирий. – Так было, есть и наверняка будет. Наши сердца жестоки, Виталий Чудов, но справедливы по отношению к тем, кто близок по традиционности к нам. Когда ваша страна постепенно становилась одним из немногочисленных островков благоразумия во всём мире, я приказал своим детям обратиться в людей и по мере возможного помогать вашей стране. Мужчины шли на многочисленные фронты, а женщины трудились в тылу, не забывая искоренять гедонистов-предателей. Мы довольно активно участвовали во многих ваших войнах, что вы называете мировыми. Я, например, участвовал во Второй мировой на стороне Советской России. А вот в третьей лично поучаствовать не успел, ибо тогда проходил этап человеческого взросления, сменяя очередную человеческую оболочку. Зато успел поучаствовать в Африканской кампании в рядах вооружённых сил вашей страны, будучи двадцатитрёхлетним рядовым по имени Мстислав Алексеевич Дружинин…

Сергей Казимирович цокнул языком. Я нахмурился и спросил его:

«Что-то не так?»

«Этот Мстислав Алексеевич Дружинин служил с моим Ваней, был его лучшим другом. Я лично видел его – такой светловолосый парень с неестественно твёрдым взглядом, но доброй улыбкой. Кто ж знал, что это дракон-каратель, маскирующийся под человека?»

Словно в подтверждение слов Сергея Казимировича Мефодирий продолжил:

– Я был знаком с сыном Омарова – Иваном, столь же удивительным человеком, что и его отец. Пусть он и не был тогда энерговедом, но всё равно он настоящий сын человечества.

– Я помню его, – сказала Яросинида и улыбнулась. – Смелый и очень добрый. Ему очень повезло с семьёй.

– Мы сильно отвлеклись, – сказал Мефодирий. – Итак, ваша цель, Виталий Чудов, убить нашего отца. Мы призваны вам помочь в этом деле. На подготовку у нас есть не так много времени, лишь три дня, но их будет достаточно, чтобы показать вам одежду, которая обозначит вас в битве, создать флаг вашей семьи и выковать вам оружие, которым вы поразите своих врагов, а также сделать боевой рог, которым вы поселите в сердцах врагов страх, а в своём – дух победы. Битва пройдёт на Жаркаде – Чёрной Арене. Мы покажем вам это место.

– Мы в наших делах будем следовать тем порядком, который обозначил мой муж, – сказала Яросинида. – Сегодня я покажу вам, Виталий Чудов, одежду, завтра вы вместе со своей женой создадите себе флаг, а послезавтра Мефодирий выкует вам оружие и вырежет боевой рог.

– Постойте, выкует оружие и вырежет боевой рог? – переспросил я. – У нас что, рыцарский поединок будет?

– Поединок будет, но не рыцарский, – сказал Мефодирий. – В традициях анугиров – сражаться тем, что режет, сечёт, рубит, разбивает, дробит и так далее. Для нас это боевой танец. У каждого анугира такое оружие есть с рождения: энергия, когти, рога и хвост. У простых людей против анугира нет шансов, однако, подготовившись, человек, умеющий владеть энергией на определённом уровне, вполне может противостоять ему. Если анугир, конечно, будет поддаваться. Это как раз ваш случай, Виталий Чудов, ваше поражение недопустимо по плану Пенутрия. Однако это не значит, что вы совсем не можете проиграть. Будете подготовлены – поражение вам не светит.

– А боевой рог, – сказала Яросинида, – это традиционный способ анугиров возвестить о своём явлении на поединок или на битву. Либо же поднять себе боевой дух. В первом мире-измерении его заменяли голосовые связки – анугиры очень громко рычат. Однако какой смысл заниматься столь первобытными вещами, если наши славные мужчины-ремесленники способны вырезать боевые рога, что олицетворяют владельца гораздо лучше простого рыка?

– Давайте не будем терять времени, – сказал Мефодирий. – Отправляйся в мастерскую, Яросинида, и займись одеждой для нашего «гладиатора». А я пока займусь его русанарской женой. Идёмте, Светлана Омарова, нам предстоит беседа.

Света-драконица посмотрела на Мефодирия недоверчиво, а на меня – вопросительно. Мне ничего не оставалось, кроме как позволительно кивнуть ей и уйти вслед за драконицей Яросинидой.

– Кроме одежды, вас будет защищать броня. Она, Виталий Чудов, будет не из кожи, не из железа и не из гипертитана, ибо любой из этих материалов лишь стеснит ваши движения, – говорила Яросинида, когда мы пришли в «мастерскую», что на самом деле представляла из себя смесь швейной комнаты и операционной. – Основой брони послужит не что иное, как анугирская чешуя. Она невероятно прочна, гасит часть кинетической энергии и преобразует её в творящую, позволяя латать бреши, а также ей ни по чём холод и жар. Именно благодаря ей анугиров в своё время было чрезвычайно трудно убить.

– А откуда вы её возьмёте? – спросил я. – С себя сорвёте? Или синтезируете как-то?

– Синтезируем, верно, – сказала Яросинида и кивнула на меня. – Прямо на вашем теле.

– Ну надо же, – наигранно удивился я. – Это что же, я стану полностью чешуйчатым?

– Вы можете самостоятельно решать, какие области хотите защитить, а какие оставите обнажёнными, – ответила Яросинида, когда мы уже вошли в мастерскую. – Это лишь вторая кожа, а не заместитель первой. А ещё вы можете сделать её похожей на собственную человеческую, чтобы со стороны казалось, что вас ничего не защищает.

– И что мне нужно делать? – спросил я, осматриваясь.

– Лечь на операционный стол, – ответила Яросинида и указала на него. – Нужно влить кровь анугиров и ввести образец нашей чешуи внутрь вас. Это один из способов передать знание. Согласно расчётам, конфликта возникнуть не должно.

«Надо же, – сказал Сергей Казимирович, – даже не придётся никого ни в чём убеждать. Это даже немного странно».

«Я и не удивлён, что не открыл Америку этим своим способом. Оказывается, это в порядке вещей».

– Скажите, Яросинида, – сказал я, устроившись на операционном столе поудобнее, – а в чём принципиальное отличие драконов-карателей от русских драконов? Для стороннего наблюдателя драконы что те, что эти, не особо-то друг от друга отличающиеся.

– Для людей это незаметно, но анугиры и русанары внешне ещё как отличаются, – ответила Яросинида тут же. – Структура чешуи, строение тела и головы, запахи – всё это разное. Принципиальное же отличие в том, что наши цивилизации пошли по разным путям развития. Русанары пошли по пути интеграции в великую цивилизацию – вашу. Анугиры же создают великую цивилизацию сами, без опоры на цивилизации первого мира-измерения. А ещё есть третья драконья цивилизация – шаньлон. Она очень долго была включена в одну из человеческих цивилизаций – китайскую. И продолжает быть включённой.

– Я никогда не слышал об этих шаньлон, – признался я. – Они, случаем, не выглядят как драконы из мифологии того самого Китая? Длинные такие, бескрылые…

– Да, так и выглядят, – ответила Яросинида. – Они поступили довольно ловко, преобразовав себя в эдакую легенду о добрых драконах, что вечно следят за империей, и связав себя с аристократией. Мы, анугиры, например, так не делали, в миф нас превратили те трусливые европейцы, что виделись с нами лицом к лицу. Русанары, в свою очередь, стали мифом случайно – лишь один дракон с их кровью существовал на территории вашей России. Причём его нередко путали с детьми нашей семьи, из-за чего за ним сохранилось амплуа злодея.

– Змей Горыныч, я знаю, – сказал я. – А ещё у него были потомки.

– Именно, – продолжила Яросинида. – Большая часть из них живёт среди вас и иногда мешает самоволию анугиров на территории вашей страны. Наша с Мефодирием семья продолжает следить за вами. Меньшая же часть потомков Змея Горыныча осталась на Земле и преобразовалась в варсайллимов, сохранив русанарскую кровь и желая перебежать в один прекрасный день обратно к своим.

– А вы конфликтовали со Змеем Горынычем? – спросил я. – Я под «вами» имею в виду семью Мефоярос в целом.

– Разумеется, – ответила Яросинида. – Мы очень не любим его до сих пор, ибо он часто мешал нашим планам по-своему наказывать порочных. Я, например, предпочитала сжигать их заживо после того, как обозначу себя настоящую, Горыныч же предпочитал вливаться в общество интригами и тайнами, а затем подсы́пать яд, подослать убийцу, убить в дуэли… Последнее он любил особенно. Дуэлянт от Бога, как у вас бы сказали. Мефодирию он мешал особенно сильно, пусть мой муж и предпочитал действовать более открыто. Прилететь, будучи анугиром, и разорвать на части порочную женщину, пред которой когда-то представал человеком, даже не зачитав приговор – вот его методика. Красивая, ужасающая, кровавая и не менее эффективная, чем моя.

– Вы говорили, что работы у вас было сильно меньше, чем у соседних семей, – сказал я. – Насколько часты были ваши «набеги»?

Яросинида чуток подумала, прежде чем дать развёрнутый ответ.

– Зависело от времени. Когда ваш народ не контактировал с западными цивилизациями, работы было меньше, хотя и немало. Когда начались торговые и дипломатические отношения, работы прибавилось, пришлось даже консультироваться с Сангвоморсад, чтобы лучше знать методы иностранцев. Когда ваша страна, кажется, в конце двадцатого века по вашему летоисчислению со скоростью кометы стремилась быть принятой западными государствами, работы было больше всего, ибо те времена были крайне порочны, подобно периоду заката Римской империи. Мы уже не были просто драконами, а являлись людьми и работали точечно. Уже не сжечь тогда было целую деревню или город – люди придумали гораздо более убийственные орудия, превосходящие катапульты и пороховые пушки. Пламя из наших глоток сменилось страшными пытками, а скрытность и жестокость приумножились. Вот же моим мальчикам было раздолье на полях мировых войн, когда можно было самым ужасным образом карать не только порочных женщин, но и порочных мужчин, заколов штыком или расстреляв…

Яросинида стала говорить тише, цокая языком. В воздухе повисло напряжение.

– А что потом? – спросил я. – После того, как Россия победила в Третьей мировой, что стало?

– Работы впервые стало меньше, – ответила Яросинида, чуток расслабившись. – Сильно меньше. В том числе благодаря таким людям, как Омаров. Человеческая цивилизация, в общем, и русская, в частности, пережили упадок. Выстояли под ударами человеческих пороков. Не позволили гедонизму убить традицию, кастрировать разум и поддаться слепой вере во власть денег. Вы и многие-многие другие народы сохранили традицию, но спасённые вами когда-то англичане и немцы – единственные оставшиеся из европейских народов на сегодняшний день и одновременно сохранившие имперский уклад – вновь желают скатиться в гедонизм, хотя среди них есть огромное число лишь обманутых, а также немало партизан, работающих вместе с вашими спецслужбами. Живущие среди вас англичане и немцы так вообще являются образцом нормального европейца, не испорченного пороками. Наш отец, взяв бразды правления Корпоративным Человеческим Союзом, сегодня исполняет великое наказание, сместив семьи Земли. Поэтому мы, семья Мефоярос, находимся у вас в стране, а Риптумор и Сангвоморсад занимают теперь не основную роль в КЧС. Хотя их труд тоже не остаётся без внимания

– Интересно рассказываете, Яросинида, – сказал я, следя за проводимыми надо мной безболезненными манипуляциями. – Вы говорите на русском и в обычной жизни или только со мной?

– Между собой и с потомками – на русском, – ответила Яросинида. – С Анугиразусом и другими семьями – на языке анугиров. Нашему уху за многие столетия стала привычна ваша речь, традициям не изменишь.

– А где конкретно сейчас ваши потомки? – продолжал интересоваться я. – Этот дом под куполом, я так понимаю, только для вас с мужем?

– Они много где, – ответила Яросинида неопределённо, но затем пояснила. – Некоторые живут неподалёку, взрослея и набираясь опыта и знаний. Остальные распределены по многим вашим мирам, скрываются под личиной человека и продолжают карать порочных людей. Когда вы услышите о громком и жестоком убийстве нелюбимого за пороки человека, знайте – это работа моих с Мефодирием потомков. Рано или поздно мы дойдём до каждого, никто из порочных не умрёт своей смертью.

– А у вас есть список этих пороков? – спросил я. – Или так, по личному усмотрению каждого всё идёт?

– Разумеется, есть, – ответила Яросинида. – Однако я не стану вам раскрывать один из секретов моего народа. Люди – существа довольно сообразительные, вы легко найдёте лазейки, ибо фантазии вашей нет границ. Вы сделаете свои пороки ещё хуже. С другой стороны, нам, в общем-то, плевать, ибо наш список вполне конкретен и не может трактоваться как-то иначе.

– Может, раз вам плевать, вы тогда всё же расскажете? – спросил я.

– Нет, – отрезала Яросинида твёрдо.

– Как хотите, – я пожал плечами, подвинувшись, и услышал возмущённый писк робота, вводящего внутрь моего предплечья кусок анугирской чешуи. – Когда это роботы успели ввести мне обезболивающее? Я совсем не чувствую раны.

– Сила технологий, – расплывчато, но одновременно и конкретно ответила Яросинида. – Не забывайте, Виталий Чудов, что нет в вашей галактике цивилизаций более развитых, чем цивилизации высших существ.

– Но откуда у вас технологии? – спросил я. – С неба свалились? Вас слишком мало, чтобы поддерживать лаборатории, конструкторские бюро и прочее.

– Энергия правит всем, – ответила Яросинида. – Создавая любую материю, ты можешь легко достичь таких вершин, каких обычные цивилизации достигают тысячелетиями. Нам не нужно было изобретать каменную кладку, ибо энергия сама сформирует тебе дом по повелению твоего разума. Нам не нужно было придумывать колесо, ибо энергия сама знает все физические законы и создаст идеальный круг. Нам не нужно было узнавать секрет плавления железа, ибо энергии известны все агрегатные состояния каждого вещества. Искусственный интеллект – тоже материя, только иного плана. Ограничение для любого творения – сила разума и желание. Пенутрий, например, способен создать сразу тысячу планет. Его дети-мужчины – тысячу городов. Их жёны – тысячи потомков. Цивилизации, подобные человеческой, тоже способны повелевать энергией, даже будучи не предрасположенными к этому генетически. Иначе прогресса им не видать.

– Позвольте угадать? – спросил я и, дождавшись утвердительного кивка, предположил. – Сжигание угля в печи и преобразование заточённой в нём энергии в энергию пара – это тоже управление энергией? Или, например, использование ядерного топлива?

– Вы сообразительны, Виталий Чудов, – сказала Яросинида. – Именно так, пусть этот способ крайне примитивен… К слову, роботы уже закончили. Вы чувствуете какие-то изменения?

Я взглянул на предплечье и увидел там лишь маленький шрам. Обратившись внутрь собственного разума, я сперва не почувствовал ничего нового, но затем, приглядевшись, обнаружил нечто странное.

– Кажись, что-то есть, но я не уверен. Не понять.

– Значит, скоро поймёте, – Яросинида взяла из металлических манипуляторов подлетевшего к ней робота некий костюм, состоящий из чёрной грубоватой шинели с железными пуговицами и красноватым узором, тёмно-бурым ремнём, синей майки, лёгких серых перчаток, просторных чёрных галифе и высоких чёрных сапог. Комплект завершал чёрный платок с белым минималистичным гербом России. Обычно такой платок повязывают на голове а-ля «пират». – Взгляните, Виталий. Я посоветовалась с мужем, он сказал, что такая одежда будет хорошо смотреться в бою на Жаркаде. Красивая, практичная, на боку отлично будет смотреться сабля…

– Может, позволите мне посмотреть на себя в этой одежде? – спросил я, перебив Яросиниду. – Чего ж просто так рассуждать?

– Пожалуйста, пожалуйста, – Яросинида мысленно приказала роботу передать мне костюм. – Одевайтесь, примеряйтесь.

– Когда вы успели её сшить? – спросил я, ни капли не стесняясь обнажённого себя в присутствии женщины-анугира. – Неужто за этот час?

– Нет, ваши данные стали известны нашим системам безопасности ещё некоторое время назад, – ответила Яросинида, смотря на меня. – Рост, вес, все окружности и так далее. Удобный костюм?

– Да вроде как, – ответил я. – У вас есть зеркало?

Вместо ответа ко мне подлетел робот и, раздвинув корпус и представив передо мной большое зеркало, показал мне самого себя. Выглядел я и правда довольно красиво и даже стильно – одежда сидела на мне идеально, открыты были лишь лицо и часть шеи. Кроме того, чёрный цвет, комбинированный с тёмно-серым, бурым и красным, придавал мне таинственности и даже опасности. Я улыбнулся себе в зеркале, изображение повторило за мной.

– Вам нравится? – спросила Яросинида, подойдя сзади. – Может, где-то неудобно? Или, быть может, вам цвет не нравится?

– Мне всё нравится, – сказал я. – Но не будет ли в нём жарко?

– Не забывайте, вы энерговед, вы легко можете преобразовать энергию тепла в другую, выгодную себе, – сказала Яросинида. – Вы очень хорошо выглядите. А теперь попробуйте покрыть себя чешуйчатой бронёй.

Я попробовал создать её на руке, но едва не разорвал на себе перчатку, ошибившись в структуре чешуи русских драконов и драконов-карателей.

– Ой, я же совсем забыла вам пояснить, что создание анугирской чешуи подразумевает любую отрицательную эмоцию или боевой кураж, – сказала Яросинида. – Нужно создать запас. Давайте сходим на Жаркаду и прямо там и потренируемся? Там сейчас нет никого, кроме Сыновей Человечества.

– Пойдёмте, – сказал я, тревожно посмотрев на повреждённую перчатку. – А кто это?

– Сыновья Человечества? – уточнила Яросинида. – Лучше вы сами посмотрите на них. Не смейте волноваться за перчатку, Виталий, она быстро восстановится, ведь сделана из живого материала.

Вместе с Яросинидой я на транспорте отправился на север от их огромного дома-экосистемы в сторону Чёрной Арены – Жаркады. В окно довольно крупного для меня иллюминатора я увидел нескольких крайне необычных драконов-карателей: один, красно-серого цвета словно состоял из чистого металла, второй был похож на ходячий часовой механизм, а третий, болотного цвета, словно бы являлся образцом «быстрой эволюции». «Быстрой эволюцией» называли в наших биологических книгах ситуацию, когда живой организм может очень быстро изменить свою анатомию в угоду изменяющимся условиям среды. Фактически, в случае драконов-карателей, это форма энергомутации. Конкретный, встретившийся мне тогда, анугир имел на своей спине две пары крыльев, жуткую морду с двумя челюстями и направленные вперёд, а не назад, рога. Кроме того, его распухшее тело дополняла ещё одна пара спрятавшихся меж крыльев рук, а на хвосте виднелся ядовитый шип. На его лице виднелась приспособленная под вытянутую морду полупрозрачная маска.

– Вы засмотрелись на Ктарруга, Виталий, – заметила Яросинида. – Он вас пугает?

– Да нет, – ответил я неопределённо. – Он очень необычно выглядит для дракона-карателя.

– Форм анугиров тысячи, столько же, сколько мы миров захватили или охраняем, – сказала Яросинида. – Экосистемы разные, условия – тоже. Одно нас всех объединяет – общий план строения. Когда случится ваш поединок с Анугиразусом, вы ещё посмотрите на всё это многообразие.

– За нами будут следить все анугиры, что есть на Ахтургире? – спросил я.

– Сколько захотят прийти, столько и будут, – ответила Яросинида. – Жаркада большая, вместит всех.

Вскоре мы подлетели к Чёрной Арене. Она представляла из себя колоссальную конструкцию с очень выделяющейся на фоне остальных зданий неповторимой вычурной архитектурой. Над широчайшими вратами виднелась надпись:

Место, где смелые показывают себя с самых лучших сторон

Пройдя сквозь них, свернув налево и поднявшись на несколько этажей, мы вышли на одну из многочисленных обзорных площадок. Арена в центре была воистину огромной, какой не видывал, наверное, никто и никогда. Здесь можно было бы взрастить столько пшеницы, что хватило бы на целый город, построить столько домов, что хватило бы на десять тысяч человек. Арена не пустовала, она была поделена на несколько различных: ровную и пустующую арену, арену с препятствиями, арену с высокими укреплениями и рекой. На этих маленьких (относительно общего размера, разумеется) аренах сражались многочисленные железные, одетые в различные одежды, как я сначала посчитал, роботы.

– Вот они, Сыновья Человечества, – показала рукой на бьющихся между собой «роботов». – В этих железных оболочках заточены души и разумы самых лучших мужчин Земли. У них почти не осталось прошлой памяти, остались лишь её частицы, что определяют индивидуальность. Взгляните-ка, вон тот, с двумя хопешами и вычурными одеждами, когда-то жил в Египте, был талантливым воином, непорочным служителем фараона и героически погиб в великой битве. А вон тот, с полуторным мечом и в доспехах, когда-то жил во Франции и сражался с англичанами. А во-он тот, в казачьей одежде и с саблей был когда-то вашим соотечественником в составе казачьего войска. Таких, как они, лишь несколько сотен, но избраны они самим Анугиразусом, чтобы они были элитой и развлекали его детей постоянными сражениями.

Я вгляделся и заметил общее у всех Сыновей Человечества свойство – они являлись человекоподобными драконами без крыльев и хвостов. Они очень походили на роботов-гвардейцев.

– Они бессмертны? – спросил я. – Или каждый раз вы находите себе новых после смерти старых?

– Бессмертны, – ответила Яросинида. – Потерпевшие поражение собираются заново и благодарят соперников за славную битву. Друг другу они не враги, но каждый из них знает, что исполняет священный долг перед Анугиразусом, сражаясь.

– Не хотелось бы после смерти попасть в ряды таких, – сказал я. – Незавидная судьба – вечно сражаться, развлекая публику, подобно гладиатору.

– Есть судьба и похуже становления Сыном Человечества. Но если вдруг так сложится судьба, и вы попадёте в ряды этих чистых душой и разумом воинов, будьте уверены, что дурных мыслей в вашу голову не закрадётся, – сказала Яросинида, параллельно следя за боем между двумя Сыновьями. – Вашу память сотрут, оставив лишь то, что позволит вам отличаться от других.

– Кажется, вы пригласили меня сюда, чтобы я неким образом создал на себе анугирскую чешую, – напомнил я Яросиниде. – Что мне нужно делать?

– Начнём дуэль, Виталий, – Яросинида протянула мне переднюю лапу, как бы приглашая встать на неё. – Вы позволите мне донести вас до поля битвы?

– Вы хотите сразиться со мной самолично? – спросил я в ответ. – Неужели нет противника попроще? Или хотя бы мужчины, а не женщины…

– Не смейте забивать себе голову такими вещами, – Яросинида поманила меня выставленной рукой. – Это лишь тренировка, а не настоящая дуэль. В конце концов, у вас, кроме кулаков и энергии, нет оружия, а это нечестно, ни один из Сыновей Человечества не согласится с вами сражаться.

Делать нечего, пришлось принять предложение Яросиниды и отправиться прямо на арену. Драконица спикировала на ту, что представляла из себя ровное песчаное поле. Небрежно отпустив меня на землю и чуть удалившись, она хрустнула суставами пальцев передних лап, раскрыла крылья и встала в стойку, выгнув спину.

– Итак, Виталий, – сказала она, – давайте начнём наш совместный боевой танец. Приготовьтесь!

«Сергей Казимирович, вы же, надеюсь, здесь? – спросил я, устремившись в глубины своего разума. – Вы моя единственная надежда не помереть в первую же секунду».

«Не волнуйся, я с тобой, – успокоил меня Сергей Казимирович. – У меня есть опыт борьбы с драконами-карателями, мы ей покажем кузькину мать».

«Только давайте не пораним её, – сказал я. – А то вдруг Мефодирий рассердится?»

«Не беспокойся, не пораним, – Сергей Казимирович как будто тоже хрустнул костяшками пальцев. – Хотя сломать пару косточек случайно мы ей можем. Энергии нам, думаю, хватит. Главное, не забудь про цель – образовать на себе чешуйчатую броню. Мы бы и без неё могли обойтись, но раз уж тебя так просят…»

Сергей Казимирович перехватил управление моим телом и выставил вперёд левую ногу, словно собираясь бежать, а левую руку положил на колено. Смотреть на готовую в любой момент сорваться с места Яросиниду было страшновато – её грузное тело способно было раздавить меня за долю секунды. Мы смотрели друг на друга ещё где-то полминуты, и Яросинида, наконец, сделала первый ход.

Для столь больших существ анугиры удивительно ловки и быстры. Нас разделяло расстояние около ста пятидесяти метров, но, чтобы преодолеть его, Яросиниде достаточно было жалких трёх секунд. Подталкиваемая энергией, несущаяся на меня вооружённая когтями и зубами громада поселила в моей душе страх, но внимательный Сергей Казимирович в последний момент рванул вперёд и неожиданно для меня выгнул гибкую спину назад и, согнув ноги в коленях, проскользнул прямо под желавшими рассечь меня на несколько неравных частей острейшими когтями. Я видел их прямо перед носом – железного цвета, гравированные, с углублениями, будто специально для крови. Яросинида пролетела мимо, не задев меня, и затормозила в полусотне метров, подняв облако пыли и проскрежетав когтями. На её лице возник хищный оскал.

– Чудесная реакция, Виталий Чудов, – сказала она голосом отнюдь не ласковым. – Ха, а ведь я могла вас случайно убить!

– И не надейтесь! – сказал за меня Сергей Казимирович.

Глотка Яросиниды затряслась от смеха, а затем вновь выгнула спину.

- Ох, этот азарт битвы, ахль юхдилля! – сказала Яросинида, задрожав. Последняя фраза была произнесена на анугирском языке, означала радостное восклицание, но компактный перевод её на русский язык мне неизвестен до сих пор. – Давно я его не ощущала. Я чувствую, как во мне копится ярость, как во мне кипит кровь… М-м-м, это сладкое предвкушение крови…

Танцующая вокруг Яросиниды энергия внезапно вошла внутрь неё. Драконица сжала зубы до крови из дёсен, зарычала, и из её крыльев вылезли серые костяные клинки, а шипы на хвосте стали ещё больше. На песок арены закапала красная кипящая кровь.

«Господи» – было единственное, что пронеслось тогда в моих мыслях.

«Отставить бояться, – сказал Сергей Казимирович. – Это обычное дело».

«Да она же хочет убить меня! – не на шутку испугался я. – Вы посмотрите на эти мечи! Она меня в салат за секунду порубит!»

«Отставить панику, говорю! – резко сказал Сергей Казимирович. – Это обычное дело во время любой битвы, даже той, что не подразумевает чьей-либо смерти. Лучше думай о том, как раззадорить себя. Можешь выкрикивать ей оскорбления, если она тебя так пугает, а я сделаю всё остальное».

Оценив идею Сергея Казимировича положительно и собравшись с духом, я сложил руки на груди, театрально рассмеялся и сказал драконице:

– Ха-ха-ха! Думаете, меня напугают ножички на крыльях? Попробуйте до меня дотянуться для начала!

Раскрыв крылья, Яросинида стала медленно приближаться ко мне горделивой походкой, а я передал управление телом Сергею Казимировичу, оставив контроль лишь над голосом.

– Где же драконья прыть, Яросинида? – продолжал я. – Ну же, поразите меня!

Яросинида вдруг крутанулась на месте и выстрелила из хвоста несколькими шипами, полетевшими на меня со скоростью пули. Толщиной с мою руку каждый, они просвистели мимо, отражённые энергией. Я расставил руки в стороны, как бы показывая, что остался цел и невредим, несмотря на внезапную атаку.

– Неубедительно! – дразнил я Яросиниду. – Ещё раз!

Выпустив значительно большее число шипов, Яросинида дополнительно обдала меня струёй горячего пламени. Сергей Казимирович отклонил траектории части шипов так, чтобы они столкнулись с другими, и резко рванул влево, подтолкнув себя энергией, чтобы уклониться от смертельного жара. В ушах засвистел воздух, Яросинида оказалась где-то справа, а затем очень быстро приблизилась. Точнее, приблизился к ней я. Сергей Казимирович выставил вперёд кулак, наполненный чистой кинетической энергией, и всю его силу выпустил прямо драконице в челюсть. Удар прогремел громом и привлёк внимание сражающихся на других аренах Сыновей Человечества. Весь этот манёвр занял не более секунды, Яросинида не успела среагировать и пошатнулась, едва не свалившись на землю. В последний момент, однако, она выставила прямо на пути нашего следования крыло с клинками, но ловкий Сергей Казимирович прямо в воздухе извернулся так, что клинок задел лишь подол шинели, обрезав пару сантиметров.

Мягко приземлившись, Сергей Казимирович не спешил вставать с колена. Я же, почувствовав прилив сил, сменивший страх, спросил у соперницы дразнящей интонацией, постепенно рождая в себе азарт битвы:

– Неужели мы будем сражаться до смерти, Яросинида? Тогда лучше сдавайтесь, ибо вас может погубить собственная сила!

Еле стоящая на ногах Яросинида вдруг бросила на меня такой яростный взгляд, что внутри меня что-то едва не сломалось.

– Осторожнее со словом, Виталий Чудов, – её голос изменился, приобретя инфернальные нотки. – Оно влияет не только на вас, но и на других.

Яросинида оскалилась, с громким щелчком вправила выскочившую из суставной сумки челюсть и пошла прямо на меня, маша могучими крыльями и раздувая настоящий ураган. В мои глаза полетел песок, Сергей Казимирович энергией отводил его, чтоб не ослепнуть. Яросинида вновь рванула вперёд, но в последний момент резко остановилась и попыталась ударить кулаком прямо по мне, но Сергей Казимирович вовремя среагировал и отскочил в сторону. Поднялось новое облако пыли, и из него показался десяток клинков, в мгновение ока с ужасающим свистом устремившихся прямо на меня.

Сергей Казимирович перенаправил энергию в мои руки и один за другим стал ловкими движениями отбивать клинки. Когда в направлении моего лица летел последний, Сергей Казимирович показательно убрал руки за спину. Клинок просвистел в сантиметре от переносицы – Яросинида банально не достала.

Однако она не собиралась сдаваться и махнула сильным хвостом. Сергей Казимирович перепрыгнул его и попробовал ухватиться за один из шипов, но не преуспел – теперь не достал уже он. В ответ Яросинида совершила целый залп шипами, Сергей Казимирович, не в силах уклониться абсолютно от всех, перенаправил столько, сколько смог успеть, а два летевших прямо мне в грудь умудрился перехватить в воздухе и метнуть обратно отправителю.

Прозвучал злобный смех, когда шипы раскололись о прочную чешую, даже не поцарапав её.

– Смеете использовать моё оружие против меня самой, Виталий? – спросила Яросинида. – Более глупой затеи трудно придумать.

– А вы догадливы, Яросинида, – сказал я. – Не беспокойтесь за мои затеи, их у меня ещё много.

Я выдавал вслух любой пафосный бред, какой только мог придумать, ибо это действительно помогало мне пробудить в себе настоящий азарт. К битве я стал относиться как к шутке, словно я лишь дрессировщик, призванный развлечь публику, а передо мной злится непослушная львица, грозящаяся сожрать меня. И чем дольше она длилась, тем больше безумных слов я выдавал на-гора, тем больше во мне копилось азарта, чувствовать который я мог физически.

«Я чувствую, Сергей Казимирович, как во мне просыпается сила анугира, – в один момент сказал я прямо посреди очередной стычки. – Кажется, я смогу образовать чешую».

«Ты уверен? – спросил Сергей Казимирович, уклоняясь от очередного смертоносного клинка. – Если да, то образуй её сейчас же!»

Сергей Казимирович начал заметно нервничать, когда Яросинида обрушила на нас настоящий град ударов, состоящий из комбинации клинков, когтей и постоянных рывков. Она удачно поймала нас в ловушку, из которой выбраться можно было бы лишь чудом, которое я намеревался показать.

– А вот и финал! – прокричал я пафосным голосом и воззвал к крови анугира, текущей в моих сосудах вперемешку с человеческой и русанарской.

Чешуя человеческого оттенка выросла под одеждой на моём теле неожиданно быстро и защитила меня от решающего удара клинком прямо в сердце. Бой внезапно остановился, когда костяной клинок вонзился в грудь, а я даже не вздрогнул.

– Вот и всё, – спокойно сказал я и собственноручно, без помощи Сергея Казимировича, взялся за клинок и голыми руками сломал его с помощью кинетической энергии. Клинок просто упёрся в прочный чешуйчатый покров, не в силах пробить его.

Желающий крови взгляд Яросиниды будто бы потух и вновь стал нормальным, полным рассудительности и спокойствия. Клинки втянулись обратно в крылья.

– Чудесно, – сказала она и возвысилась надо мной, в мгновение ока сняв с себя любые следы агрессии. – Именно это нам и нужно было. Это отличная броня, она не раз может вас спасти во время боя.

Я взглянул на руки, сняв перчатки. На первый взгляд они изменились совсем немного, но при детальном изучении обнаружилось, что они стали грубее, прочнее и приобрели чешуйчатый рисунок. Судя по ощущениям, изменились далеко не только руки, но и всё остальное, вплоть до пальцев ног.

– У нас вышла довольно опасная дуэль, – сказал я. – Вы могли меня убить.

– Могла, но не стала бы, – сказала Яросинида. – В конце концов, мне ничего не стоило бы удержать ваш разум на месте и вызвать робота, чтоб он сшил вас заново.

– Чем не способ? – спросил я и немного пошевелился, словно разминая спину. – Костюм немного уменьшился. Так и должно быть?

– Да, ибо вы немного увеличились сами, – ответила Яросинида. – Но нам ничего не стоит чуточку подождать, чтобы костюм привык к обновившемуся телу.

– Подождём, – я кивнул. – Хм. Сыновья Человечества так смотрят на нас…

Люди с драконьими лицами прекратили свои поединки и стали смотреть на нас ещё тогда, когда Яросинида отрастила на крыльях клинки. После окончания нашей тренировочной битвы они продолжали смотреть на нас, не выражая ни одной эмоции, но иногда перекидываясь парой словечек между собой.

– Даже не протестуют из-за того, что я применила против вас свои клинки, – заметила Яросинида. – Обычно они требуют прекратить поединок, если видят отступление от общих правил.

– А почему вы вообще ими воспользовались, если это против правил? – спросил я и посмотрел на Яросиниду.

– Кое-что проверяла, – ответила она. – Вы удивительно ловко сражаетесь и пользуетесь энергией. Вас кто-то учил?

– Да, меня учила служительница Евгения. А ещё на мне испытывали обучающие сыворотки и различные боевые модули, – ответил я, выдав лишь половину правды, промолчав про присутствие Сергея Казимировича. – Они во мне есть до сих пор и хорошо работают.

– Сила технологий, значит? – Яросинида посмотрела на меня со значением. – Похвально.

«Сергей Казимирович, – обратился я к своему помощнику, – а те модули, о которых вы мне когда-то рассказывали – они и правда есть или вы мне тогда солгали?»

«Есть, – ответил он мне. – И они сейчас очень хорошо помогли. Равно как и улучшенный твой скелет. Иначе как бы у меня получилось так здорово выгнуть спину? Ты бы просто сломался, не будь его».

Сергей Казимирович добродушно посмеялся.

Яросинида выпроводила меня из арены и сопроводила обратно в дом, откуда мы начали. В этот раз она на входе повернула налево, вместо того, чтобы пройти прямо, и завела меня в просторную и светлую комнату с высоким потолком, красивыми стенами и множеством разнообразной мебели, расположенной так, будто между них, по логике, должны быть стены и двери, разделяющие помещения: кухню, гостиную и спальню. Уборной, что примечательно, не наблюдалось. Впрочем, такой вещи, как «справить нужду» в третьем мире-измерении не существовало как факт, ибо любая материя преобразуется здесь в организмах безотходно.

– Вам со Светланой необходимо где-то жить, Виталий, – сказала Яросинида. – Эта комната послужит вам ночлегом и местом проведения досуга. Подслушивать ваши разговоры здесь никто не будет, и вы легко можете уединиться здесь со своей супругой.

– Интересно, – сказал я. – Вы, значит, не считаете связь между драконом человеком порочной?

– Вся история анугиров Земли – это история связи между драконами и людьми, – сказала Яросинида, наклонила голову ко мне и посмотрела на меня твёрдым взглядом. – Вы даже представить себе не сможете, Виталий, сколько человеческих мужчин побывало во мне, и в скольких человеческих женщинах побывал мой Мефодирий. Однако друг для друга мы всегда оставались единственными, кого можно любить искренне, чья непорочная любовь рождает чистое потомство.

Яросинида молча сверлила меня взглядом ещё несколько секунд, прежде чем ответить на мой вопрос прямо:

– Нет, я не считаю связь между драконицей и человеческим мужчиной порочной. Тем более, в ваших сосудах, Виталий, теперь одновременно течёт кровь людей, русанаров и анугиров. Будем надеяться, ваш мозг не сгорит от такого разнообразия.

– А должен? – спросил я.

– Уже должен был сгореть, причём ещё в ту секунду, когда в вас попала кровь русанара, – ответила Яросинида. – Вы удивительный человек, Виталий. Разрешите откланяться. Ваша жена, наверное, скоро придёт. Она ведёт довольно проникновенную беседу с моим мужем.

– Яросинида, постойте, – остановил я собиравшуюся уходить драконицу. – Я не говорил вам, что Света-драконица – моя жена. С чего вы это решили?

– Ктусактий нам рассказал, что она ваша будущая жена, – ответила Яросинида, повернув лишь голову, но продолжив стоять ко мне тылом. – Однако мы хорошо чувствуем крепкую связь между вами. С точки зрения человеческого закона, вы ещё не муж и жена, но психологически – это уже так. Это проявление настоящей любви.

Яросинида хотела уйти, но вдруг остановилась и развернулась.

– Скажите, Виталий, а вы когда-нибудь слышали фразу, которая звучит так: «у любви нет границ»?

Я нахмурился, не понимая, к чему вопрос, но всё же ответил.

– Слышал. Но сам не произносил её никогда.

– И не произносите, – Яросинида смерила меня оценивающим взглядом. – Забудьте о ней навсегда и плюйте в любого, кто эту фразу озвучит. Настоящая любовь – слишком мудрая сущность, чтобы она не знала собственных границ. А всё остальное, что порочные глупцы пытаются называть любовью, – от лукавого.

– Вы на что-то намекаете, Яросинида? Я что-то, по вашему мнению, делаю не так?

– Нет, – во взгляде драконицы появилась капля укора. Похоже, ей не понравилось, что я не воспринял её слова прямо, как она хотела. – Это лишь напоминание о сути истинного и непорочного бытия. Будьте здоровы, Виталий.

– До свидания, Яросинида. Спасибо, что помогли.

Горделиво подняв голову, она покинула мои новые покои. Как только двери закрылись за ней, я быстро снял с себя одежду и встал перед внушительным зеркалом, чтобы посмотреть на себя нового.

«Изменения заметны, да, – рассуждал я мысленно, стоя в одном исподнем. – Кожу везде заменила чешуя, лишив меня пупка, сосков и волос, кроме головы. На лице видны лишь несколько чешуйчатых областей: немного на подбородке, нижней челюсти и на части лба. При всём при этом, анатомия конечностей не изменилась, хвост не отрос… И слава Богу…»

«Стоит признать, что на тебе вся эта чешуя не выглядит отталкивающе, – заметил Сергей Казимирович. – Наверное, потому что она человеческого цвета».

Желая поэкспериментировать, я воззвал к крови русанаров и с щелчком вытянул себе лицо, превратив его в драконье. На голове отросла пара длинных, направленных кзади тёмных рогов. Глаза, что примечательно, не изменились, оставшись человеческими.

– Хм-м-м… – мягко прорычало чуть расширившееся после изменения горло. – Интересно…

Я осматривал себя подробно, хмурясь и вглядываясь в каждую деталь на новом лице, особенно на стыки чешуи анугиров и русанаров.

«Что ты делаешь?» – спросил Сергей Казимирович. Кажется, я почувствовал, как он приподнял бровь.

«Мне интересно, есть ли конфликт между русанарской плотью и анугирской, – ответил я. – Удивительно, но нет. Хм-м-м, русанарское лицо ощущается, как человеческое, разве что вытянуто вперёд, язык подлиннее и зубы покрупнее… А ещё ощущаются рога… И нос видно гораздо лучше… А ещё дышать немного проще…»

«Иными словами, ощущается сильно по-другому, – усмехнувшись, сказал Сергей Казимирович. – Неудивительно, учитывая совсем разные формы».

– И тем не менее, оно позволяет спокойно разговаривать вслух, – сказал я углубившимся низким голосом. – А что будет с анугирским? Я знаю его структуру, могу провести эксперимент.

Ещё секунда, и моё лицо изменилось на первый взгляд незначительно, однако изменения уже через мгновения в корне повлияли на восприятие. Лицо стало менее утончённым и будто бы менее подвижным, пара рогов сменилась целой короной направленных не только кзади, но и кверху, на подбородке появились многочисленные напоминающие бороду выросты, зубы стали острее и более хваткими, язык – ещё длиннее, из ноздрей иногда появлялся дым, в горле появился комок, рефлекторно надавливая на который я мог бы выпустить из себя струю жидкого пламени. Из новых уст уже не могла литься речь.

– Гр-р-р, – было единственное, что прозвучало из моей глотки, когда я попытался произнести слово «Здравствуй». – Хм-м-м…

Язык просто не слушался меня, а пасть будто бы дубела, не способная двигать губами, которые, как я заметил, имели место быть и у русанаров, но были очень тонкими и совсем не похожими на человеческие.

Лицо анугира было пугающим, увидеть такого лицом к лицу вряд ли значило бы что-то хорошее. Лишь в этот момент я жёстко разделил красивых и притягательных русанаров и грозных и устрашающих анугиров. Припомнив красивое русанарское лицо Светы-драконицы, я улыбнулся и вновь сменил маску.

«Интересно, сильно Света удивится, если вдруг увидит меня таким? – спросил я скорее у самого себя. – Насколько, по её мнению, я красив был бы в форме дракона?»

В голове пронеслась картина, что я стою рядом со Светой-драконицей, обнимая её за плечи. Ещё секунда, и я осторожно целую её в губы. От этой внезапной фантазии по телу пробежало приятное тепло, рот расплылся в улыбке.

«Я вижу дурные мысли в твоей голове, Виталий, – сказал Сергей Казимирович предостерегающим тоном. – Почему тебя опять внезапно потянуло к драконице?»

«Я… – брови мои вдруг нахмурились, а взгляд упёрся в мою собственную грудь, отражённую в зеркале. – Это очень странно, Сергей Казимирович, но прямо здесь, в моей груди, как будто висит желание, основанное на инстинкте. Буквально пару недель назад его совсем не было, но когда Евгения ввела мне ещё русанарской крови…»

В голове словно что-то щёлкнуло – кровь изменяет мой разум, не только раскрывая способности энерговеда, но и пробуждая новые желания на физиологическом уровне. Когда-то я даже мельком подумать не мог, чтобы возлечь с драконицей даже в человекоподобном обличии, но пару дней назад я сделал это удивительно просто, словно так и должно быть. Увидь я себя две недели назад таким, какой я есть сейчас, совсем не узнал бы, но теперь эта чешуя на моём теле и русанарское лицо на месте человеческого смотрелись и ощущались настолько же близко, что и изначальное человеческое.

Я смотрел на себя растерянно, вглядывался в собственные человеческие глаза и не мог понять, в какой же момент так случилось? В какой момент Человек вдруг замолчал и заговорил Дракон?

Я нервно сглотнул, когда очевидное, наконец, дошло до моего разума – Человека внутри меня хотят заместить, нивелировать его влияние. Но зачем? Этот вопрос явно прозвучал внутри моей головы, поэтому Сергей Казимирович поспешил на него ответить:

«Быть может, тебе уготована какая-то роль. Я не думаю, что имеет смысл кому бы то ни было держать при себе того, в ком совмещены три существа. Для анугиров в тебе слишком много человеческого, для русанаров – слишком много от анугиров, для людей ты навечно станешь подопытным… Хм-м-м…»

В моей душе в тот миг не нашлось места для паники. Скорее наоборот, я быстро успокоился и посмотрел на своё отражение.

«Нужно вновь пробудить дух исследователя, – сказал я. – Я обязан проверить…»

«Что именно? – спросил Сергей Казимирович, не поняв. – Виталий, постой!»

Он не успел ничего поделать, когда по моей коже снизу и вверх быстро поползла чёрная вязкая субстанция – чистая творящая энергия, совмещённая с материей. Сергей Казимирович внезапно замолчал, когда субстанция покрыла меня полностью, ослепив и лишив любых ощущений, кроме тактильных.

Ведомый глубинными знаниями о различных структурах, я доверился этой энергии, начавшей изменять меня быстро, безболезненно и, что удивительно, заботливо. Я ощущал каждую клеточку своего тела, позволял ей изменяться по повелению знания, я ощущал рост, как увеличивается моя сила, как я приобретаю нечто новое.

Спустя буквально несколько секунд чёрная пелена спала с моих глаз, и я узрел кого-то другого. В зеркале на меня смотрел крупный дракон, смешанный из русанаров и анугиров. На голове его высилась корона из восемнадцати больших и маленьких рогов, по спине до самого кончика массивного хвоста ползли два невысоких костяных гребня, крепкие руки упирались в пол, сильная грудь вздымалась одновременно с худым животом, когда дракон дышал. Чешуя дракона была кроваво-красной с синеватым отливом, рога и когти – чёрными, как космос. Крылья были сложены за спиной, идеальные, без единого надрыва. Дракон раскрыл пасть, обнажив все шестьдесят четыре ровных зуба, провёл по ним длинным языком и с щелчком захлопнул. Глаза у дракона были необычными – человеческими.

Дракон сощурился и повторил за мной фразу:

– Неужели это тоже я?

Достаточно было опустить взгляд, чтобы осознать очевидное – от человека осталось немного. Теперь я представлял собой смесь человека, анугира и русанара. От анугира досталось крепкое телосложение и количество рогов и гребней, а от русанара – умение говорить и рисунок чешуи. От человека осталось родное сознание и глаза.

Удивительно странно было внезапно ощутить себя кем-то другим. Комната заметно уменьшилась и стала гармонично сочетаться с моим новым размером. Удивительно просто было пошевелить хвостом, развести в стороны крылья и даже походить на четвереньках. Как будто я всегда был и человеком, и драконом одновременно.

Быстро я понял, что кровь и плоть несут в себе генетическую память. Считав её, мой разум очень быстро приспособился к новому обличию. Мало того, в зеркале я быстро перестал видеть кого-то чужого. Там тоже был я, столь же настоящий, что и до этого.

Когда-то, во время обучения, я защищал своё человеческое обличие от чужих посягательств, но теперь вдруг осознал, что могу и хочу быть и тем, и другим. Взглянув на свои руки и сжав их в кулаки, я прочувствовал великую силу, таящуюся в моих сильных мышцах, текучую в моих жилах и существующую в моём разуме одновременно. Я внезапно раскрылся, подобно цветку, получив какое-то невероятное удовлетворение…

– Витя? – вдруг прозвучал позади меня женский голос. – Это ты?

Я повернулся и увидел Свету-драконицу, смотрящую на меня абсолютно ничего не понимающим взглядом. Внезапно она предстала передо мной совсем другой, я стал воспринимать не как огромную драконицу, а как равного себе человека. Столь же родного и похожего на меня.

– Света, дорогая, – мягко сказал я углубившимся голосом, улыбнулся и подошёл к ней. – Конечно же, это я, твой Виталий.

Света-драконица продолжала смотреть недоверчиво и удивлённо. Она не торопилась признавать во мне своего любимого мужа. Я осторожно прикоснулся к её шее и прошептал:

– Я вновь пробудил дух исследователя. Результат просто поражает воображение.

Во взгляде Светы-драконицы появилось чувство, схожее с тем, что испытывает человек, когда что-то теряет. Не понимая этого чувства, я спросил у неё:

– Что с тобой, дорогая? Неужто тебе не нравится результат? Неужто я уже не нравлюсь тебе?

С лёгкостью я стал читать драконью мимику, будто умел делать это всегда. На лице Светы-драконицы появилась тягостная задумчивость.

– Тебя заставили? – спросила Света-драконица тихим упавшим голосом. – Ты ведь не хотел становиться драконом.

– Нет, нет, никто меня не заставлял, – живо ответил я, обрадовавшись, что Света-драконица, наконец, заговорила. – Это моё решение. Ты же говорила, что я должен пробудить дух исследователя. Вот же он! Посмотри же на меня, скажи, что у тебя на уме.

Света-драконица осторожно, будто боясь обжечься, провела рукой по моей щеке, шее, груди и остановилась там, где билось моё сердце. В её глазах бушевала целая буря чувств, а я, пропуская удары, ждал её реакции.

– Ты изменился, – сказала, наконец, Света-драконица. – Не только внешне, но и внутренне. Радикально. Я помню тебя, ревностно защищающего свою человеческую сущность. Помню, как ты не желал быть драконом, но теперь…

На мгновение на лице Светы-драконицы появилась улыбка, но очень быстро сошла.

– Я не знаю, как на это реагировать, – сказала она спустя время. – Чудесно, что ты развиваешься, растёшь, достигаешь таких высот, но… Ты был таким милым, когда был человеком с твёрдым принципом. Я не принимала его, но считалась с ним. А теперь этот принцип сошёл на нет.

– Хочешь сказать, что полюбила меня только лишь из-за этого принципа? – спросил я, сведя на нет улыбчивое выражение лица.

– Нет, – ответила Света-драконица. – Я полюбила тебя, желая защитить, ведь ты был такой маленький, молодой беззащитный… Ты был маленьким ворчуном, котиком, а теперь…

Света-драконица вдруг посмотрела на меня со значением, с гордостью. Напускная печаль, имевшая место быть, внезапно исчезла.

– А теперь ты стал настоящим котищем, – сказала Света-драконица твёрдым голосом. – Окрепшим, повзрослевшим, возмужавшим. Ты поставил развитие превыше собственных желаний. Твоё смелое превращение – поступок мужчины, который слушает только себя. Твоё стремление к знаниям достойно подражания. В тебе смешана кровь трёх величайших существ во вселенной – человека, дракона-карателя и русского дракона. И ты не испугался этой силы, ты приспособился и собираешься приумножить её.

Света-драконица положила обе руки на мои плечи.

– Ты прекрасен, дорогой. Это сочетание человеческого, русанарского и анугирского тебе очень идёт. Нет для меня существа более мужественного, чем дракон. И ты – живое тому доказательство.

Я улыбнулся. Переход речей Светы-драконицы из печально-депрессивных в воодушевлённые, полные похвальбы, обрадовал меня, я с благодарностью посмотрел в её глаза.

– Спасибо тебе. Спасибо, что приняла меня.

Света-драконица взяла меня за руку.

– Мир слишком живой, чтобы привыкать к нему слишком сильно. Мы меняемся вместе с ним. Я крайне удивилась твоим переменам, и они мне нравятся.

Света-драконица легонько поцеловала меня. Но даже такой поцелуй казался для меня чем-то очень большим, как если бы мы целовались пять минут без перерыва в обличии людей.

– Нам тоже стоит поменяться, – сказала она. – Особенно мне. Драконам неведома похоть и частая чрезмерная близость. Я немного грешила этим, пора искоренить это зло на корню. Отныне мы с тобой будем настоящими супругами, а не любовниками. Места спонтанным сношениям больше не должно быть. Мы должны возвыситься. Ты согласен?

– Согласен, – ответил я сразу. – Но ведь обниматься мы хотя бы сможем?

– Разумеется, мой дорогой, – Света-драконица провела рукой по моей шее и добавила. – Я хочу принять твою фамилию. Согласен ли ты, чтобы отныне я была Светланой Сергеевной Чудовой, твоей вечной женой, советницей и матерью твоих будущих детей?

– Мне нужно согласие обеих сущностей Светы, – ответил я. – Но я согласен с твоим предложением. Но согласна ли ты, чтобы я был твоим мужем?

– Разумеется, – Света-драконица коснулась моих щёк. – Пусть отныне наша с тобой жизнь станет возвышенной и полной праведных поступков.

Во мне и правда после превращения что-то сильно поменялось. Человеческая похоть и инстинктивное желание внезапно ушли, на её место принудительно встало целомудрие. Не идеальное, разумеется, но драконья кровь твердила мне, что многие человеческие пороки недопустимы.

Я осторожно обвил шею Светы-драконицы и обнял её. На душе стало спокойно и приятно. На секунды забылось про священный долг и будущую сечу на Чёрной Арене.

А Сергей Казимирович куда-то исчез.