Под крыльями высших существ

Глава 16. Заслуженная награда

Я и не подозревал, что умирать – это так странно. Пятый мир-измерение – штука удивительная. Здесь одновременно темно, одновременно и светло. Одновременно пусто, одновременно и до жути тесно. Одновременно холодно, одновременно и жарко. Причина тому объяснима – расплывшийся после смерти разум не воспринимает окружающий мир так, как нужно. Нет порядка в разуме – нет порядка ни в чём. Даже в мыслях. Однако разум существовал и функционировал, пусть и на грани абсолютной смерти.

Сергей Казимирович говорил, что в пятом мире-измерении можно много о чём подумать. Однако первое, с чем я столкнулся, было вовсе не раздолье для умственной активности, а самый настоящий распад личности. В перерывах между раздумьями мне приходилось спрашивать себя: «Кто я такой?». Я легко отвечал: «Я Виталий Александрович Чудов, гражданин РФПК и Посвящённый Евгения. Во всяком случае, бывший». В подавляющем большинстве случаев я отвечал на вопрос верно и продолжал висеть в пространстве, не ощущая собственного тела. Однако изредка мой разум сбоил и выдавал до жути странные ответы.

– Кто я? – спросил я себя однажды, почувствовав некоторые возмущения со стороны разума.

– Я славный полководец Александр Васильевич Суворов, – ни капли не смутившись тогда, ответил я сам себе. – Я смелый и волевой человек, что не проиграл ни одной битвы, и…

– Так, стоп! – остановил я себя тогда. – В каком смысле Суворов? Нет, нет, нет, никакой я не Суворов. Кто же я?

Лишь затем мой разум ответил мне правильно. Не на шутку испугавшись, я стал тщательнее следить за собой, не допуская даже малейшего отступления от хрестоматийного ответа.

Для раздумий разного рода место находилось всё же легко. Я прогонял сотни сценариев своей победы без самоубийства в конце, сотни сценариев поражения и даже несколько сценариев ничьей. Но был ли в этих раздумьях смысл? Отнюдь.

Я думал о Свете. Думал о том, что она будет делать без меня. Думал о том, что она почувствует, когда узнает о моей смерти. Она, наверное, уже узнала от своей второй личности – Светы-драконицы.

Её наверняка выселят из моей квартиры, ибо она принадлежала мне по праву службы в вооружённых силах, а передать её по наследству я Свете не мог, ведь я с ней не заключал официального брака. Да и завещания никакого я не писал. Думал ведь, что в живых останусь, а тут вон оно как получилось.

Эти мысли повергали меня в пучину печали. Разум вновь начал распадаться. Это абсолютно отвратительное чувство хотелось поскорее прервать.

– Кто я? – спросил я себя спустя некоторое неизвестное количество времени.

– Я величественный и гордый Ауресаспекс, – ответил я себе сам. – Я дракон с золотой чешуёй, добрый, отзывчивый, но крайне агрессивный по отношению к злу. Один злодей выбил мне с помощью острого пилума глаз, и я хочу ему отомстить.

Будь у меня в пятом мире-измерении руки, я бы тут же схватился за голову. Мало того, что разум выдал мне совсем не правильный ответ, так ещё и исказил правду. Ауресаспексом звали одного из анугиров из семьи Сангвоморсад, что творил отнюдь не добро, да и глаза никогда не лишался. Мало того, этот анугир был крайне холоден, молчалив и нарочито нейтрален по отношению к людям. Вызывая доверие, он проникал в самую глубь человеческого порока и выжигал его адским пламенем.

Я собрался с мыслями, задал вопрос ещё раз и, к счастью, получил правильный ответ. Я все ещё Виталий Александрович Чудов.

Смерть – поганая штука. Она приходит тогда, когда ты не хочешь, чтобы она пришла. Даже те, кто всем сердцем хочет, чтобы она явилась во всей своей «красе», подспудно хотят жить, ведь жизнь дана нам, чтобы что-то сделать. Хорошее ли, плохое ли – не столь важно. Говорят, Бог, создав человека, даровал ему не только разум, но и свободу воли. Человек волен делать что угодно, но должен помнить, что предстанет перед Судом Божьим, где его будут судить за всякий поступок, совершённый при жизни, где решат, суждено ему попасть в рай или ад.

Умерев, я не попал ни на Суд Божий, ни в рай, ни в ад. Ломает ли это представление верующих людей о сути мироздания? Трудный вопрос. Я всегда считал себя человеком неверующим, но к современной православной вере я относился терпимо и с пониманием. Да, было доказано, что «богами» в истории человечества были олицетворения различных высших существ, что лишь развлекались, создавая необычные сущности и глядя на нашу реакцию. Да, доказано, что не Бог создал человека, а тысячи и тысячи факторов, подобных инструменту в руках бессмертного точильщика, делавших нас острее и совершеннее. Но разве отменяют эти факты самой философии данного мгновения?

Умерев, каждый человек попадает сюда. Я не мог говорить ни с кем, но я чувствовал присутствие каждого. Каждый нем, но способен мыслить в той или иной мере. И каждый воспринимает это место по-своему. Для кого-то это место – рай, ибо является подведением итогов всей смертной жизни и началом жизни вечной, полной раздумий, размышлений и нетрудной борьбой с собственным «я». Обычно так существуют те, кто совершил мало плохого или ушёл из жизни, исполнив свой долг. Для кого-то это место – ад, ибо, оставшись с самим собой, грешный человек быстро пробудит совесть, что будет его медленно пожирать. Такие люди быстро теряют собственное «я», начиная считать себя кем-то другим. Что может быть страшнее, чем потерять себя?

Какое же место занимаю я? Посередине. Я мало грешил, служил Родине честно и старался быть честным с окружающими. Во всяком случае, так мне кажется, память-то у меня не идеальная. Однако из жизни я ушёл по принуждению, убив, по сути, самого себя. Самоубийцы, говорят, попадают в ад без очереди, но так ли уж ужасен тот мой поступок? Меня бы превратили в анугира, сколько смертей я бы принёс тогда другим людям? И ведь совсем не факт, что убитые от моей руки обязательно были бы порочными. Анугиры ведь могут без зазрения совести убить любого, кто будет мешать им, даже самого непорочного человека на свете они сметут и не почешутся.

Нет, меня совсем другое снедало. Я ушёл из жизни, не довершив очень и очень многих вещей до логического конца: не женился на Свете, не вернулся к Евгению с победой, не народил детей, не попутешествовал по России, не поговорил с Петром Иванычем и отрядом Бурана. Бессчётное количество вещей повисло в воздухе мёртвым грузом, исполнить которое мне было уже не суждено.

Тяжело столь неожиданно оставлять то, что так сильно любишь. Я хотел сходить в театр, но не мог. Хотел прогуляться по улице Артёмовска, но не мог. Хотел поцеловать родную Свету, но не мог. Хотел поговорить с родителями, но не мог. Хотел взять в руки автомат и пойти на войну, но не мог. Я не мог ничего, кроме как думать о том, чего я не могу сделать.

«Разве это так важно – то, что было позади? – может спросить кто-то. – Разве нужно думать о том, к чему никогда уже не вернёшься?»

Да, нужно – таков был бы мой ответ. Есть вещи, которые любишь всем сердцем: родителей, жену, детей, Родину, её культуру, её людей, её красоту. Их не хочется оставлять, хочется быть их частью, ассоциировать себя с ними. Ведь кто мы такие без родителей? Никто, нас не будет. Кто мы такие без жены или, если ты женщина, без мужа? Мы несчастные люди, у которых нет того, кто нас любит и понимает иначе, чем родители, того, кто дарует тебе детей. Кто мы такие без Родины? Мы безродный скот без прошлого, настоящего и будущего, мы уязвимая толпа, которую легко разделить, мы пища для драконов-карателей, что сожрут ставших порочными людей.

Каков смысл жизни тогда, если у тебя нет хотя бы того, что перечислил я? А никакого. Да, такому самое время отправиться в пятый мир-измерение и сгинуть навсегда. А я ещё хотел жить, хотел развиваться, хотел совершать подвиги. Да, я совершил один – убил злодея-Анугиразуса, но разве ж это повод останавливаться? Повод ли это, чтобы оканчивать свою жизнь так рано? Тем более, Анугиразус вернётся к жизни, а я – вряд ли.

Я злился на судьбу и самого себя. Мне нужно было тогда быть осмотрительнее, не позволять драконам-карателям захватить мой разум своей кровью. Мне нужно было проявить терпение, смекалку, подумать чуть больше, лишь бы придумать способ не питать Абдоцерия. Но злоба эта была уже бессмысленна. Что случилось, то случилось. Время не повернуть вспять, ибо это просто невозможно.

Это даже хорошо, на самом деле. Мир – следствие наших и не наших достижений и ошибок. Будь у кого-либо умение править самим временем, случился бы хаос. Не знаю, умеет ли Пенутрий – суть основа известного мироздания – управлять временем, но он крайне мудр хотя бы тем, что не делает этого. А если не умеет, то он крайне мудр уж тем, что не пытается найти способ временем управлять. Философия у него не та. Мир – театр ведь, а люди в нём – актёры, что творят историю. И не столь важно, куда она повернётся. Ведь это всё равно замечательный сюжет.

– Кто я? – спросил я себя в очередной раз, дать порядковый номер которому возможным не представляется.

– Я Анугиразус, – ответил я себе сам и замолчал.

– Что за чушь? – спросил я. – Какой я ещё Анугиразус? Никуда не годится. Повторим. Кто я?

– Я Анугиразус, – ответил я, но ещё кое-что добавил. – Из семьи Анугиров.

– Опять чушь, – я был непоколебим. – Кто я?

– Да что ж тут непонятного? – спросил я сам себя с нетерпением. – Я Анугиразус из семьи Анугиров, живу в Ахтургирской империи, являюсь главным жандармом родного города. У меня похитили мою любимую жену Анугиразу, которую заключили в ожерелье с десятью чёрными бриллиантами, и я отправился в далёкие земли, чтобы вернуть её. Градоктазур – мой драконий бог, а сам я подобен дракону, что встал на задние лапы и уменьшился до человеческих размеров.

Я внезапно опешил. Меня удивлял даже не сам факт того, что разум начал сбоить, а то, насколько уверенно лгал я сам себе. Это была не ошибка, это была намеренная ложь.

– Не лги мне! – сказал я грозно. – Анугиразус никакой не жандарм, он высшее существо, глава драконов-карателей, правитель планеты Ахтургир и её спутника – Ахтургиры, а ещё тот, кто пал от моей руки. А Градоктазур – это семья, которую Сергей Казимирович уничтожил на Новомосковии, никакой это не бог. Ну же, отвечай мне, кто я?

– Я тебе уже ответил. Я Анугиразус, что сражался с демонами, что является любимым сыном своего бога, что верой и правдой служил своей стране…

– Хватить ерунду городить. Если я и Анугиразус, то только тот, что высшее существо. Я караю порочных и люблю своих детей-анугиров. Я сам себе бог. Я сам себе страна.

– Эка ты самоуверенный! А я говорю тебе, что я тот Анугиразус, что смекалкой своей спас Ахтургирскую империю от разрушения. Да, маленькая личность, но зато какой масштаб у дел моих!

– Да ты, гляжу, тот ещё предатель! Ещё и унизить меня хочешь? Я Анугиразус-дракон, а не Анугиразус, что лишь на него походит. Небо и земля, чёрт тебя дери!

Не знаю, сколько времени спорили я и я, но, удивительное ли дело, я действительно уверовал в то, что я являюсь Анугиразусом, что дал начало драконам-карателям и противостою Анугиразусу из семьи Анугиров. Это казалось мне игрой, но одновременно я ощущал и замещение себя настоящего другим собой.

– Ты не ври мне сейчас! – возмущался я. – Я ходил в поход в Карот-Каир, выбивал глаз золотому дракону Ауресаспексу, терял там родного деда…

– Да ты, гадина, совсем с ума сошёл?! – не унимался я. – Карот-Каир это пустыня на одной далёкой планете, а Ауресаспекс – один из потомков моего сына, Сангвотария, да и никакого деда у меня никогда не было, ибо я – начало. Я Анугиразус-дракон.

– Да никакой я не Анугиразус-дракон, а Анугиразус-жандарм!

– Прекрати это сейчас же, – вдруг прозвучал грозный, но одновременно и мягкий голос, которого я никогда до этого не слышал. – Если ты сам не можешь найти ответ на столь простой вопрос, я дам его тебе. Ты Виталий Александрович Чудов, гражданин РФПК и Посвящённый Евгения. Во всяком случае, бывший.

Мысленно выросшие за моей спиной огромные крылья Анугиразуса мгновенно испарились, и я внезапно для себя осознал, кто я есть на самом деле. Неизвестно сколько я пробыл в этом помешательстве, будучи свято уверенным, что я являюсь кем-то другим.

– Кто это говорит? – спросил я.

– Меня зовут Пенутрий, – ответил голос. – Я основа мироздания, созидатель жизни и управитель театра, что вы зовёте вселенной.

Я не видел его лица, но ощущал эту невероятную размером форму. Он был обезличен, но в то же время его было легко охарактеризовать – он величественный и разносторонний, уродливый и красивый, страшный и притягательный. Мой разум тогда, однако, не мог полностью осознать его. Это было равносильно тому, чтобы осознать всё мироздание целиком и одновременно.

– Я явился к тебе, потому что того требует мой замысел, – продолжил Пенутрий. – Ты прекрасно справился с возложенной на тебя ношей, но Анугиразус немного расстроил мои планы. Ты не должен был погибнуть, тем более от своей руки. Ты должен был вернуться к Евгению с победой, должен был вернуться домой и продолжить жить обычной жизнью со своей любимой женой. Это был бы хороший конец для добротной, как мне кажется, истории. Но…

Пенутрий многозначительно помолчал. В пространстве почувствовались некоторые шевеления, словно он переворачивается на другой бок.

– Когда даёшь своим персонажам свободу воли, они могут повернуть повествование совсем не туда, куда тебе хочется. Но я не наказываю своих детей за своеволие. Наоборот, так ведь даже интереснее, когда не только ты творишь историю и пишешь сюжет.

Я вдруг почувствовал взгляд тысяч глаз на себе.

– Я редко контактирую с теми, кто не является моими детьми. Но с тобой, Виталий Чудов, я просто обязан был поговорить. Твой подвиг не остался незамеченным. За те два года, что прошли в первом мире-измерении, многое поменялось. В вашей галактике пока что всё осталось, как и прежде, но в других начались совершенно невероятные истории про революционеров, борцов с Упадком или же, наоборот, про титанов упаднической мысли, что не позволяют свершиться переменам. Ах, эти прекрасные сюжеты…

– Два года? – тихо спросил я. – Я тут уже целых два года?

– Лишь относительно первого мира-измерения, конечно же. Здесь время не имеет никакого значения, но оно всё же течёт, пусть и немного по-другому. Однако я хочу поговорить с тобой вовсе не о сущности бытия. Я уже отметил, что ты совершил подвиг. Я считаю себя справедливым существом, поэтому хочу наградить тебя. Те, кто помогают на высоком уровне, достойны высоких наград.

– Это каких, например?

– Жизни, в первую очередь. Однако и возвращение тебя к жизни я считаю слишком маленькой наградой за твои труды. Ты показал себя талантливым энерговедом, что понимает суть самого себя. Кроме того, я долго следил за тобой и считаю, что ты достоин большой награды. Я предлагаю тебе возвыситься. Сделать то же, что однажды сделал Когерт Вар и даже лучше. Ты возьмёшь под контроль не только родную страну, но и целых две общности высших существ – русанаров и анугиров.

– Постойте, что? – опешил я. – Возвыситься? Взять Россию под контроль? И, более того, русанаров и анугиров? Пенутрий, это же невозможно!

– Сходу – нет. Тебе понадобятся десятилетия, чтобы достичь высшего результата. Но чтобы возвыситься, тебе понадобится лишь небольшое терпение и способность сделать кое-что взамен. Убив Анугиразуса, ты лишил анугиров отца. Не навсегда, но на несколько десятилетий точно. Любая семья без главы распадётся, допустить этого я не могу. Поэтому тебе нужно будет вернуть его любимую жену – Анугиразу. Порядки анугиров позволяют женщине временно занять главный пост.

– Анугиразу? Ту самую, что пала от руки одного из Посвящённых Анугиразуса и ныне заключена в ожерелье с десятью чёрными бриллиантами?

– Так говорят легенды, да. Так или иначе, если ты согласишься, тебе придётся отправиться в Италию. Там ты и найдёшь Анугиразу.

– Но что будет потом? Каким образом я возвышусь, если на то пошло?

– Мы с тобой поговорим об этом позже. Мне в принципе стоит многое рассказать. А теперь, Виталий Чудов, пришла пора тебе вернуться обратно, в первый мир-измерение.

Мой разум вдруг поразила необычайная боль, сменившаяся затем чувством перемещения. Спустя пару минут мои глаза ослепил солнечный свет, тело почувствовало под собой нечто мягкое, а на себе – приятное. Лишь спустя время я осознал, что нахожусь дома в постели. На мне была та же одежда, в которой я отправился в третий мир-измерение: домашние штаны и серая футболка. Я посмотрел на себя и не увидел анугирской чешуи. На мгновение подумалось, что я вернулся назад во времени, но беглый взгляд на часы убедил меня в том, что с момента моего последнего здесь пребывания действительно прошло два года. Мало того, сейчас был январь-месяц, недавно наступил 2371-ый год.

Я прислушался – похоже, никого дома нет. Вспомнил о своих опасениях по поводу того, что квартира мне не принадлежит, и заволновался. Быстрого осмотра моей комнаты мне, однако, хватило, чтобы понять истину – никто другой здесь сейчас не живёт. Встал, пошатался с непривычки и едва не свалился на пол. Неудивительно, что за годы пребывания в пустоте я почти разучился ходить. Да что там ходить – ровно стоять на ногах я был почти неспособен.

Способ осмотреть квартиру я выбрал необычный – пришлось вырвать сознание из тела и, подобно призраку, «полетать». В первую очередь посмотрел на себя – как будто и не уходил никуда, всё такой же молодой, крепкий молодой человек. Однако что-то всё равно было нечисто в моей внешности. Глядя на себя со стороны и подняв майку, я увидел некрасивые шрамы на теле – напоминание о битве на Чёрной Арене.

«Ну что ж, ничего не поделать, – сказал я себе. – Шрамы украшают мужчину».

Отправился дальше. Пролетев сквозь дверь, я оказался в коридоре. Он был почти таким же, что и раньше, разве что робота-уборщика не было. Пролетел я и кухню, и зал, и уборную, но не увидел ничего, что могло бы приковать мой внимательный взгляд. Разве что ножи были другие, поострее, и в хлебнице не было хлеба.

На улице лежал снег, дома украсили красивыми гирляндами и мишурой, небо было ясным, солнце ещё не дошло до зенита. Ничего необычного, каждый Новый год тут всё одно и то же. На площади, наверное, ещё и ёлка новогодняя стоит, красивая и высокая.

Был ли я рад возвращению? Несомненно. Но было что-то странное в этом. Словно меня вырвали из уже ставшего привычным места. С другой стороны, зачем себе забивать себе этим голову? Я улыбнулся.

Живой! Вот оно – главное. Осталось лишь заново ходить научиться, и всё, живи себе да получай удовольствие.

Я взбодрился и попробовал постоять. Тут же пришла в голову затея поддерживать себя «щупальцами». Некоторый запас энергии во мне был. В конце концов, драконы же себя во время полёта поддерживают энергией, чем я хуже?

Понадобилось около десяти минут, чтобы заново научиться стоять и около получаса, чтобы ходить без поддержания «щупальцами». Да, медленно, да, раскачиваясь, но это ведь тоже результат! Под ногами словно бы была вата, но это меньшее зло, нежели полная неподвижность.

Хотелось есть. Пошёл к холодильнику – оказался почти пуст, осталось лишь масло, пара соусов да молоко. Полазил по шкафчикам – та же история, лишь пачка макарон одиноко стояла посреди пустой верхней полки.

– Ну что ж, макароны так макароны, – сказал я себе вслух. – Тоже еда.

Только сейчас я обратил внимание на то, как тихо у меня стало в голове. Ни Абдоцерия, ни Витариса, ни Анугиразуса, ни Сергея Казимировича. И если отсутствие первых трёх воспринималось мной хорошо, то отсутствие последнего – отнюдь не так. Без него я ощущал себя, как без хорошего товарища, как без главного советника, как без проводника в дремучем лесу. Голым я себя не ощущал, но было очень неприятно. С ним хоть побеседовать о чём-то можно было. А теперь мне оставалось лишь смотреть на тарелку с макаронами и размышлять о том, где он теперь.

Вряд ли драконы-каратели его убили. Смерть – это слишком легко для того, кто уничтожил целую драконью семью. Мучают его в какой-нибудь пыточной? Или поместили в резервацию посередь порочных людей в Великом Хранилище Порока? Как бы то ни было, оставалось лишь догадываться. И, если я действительно возвышусь, я просто обязан буду вернуть его назад. Не в свою голову, вовсе нет, а даровать ему новое тело. Быть может, сделаю его своим советником. Если он захочет, конечно. Так или иначе, я просто обязан буду помочь ему.

Следующим вопросом, на который я пока не мог ответить, был о Свете. Где она сейчас? Жива ли она? Или, не дай Бог, живёт с каким-то другим мужчиной? Нет, это просто невозможно. Иначе в моей квартире были бы следы жизни чужого человека. Да и сама Света не из тех, кто будет изменять любимому человеку. Ей вторая личность просто-напросто не позволит, я уж не говорю о том, что сама Света-человек крайне принципиальна. В том, что она жива, я перестал сомневаться, когда отделённым от тела сознанием взглянул на её зубную щётку в уборной – она была влажной, ей, очевидно, пользовались совсем недавно. Где же она тогда? Где-то в городе, иначе в шкафу в нашей комнате не было бы сумки, с которой она приехала.

Я пока что не мог вырвать своё сознание настолько сильно, чтобы путешествовать дальше, чем в пределах собственной квартиры, оставалось ждать. Минут через пять в голове щёлкнуло – я же могу попробовать вычислить энергетическую ауру Светы! Тем более, что она тоже энерговед, а спрятать свои умения может только воистину опытный.

Что ж, идея оказалась применимой на практике. Спустя некоторое время я действительно уловил в городе одну-единственную ауру энерговеда, причём на одну половину человеческую, а другую – драконью. Она была где-то со стороны торговой области города с парой торговых центров, рынком и ярмаркой. Настроение улучшилось, и я принялся ждать её возвращения домой.

Когда мой острый слух уловил шаги со стороны лестничной площадки, сердце забилось чаще. Вдруг пришла мысль в голову – а не напугаю ли я родную Свету до смерти? История пока не знает случаев, когда человек возвращался из мёртвых не в лаборатории, не в третьем мире-измерении, а в своей квартире.

Сердце заколотилось пуще прежнего, когда замки на входной двери щёлкнули и послышался топот тяжёлых сапог по плитке. Зашуршали пакеты, послышалось шевеление снимаемых одежд, шум открывающегося шкафа, щёлкающих по железной вешалке пластиковых плечиков, тихие шаги обутых в носки ног…

Света пошла в первую очередь в нашу комнату. Немудрено, нужно для начала раздеться, прежде чем разбирать покупки. Из комнаты она перешла в уборную, где хорошенько помыла руки.

Я хотел увидеть её собственными глазами, а не глазами вырванного из тела сознания. Я смотрел на дверь, постоянно улыбался и от нервов едва ли не смеялся. Секунды тянулись подобно минутам, минуты – подобно часам. Я уж было хотел сам встать и пойти к Свете, но услышал, как она идёт на кухню, шурша тяжёлыми пакетами.

Её лицо, когда она вошла, было бодрым, но скучающим. Оно немного изменилось: несколько родинок испарились, взгляд стал острее, да и сама форма стала чуть более благородной. Очевидно, что Света-драконица немного повлияла. Волосы остались столь же длинными и красивыми, заплетёнными в косу.

Света посмотрела на меня и оторопела. Причём это ещё мягко сказано. Глаза её раскрылись, рот приоткрылся, пакеты вывалились из рук. Я смотрел на неё, улыбаясь.

– Света, родная, это я. Вернулся.

Глаза Светы на секундочку изменились и приняли драконий вид, тот самый, что я постоянно видел у Светы-драконицы. Затем они вернули свой первоначальный облик, и Света тихо прошептала:

– Витя…

Какое счастье, что я энерговед, иначе моя Света расшибла бы себе затылок! Она, потеряв чувства, стала падать назад, но я успел подхватить её «щупальцами» и подбежать к ней, чтоб перехватить руками. Положив её на диван на кухне, я быстренько смочил салфетку холодной водой и приложил ей ко лбу.

Волнения не было, ибо я видел, что с ней всё хорошо. Это всего лишь минутная слабость, пара минут, и она очнётся. А! Вот и это мгновение!

Я мягко смотрел любимой прямо в глаза, ждал её реакцию. Она смотрела на меня испуганно и взволнованно, но затем в её взгляде появилась мягкость, нежность. Она аккуратно провела рукой по моей щеке.

– Витя… – шептала она. – Ты же умер. Мне драконица рассказала…

– Да, я умер. Но я воскрес. Пенутрий вернул меня к жизни, сказал, что мне нужно ещё кое-что сделать. Я снова с тобой, Свет. Всё будет хорошо.

Когда по щеке Светы потекла одинокая слеза, я прижал любимую к себе. Я понимал, что она чувствует, понимал, что она не верит в то, что видит. Люди в принципе редко верят своим глазам, когда видят то, что ты уже два года как потерял.

Света тихонько плакала, прижавшись ко мне, гладила меня по голове и вздрагивала от хлынувших чувств. Мне в один миг тоже хотелось пролить пару слёз, но я упорно сдерживал себя, не хотел давать волю эмоциям. Анугирская кровь во мне пусть и замолчала, но это не повод лишний раз её кормить.

– Ну всё, родная моя, всё, – приговаривал я. – Поплакали и хватит. Я всё понимаю, мне тоже тебя очень не хватало, но нужно и предел знать.

– Да, да, я… – Света протёрла глаза. – Я просто счастлива тебя видеть. Живого, здорового… Что с тобой случилось, Витя?

Я рассказал ей всё от начала и до конца, не таясь. Рассказал и о Драконьем Кремле, и о Красной Крепости, и о Сергее Казимировиче, и о моих отношениях со Светой-драконицей, и об Ахтургире, и о Чёрной Арене, и о поединке, и о том, как я погиб, не желая отдавать себя в когтистые лапы драконов-карателей. Рассказал я ей и о том, что попал в пятый мир-измерение, и о том, что именно Пенутрий вернул меня к жизни, предложив возвыситься.

Света тоже поведала мне, что с ней было эти два с половиной года. Её и правда хотели выселить из квартиры и передать другим людям, но лаборатория «Павлов» резко воспротивилась этому и с помощью связей смогла решить вопрос. По документам я считался пропавшим без вести, что, в целом, соответствовало действительности. Однако учёные, благодаря контактирующему с ними Евгению, смогли убедить комиссариат подержать некоторое время квартиру нетронутой и позволить жить в ней Свете. С точки зрения быта ей было первое время нелегко, ибо совсем отвыкла она жить по-человечески, но день за днём она свыкалась и теперь ведёт хозяйство одна. В квартире она специально почти ничего не меняла, ждала моего возвращения. Даже новогодние украшения она не вешала, поскольку не видела в этом особого смысла. Затворнический образ жизни она, конечно, не вела, но оставалась наполовину одинокой.

Почему «наполовину»? А потому что после моей смерти в конце поединка Света-драконица вернулась обратно в разум Светы-человека и поведала ей всё со своей точки зрения. Она раскрыла себя полностью и стала эдаким аналогом Сергея Казимировича, пусть и сильно отличающимся по своей сути. Света-драконица учила Свету-человека более глубоким умениям в энерговедении, успокаивала её в дни печали и стала ей совсем как сестра-близнец. Через полтора года после моей смерти их разумы вновь соединились, и теперь Света являла собой настоящую полуженщину-полудраконицу, цельную и ставшую сильнее, чем раньше. Я это ощущал даже по её сильной ауре, а показать возросшую силу на деле ей ещё предстояло.

– Вот такие дела, Витя, – окончив рассказ, сказала Света. – Вот так оно всё сложилось, пока тебя не было рядом. А что от тебя хотел-то Пенутрий?

– Он сказал, что расскажет мне позже. Но, если кратко, мне нужно освободить Анугиразу.

Глаза Светы приняли драконий вид, а голос изменился, став немного ниже и глубже.

– Анугиразу? Жену Анугиразуса? Родительницу анугиров и ту, что пала от руки человека?

Меня не очень смутила такая перемена, ибо я нутром чувствовал двойственную структуру сознания Светы, но ответил я не сразу.

– Да, именно её. Видите ли, анугиры лишились главы-отца после того поединка, а семья не может жить без главы. Анугиразуса на время его отсутствия должна заменить жена.

Света посмотрела куда-то в сторону и нахмурилась.

– Понятно, что ты не сможешь отказаться, слово Пенутрия закон для любого энерговеда. Однако спасать ту, кто всем сердцем, как и её муж, ненавидит Россию… Что ж, Пенутрий ироничен до крайности.

– Он говорил мне, что я мог бы подчинить себе драконов-карателей и русских драконов, если возвышусь. Если он не врал, то, быть может, у меня получится убедить хотя бы Анугиразу не лезть к нам.

– Дай Бог, Витя, – Света вернула себе человеческие глаза и впервые улыбнулась. – Давай отобедаем. Сейчас самое время.

Именно здесь, на кухне моей квартиры в русском городе Артёмовск, заканчивается история военного корреспондента, что не по своей воле оказался втянут в события глобального масштаба, что познал мир с совершенно другой точки зрения, что возвысился над самим собой и стал совсем другим человеком.

Но история Виталия Чудова, моя история, не закончилась. Мне ещё очень многое предстоит сделать: вернуть Анугиразу, встретиться с высшими существами и убедить их встать на мою сторону. Но это уже другая история. История, что я буду вновь творить под крыльями высших существ.