Подарок коллекционера

29

НОЭЛЬ

ГОД СПУСТЯ

Рождество

Оглядывая гостиную квартиры, которую я делила с Джорджи в течение последнего года, трудно поверить, что это моя реальность. Огромная рождественская елка, самая большая, которую я когда-либо покупала, стоит в углу у стеклянных дверей, ведущих на заснеженный балкон, вся в украшениях и мерцающая огнями. Под ним россыпь оберточной бумаги, подарки, которые Джорджи, Александр и я разорвали этим утром после завтрака, который я приготовила для них. Я по-прежнему не шеф-повар, но благодаря терпеливой опеке Александра за последний год я стала довольно хорошим поваром, по крайней мере, я никого не отравила.

На моем запястье сверкает браслет из золота и рубинов, на столике у дивана лежит первое издание "Отверженных", слишком экстравагантные подарки, на которых настоял Александр. Первое показалось мне красивым и чересчур, но второе заставило меня расплакаться, к большому смущению Джорджи.

Теперь, убирая гостиную, я бросаю взгляд на них двоих, сосредоточенно сидящих бок о бок на диване, пока Александр и Джорджи настраивают новый ноутбук, который я подарила своему младшему брату, гораздо более мощную машину, чем ему нужно для учебы в университете, но, по-видимому, превосходную и для игр на ней. Александр более технически подкован, чем я ожидала, и они оба полностью сосредоточены на компьютере.

Трудно поверить, как много изменилось за год. После наших новогодних обещаний друг другу мы с Александром наладили отношения, которые бросили вызов нам обоим. Я не могу сказать, что никогда не боялась, что он снова скатится в безумие, которое держало его в своих когтях, когда мы впервые встретились, но постепенно, со временем, мои страхи уменьшились. Несмотря на речь, которую он произнес передо мной в тот вечер, когда рассказал мне свою историю о психотерапевтах и таблетках и об их бесполезности для него, он пошел на прием к новому психотерапевту по собственной воле, тому, кто больше заинтересован в том, чтобы докопаться до корней его травмы и психического заболевания, и меньше заинтересован в том, чтобы заставить его забыться. Потребовались месяцы, чтобы найти правильный баланс сеансов, лекарств и более целостных методов лечения, которые принесли бы Александру покой. Тем не менее, в последние месяцы я была уверена, что он нашел это. И несмотря на все это, пока я искала работу, которая не изматывала бы меня, и помогала поддерживать Джорджи, когда он поступит в университет, преданность Александра мне никогда не ослабевала.

Я боялась, что он снова начнет хотеть Анастасию, что незнание правды о будущем своего ребенка будет его грызть. Это тема, о которой мы не часто говорим, поскольку Александр предпочитает приберегать ее для своих еженедельных сеансов психотерапии, но со временем и этот страх прошел. Снова и снова словами и действиями Александр показывал мне, что любит меня, что он предан совместному будущему со мной, что человек, которого я нашла на кухне истекающим кровью среди обломков винной бутылки, ушел навсегда.

Улучшилось не только его психическое здоровье. Я считала Александра привлекательным даже в худшие его моменты, но худой, усталый мужчина, которого я встретила тем утром, проснувшись в его квартире, исчез, его место занял крепкий, мускулистый, великолепный мужчина-Адонис, который заставляет меня часто задаваться вопросом, как мне так повезло, что он находится в моей постели так часто, как он или я хотим, то есть почти каждую ночь. Хотя у него навсегда останутся шрамы от огнестрельных ранений на коленях и плечах, которые причиняют ему сильную боль зимой, а также шрамы на запястьях, он зажил сверх наших самых смелых надежд. Мне больно смотреть на шрамы, но Александр часто говорит мне, что он не возражает против них.

— Это напоминание, мышонок, о будущем, которое я почти потерял. Будущее, которое я никогда не буду считать само собой разумеющимся.

Не имея ни малейшего представления о том, как выглядит настоящая семейная жизнь с мужчиной, я задавалась вопросом, как бы мы с Александром функционировали в отношениях. Но это далось нам легко, мы переключались между его гостиничным номером и моей квартирой, проводили вечера, готовя ужины и пробуя французские вина, или ходили в театр, никогда на балет, или в постели читали друг другу стихи и классические романы при свете лампы. Я думала, что буду скучать по Лондону, городу, который был моим домом всю мою жизнь, но Париж кажется таким правильным, чего я даже и не ожидала. Лондон был жизнью, полной трудностей и бедности, борьбы, печали и страха, но в Париже у меня есть свобода раскрыть себя как взрослую, свобода, которую Александр с готовностью дает мне. Он всегда остерегается, того, чтобы я не чувствовала себя его питомцем, он поощряет меня делать все, что я пожелаю, наедине или с ним. Впервые в жизни я чувствую, что могу по-настоящему расцвести.

Джорджи тоже преуспел. Без финансовых ограничений, комфортного дома и забот о предметах первой необходимости Париж стал его игровой площадкой. Мы с Александром поощряли его изучать в университете все, что он хотел, и я могу сказать, что Александру было приятно, когда он выбрал историю искусств, о чем они с Александром говорили часами. Это заставляет меня задуматься, на что было бы похоже иметь детей от Александра, о чем мы уже говорили. Александр колеблется, боится, что передаст болезнь, которая преследовала его всю жизнь, но никто из нас не спешит. В течение многих лет я чувствовала, что забочусь о Джорджи по-матерински, а поскольку время, когда он уйдет в самостоятельный путь, быстро приближается, я не спешу становиться настоящей матерью. Но, глядя на них двоих сейчас, я легко могу представить Александра с собственным ребенком и нас четверых рождественским утром вместе.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, Александр поднимает голову, его голубые глаза мерцают так же ярко, как огни на рождественской елке.

— У меня есть еще один подарок для тебя, Ноэль.

— Что? — Я удивленно моргаю, глядя на него. — Нет, Александр, ты и так сделал слишком много…

Он уже встал с дивана и направляется ко мне с целеустремленной ухмылкой, которую я так хорошо знаю, когда у него есть секрет, который он мне еще не раскрыл. Он лезет в карман и достает коробочку, протягивая ее мне на ладони. Она маленькая, бархатная и красная, и я смотрю на нее, не веря своим глазам.

Это обручальное кольцо? Но… он не стоит на одном колене…

Мы с Александром, конечно, говорили о браке. Это еще одна вещь, по поводу которой он колеблется, боится, что я увижу, будто он пытается снова завладеть мной, предъявить на меня права вместо того, чтобы позволить мне остаться с ним по моей собственной воле. Я, с другой стороны, рассматриваю брак в чисто романтическом смысле, как способ дать друг другу обязательства, выходящие за рамки обещаний, которые мы даем снова и снова. Я очень долго не ожидала такого предложения, определенно не сегодня.

— Ноэль. — Он мягко произносит мое имя, вырывая меня из моих мыслей. — Возьми это.

Дрожащими пальцами я тянусь к маленькой коробочке. Но когда я открываю ее, это не кольцо.

Там, внутри, на красном атласе, лежит ключ.

— Что… — я в замешательстве поднимаю взгляд на Александра. — Что это?

— Ты помнишь тот дом, на который мы смотрели несколько месяцев назад? Тот, с видом на парк, который ты любишь? — Он улыбается. — Он наш, если ты этого хочешь. Там более чем достаточно места для нас троих, пока Джордж не закончит университет, или столько, сколько он пожелает остаться с нами, а потом мы сможем заполнить его книгами, домашними животными или детьми, всем, что ты захочешь, любовь моя. — Он кивает на ключ, его голубые глаза затуманиваются. — Я хотел подарить тебе наш собственный дом, мышонок. Место, которое принадлежит только нам.

— Боже мой. — Я смотрю на ключ, мои глаза наполняются слезами. Я даже этого не ожидала. Я знаю дом, о котором он говорит, прекрасный дом, полный солнечного света, с широко открытыми комнатами, с великолепным видом на Париж и комнатой наверху, идеально подходящей для создания новой библиотеки, вроде той, что мы оставили в старой квартире Александра. Я влюбилась в него, но никогда бы за миллион лет не попросила Александра купить его для нас.

И все же он сделал это.

Пока я смотрю на ключ, слезы капают с моих ресниц, Александр опускается передо мной на одно колено, на его лице светится надежда.

— Возьми и меня, Ноэль, я ничего так не хочу, как того, чтобы ты стала моей женой. Ты уже любила меня в болезни и здравии, в худшем и лучшем состоянии, и я хочу до самой глубины своей души любить тебя так же, до конца наших жизней. — Он протягивает руку, его пальцы переплетаются с моими. — Сегодня утром я попросил благословения у твоего брата, и он сказал "да". Ты выйдешь за меня замуж, Ноэль Джайлс?

Я едва могу говорить сквозь слезы.

— Да, — каким-то образом мне удается, сжимая коробку, наклониться, чтобы поцеловать Александра, когда слезы счастья тоже капают на его щеки. — Да, да, да…

Александр встает, тянется ко мне, притягивает в свои объятия и страстно целует, его пальцы скользят по моим волосам.

— Любовь моя, — шепчет он мне в губы, его рука прижимается к моему затылку, когда я наклоняюсь к нему. — Моя Ноэль.

Джорджи, лежа на диване, издает преувеличенный стон.

— Это романтично и все такое, но…отвратительно. — Он шумно встает, качая головой, когда мы расходимся, смеясь и вытирая слезы. — Я собираюсь исследовать город. Повеселись, ребята.

Едва он выходит за дверь, как Александр снова заключает меня в объятия, зарываясь обеими руками в мои волосы и страстно целуя. С тех пор, как он исцелился от своих ран, мне кажется, что он хотел наверстать те ночи в стократно, когда не мог прикоснуться ко мне. Его руки блуждают по мне так же жадно, как и всегда, скользя вниз по моим бедрам и натягивая плотную ткань леггинсов, пока он прижимает меня спиной к стене, и его рот пожирает мой.

— О боже… — выдыхаю я в его губы, изнывая от желания, когда чувствую, как его бедра прижимаются ко мне, а твердая длина его члена прижимается к моему бедру. Я хватаюсь за него так же лихорадочно, одной рукой оттягивая пояс его джоггеров, а другой задираю его рубашку, страстно желая прижаться всем его твердым, разгоряченным телом к моему.

— Ты нужна мне, маленькая, — рычит он мне в губы, его твердый член толкается между моих бедер, мы оба все еще полуодеты. Я уже мокрая для него, и мне не терпится снять с нас остальную одежду, мои бедра раздвигаются для него, когда он прижимает мои руки за головой к стене. Головка его члена толкается между моих складочек, трется о мой клитор, и я ахаю, мои бедра дергаются, когда он скользит по мне.

— Ах, тебе это нравится? — Его пронзительные голубые глаза смотрят в мои, озорная улыбка танцует на его губах. — Тебе нравится, когда я дразню тебя своим членом?

— О боже, да, — беспомощно стону я, когда он опускает руку, сильнее прижимая свой член к моему клитору, потирая взад-вперед, пока его взгляд переключается между моим ошеломленным от удовольствия выражением лица и похотливым видом его набухшего члена, раздвигающего мои складки, скользкого от моего возбуждения. — Ты заставишь меня кончить, если будешь продолжать делать это…

— Тогда кончай для меня, маленькая, — рычит Александр, его бедра двигаются вперед, тепло его предварительной спермы стекает с его члена на мой клитор и усиливает влажное, ноющее удовольствие от этого. — Используй мой член для своего удовольствия, Ноэль. Кончай на меня, и тогда я наполню тебя им.

— О, Александр! — Я выкрикиваю его имя, когда он снова скользит по мне, восхитительное трение именно там, где мне нужно, доводя меня до оргазма, от которого мои колени подгибаются так сильно, что Александру приходится схватить меня, его рука обнимает меня за талию, когда он поднимает меня.

— Я давно хотел снова стать достаточно сильным, чтобы сделать это, маленькая, — бормочет он, поднимая меня, прижимая спиной к стене, и я обхватываю ногами его бедра, он удерживает меня там, когда его член прижимается к моему входу. — Трахать тебя вот так, долго и медленно…

Он входит в меня дюйм за дюймом, восхитительный, толстый, твердый, заполняя меня полностью. Я стону, когда он входит в меня, его бедра прижимаются к моим, его губы скользят по моему горлу, и он прижимается ко мне.

— Твоя киска на ощупь такая приятная, миниатюрная, такая тугая, такая совершенная…

Я сжимаюсь вокруг него, все еще дрожа от толчков моего первого оргазма, мое тело дрожит от удовольствия, когда я сжимаю бедра вокруг его бедер. Я прижимаюсь к нему, обвиваю руками его шею, впиваюсь пальцами в его плечи, а он прижимается ко мне, долго, горячо и медленно, как он и обещал.

— Моя сладкая маленькая девочка — бормочет он мне в горло, его язык вырисовывает узоры на моей коже, посасывает нежную плоть там, скользит дальше вниз, чтобы прикусить мою ключицу, прежде чем его рот возвращается к моему. — Моя любовь…

— Александр… — Я выдыхаю его имя ему в губы, выгибаясь навстречу, чувствуя твердое давление его члена в себе, когда он наполняет меня снова и снова. — О боже, я так близко…

— Кончи на меня снова, — стонет он, толкаясь сильнее, прижимая меня к стене. — Я хочу почувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня, заставляешь меня кончить. Я хочу почувствовать, как ты выдавливаешь всю сперму из моего члена для себя…

Я никогда в жизни не слышала, чтобы кто-то говорил так грязно, как Александр, и это срабатывает на мне каждый раз. Как бы тщательно мы ни следили за тем, чтобы я принимала противозачаточные, ничто не заводит меня так сильно, как его рассказы о том, как он наполняет меня своей спермой, заставляет глотать ее, покрывая ею мою грудь, живот и губы. Он тоже это знает, порочная улыбка на его губах изгибается напротив моих, когда моя голова откидывается назад, пульсация оргазма начинает распространяться по мне, и мои ногти впиваются в его плечи, а я беспомощно стону.

— Вот так, маленькая, моя хорошая девочка, заставь меня также сильно кончить для тебя, — напевает Александр мне в горло, его губы и зубы скользят по моей коже, в то время как моя киска сильно сжимается вокруг него. Я чувствую, как он снова входит в меня, его член набухает и твердеет, когда первая горячая струя его спермы наполняет меня. Я сжимаюсь вокруг него, желая большего, вытягивая из него каждую каплю, пока он двигается глубже, наполняя меня волной за волной его оргазма, пока я содрогаюсь и стону вокруг него, и мы оба кончаем вместе.

Его губы опускаются на мое плечо, его тело прижимается к моему, мы оба дрожим от толчков. И затем, как будто он готов начать все сначала, Александр отходит от стены, все еще держа меня в своих объятиях, его член глубоко погружен в меня, когда он несет меня по коридору.