Подкидыш из прошлого (СИ)

Глава 30

Жду ее в гостиной. Меня колотит нервная дрожь.

— Ах ты ж, дрянь! Мерзкая гадина. Но сколько уверенности, что все будет, как она задумала! Даже сейчас, когда знает, что тест ДНК на 100 % покажет невозможность моего отцовства! И ей уже не отвертеться. Да что там тест! Ведь только что сама призналась, что я ни в коей мере не имею никакого отношения к рождению ее ребенка.

Какую же конечную цель она преследует? Что ей от меня нужно? Я сам или мои деньги?

Сразу отметаю первый вариант. За время вынужденного совместного проживания что-то не чувствовалась ее любовь ко мне. Напротив, одна ненависть, злость и нескрываемое чуть ли не отвращение. Деньги? Но неужели жизнь сестры, ребенка и даже собственная стоят этого. Тогда зачем все это?

В ожидании Арины нервно хожу по гостиной. Она не спешит. Придумывает новую подлянку. Ну уж нет. На сей раз вариантов у нее нет и быть не может.

Жалко мальчишку. Что она может дать ему. Кто из него вырастит при такой мамаше.

— Так, дружище, вот уж теперь без соплей! Хватит позволять этой дряни вить из тебя веревки, — это возопил здравый смысл.

— И то правда, — соглашаюсь с ним, — финансовая помощь и только. Я и от этого вправе отказаться. Но уже дал слово. К тому же, мальца жалко. Да и Ксюше я обещал…

Ксюша… Вот тебе и оправдание, что моя совесть чиста. Хотя, нет. Ведь непричастность к отцовству еще не отрицает факт измены. Да. Вот так-то. Видимо, это так и останется на моей совести…

— Ну? Что это тебе вздумалось полуночничать. Да еще и меня из постели выдергивать. — Смотрю на эту мразь и поражаюсь. Откуда столько самообладания? Внешне она ничем не выдает волнения. А ведь знает, о чем пойдет разговор. Прекрасно знает. Но ведет себя так, словно чиста, как ангел.

— Арина, пора заканчивать комедию, которая длится с осени. Я порядком подустал от твоих хитросплетений. Но сегодня услышал ответ на вопрос, который мучил меня долгие месяцы.

— Что ты имеешь в виду?

— Арина, прекрати! Я все слышал. Все, в чем ты призналась матери и в чем так долго обманывала меня.

— А тебя в детстве не учили, что подслушивать нехорошо? — пытается перевести серьезный разговор на обычную перебранку.

— Хватит! — с силой опускаю кулак на стол. Не хочешь признаваться, тогда скажу я. Результаты теста будут готовы только через десять дней. Но они уже ничего не добавят к тому, что я услышал. Я — не отец твоего ребенка. И этим все сказано. Все претензии относительно отцовства можешь предъявлять какому-то там Вадиму.

— Ты спятил! Какой Вадим? Какое отцовство? Кошмар приснился или как? — продолжает она упорствовать.

— Арина… не надо. Я, конечно могу подождать еще десять дней. Но что это тебе даст? Давай разведемся тихо, мирно, без скандала.

Говорю, а внутри цунами. Какое там тихо, мирно! У меня вся жизнь наперекосяк. Я, как идиот, повелся на ее ложь. И потерял все! Потерял любимую женщину…

Кулаки немеют от боли, с какой я стискиваю их, чтобы не пройтись по этой смазливой физиономии. Странно, что испепеляющий огонь в моих глазах еще не превратил это исчадие ада в кучку пепла.

А она…

Она бросается ко мне на грудь и со слезами на глазах (как только ей удается выдавить их в нужный момент?) начинает втюхивать мне очередную легенду.

— Прости! Прости меня, Матвей! Ты все неправильно понял. Да, признаюсь, до тебя у меня были отношения с Вадимом, чье имя ты случайно услышал. Но ты все неправильно понял.

Отстраняюсь от нее, ощущая почти физическое ощущение прикосновения чего-то липкого, мерзкого. Смотрю с нескрываемым изумлением.

— Арина, в тебе явно погибает актриса высшей категории. Не старайся. Хотя, мне стало даже интересно, куда заведет тебя твоя неуемная фантазия.

— Матвеюшка, милый, — эк ее заносит! — Да, если честно, то я ведь и сама до сих пор не уверена, чей это ребенок. Поэтому и боялась проводить обследование. Но ты ведь простишь меня. С Вадимом это так, по глупости. А тебя я люблю… Очень. Больше жизни…

И надо видеть, как искренне произносит она свой монолог! Само раскаяние, сама невинность. Ну прям бедная и несчастная Сонечка Мармеладова, которую я должен понять и простить.

— Так! Это уже перебор. Во-первых, в твоей любви я имел счастье убедиться за время пытки проживания под одной крышей. Во-вторых, избавь меня от подробностей твоей личной жизни. И, в-третьих, я не верю ни одному твоему слову. Завтра. Да, не откладывая ни на день, мы отправляемся в ЗАГС, и ты даешь согласие на развод.

Оооооооооооооооо! Какой вулкан искренних чувств я разбудил. Вот уж не думал, что так просто смогу получить для себя массу исчерпывающей информации. В мгновение ока эта милота превращается в фурию, открывая свое истинное лицо:

— Да подавись ты своим штампом в паспорте! Больно надо. Хочешь слышать правду? Да пожаааалста! Ненавижу тебя! Ненавижу с той самой минуты, как ты сделал предложение сестре.

Почему ей? Я чем хуже? У меня в тот момент было такое состояние, что хоть в петлю лезь. Меня Вадим как раз бросил! Вот так просто… как ненужную игрушку, с которой наигрался. А я узнаю, что беременна. Что мне было делать?

Арина на секунду замолчала. А потом, словно решившись на отчаянный шаг, со злостью продолжила:

— Тут ваш мальчишник. Вот я и решилась. Хотя, не совсем так… Сначала хотела только из-за наследства женить тебя на себе. А тут эта беременность. Вот я и решила одним ударом и замуж выйти удачно, и аборт не придется делать. А там… как получится.

Передохнув, она закончила свой страстный монолог:

— Теперь вот не знаю, что будет. Думаешь, мне легко, — натуральное отчаяние промелькнуло в ее последних словах.

В наступившей тишине прошелестели чьи-то шаги за дверью. Я с абсолютным безразличием вглядывался в лицо Арины. И с ужасом думал о том, до какой же подлости может дойти человеческое существо в угоду своим интересам. Руководствуясь только завистью, меркантильностью, алчностью.

Наверное, она ждала от меня жалости, сочувствия. Но внутри была пустота. Усталость. И все же я решил получить ответы на все свои вопросы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Скажи, почему ты остановила свой выбор на мне? Чем не угодила тебе Ксения, что ты поступила с ней так жестоко?

В Арине вдруг всколыхнулась сущность прирожденной аферистки. И она уже с удивительным азартом стала раскрывать все свои секреты:

— Ага, ты думаешь, прямо влюбилась в тебя. Да если бы не твоя эсэмэска, в которой ты писал о нарисовавшемся наследстве от американского дядюшки, я бы и не подумала о тебе. Уж как-то выкрутилась бы. Ну там… аборт бы сделала. И все. А тут такая заманчивая перспектива открывалась. Вот я и решилась.

— А Ксения?

— Ну что Ксения. Поплакала бы и успокоилась. Кто ж знал, что она такая ненормальная.

— Не смей так о Ксюше, — мой угрожающий тон не подействовал на дьявола в образе женщины.

— Ой, да ладно тебе. Неужели до сих пор любишь ее? Ах-ха-хаааа! А я тебе чем не подхожу? Полюбуйся, чем я нехороша?

Она, заливаясь призывным смехом, встала и сделала шаг в мою сторону.

Я приподнялся со стула. Еще мгновение, и мои пальцы сомкнулись бы на ее шее. Но в это время дверь резко открылась. Елена Васильевна с опухшими от слез глазами встала передо мной.

— Матвей, я Вас прошу. Не надо. Она не ведает, что творит. Вам бы уехать к себе сегодня.