Подкидыш из прошлого (СИ)

Глава 6

От NN

Выздоравливать Ксения не спешила. Вернее, вовсе не желала. Она подолгу всматривалась в серое небо, сплошь затянутое плотными осенними тучами. Ее душа и мысли были опутаны такой же мрачной серостью.

Она просила никого не пускать к себе. Но Елена Васильевна, вопреки ее просьбе, все-таки прошла в палату.

Увидев бледное обескровленное лицо дочери, она не смогла сдержать слез:

— Ксюшенька, как же так? Что произошло? И почему ты не позвала на помощь, когда тебе стало плохо.

Ксения молчала. Отвечать было нечего, ведь она сама толком не знала, что с ней приключилось. Из слов врача ясно было только одно: она по какой-то непонятной причине потеряла ребенка. Валерий Афанасьевич высказал предположение, что Ксения перенесла сильное потрясение. Это и послужило триггером для нервного срыва и, как следствие, — прерывания беременности.

— Ксюшенька, я понимаю, что тебе очень больно. Но ты еще молода. У вас с Матвеем еще будут дети.

Ответом на эти слова были слезы. Они медленно стекали по бледным щекам. И опять — ни слова.

— Ксюша, не пугай меня, скажи что-нибудь. И почему это ты не желаешь видеть Матвея? Он уже который день дежурит в коридоре. Вот цветы передал тебе.

Елена Васильевна кивнула в сторону тумбочки, куда только что положила букет ярко-красных роз.

Ксения едва сдерживала рыдания, рвущиеся из израненной души.

— Мам, прости, я устала… А цветы унеси. У меня на них аллергия.

— Скажешь тоже, аллергия. Никогда ее у тебя не было, — не унималась мать. — Да и Матвей обидится. Ну что ты? А?

— Уйди, мам… прошу тебя…

Не успела мать закрыть за собой дверь, как Ксения, уткнувшись в подушку, разрыдалась в голос. Ожидающий в коридоре, Матвей с надеждой посмотрел на Елену Васильевну. Но та, только сокрушенно покачав головой, вернула ему букет. И стала медленно удаляться, горестно утирая слезы.

Ей было невдомек, что своими словами она разбередила еще кровоточащую рану в сердце бедной девушки.

Матвей же, не в силах более находиться в подвешенном состоянии, решительно открыл дверь палаты. Сердце его сжалось от боли при виде рыдающей Ксении. Вся она стала как будто меньше. Такая слабенькая, исхудавшая и несчастная.

— Ксюша, солнышко, посмотри на меня…

Матвей осторожно дотронулся до плеча любимой. От его прикосновения по телу девушки словно прошел электрический разряд. Неведомо откуда появившаяся сила буквально подбросила ее на кровати. Резко повернувшись к Матвею, она скинула его руку с плеча. И, глядя куда-то мимо него, процедила с неизбывной горечью:

— Уйди. И никогда больше не подходи ко мне.

— Ксюня, лапушка, прости меня, идиота. Я виноват. Но я люблю тебя! Верь мне! Я не понимаю, как это могло произойти. Это было какое-то наваждение. Нет, мне кажется, что вообще ничего не было. Но Арина…

Последние его слова перекрыл крик. Крик горя, отчаяния и безысходности:

— Прекратииииии!

В палату вбежала медсестра. Грозно взглянув на Матвея, она взмахом руки выпроводила его из палаты. Сама уже набирала в шприц сильнодействующее успокоительное.

Матвей растеряно развел руками и тихонько прикрыл за собой дверь. Он отчитывал себя за то, что нарушил запрет Ксении. И стал причиной нового нервного срыва.

***

Все это время он находился в полном неведении о том, что случилось с Ксюшей. Врач как-то размыто намекнул на нервное потрясение, предусмотрительно умолчав о выкидыше.

«Кто их разберет, — рассуждал сам с собой Валерий Афанасьевич, — нынешнюю молодежь понять невозможно. К тому же, Матвей этот мутный какой-то. Словно его в воду окунули, а полотенце, чтоб вытереться, не дали… То-то же.

Да и пациентка слишком остро среагировала на его имя. Нет уж, пусть сами разбираются в личных взаимоотношениях. А мое дело лечить — и тело, и… душу.

Жалко ее. Такая молоденькая. И уже с разбитой судьбой.

Кстати, матери-то я все обстоятельно разъяснил. Вот ей-то и решать, посвящать этого несчастного Матвея в подробности болезни дочери или нет.

Тут еще и сестрица странная какая-то. Кажется, она даже обрадовалась, что Ксения потеряла ребенка. И больше ни разу не навестила сестру. Н-даааа…

Странная семейка.

Сами разберутся.»

Успокоив свою совесть подобными размышлениями, Валерий Афанасьевич выпил чашечку чаю и прилег отдохнуть на кушетку, что стояла в кабинете.

Мать Ксении тоже не особенно распространялась о том, что стало причиной болезни дочери. Арина не показывалась Матвею на глаза.

Все было покрыто мраком тайны.

***

С той странной ночи прошло уже около недели. Арина никак не напоминала о себе. И Матвей стал думать о том, что, может быть, не следовало вымаливать прощение у Ксюши. Только расстроил бедняжку. Скорее всего, малая паршивка одумалась. Поняла, что зря разыграла водевиль.

— Может, Ксюша, вообще ничего не знает о ночном происшествии. А виной ее теперешнего состояния следует считать волнение девушки перед предстоящими изменениями в жизни.

Вдохновленный радужной надеждой на возможность примирения с любимой, Матвей отправился домой. Надо было привести и себя, и мысли в порядок. А затем, наконец-то, встретиться с друзьями, которые составили ему компанию на мальчишнике. Будь он неладен.

Но дома его ждала неприятная неожиданность. На лестничной площадке у его двери стояла Арина.

При виде ее Матвей, не сдержавшись, чертыхнулся. Арина же сделала вид, что не заметила его недовольства.

— Где это ты пропадаешь? Уже третий день приезжаю к тебе, а тебя все нет, — ангельским голоском проворковала она.

— В больнице, — пробасил он глухо. — Странно, что тебя там не видел ни разу.

— Значит, мы навещали Ксюху в разное время, — быстренько нашлась Арина.

— Зачем пришла?

— Так, — загадочно произнесла негодница, — просто посмотреть на тебя захотела.

— Нечего на меня смотреть, не картина. Ладно, проходи, раз явилась. Разговор есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не церемонясь с незваной гостьей, Матвей прошел в столовую. Арина бочком, изображая стеснительность, протиснулась вслед за ним.

— А теперь рассказывай, что там у вас приключилось? Ты успела наговорить Ксюше гадостей? С чего бы это у нее нервный срыв, как сказал доктор.

— Я здесь вообще ни при чем, — затараторила Аришка. — Вернувшись домой, как мышка прокралась в свою комнату, чтоб никто даже не заметил, во сколько я явилась. Вот. А утром спросонья ничего понять не могу. Суматоха, чьи-то голоса. Выхожу из комнаты, а Ксюху уже на носилках несут к неотложке. Мать рыдает. Ну вот, пожалуй, и все, что я знаю. — После небольшой паузы спрашивает: — А тебя, что так и не пустили к Ксюхе? — глазки при этом тревожно забегали.

— Никто и не запрещал мне навещать ее. Только Ксюша сама не хочет меня видеть, — огорченно ответил Матвей. — Сегодня не выдержал, зашел в палату.

— И?

— Только хуже сделал. Довел ее до слез… Так ты точно не разговаривала с ней после… ну, сама знаешь.

— Говорю же, ни словом не обмолвилась. Ты ведь мужчина… тебе во всем и признаваться.

— Арина! Мне не в чем признаваться. Пока не найду подтверждения, что виноват… Да! Вот так. А теперь пошла вон. Мне надо побыть одному.

— Ладно-ладно, не кипишуй. Я ушла. Отдыхай, милый.

Матвей в сердцах схватил чашку, подвернувшуюся под руку, и уже было собирался запустить ею в это исчадие ада. Но, сдержавшись, устало положил чашку на место.

Арина, удовлетворенно хихикнув, скрылась за дверью.