Последний конвой

Глава 8 Михаил

Михаилу не спалось. Да и как тут уснешь, если адреналин до сих зашкаливает? Эх жалко самому не довелось пострелять, очень уж хотелось лично завалить хотя бы одну ящерицу. А потом голову засушить, и с собой в Метрополию привезти, в качестве сувенира. Вот бы пацаны офигели!

Стивен с «дедом» молодцы, не оплошали, пощелкали свихнувшихся варанов, как орешки. Интересно, откуда их столько? Может быть с какой-нибудь фермы сбежали, где их на мясо разводят? Или после катастрофы у рептилий совсем не стало естественных врагов, вот и расплодились в неимоверных количествах?

Эмиссар прискакал, лично деду благодарность объявил и даже АКСУ подарил — «на всякий случай».

Старенький автомат, конечно, но еще вполне боеспособный. Так что, пригодится! До точки назначения, еще хрен его знает сколько километров пилить. Ветер поднялся нешуточный, песком метет так, что ни черта не видно, хотя уже светать должно. Как Иваныч ухитряется вести машину практически вслепую?

Не выдержал, опустил ноги со спалки, потянулся, зевнул, и перегнувшись через спинку сиденья спросил:

— Иваныч, может все-таки подменить?

Тот отмахнулся:

— Мишка, не отвлекай.

Михаил, уставившись в лобовое стекло смог различить сквозь жалюзи только габаритные огни движущейся впереди цистерны с топливом и выхваченную мощным прожектором колею. Все остальное пространство погрузилось в совершенно непроглядную желто-красно-серую мглу.

— Вот метет проклятущая, — едва слышно проворчал Иваныч себе под нос, — да еще и рация вырубилась, хрипит, шипит, а толку никакого.

Цистерна впереди поморгала «стопаками», продублировав сигнал экстренной остановки почти неразличимыми сквозь шум ветра гудками. Иваныч немедленно проделал ту же операцию и остановил МАЗ, но глушить не стал. Выходить из кабины под режущий песчаный шквал никому не хотелось. Коротким единогласным голосованием решили ждать парламентера в кабине.

Через пару минут постучали. Иваныч хотел впустить визитера, но порыв ветра невероятной силы швырнул пригоршню песка в лицо, и он поспешно захлопнул дверцу. Матюгнувшись для порядка, напялил защитные очки, отчего сразу стал похож на Эмметта Брауна из старого престарого фильма. Бандану подвязал, поднял воротник, кивнул Стивену и Мишке, чтобы отвернулись и только тогда выскользнул за дверь.

— Ты кто? Чего тебе надо? — приходилось орать во все горло, чтобы перекричать плотный свистящий поток ветра, обжигающего не хуже пламени.

— Иваныч, — голос парнишки совсем осип, лицо замотано тряпками, на глазах защитные очки в половину лица, поди еще сообрази кто это, коли морды не видать.

— Это я, Франсуа, — прокричал парень, кутаясь в рваную робу, чтобы хоть как-то укрыться от обжигающего порыва ветра, — кажется мы совсем заблудились, колонны позади нет. Иваныч, у тебя рация фурычит? Вызови «Первого» на связь.

— Ох, ерш твою итить, — заволновался Петр Иваныч, обернулся, стукнул по дверце, гаркнул во всю мочь, — Мишка!

И лишь потом ответил молодому водителю:

— Нет, французик, не работает она. Шипит и все. Я уже пробовал начальство вызывать, — не отвечают.

Михаил, следивший сквозь окно за жестами сопровождающими разговор, и так сообразил, что пахнет неприятностями. Услышав крик, толкнул дверцу, прикрывая лицо руками, сжал веки насколько можно, сунулся в узенький дверной проем. И все-равно сразу глаза запорошило, почти ослеп. Словно когтями дерябнуло. Невыносимо больно!

— Ах ты, черт…

— Мишка, очки надень! Сейчас же!

— Я щас, я быстро, — затараторил он, вернулся в кабину наощупь, резало и пекло так, словно по роговице провели наждачкой. Слезы потекли в три ручья. Спасибо Стивену, помог сориентироваться в кабине, сунул в руки кружку с водой.

Михаил кое-как промыл глаза поминая чертей в аду, нашарил в необъятном бардачке запасные очки, натянул. Потом накинул на лицо старую, пропахшую потом майку, завязал лямки на затылке, натянул бейсболку, козырьком назад. Вроде все, экипировался. Сунулся на улицу повторно.

— Дуй на крышу, — прокричал дед, — посмотри, где колонна?

— Ага, — сообразил Михаил, теперь стала понятна причина остановки, сбились с пути и несколько машин отделились от конвоя. Бывает…

— Бинокль возьми, — снова крикнул Петр Иванович, — вдруг далеко отъехали.

— Ага, я щас, — заторопился Михаил, — пять сек.

Вернулся в кабину, нашел старенький бинокль, вновь выскочил на улицу, по ступеньке пробрался мимо движка, забрался на крышу будки по скобам, огляделся. Колонны позади не видно.

— Емрики-бобрики, — пробормотал он непонятную скороговорку Иваныча, даже не вдумываясь в смысловое значение слов.

Впереди МАЗа светились габаритные огни двух автомобилей, но очертания терялись в красно-сером полумраке. Михаил напряг память, вспоминая очередность движения технических средств в колонне. Возглавлял конвой, как всегда, — «Катерпиллер», за ним, шел броневик «фашистов», следом еще три или четыре машины, затем бортовой Урал Ковтуна и бензовоз Франсуа, и лишь потом МАЗ Иваныча.

Он поднес бинокли вплотную к очкам, кое-как настроил резкость, всмотрелся в багровый полумрак и сразу же опознал бензовоз по едва различимым контурам. Перевел окуляры чуть дальше, и разобрал край ободранного борта грузового Урала. Его удачно подсвечивала новая, чуть более яркая левая фара Камаза.

Перевел бинокль дальше, осмотрел горизонт. Долго стоял, пялясь в полумрак, наверное, несколько минут, потом сквозь грохот движка разобрал неясный шорох и позвякивание, оторвался от бинокля и перевел взгляд вниз. Это оказался Стивен, неумело карабкающийся на будку и цепляющий прикладом «Калаша» борт. Напялил на себя крутячие военные «глаза» и каску, но лицо тряпкой замотать не догадался.

Посечет ведь всего!

Стивен забрался на крышу, стал рядом и отплевываясь спросил:

— Мишань, видно чего?

— Не-а, — покачал головой Михаил, — три машины только видно. Куда остальная колонна подевалась, — ума не приложу.

— А давай я «люстру» подвешу? У меня есть одна.

— А «люстра» это чего?

— Осветительная ракета.

— О! Давай! Как раз то, что надо!

Стивен повозился несколько секунд, потом рванул кольцо задрав руки вверх.

— Пошла «люстра», сейчас будет свет.

В небо полыхнуло, и яркая точка повисла прямо в зените. Не сказать, что вдаль стало видно прямо гораздо лучше, но бензовоз, Урал и ближайший бархан высветило словно мощным прожектором. А главное, стала четко видна старая разбитая дорога, по которой они ехали все это время.

То есть, это что получается? Это не они сбились с пути, а вся остальная колонна заплутала? Или где-то развилку проспали и втроем укатили не туда?

Все время пока в небе висела осветительная ракета, Михаил до рези в глазах пялился в старый театральный бинокль, шаря по дюнам и барханам в безрезультативных поисках. Не выдержал, протянул бинокль Стивену, в жалкой надежде на чудо.

Но его не произошло, когда «люстра» догорела, Стив опустил бинокль и отрицательно помотал головой.

— Что делать будем?

Стивен на секунду замялся, потом решительно выпалил:

— Еще пара сигнальных ракет есть. Красных. Но за них Пауль голову оторвет, это на случай нападения на колонну.

— Красное на красном? — скривил нос Михаил, — ее вообще видно будет?

— Ночью на семь километров видно. Днем — километра на полтора — два. А вот в пыльную бурю, — он замялся, — хрен его знает… Но метров на пятьсот — точно.

— Может «люстру» наши уже заметили?

Стивен пожал плечами.

— Все может быть, но тогда обязательно должен быть ответный сигнал.

Помолчали пару минут, разглядывая темно-багровый горизонт.

— Ладно, — принял решение Михаил, — запускай одну. Если сильно ругать будут, скажи это мы уговорили. Я Иванычу шепну, он заступится перед твоим начальством.

— Да ладно, — беспечно махнул рукой Стив, — сам отмажусь. Не впервой.

Он вытащил из кармана разгрузки небольшой сверток, извлек сигнальную ракету и уверенным движением пульнул в небо. Затем они с Михаилом внимательно проследили за ее полетом, а когда ракета совсем потухла, еще несколько бесконечных минут, до рези в глазах вглядывались в желто-серую муть. Ответного сигнала не пришло.

— Херово дело, — констатировал Стивен, — главное правило «потеряшки», — сиди на месте и понапрасну не дергайся. Еще неизвестно как далеко мы утарахтели от колонны. Лучше не усугублять, а то нас очень долго искать будут. Если вообще найдут.

— Ты прав, наверное, — ответил Мишка, — но старший у нас Иваныч. Пускай дед решает, что дальше делать.

— Что делать? — хмыкнул Стивен, — глушить моторы и ложиться спать! Пока буря не закончится, даже дергаться на поиски бессмысленно. К тому же, я хорошо разглядел что у нас под колесами дорога. А вот если съедем с нее, можем и увязнуть в песке. Заметет по самую крышу, и тогда нас точно не отыщут, даже с фонарями и собаками.

Проснулся от резкого толчка в бок.

— Подъем лежебоки!

Михаил открыл глаза, резко выпрямился, шея затекла и руку отлежал. Спалка хоть и просторная, но спать вдвоем на ней, — тесно и неудобно.

— Сколько времени, Иваныч? — хриплым голосом спросил Михаил, откашлялся и добавил, — дай водички попить, в горле словно кошки насрали.

— Сколько времени, — недовольно проворчал Петр Иванович, — солнце почти в зените. Вставайте! Через час так припечет, что мы в кабине заживо изжаримся. Нужно лагерь организовать и машину откопать.

В ответ на недоуменный взгляды, пояснил:

— Занесло слегка, «губатый» песка надул — целый бархан.

Михаил спрыгнул с лежанки, открыл дверцу и выглянул на улицу. Солнце действительно стояло почти в зените, и припекало уже изрядно. Буря ушла, забрав с собой ветер. Лишенный всякой подвижности пустынный воздух, стремительно нагревался, словно компенсируя потерянное время.

Стивен хмуро смотрел исподлобья.

— Ну что там?

— Да ничего нового, — пожал плечами Михаил, — колонны не видать, дорогу занесло, но ехать можно. Машину слегка припорошило, не страшно, у нас лопаты есть. Откопаем!

Иваныч вытащил канистру с питьевой водой, слегка колыхнул и заматерился.

— Мишка! Вот разгильдяй и ленивая жопа. Ты почему во время заправки воды не набрал? Канистра почти пустая.

Михаил растеряно втянул голову в плечи.

— Иваныч, я это… забыл. Все вокруг нападение ящериц обсуждали, у меня просто вылетело из головы.

— Так-так, — задумчиво пробормотал Петр Иванович, выливая остатки воды в помятую железную кружку, — не густо.

Он протянул воду Михаилу.

— Пейте пополам, я пока не хочу. Потом лопаты в зубы и машину откапывать. А я прогуляюсь к французику и Ковтуну — совет держать. Покалякаю «за жисть», заодно и водицы спрошу. Все ясно?

— Так точно, — неожиданно для себя гаркнул Михаил. Стивен только заржал, и ничего не ответил.

Петр Иванович ушел в направлении бензовоза, а Михаил забрался в прицеп, распустил край защитного тента, вошел внутрь и разыскал между ящиками с грузом алюминиевую лопату для чистки снега. Где-то была еще одна, совковая, или как ее дед называл — «чирва». Вот только куда ее засунули при погрузке? Пришлось изрядно попотеть, но в конце концов нашел, выбросил на песок и спустился сам.

Стивен почему-то не был склонен к разговорам и все время молчал, хмуря брови.

Чего это он? Обиделся что ли? Или просто не выспался? Может из-за ракеты своей переживает? Надо не забыть, предупредить Иваныча.

— Вот что я думаю, — все-таки не выдержал Стив минут через десять молчаливой работы «чирвой», — посчитать хочу.

— Чего это тебя на математику потянуло? — отозвался Михаил, — От скуки что ли?

Стив отмахнулся и продолжил:

— Мы не знаем точно, в какой именно момент времени наши машины отделились от колонны. Но в любом случае, это произошло далеко не сразу. Временные промежутки между остановками составляют около четырех часов. Буря началась примерно через час после того, как мы тронулись в путь после заправки машин. Так?

— Наверное, — пожал плечами Михаил, — я не знаю. Меня же дед спать погнал. Я правда не сразу уснул, где-то еще с полчаса ворочался с боку на бок, а потом захрапел. Когда проснулся буря уже была.

— Да я, честно говоря, тоже за часами не следил. Допустим мы потеряли колонну почти сразу после начала бури, минут через пятнадцать — двадцать, ну максимум тридцать минут, то получается всего-навсего полтора часа пути. Понимаешь к чему я клоню?

— Нет, — честно признался Михаил, — у меня с математикой не очень. Я же только шестилетку закончил. И то, — он внезапно смутился, — в последний класс почти совсем не ходил. Да нечего там делать! Читать и писать умею, а «тангенсы и котангенсы» мне и на фиг не упали.

— Ладно, сейчас объясню понятнее, — хмыкнул Стивен, откашлялся, сплюнул на песок и заговорил тоном школьного преподавателя:

— Скорость конвоя в среднем составляет двадцать — двадцать пять километров в час. В условиях плохой видимости, она падает почти вдвое. То есть, десять — двенадцать километров в час. Если взять по максимуму, — полтора часа пути, со скоростью двенадцать километров в час, это составит примерно восемнадцать километров.

— Так, — произнес Михаил, пока еще очень смутно понимающий к чему вообще клонит Стив.

— Теперь нужно вычислить углы, — задумчиво бормотал Стивен, быстро орудуя лопатой, — максимальный угол отклонения от прямой в сторону — девяносто градусов, и их придется суммировать. Так?

Михаил только неопределенно хмыкнул в ответ.

— Таким образом, мы получаем равнобедренный треугольник с основанием в тридцать шесть километров и высотой восемнадцать километров. Площадь треугольника — это половина основания умноженное на высоту. Итого…

Он на секунду запнулся, и что-то быстро начертил на песке.

— Итого мы получаем, зону поиска — триста двадцать четыре квадратных километра.

— Ого! — поразился Михаил, — это же до хрена и больше.

— На самом деле нет, — покачал головой Стив, — почти наверняка колонну остановили, как только обнаружили пропажу машин. Почти наверняка угол отклонения гораздо менее чем девяносто градусов. Так что в действительности площадь поиска раза в три — четыре меньше получается.

— Я понял, — пробормотал Михаил, — может быть колонна вон за тем барханом стоит, — он указал на самый дальний и высокий песчаный холм.

Стивен пожал плечами:

— Может быть.

— А Эмиссар и Чекист, — добавил Михаил, — сейчас сидят в командирском броневике и тоже вычисляют площадь треугольника?

— Возможно, — согласился Стивен и замолчал.

— А почему треугольник? — задумался Михаил вслух.

— Три самых крайних точки, — пояснил Стивен, — максимальное отклонение вправо, влево и вперед. Назад я не считаю, направление движения у нас верное, вон — Солнце, вон — Юпитер. Вчера было так же. И я очень сильно сомневаюсь в том, что колонна развернулась и внезапно поехала обратно. Значит они просто немного отклонились от курса.

— Ты неправильно считаешь.

— Почему?

— Да потому, что считать нужно не от крайних точек, а от одной — центральной.

— И что получится? — не скрывая растерянности переспросил Стивен.

— У меня с математиков плохо, — напомнил Михаил.

— Это геометрия.

— Не важно.

— Объясни, как умеешь.

— Ну вот смотри, — Михаил нарисовал прямую линию на песке, — это дорога. Вот эта точка, наша машина в колонне.

— Так… — задумчиво проговорил Стивен.

— А вот теперь отсчитывай свои восемнадцать километров во все стороны от этой точки, он быстро начал рисовать линии в разные стороны. Сюда, сюда, сюда…

— Ага, я тебя понял, — воодушевился Стивен, — ты имеешь ввиду, что получается круг, диаметром 18 километров. А если мы не сбились с направления, то, собственно, — полукруг, или даже сектор. «Пи-эр-квадрат деленное на два», — получается свыше тысячи квадратных километров…

Михаил выпрямился, воткнул лопату в песок, вытер пот и снова заявил:

— Херня все эти твои расчеты!

— Почему?

— Потому, что не в математике дело, а в этих гребанных холмах.

— Это барханы.

— Не важно, — надул губы Михаил, — я понял к чему ты клонишь. Хочешь посчитать сколько километров должна проехать машина по зигзагу, чтобы нас наверняка найти.

— Ну да, — кивнул головой Стивен.

— Только ведь не видно ни хрена от горизонта до горизонта, — барханы мешают. А значит их объезжать придется. И в результате, ты намотаешь вокруг этих «холмов» несколько сотен километров, — и произнес таким же поучительным тоном, каким недавно говорил Стивен — со скоростью десять — двенадцать километров в час, получается не меньше двух — трех дней поиска.

Стивен задумчиво поскреб пятерней в затылке:

— Я думаю гораздо меньше, но сутки — точно уйдут.

— Пить охота. Жарко очень, — пожаловался Михаил, — а воды у нас нет.

— Сам виноват, — огрызнулся Стив, — нужно было набрать. А ты забил.

— На забил, а забыл, — надув губы поправил его Михаил.

— Ага-ага, — хихикнул Стив, — уши развесил, кто и сколько ящерок подстрелил… Не до воды было! — закончил он фразу подбавив в голос побольше пафоса. Прозвучало смешно, как в школьном театре.

— Да ну тебя, — обиделся Михаил, — Гамлет хренов. Копай лучше быстрее, а то мы тут до вечера возиться будем.

— Да вот я-то как раз копаю, — усмехнулся Стив, — а ты все время «филонишь».

Не удержался, вставил фирменное словечко деда. Сейчас так не говорят. Никто!

— А я устал! Вот сейчас отдохну, водички попью и продолжу.

— «Техническую» что ли собрался глотать?

— Ну да… — смутился Михаил, — а что мне теперь, помирать от жажды?

— Я бы не советовал, — озабоченным голосом произнес Стивен, — черт его знает, что за пиявки в той луже водились. Как минимум, дизентерию схватишь, а врачихи рядом нет. Хотя…

Сказал и загадочно замолк.

— Ну и чего «хотя?» — насупившись уточнил Михаил, нехотя возвращаясь к лопате.

— Нас тогда гораздо быстрее найдут.

— Это почему? — не сообразил Михаил.

— Да по запаху, — улыбнулся Стивен, — так пронесет, что всю Сахару провоняешь.

— Ну ты… гад…

Минут десять откидывали песок молча.

— Обиделся что ли?

— Нет…

Еще десять минут молчаливого сопения и обливания потом. Михаил швырнул лопату и сел на раскаленный песок.

— Не могу больше. К черту! Пойду «технической» попью. Мне уже пофиг на все.

— Как знаешь, — буркнул Стив, — только потом не жалуйся. Я тебя предупреждал.

Иваныча не было очень долго, больше часа. К тому времени, когда он вернулся, слегка покачивая канистрой, Михаил все еще не выполнил своей угрозы, и пить «грязную» воду так и не стал. Но жажда стала настолько нестерпимой, что он был готов пить не только из лужи, но даже из «помоечного ведра», как выражался дед о нестерильной посуде.

Иваныч был мрачен и даже угрюм.

— Вот разгильдяи, — накинулся он на Михаила и Стивена. Пороть вас некому и мне некогда.

— Что случилось?

— Ничего не случилось, — огрызнулся Иваныч, — ничего кроме того, что мы заблудились в пустыне, и на восемь человек экипажа у нас — десять литров воды. Хранцузик, дружок твой, такой же разгильдяй и тунеядец. Тоже без воды. На троих чуть больше литра оставалось. Хорошо хоть Ковтун запасливый чертяка, но жадный как сыч. Уперся, не дам, говорит, нам самим мало. Достал меня, гаденыш, пришлось слегка огреть по «кумполу» канистрой и разъяснить субординацию, чтобы посговорчивее стал. Результат, как говорится, на лице остался…

Он поставил перед Михаилом канистру, в которой плеснула драгоценная жидкость.

— Нас трое. Здесь три литра. Один глоток в час. Кто выпьет больше, получит по башке. Ясно?

— Да, — опустил голову Михаил.

— Еще неизвестно сколько времени нас будут искать. Если вообще будут. Ждем до вечера. Горючее у нас есть, направление знаем. Дорога под ногами, — вот она.

Иваныч со злостью топнул по песку, но эффектно не получилось, ботинок погрузился в песок по щиколотку.

— Останемся здесь — сдохнем от жажды. А там, — он ткнул палец в направлении бархана, — Асуан. Крупный город. Где есть вода, жратва и люди. Конвой мимо не проедет, это контрольная точка маршрута. Вопросы есть? Может возражения?

Михаил и Стивен покачали головами.

— Мишка, дуй в кабину и сигналь «общий сбор» группы.

Камаз с горючкой Иваныч велел отогнать «от греха подальше».

— Навес сделать не из чего, — констатировал он, — от перегрева соляра может рвануть, по ГОСТам, а-а-а… — он в отчаянии махнул рукой, — да вы и слова такого не знаете. Впрочем, это не важно. Короче говоря, по ГОСТам если температура выше сорока, то все — амба. Любая работа с горючим прекращается, — бочки до вечера загоняют в тень. А вчера у нас сколько было на градуснике? Сорок восемь! И где у нас тут тень? А нету ее ни черта! Под прямыми солнечными лучами металл нагреется градусов до семидесяти, а соляра нынешняя, изготовлена полукустарным способом, закипает уже при плюс восемьдесят.

— В лагере был тент, — спокойно возразил Франсуа, — и цистерны водой несколько раз обливали. Бочка под завязку — двенадцать тонн, за четыре часа солнце не успеет ее нагреть до температуры кипения соляры. Клапан сброса давления за полсотни лет сгнил, могу крышки люков открыть, чтобы не порвало металл. Но тогда литров сто пятьдесят — двести за сутки испарится. Жалко горючку!

— Тента у нас нет. Тот кусок брезентухи, который мы отодрали от прицепа, пригодится для сооружения лагеря. Запаса воды охлаждать цистерну, у нас нет тем более. Значит, что мы делаем?

— Что? — как загипнотизированный переспросил Мишка.

— Отгоняем бензовоз к хренам подальше и оставляем его там до вечера. Как бог даст! Рванет? Значит будет большой столб дыма и пламени, по которым нас быстрее найдут. Если продержится до вечера, значит у конвоя будет на двенадцать тонн больше топлива.

— Хорошо, — проворчал Франсуа, вставая. Перспектива остаться «безлошадным» его совсем не обрадовала, — сейчас все сделаю. И люки приоткрою — пускай парит. Не мое, не жалко.

— У тебя что за груз? — Иваныч повернулся к Ковтуну.

— Не поверишь — оружие, боеприпасы, медикаменты и немного жратвы. Все надежно упаковано и опломбировано. Вскрывать нельзя!

Мишка сразу оживился, как только речь зашла о еде, даже глазки заблестели.

— Рыба там, вяленая, — осадил его Ковтун, — соленое жрать по жаре — самоубийство.

— Ну хоть по чуть-чуть, — взмолился Михаил.

Ковтун покачал головой:

— Жажда замучает, будешь потом ныть как ребенок, что у тебя кишки огнем печет.

Михаил опустил голову, и ничего не ответил.

— Нам нужно несколько ящиков, — продолжил Иваныч, — чтобы укрепить стенки ямы. Вкопаем контейнеры настолько глубоко, насколько хватит сил. Поверху натянем тент. Демонтируем спалки и кресла, все что получится быстро открутить. Ближе к вечеру песок настолько накалится, что нас может поджарить и внутри ямы. Чтобы экранироваться от грунта накидаем тряпок и все щели плотно заткнем.

— Как крысы, по норам… — недовольно проворчал Ковтун.

— Именно так! — отрезал Иваныч, — Задача всем ясна? Тогда лопаты в зубы и копать, а я «пошукаю» в кузове, какие контейнеры можно экспроприировать для временного лагеря.

Он оглядел притихшую команду и быстро выделил Мишку глазами:

— Ты со мной, будешь выгружать груз и помогать кантовать ящики…

Михаил выкинул за борт еще одну связку непонятной прорезиненной одежды, у которой штаны, куртка и ботинки составляли единое целое. Огромный, тяжёлый комбинезон из толстой и плохо гнущейся резины. Для чего он нужен в пустыне? Да в такую жару, в нем задохнешься через пару минут.

— Все, Иваныч. Как раз половина.

— Отлично! Теперь этот, небольшой.

Мишка протиснулся к приговоренному контейнеру, двумя ударами сбил пломбу, и засунув острый край монтировки под штангу, со скрежетом выломал запор. Откинул крышку, принялся выгребать пенопластовый уплотнитель. Добрался до тщательно упакованного груза, остановился, почесал затылок и спросил:

— Иваныч, тут что-то непонятное. Глянь!

Петр Иванович решительно отодвинул Михаила в сторону, подрезал ножом веревки, отодрал кусок синтетической материи. Обнажился слой толстой фольги, в которую был завернут груз.

— Действительно странно, — проворчал дед, — давай вдвоем. Тяжёлый, килограмм тридцать или сорок.

Ухватились с разных сторон, потянули вверх, Михаил едва не выпустил свой край, пришлось поставить на край ящика и перехватить. Аккуратно уложили непонятную штуковину на дно кузова. Заинтригованный Иваныч, вооружившись ножом попытался разрезать фольгу, но стальной лист плохо поддавался, пришлось разворачивать послойно.

— Пригодится, — сказал он Михаилу, — обмотаем лагерь, все-таки «экран». Не бог весть что, конечно.

Когда фольгу сняли полностью, обнажился слой странной, очень тонкой, промасленной материи. Иваныч оттянул край и полоснул ножом, откинул в сторону. Михаил потянулся вперед, низко наклонившись над непонятным предметом. Щелкнул кнопкой фонаря, осветил обнажившуюся часть.

— Что это, Иваныч? Камень какой-то…

— Не знаю, — эхом отозвался дед, — непонятная штукенция.

Мишка наклонился еще ниже, потом встал на колени и пощупал сколотый край загадочного груза. Провел рукой по не очень ровной грани, поковырял ногтем, хмыкнул, невольно подражая старику. На пол грузовика посыпался мусор, обнажив небольшие углубления на поверхности. Михаил перехватил фонарь направив луч почти параллельно камню, принялся тереть и энергично отколупывать куски засохшей грязи. Через пару минут возни проступили очертания загадочных символов.

— На буквы похоже, — сказал Михаил, — странные, я таких не знаю.

— Скорее всего это руны или иероглифы, — пояснил дед, — да-а-а, непростая каменюка. И судя по упаковке, очень ценная. Так что, Мишаня, давай мы эту хреновину назад в тряпку завернем, от греха подальше, и обложим со всех сторон комплектами ОЗК. Пускай она дальше пока так, без упаковки едет, а ящик нам для лагеря нужнее.

— Щас все сделаю. Пять сек.

Михаил завернул отогнутый край материи обратно, обмотал куском веревки и завязал узел. Не особо стараясь, закидал каменюку связками резиновых комбинезонов. Пнул ногой в образовавшуюся кучу откатившийся противогаз.

— Вроде все.

— Ну вот и ладушки, — оценил работу старик, — Мишутка, давай еще один вскроем, вот этот, небольшой.

Михаил подхватил монтировку и шагнул к следующему контейнеру…