Последний конвой

Глава 7 Иваныч

Петр просыпается резко, словно от толчка, первым же осмысленным действием смотрит в окно — на улице еще глубокая ночь и несмотря на поздний час, кто-то яростно колотит во входную дверь.

— Петя, мне страшно — слабым голосом шепчет жена. Копошится и стонет в кроватке дочка. Он всегда называл ее «Мелкая», не по имени — Танюшка, а вот так, — милым, забавным прозвищем. Потому что родилась недоношенной, маленькой и слабенькой. Поздний брак — поздний ребенок. Врачи только развели руками — скорее всего не выживет. Нет оборудования, нет специалистов, нет лекарств.

Девочка и правда очень часто болела, но назло всем злым языкам умирать не собиралась, а уверенно росла, прибавляла в весе, постепенно превращаясь в настоящую принцессу.

— Да кого там принесла нелегкая? — недовольно бурчит Петр, садится в кровати и не спеша натягивает брюки. Мозги словно ватные от постоянного недосыпа, отмороженные пальцы не слушаются, в голове привычно пульсирует боль, тупым сверлом ввинчиваясь в левый висок.

— Только задремал и на тебе, опять что-то приключилось. Сколько можно? Дадут мне хоть когда-нибудь выспаться по-человечески?

В двери стучат сильнее. Грубо, нагло, уверенно.

— Немедленно откройте! — из-за двери приглушенно звучит голос, привыкший к беспрекословному подчинению, — Во имя человечества!

Сердце екает в груди, пропускает удар, по спине маленьким паучком ползет холодок страха. Петр в растерянности мечется по комнате, не зная, что предпринять. Мозг напрочь отказывается принимать происходящее за реальность.

Это сон. Это просто кошмарный сон!

С улицы уже не стучат, а бьют прикладом в дверь. Игнорировать дальше невозможно, всех соседей перебудят. А потом выбьют входную дверь и откроют огонь на поражение. С чекистами шутки плохи…

Когда-нибудь это должно было произойти.

Людмила зажимает ладошкой рот, в глазах застыл немой крик.

Так, спокойно, Петр, не паникуй, если будет обыск, в доме ничего запрещенного нет. Ты же не настолько глуп, чтобы хранить компромат. А остальное… да пусть еще попробуют доказать.

— Считаю до трех, — грозно рычат с улицы, — Р-р-а-з!

Времени на размышление больше нет. Метнулся в коридор, как есть, наполовину раздетый. Дважды быстро повернул головку ключа, рванул входную дверь на себя. На улице темно, ливень шпарит как из ведра, ни черта не видно уже в двух шагах. Какой-то беспросветный мрак…

Призрачная потусторонняя фигура возникает в дверном проеме. Черная форма, блестящие пуговицы, начищенные до инфернального блеска сапоги. Сомнений нет — ЧеКа.

— Петр Иванович Корольков?

В горле перехватило, не смог выдавить ни слова, только слабо кивнул.

Высокий, худой, с вытянутым как у лошади лицом, делает шаг в распахнутую дверь, вскидывает костлявую руку с длинными уродливыми пальцами. На долю секунды перед глазами мелькают золотым тиснением страшные буквы — «Служба Безопасности Метрополии». Больше ничего не рассмотреть, служебное удостоверение исчезает из поля зрения так же быстро, как и появилось. Незнакомец делает еще один уверенный шаг, плечом оттесняя в сторону. На светлом линолеуме остаются грязные отпечатки подошв.

Петр растеряно смотрит на пол и пытается сообразить, что делать дальше? Как себя вести? Что говорить?

Следом за опером заходят двое сопровождающих, видимо конвойные, по знакам различия ничего не понять. Один с АКСУ наперевес, второй с маленьким, импортным автоматом, скорее всего конфискованным у эмигрантов, в гетто крутится немало списанного натовского оружия. Холеные рожи не блещут интеллектом, пустые, равнодушные к чужой судьбе глаза, смотрят насквозь, почти не мигая. Не люди, а функции на государевой службе.

По коже пробегает нервный озноб, противный липкий пот выступает на лбу. Паучок, блуждающий по спине, вырастает до размеров среднеазиатской фаланги и уверенно топчется в районе поясницы.

— Собирайтесь, пойдете с нами.

— Я арестован?

Презрительно-надменный, обжигающий арктическим холодом взгляд стальных зрачков.

— Я не уполномочен вести философские диспуты. Собирайтесь!

«Мелкая» едва слышно ворочается и всхлипывает во сне. Один из сопровождающих привлеченный звуком молниеносным движением вскидывает автомат. Сквозь срез ствола на детскую кроватку смотрит смерть…

Петр поспешно шагает вперед, загораживая дочку собой. Совершенно бессмысленный, рефлекторный жест, тело человека не сможет остановить пулю, выпущенную из автомата Калашникова с расстояния в один метр.

— Собирайтесь, — произносит ледяным тоном высокий, и добавляет после небольшой паузы уже с обычной интонацией, — Петр Иванович, не тяните время.

Петр быстро напяливает первую попавшуюся под руку одежду, бросает прощальный взгляд на зареванную и перепуганную до чертиков жену. Притихшая и побледневшая Танюшка маленьким волчонком таращится сквозь железные прутья детской кроватки.

Все-таки разбудили, сволочи!

Глазищи огромные, губки сжаты в узенькую полоску, смотрит не мигая.

Надо же, такая малая, а все понимает.

Щелчок застегиваемых наручников, грубый тычок в спину.

— Пошел!

Косые струи дождя перечеркнули жизнь на две неравные половинки…

Только не поскользнуться в луже, могут застрелить под предлогом попытки побега.

Черный фургон припаркован возле самой дорожки, марку машины не разглядеть в темноте. Наверняка из городской управы. Впрочем, да откуда же еще?

Сверкает молния, осветив широко распахнутую заднюю дверь, с маленьким окошком, забранным снаружи самодельной решеткой.

Мне — туда.

Хотел оглянуться, еще раз увидеть Людмилу, прижавшуюся лбом к оконному стеклу. Не дали. Грубый толчок в спину, яростный хлопок металлической двери, бессмысленный шорох дождя по железной крыше казенного фургона. Прогоркло пахнет старой кожей и машинным маслом, каждый звук бьет электрическим разрядом по оголенным нервам.

Все тот же властный голос командует водителю:

— Поехали!

Рычит мотор, зубовным скрежетом отзывается изношенная коробка передач, фургон рывком срывается с места окутанный клубами вонючего дыма, катит по разбитой дороге переваливаясь с боку на бок, словно пьяный матрос. Напротив, на деревянной лавке пристроился конвойный с автоматом. Смотрит лениво, равнодушно, не ощущает угрозы в задержанном.

Клапана стучат, автоматически подмечает взвинченный нервным напряжением мозг, а равнодушный циник глубоко внутри головы ехидно и вкрадчиво бормочет вполголоса:

— Ну, вот и все. Допрыгался, голубчик.

Может быть, еще обойдется?

— А вот это — вряд ли, — ехидно отвечает все-тот же мнимый внутренний голос, и демонически хохочет.

В голове пульсирует боль. Петр едва слышно, одними губами шепчет:

— Заткнись, сука!

Петр Иванович дернулся во сне, ударился коленом и проснулся в холодном поту. Затравлено осмотрелся по сторонам, — ровно гудит движок старенького МАЗа, пацаны мирно беседуют в кабине, за окнами ночная Африка. Кажется все в порядке. Переживать не о чем. Это просто кошмар приснился.

Потом долго лежал с закрытыми глазами без движений. Ровный гул двигателя подействовал успокаивающе, бешено колотящееся стариковское сердце постепенно сбавило обороты, возвращаясь к привычному ритму. Глубоко вздохнул, перевернулся на другой бок.

Плохой был сон. И день, по всей видимости, тоже предстоит паршивый.

— Ничего, родные мои, — одними губами прошептал Петр Иванович, — Бог даст, скоро свидимся!

Двадцать лет прошло, а рана так и не зажила…

Он поднял руку и смахнул одинокую стариковскую слезу. Покачал головой отгоняя воспоминания в самый дальний, покрытый паутиной угол памяти.

Соберись тряпка, со злостью приказал себе Петр Иванович, и ощутил, как нервы привычно сворачиваются в тугой каменный узел, еще немного и для тебя все закончится, в этот раз по-настоящему, без дураков. А пока всю волю в кулак и наслаждайся остатком жизни, вдыхай полной грудью терпкий аромат пустынного воздуха, изнывай от жары полуденного зноя, скрипи песком на зубах и с величайшим наслаждением глотай суп из планктона, как бы противен он не был. Впрочем, суп не так уж и плох, итальяшка свое дело знает…

Нужно еще немного продержаться, потому что в кабине пацаны, за их жизни ты отвечаешь. А в кузове очень важный для человечества груз, который необходимо доставить в самое сердце Африки. Не торопи костлявую, она сама явится, когда придет время. Тем более, что это произойдет даже гораздо раньше, чем ты сам думаешь.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Петр Иванович стал прислушиваться к негромкому разговору в кабине.

— Стив, — спросил Мишка, не отрывая взгляд от дороги, — а ты кто по национальности? Говоришь очень чисто, без акцента, а фамилия нерусская и отчества нет.

— Не знаю, — хмуро отозвался Стивен, вопрос Михаила показался ему бестактным, — смешанный брак. Мать — американка, отец — немец. Родился в Метрополии, поэтому с детства свободно говорю на трех языках. Еще интерлингву немного понимаю.

— Ну, это понятно, — кивнул головой Мишка, — ее все немного понимают. Так и было задумано.

— А отчества у меня нет, — продолжил Стив, — потому что писарь заупрямился. Говорит, ребенок эмигрантов — не положено. Да и глупо звучало бы, Майер Стивен Рудольфович. Мать дала среднее имя, как у них, у американцев, положено, — в честь крестного. Но я понятия не имею, куда его вставлять, если между именем и фамилией, то полная лажа получается — Стивен Лорензо Майер. Вечно все путают, то Лорензой кличут, думают это имя, то в строку фамилия впишут это самое «Лорензо», как будто я итальяшка какой. А если в самом конце поставить, думают это отчество. Называют Стивен Лорензович. Еще глупее звучит…

Стив нахмурился, немного помолчал, и продолжил монолог:

— А если только одну букву «Л» оставить, как у американцев, то начинают спрашивать, а что это значит? А почему только одна буква? Честное слово, надоело в тысячный раз одно и тоже объяснять! Так что я просто Стив Майер и все. Нафиг мне этот крестный нужен, если я его ни разу в жизни не видел! Макаронник сраный…

В кабине воцарилась неловкая пауза, которую прервал возглас Михаила.

— Иваныч, ты не спишь? Посмотри, это что, волки?

Петр Иванович и Стивен почти одновременно раздвинули жалюзи и прильнули к грязному стеклу. За окнами глубокая ночь, яркие прожектора попеременно выхватывают кусками небольшие участки пустыни, но все остальное погружено в непроглядный мрак.

— Ну и зрение, — хмыкнул Иваныч, — как у кошки. А я старый совсем стал, не вижу ни черта в темноте.

Он перегнулся через спинку сиденья и обратился к Стивену:

— Сынок, покопайся в бардачке, там бинокль завалялся, хочу глянуть, что за твари? Нет в Африке волков. Были когда-то, очень давно, но вымерли. Шакалы были, но тоже вымерли. Недавно… Собаки — это должно быть. Те, что поумнее смылись от хозяев пока их не сожрали с голодухи, со временем одичали, сбились в стаю.

Копошившийся в бардачке Стивен наконец нашел и протянул Иванычу маленький театральный бинокль. Петр поднес его к глазам и долго вглядывался в ночную темень, потом задумчиво произнес:

— Вараны. Большущие такие ящерицы. Кстати хищники, очень опасны и даже ядовиты. Могут на людей нападать, когда голодны. Одно непонятно, какого черта они здесь делают? Насколько я знаю, вараны в пустынях не встречаются, только на побережье. Им в песках охотится не на кого.

Иваныч надолго замолчал, но после продолжительной паузы пробормотал себе под нос едва слышно:

— Не слыхал чтобы вараны охотились стаями.

— А вон еще, — перебил его Михаил.

Теперь все трое посмотрели в другое окно. В свете прожекторов колонны стали видны три желто-серые фигурки, быстро скользившие по песку. Этих можно было различить и невооруженным глазом. Но едва прожектор скользнул чуть в сторону, рептилии мгновенно растворились во мраке.

— Не нравится мне это, — недовольно проворчал Иваныч, — голодные вараны могут нападать на людей. Но я никогда не слышал, чтобы они нападали на автомобили.

Он некоторое время задумчиво теребил подбородок, заросший двухдневной щетиной, потом решительно скомандовал:

— А ну-ка, Стив, давай меняться!

Стивен не стал спорить, и сноровисто перебрался на заднее сиденье. Иваныч устроившись в кресле штурмана потянулся за рацией.

— «Первый», прием, — откашлявшись произнес он в микрофон, — вызывает «Русич».

— «Первый» слушает, — мгновенно отозвался Эмиссар, словно все это время ждал вызова, не отходя от рации.

— Сергеич, тут такое дело, — замялся Иваныч, не зная, как правильно сформулировать собственные подозрения, — мы наблюдаем две небольшие группы варанов, движутся параллельно курсу с двух сторон от колонны.

— Принял, — тут же откликнулся Быков, и почти сразу без паузы, — «Первый» вызывает «Коршуна».

— «Коршун» на связи.

— Слышал?

— Так точно, командир. Сейчас отправлю разведчиков.

Стивен внимательно наблюдал сквозь жалюзи за движением джипа, отделившегося от колонны и быстро догоняющего МАЗ по обочине. Поравнявшись, водитель приветственно взмахнул рукой, как бы сообщая, что принял эстафету, после чего джип съехал с дороги и слегка пробуксовывая на песке, двинулся в направлении ближайшей стаи. Чем сильнее удалялся автомобиль, тем слабее становился свет фар. Иванычу вновь пришлось взяться за бинокль, стариковское зрение не позволяло видеть подробности в полумраке ночи.

В окно джипа, чуть ли не по пояс, высунулся штурмовик с автоматом и дал короткую очередь по ящерицам. Однако, вопреки ожиданиям, вараны не бросились врассыпную, а размерено продолжили бег, как будто ничего не произошло. Расстояние между ними и джипом постепенно сокращалось, рептилии полностью игнорировали выстрелы.

Водитель забеспокоился, машина резко увеличила скорость, запрыгала по кочкам, разбрасывая шипами колес песок во все стороны. Штурмовик вновь открыл неприцельный огонь, один из варанов кувыркнулся и полетел наземь. Двое оставшихся, продолжили бег, сокращая дистанцию.

— Оба-на, — голос Петра Ивановича слегка дрогнул, — какие-то они здесь совсем непуганые…

— Что там видно? — забеспокоился Стивен.

— Одного подранили.

— Интересно, — произнес Мишка, как бы ни к кому конкретно не обращаясь, — а варанов едят?

— Едят, — ухмыльнулся Иваныч, — но не во всех странах. Мясо вполне съедобно, однако у некоторых народов есть глупое табу на поедание хищников.

— Понятно, — расстроенным голосом пробормотал Мишка, — а я думал штурмовики охотится поехали.

— Да нет, — Иваныч на секунду оторвался от бинокля и посмотрел на Михаила, — просто шугануть хотят, — и пояснил непонятное слово, — отогнать зверюг подальше от колонны. На всякий случай.

— Все мысли только о еде, — хихикнул Стивен над Мишкой.

— Планктон надоел до чертиков, — пожаловался Михаил, нисколько не обидевшись на подначку, — сейчас бы кусок мяса сожрать… любого… хоть ту же ящерицу… я не привередливый.

Все трое дружно рассмеялись, после чего Иваныч вновь припал к окулярам. Картина, открывшаяся перед его взором, заставила вздрогнуть и поежиться. Джип стремительно драпал по бездорожью, то и дело увязая в песке, а преследуя его сзади бежали два очень крупных варана. Теперь уже не было никаких сомнений, что ящерицы изменили направление бега и намереваются отобедать содержимым автомобиля.

Сообразившие что к чему штурмовики, благоразумно перешли от нападения к бегству, однако в условиях песчаного грунта оторваться от сдвинувшихся ящеров оказалось не просто. Расстояние между джипом и варанами постепенно уменьшалось, не смотря на старание водителя и усилия изношенного движка.

— Хреново дело, — пробормотал Иваныч, — эти тупые твари собираются напасть на джип.

Зашипела рация, сквозь помехи прорвался незнакомый голос:

— «Седьмой» вызывает «Первого».

— «Первый» на связи, что там у вас?

— Родион Сергеевич, «драконы» совсем отмороженные. «Калаша» не боятся.

— «Седьмой» немедленно возвращайтесь в колонну.

— Так точно, Родион Сергеевич. Пытаемся.

— Понял вас, «седьмой». Сейчас пришлем подмогу.

Иваныч сдавлено матюгнулся, Стивен и Мишка растеряно переглянулись.

— «Первый», это «Коршун», — захрипела рация, — отправляю пикап для огневой поддержки и «Тайфун» для эвакуации экипажа.

Откуда-то из середины колонны отделился пикап и рванул наперехват джипа. В свете прожектора МАЗа на секунду мелькнула спина штурмовика у спаренного пулемета установленного в кузове. Вездеход двигался шустро, разбрасывая вокруг себя длинные струи песка из-под шипованных колес.

— Принято, «Коршун», — в рации послышался треск и щелчки, — «Седьмой», «Первый» на связи.

— Слушаю, командир.

— Продержитесь несколько минут. Подмога в пути. Патронов хватит?

— Так точно, Родион Сергеевич, целых две обоймы в запасе.

Иваныч снова едва слышно выругался, скрипнув зубами от досады. Две обоймы, это почти ничего.

— А вон еще стайка, — растерянно пробормотал Михаил, ткнув пальцем в треснутое лобовое стекло.

Рация вновь затрещала, взвыла на неестественной демонической ноте и хриплый голос Быкова взорвал эфир:

— Внимание конвой! Боевая тревога! Скорость не снижать! Без уважительной причины не останавливаться! В случае нападения ящериц на колонну, стрелять на поражение.

— Стив, быстро дуй наверх к пулемету, — скомандовал Иваныч.

Стивен среагировал мгновенно, швырнул свой автомат на заднее сиденье, ухватился за поручни и одним движением взмыл по ступеням вверх.

— И патроны экономь, — запоздало крикнул ему вслед Иваныч.

Он протянул руку, ухватился за ремень и подтянул к себе автомат Стивена, перехватил, уверенно снял с предохранителя, опустил боковое стекло и высунул ствол «Калаша» в окно сквозь жалюзи.

Снова поднес бинокль к глазам, теперь стало понятно, что ящериц, атакующих джип вовсе не две, а гораздо больше. Из-за ближайшего бархана появилась еще одна стая рептилий, штук шесть, не меньше. А еще дальше, уже на пределе видимости, тоже шевелилось что-то живое.

Вот тебе и отогнали ящериц, со злостью подумал Иваныч, получается, наоборот, приманили.

Слабенький театральный бинокль давал сильно размытое изображение, машина тряслась на разбитой дороге, из-за чего фокус постоянно сбивался и приходилось подкручивать колесико. Проклятый Юпитер пылал ослепительной точкой в ночном небе бликуя в линзах.

Приглушенные расстоянием застрекотали автоматы, одному из ящеров штурмовики поранили переднюю лапу, и тот, сильно захромав, отстал. Зато второй поравнялся с джипом и ловко запрыгнул на слабо защищенную машину сверху. Водитель ударил по тормозам, но скинуть рептилию с крыши не смог. Стрекот автоматов стал продолжительнее, тело ящера обмякло, и осталось лежать на крыше джипа.

— Вот черт, — прокомментировал сложившуюся ситуацию Иваныч, — теперь ребятам придется останавливаться и выходить из машины, чтобы скинуть тушу. При таких размерах варан под стольник весит, будет затруднять движение.

Перевел бинокль чуть правее, прикинул в уме расстояние, затем посмотрел в хвост колонны, броневик «фашистов» был еще слишком далеко.

— Не успеют, — подытожил он.

Штурмовики останавливаться не стали, сильно увязая в песке, джип двинулся по прямой в сторону конвоя.

Ну и правильно! Может сам свалится.

Тем временем рептилии поравнялись с джипом, вновь затарахтели автоматы, причем, оба сразу. Впрочем, один из них быстро замолчал, уступив место пистолетным щелчкам, почти не различимым сквозь рев двигателей колонны. Одна за другой хлопнули две противопехотные гранаты, внеся самый значительный вклад в поединок между сталью и плотью, — несколько туш рептилий остались корчится на песке. Потом замолчал второй автомат, стихли и пистолетные выстрелы. Боезапаса штурмовиков хватило ненадолго.

Стрелять из пулемета ночью, на ходу, из быстро движущегося по бездорожью грузовика — чистой воды безумие. И тем не менее, пикап открыл огонь. Каждый третий патрон в ленте был трассирующим, яркие длинные полосы расчертили пустыню. Пулеметчик осторожничал, опасался задеть джип. Крупнокалиберные пули ударили в дальнее скопление тварей, круша черепа, кромсая живую плоть, разрывая ее на части и разбрасывая окровавленные ошметки по всей округе.

Но это не остановило хладнокровных тварей. Первый варан, поравнявшийся с джипом, запрыгнул на капот, ударил передними лапами в лобовое стекло. На пассажиров градом посыпались осколки. Джип затормозил, и в этот раз ему повезло, рептилию удалось скинуть на песок. Следом подскочили еще две, атаковав машину одновременно сзади и сбоку. Во все стороны полетели ошметки пластикового бампера, брызнули стекла, заскрежетал разрываемый листовой металл. А затем самый крупный варан взобрался на капот и разинул свою вытянутую морду в грозном шипении. Едва слышно хлопнула последняя граната, прямо в салоне джипа…

Иваныч опустил бинокль и тяжело вздохнул. Все кончено. Плоть победила.

Поняли это и штурмовики. Теперь уже не было смысла осторожничать, пулеметчик перевел прицел на застывший посреди барханов джип, в самую гущу ящериц, открыл огонь. Джип ярко вспыхнул, осветив ближние барханы оранжево-красным заревом и окутав клубами черного дыма, — загорелись остатки бензина в баке.

— Иваныч, — предостерегающе крикнул Мишка, — посмотри слева! Совсем рядом с нами!

Петр Иванович оторвался от бинокля и растеряно оглянулся. В это время на крыше МАЗа громко затарахтел «Корд», Стивен первым в колонне открыл огонь по рептилиям.

— Вот же придурки, — поразился Иваныч тупости рептилий, — они что, на «Русича» прыгать собрались? Совсем с голодухи крышей поехали?

Кряхтя, перебрался на заднее сиденье, убрал стекло, раздвинул жалюзи стволом «Калаша» и дал короткую очередь в щель. Вторя ему, на крыше загрохотал пулемет. Вараны быстро приближались к МАЗу, как будто игнорируя выстрелы. Иваныч озадачено хмыкнул, прищурил левый глаз, прицелился, и длинной очередью срезал одного ящера.

Осталось три.

Стивен тоже не оплошал, пулемет вновь загрохотал, и окровавленная туша ящерицы свалилась в песок. Теперь вараны были почти вплотную к МАЗу, и их намерения стали очевидны.

— Вот глупые ящерицы, — ухмыльнулся Петр Иванович, старательно прицелился, но выстрелить не успел. Взятый на прицел варан вдруг встал на задние лапы, используя хвост как дополнительную точку опоры и прыгнул.

Огромная пятипалая лапа с длиннющими когтями ухватилась за жалюзи и одним резким движением вырвала их. Оскаленная морда «дракона» оказалась напротив Иваныча, выскочил длинный раздвоенный язык и щелкнул в нескольких сантиметрах от лица. Петр нажал на спусковой крючок автомата не целясь, «Калаш» заплясал в руках, в едином порыве извергая два десятка пуль калибра 5,45 мм. со стальным сердечником.

Брызнула кровь, полетели окровавленные ошметки, и туша варана рухнула под колеса МАЗа. Машину резко тряхнуло, Петр не удержался на ногах и неловко рухнул на сиденье левым боком, вдобавок стукнувшись головой о стойку рамы.

На крыше что-то прокричал Стивен, но разобрать голос сквозь рев двигателя оказалось невозможно.

Ладно, потом разберемся, подумал Петр Иванович, выдернул магазин, заглянул внутрь. Пусто!

— Мишка, где четвертый?

— Не вижу, — отозвался Михаил, убрал жалюзи и выглянул в левое боковое окно, покрутил головой озираясь, затем повторил, — не вижу, пропал куда-то.

На крыше Стивен опять что-то закричал, с металлическим стуком по скобам лестницы в кабину скатился запасной магазин. Иваныч быстро подхватил его, пристегнул к автомату, взвел затвор, изготавливаясь к стрельбе.

— Мишка, где четвертый? — закричал он, повторяя вопрос.

— Не вижу, — покачал головой тот, — у Стива спроси.

Оставлять Михаила одного в кабине даже пару минут ужасно не хотелось, но другого выхода нет. Иваныч ухватился за скобу, нащупал ступеньку ногой, подтянулся высовывая голову в люк.

— Стивен, — крикнул он, — ты четвертого видишь?

Стив, не отрываясь от прицела махнул рукой куда-то назад, вдоль кузова, и нажал спусковой рычаг. Пулемет загрохотал, и только теперь Иваныч увидел еще одну стаю варанов, быстро приближающуюся к колонне с правой стороны. Эти были намного помельче размерами, но и более шустрые. Петр Иванович попытался пересчитать, не получилось, быстро сбился. Подвел неутешительный итог, — больше десятка.

Он спрыгнул обратно в кабину, игнорируя ступеньки лестницы, больно ударился коленом, но даже не скривился. Некогда!

Правая сторона задней части кабины занята стойками рамы жесткости и лестницей. Наверху установлен двадцатипятикилограммовый пулемет, плюс сам колокол весит не меньше полсотни. Прибавьте сюда еще вес пулеметчика и боеприпасов. Да никакая крыша не выдержит такую тяжесть без специального каркаса и жесткой рамы!

Так что стрелять в правое заднее окно не получится, Иваныч перебрался вперед, на место штурмана, отдернул жалюзи совсем, чтобы не мешали. Он только что воочию убедился, в их полной бесполезности перед безмозглыми ящерицами.

Высунул ствол «Калашникова» в окно, тщательно прицелился, выбирая будущую жертву, а потом подстрелил одну за другой, сразу трех ящериц. Наверху почти не смолкая, грохотал «Корд». Стивен стрелял короткими очередями, делая совсем небольшие паузы, поэтому грохот сливался почти в непрерывную канонаду.

Через пару минут Иваныч высунулся в окно, насколько смог, и оценил обстановку. Часть варанов значительно отстала, переключившись на другие машины в колонне. Нескольких они со Стивеном благополучно уложили.

Ну что? Очень даже, неплохо!

Пулемет наверху затих, и даже сквозь гул двигателя было слышно, как Стивен громко насвистывает незнакомую Иванычу мелодию.

Вот же паршивец, развлекается!

— Миш, видишь чего?

Михаил отрицательно помотал головой:

— Отстали от нас вроде.

— Ну и добре, — крякнул Петр. Потянулся к биноклю, поднес к глазам осматривая окрестности. Долго смотрел, вполголоса бормоча проклятья, но больше ни одной твари не обнаружил.

— И все-таки, Мишаня, куда подевался четвертый? — задумчиво спросил Иваныч, — не запрыгнул ли он к нам в кузов? Как думаешь?

— Может слазить посмотреть? — озорно стрельнул глазками Мишка, — я быстро, пять сек…

Вот шалопай, подумал Петр Иванович, но вслух сказал совсем другое:

— Ты на дорогу внимательней смотри и веди ровнее. Без сопливых разберемся.

Мишка надул губы и отвернулся, Петр удовлетворенно хмыкнул — нужный результат достигнут, без длительных уговоров. А мне нужно делом заняться, еще не хватало пацанами рисковать по пустякам.

Перекинул ремень через голову и повесил автомат на спину, стволом вниз. Открыл дверь, выбрался на площадку, дотянулся до скобы и шагнул. Колено пронзила острая боль.

Уже давно не мальчик, чтобы прыгать не глядя. Вот же старый дурак!

Дотянулся до следующей скобы, наступил очень аккуратно, перехватился руками за край бронепластины. Порыв встречного ветра бросил в лицо пригоршню песка. Скривился отплевываясь, прищурил глаза. Осторожно перебирая руками, добрался до двигателя, закашлялся глотнув солярного выхлопа, пришлось немного задержать дыхание. Вновь перехватился за край бронеобшивки, наступил на бак с горючкой, подтянулся. Успокаивающе махнул рукой Стивену, который среагировал мгновенным разворотом турели в его сторону, ствол пулемета еще слегка дымился.

— Тише ты, а то подстрелишь старика ненароком.

Впрочем, вряд ли пацан расслышал хоть одно слово. Между ними движок, который ревет словно рассерженный бизон в период спаривания.

Ладно, теперь задача чуточку сложнее.

Наступил на запаску, подтянулся и сгруппировавшись, прыгнул на будку кузова, ухватился за бронепластину, автомат больно шлепнул по бедру. Подтянулся, заглянул на крышу.

Вроде чисто. Это хорошо!

Нащупал в темноте какой-то болт, наступил на него, добрался до приваренных технических скоб, закинул одну ногу, затем другую, взобрался на крышу. Осторожно выпрямился во весь рост, снял автомат и взял наизготовку. МАЗ слегка покачивало, но вполне терпимо, положение устойчивое. Осторожно свесившись, осмотрел один борт, затем второй. Твари не видно.

Пошел к прицепу. Сильный боковой ветер сносил пыль в сторону и поэтому вся колонна была очень хорошо видна. Множество автомобилей с зажжёнными фарами и прожекторами растянулись почти до самого горизонта. Стрельбы нигде не слышно, и это радует, не так уж и много проклятых «драконов» оказалось в стае. Добрался до края будки, крепко сжал в руках автомат, сделал еще шаг и посмотрел вниз.

Как не настраивал себя заранее, как не был уверен в своей решимости, но оскаленная пасть, появившаяся прямо перед ним второй раз за ночь, заставила невольно вздрогнуть и отшатнуться. По металлу громко царапнули когти, раздалось шипение, показался сдвоенный язык. Иваныч невольно сделал еще пару шагов назад.

Нельзя дать ему выбраться на крышу! Слишком шустрый, не успею взять на прицел, порвет. Но и стрелять вдоль колонны — это очень плохая идея.

Перехватил автомат, ударил прикладом. Варан ловко увернулся, хотя с виду казался медлительным и неповоротливым существом. Взмахнул еще раз и вновь услышал предостерегающее шипение.

— Да плевать мне на твои угрозы!

Разглядел в полумраке когти уцепившиеся за бронепластину и ударил по ним, голова ящера резко ушла вниз. Шагнул вперед, перехватывая автомат стволом вперед, посмотрел в пространство между будкой и прицепом.

Варан беспомощно висел на трех лапах, а четвертой изредка взмахивал в воздухе, ища опору.

— На тебе, тварь! Получи свое.

Иваныч нажал на спусковой крючок и автомат сильно дернулся в его руках. Варан рухнул под колеса, машину ощутимо тряхнуло и потеряв равновесие, Петр шлепнулся задницей на крышу будки. Тяжело вздохнул, вытер внезапно выступивший пот.

Все! Дело сделано. Можно возвращаться.