Последний конвой

Глава 12 Лидия

19 февраля 32 года

Все оказалось гораздо проще, чем я думала.

Для начала, на воду спустили огромный железный плот, из четырех секций, которые сцепили между собой. Это оказался переносной понтонный мост, который мы, оказывается, везли с собой, для наведения временной переправы через небольшие речушки.

Потом команда долго мудрила над этим плотом, усиливая его конструкцию, путем прикрепления каких-то длинных железяк. На весельной лодке сплавали на берег и вбили пару железных кольев, закрепив на них блоки, через которые пропустили трос. С помощью небольшого крана установленного на корме судна опустили трактор на плот и привели в действие лебедку. Тросы натянулись, и понтон уверенно поплыл к берегу вместе с трактором. А минут через двадцать, трактор завелся и своим ходом выехал на берег. Аллилуйя!

Плот разобрали, и вернули обратно на палубу, а трос, одним концом укрепили на носу судна, а вторым зацепили за бульдозер. Отдали команду трактористу, — «вперед». «Катерпиллер» зарычал, пустил к небу клуб дыма и двинулся вдоль береговой кромки. Трос натянулся, баржа дернулась, а потом медленно поплыла влекомая трактором.

Я в шоке! Тягач такой малюсенький, по сравнению с «Летящим», словно букашка рядом с автобусом, а запросто тянет его за собой.

20 февраля 32 года

У нас, к сожалению, нет дальнобойной рации, чтобы связаться с Метрополией, поэтому принимать решение пришлось администрации экспедиции, в которую временно вошли капитан «Летящего», боцман и старпом. На совещание меня, конечно, не пригласили, но подробности стали известны очень быстро, никто особой тайны из переговоров не делал.

Поскольку первоначальный план полетел ко всем чертям, решалась судьба баржи и ее экипажа. Рассмотренных вариантов было всего два:

Первый — добраться до остатков порта Каир, выгрузить технику и людей, демонтировать все более-менее ценное, что есть на корабле, слить топливо, выгрузить остатки провизии и воды, после чего экипажу судна присоединится к участникам экспедиции, а корабль бросить в порту, на разграбление местным варварам.

Второй — добраться до остатков порта Каир, выгрузить технику и людей, а затем отогнать баржу в открытое море на несколько десятков миль, где экипаж судна попытается сделать более серьезный ремонт собственными силами и будет болтаться в море, ожидая возвращения участников экспедиции, после выполнения миссии.

Как я уже написала раньше, для ремонта сухогруза нужен док и запчасти. Ни того ни другого в Африке нет. Корабль обречен. Вся надежда капитана спасти судно, основывалась только на том, что Метрополия отправит еще один корабль для эвакуации членов экспедиции, когда «Летящий» не вернется вовремя. Но гарантий что это произойдет, никто не давал. А вот нападение местных пиратов на покалеченный корабль с целью его захвата — гарантировано наверняка. Даже к бабке не ходи…

Выделить людей на охрану корабля, а также часть провизии и вооружения, командование экспедиции отказалось наотрез. На собственных запасах пищи и воды экипаж сможет протянуть около месяца, учитывая возможность ловли рыбы, и пополнения запасов пресной воды в порту. Капитан «Летящего» гарантировал, что они легко продержатся и дольше, — два или три месяца.

Короче, будут ждать столько, сколько нужно…

Быков настоял все же бросить корабль в порту, так как неуправляемое судно с огромным трудом пережило один шторм и практически наверняка не переживет второй. Учитывая погодные условия на Африканском побережье, кораблю осталось плавать максимум одну — две недели. Даже если экипаж сумеет спастись во время шторма, они окажутся на берегу без пищи, воды и оружия в чужом и враждебном мире обезумевших дикарей. Что неприемлемо.

Угнать покалеченный корабль, брошенный в порту, дикари не смогут, так что пусть подождет возвращения экспедиции. Вернемся — отобьем у дикарей, и будем ждать спасательное судно, попутно делая ремонт.

Как-то так…

В конечном счете, победила логика и здравый смысл, решение бросить корабль, было принято большинством голосов.

Капитан, боцман и старпом, а так же десяток морячков оказались в моем списке личного состава. Административное звено экспедиции увеличилось на три единицы, морячков дописала в самый конец списка, — в хозобслугу. Провела экспресс осмотр будущих пациентов, сделала необходимые прививки, провела разъяснительную работу. Проблем не возникло, только капитан хмурился и почти не разговаривал. На вопросы отвечал невпопад.

Ну, его можно понять…

21 февраля 32 года

Вчера миновали остатки порта Каир, море почти полностью спрятало развалины города и того, что раньше было временным портом. Только кое-где на возвышенностях еще можно увидеть руины зданий, оставшиеся после американских бомбардировок. Каира больше нет! Порта тоже нет…

И что теперь? Новый план полетел ко всем чертям, вдогонку за старым.

Тягач медленно продвигается по берегу, таща сухогруз за собой. Капитан закрылся в каюте с Быковым «тет-а-тет». О чем они там договариваются неизвестно, вышли часа через два, оба хмурые, как говорится, мрачнее тучи. Результаты переговоров оглашать не пожелали, а спросить напрямую я не решилась. Но в принципе, о чем шел разговор догадаться несложно.

Нил река капризная, то пересыхает почти полностью, то может в течении часа заполниться водой, и несется мутным потоком, снося все на своем пути. Заводить неуправляемую баржу в устье реки смертельно опасно, могут быть мели и рифы. Как показал эксперимент с трактором, в принципе, мы можем высадиться в любом месте, но что делать с кораблем? Бросить прямо здесь? В море унесет отливом. Может на мель посадить, чтобы не унесло?

У кого бы узнать?

Пауль наблюдает за берегом в бинокль, не удержалась и спросила, что он там видит?

— Пока ничего, — нахмурился он.

Наверняка врет. Распорядился дополнительно усилить охрану трактора. Несколько вооруженных штурмовиков на весельной лодке отчалили в сторону берега. Как я им завидую. Надоело море. Так хочется на берег! Проклятая жара, достала уже!

22 февраля 32 года

Несколько раз на горизонте мелькали черные полуголые фигуры, и это всех нервирует. Пауль распорядился — «остановиться и выслать вперед разведку». Подозреваю, что наше морское путешествие на этом закончено, разведчики вернулись через пару часов, сообщили — впереди засада.

И почему никто не удивился, даже я?

Решили расстаться с сухогрузом немедленно. Все давно уложено и упаковано, баки заправлены, машины готовы. Эвакуация несмотря на то, что машин достаточно много, проходит быстро и слаженно. Первыми отправили броневики и штурмовиков, те сразу заняли круговую оборону у места будущей высадки. Потом грузовики, бензовозы, и все остальное. Людей переправляют в лодке, небольшими партиями по 6 — 8 человек. Всех вновь прибывших на берег распределяют согласно штатному расписанию к прикрепленной технике.

Я замаялась ждать, когда же, наконец, наступит моя очередь. За час отправляли по четыре — пять машин. У командиров был собственный список личного состава и какие-то правила эвакуации. До меня очередь дошла только когда выгрузили более половины машин и три четверти состава экспедиции. То есть, через три с половиной часа. Все это время я нервно расхаживала по палубе и всем категорически мешала работать.

Подозреваю, что именно это и стало решающим фактором моей отправки на берег — просто достала уже.

Лодка сильно раскачивалась, когда я наступила в нее. С трудом удержалась на ногах, пришлось схватиться руками за борта, чтобы не грохнуться на потеху мужикам. Вода хлюпала не только за бортом, но и на дне, ботинки моментально намокли. Почему нельзя было отправить в кабине грузовика на понтоне?

Матрос посмотрел мне в глаза, ехидно сощурился и вручил какую-то большую помятую железную кружку.

— Будешь вычерпывать воду.

Нет, ну это нормально? В лодке восемь человек, а воду вычерпывать должна единственная женщина? Какая-то дискриминация по половому признаку.

— Ты мне глазки не строй, — вдруг ни с того, ни с сего рявкнул матрос, — черпай, давай! А то на дно пойдем. Видишь корыто дырявое.

Вот же выродок! Я не злопамятная. Я просто злая, и память у меня замечательная. Я тебе, блин, это еще припомню, говнюк!

Так что полюбоваться открывающимися красотами мне не удалось, сосредоточилась на черпании воды из лодки, скрипе уключин и плеску волн. Все молчали, и лишь хриплое дыхание матроса нарушало тишину.

Вода действительно прибывала очень быстро, поэтому к середине пути я совсем умаялась, а уровень воды падать и не собирался. По-моему, даже слегка увеличился. Тогда кто-то из штурмовиков отобрал у меня кружку и принялся черпать воду сам, с удвоенной энергией, а мне наконец-то удалось выпрямить спину. Столь далекий, жуткий, и одновременно заманчиво привлекательный африканский берег оказался совсем рядом, а сухогруз, наоборот, отдалился, съежился и ушел на второй план.

Вот она Африка!

Всего лишь через несколько минут я окажусь на «мертвом континенте», о котором столько слышала и читала, но никогда не видела собственными глазами. Еще немного, еще чуть-чуть…

Нос лодки ткнулся в песчаный берег, и матрос зычно рявкнул:

— Всем немедленно покинуть лодку! Шевелитесь! Не задерживаем транспорт.

Пришлось прыгать по колено в воду, теперь намокли и брюки, в ботинках захлюпало. Вода оказалась на удивление теплой, а учитывая жару, обдала ноги приятной прохладой. Подумаешь, брюки намочила — высохнут. Не сахарная же, чай не растаю…

Я забралась на пологий песчано-каменистый берег и увидела Шибарина, встречающего вновь прибывших. Федор Михайлович был на взводе:

— Быстро, быстро, не стойте столбом, в любую секунду дикари могут напасть. Вперед, все по своим машинам. Лидия Андреевна, ваша «скорая» вон там стоит, между водовозкой и Уралом.

Я повернула голову в указанном направлении. Все автомобили поставили вплотную друг к другу, образовав почти правильный круг, а в середине складывали тюки, ящики, фляги и прочий скарб сгружаемый с «Летящего». Я читала в детстве, что так делали не то немцы, не то англичане, не то американские индейцы. Ставили повозки в круг и отстреливались, прячась за телегами. Даже название всплыло в памяти, но я до конца не уверена, кажется — «вагенбург», передвижное фортификационное сооружение, образованное из транспортных средств. Или выражаясь современным английским языком — «laager».

Я протиснулась между плотно стоящими машинами и двинулась к своему бронированному «лимузину». Дверца открылась и с заднего сидения высунулся какой-то бледный взъерошенный тип с вытянутым лицом. Ах да, это же мой подчиненный, младший научный сотрудник, как его там, Мокрецов, кажется.

— Лидия Андреевна, сюда, — крикнул Василий Семенович, делая приглашающие жесты руками.

Я с трудом втиснулась в салон, дверца полностью не открывалась, упираясь в колесо стоящего рядом военного Урала. Василий резко захлопнул дверь, и как показалось, с облегчением вздохнул.

В машине было душно и воняло почему-то клеенкой. С переднего сиденья обернулся водитель:

— Арсений, — представился он.

— Лидия, — кивнула я в ответ.

— … Андреевна, — сиплым голосом добавил младший научный сотрудник и почему-то покраснел.

— Лидия Андреевна, — повторила, хмыкнув про себя, — «как вам будет угодно, хоть горшком называйте».

Интеллигенция вшивая…

Ладно, посмотрим, как ты будешь разговаривать через месяцок — другой. Без душа, без кофе на завтрак, без чистой рубашки, питаясь одним планктоном и вонючей теплой водой. Небось, за всю жизнь ни одного матного слова в свой адрес не услышал. Ничего, еще услышишь. Тут тебе, бля, не университет в Столице Метрополии, здесь, мать его так, Африка! Мертвый, сука, континент. Здесь за кружку воды убивают, а потом сразу жрут, пока труп не остыл. Прямо так, сырым поедают, без соли и перца. Да еще и причмокивают от удовольствия.

Тряхнула головой, отгоняя злость.

Нужно этого дуралея немедленно проверить на вшивость. Не дай бог, подведет, своими руками придушу, слюнтяя кабинетного… Пристроились на тепленьком, понимаешь. Жизни не видели, пороху не нюхали. Повесить бы тебе на плечи тридцатикилограммовый рюкзак, мордой в болото окунуть, гнус напустить, а потом километров двадцать мелкой рысью…

Господи, ужаснулась, да что это со мной происходит? Почему я так разозлилась? Вроде бы никаких предпосылок не было. Какая-то прямо иррациональная злость. Ведь этот молоденький «научник» еще ни в чем не успел провиниться, а я его уже презираю.

Так, нужно немедленно взять себя в руки!

Не видно ни черта сквозь эти проклятые жалюзи. Аккуратно раздвинула пальцами, выглянула в образовавшуюся щелочку. Что-то не так! Что-то происходит. Странная суета и беготня по временному лагерю. Пауль орет, слов не разобрать, руками машет непонятно. Штурмовики разом залегли.

Васек затаился на соседнем сидении, по-моему, совсем не дышит.

Неожиданно захлопали выстрелы, загрохотал пулемет. Ага, теперь все понятно, бандюки не дождались нас в засаде и двинулись навстречу — наперехват. Это хорошо, преимущество теперь на нашей стороне. Наверное…

Застрекотал еще один пулемет, а потом разом грохнули десятки автоматов штурмовиков. Ох едрить твою за ногу, как говорит наш боцман, да тут же натуральная война начинается. А высадка еще не закончилась. Часть машин на судне осталась.

Я схватила сумку с медикаментами и перевязочным материалом, открыла дверцу и осторожно выскользнула наружу. Аккуратно выглянула поверх крыши «скорой», оценила ситуацию. Наши стреляют куда-то вправо, нападающих отсюда совсем не видно, Урал весь обзор перекрывает и военный тягач с большим количеством колес и длиннющим прицепом.

Пригибаясь к земле, перебралась на другую позицию, присела за чудовищно огромным колесом МАЗа, покрутила головой по сторонам, вроде все в порядке. Выглянула из-за колеса, — черные фигурки двигались цепью, быстро перебегая с места на место и припадая к земле. Время от времени, сверкали вспышки ответных выстрелов. Голые дикари, с ружьями и автоматами, — это не просто страшно, это безумно!

Над головой затрещал еще один пулемет, из смешного колокола, установленного над кабиной. Даже уши немного заложило от грохота и резко запахло сгоревшим порохом. Совсем рядом взвизгнула срикошетившая пуля, заставила спрятаться обратно за колесо и вжаться в песок. Рука непроизвольно стиснула сумку, кажется, внутри что-то хрустнуло.

Выглянула вновь. Один из «фашистов» лежит на песке совсем рядом, весь в крови и не шевелится, возможно, убит. Еще один, чуть дальше, елозит по песку, едва слышно стонет. Осторожно выбралась из-за колеса, подскочила к лежащему штурмовику. Бледен до синевы, прерывисто и часто дышит, кровь пропитала рубашку на груди. Рана под рубашкой свистит в такт дыханию кровавой пеной. Огнестрельный пневмоторакс. Хреново дело! Почти наверняка умрет. Я вам не Господь Бог. Операционная нужна, стерильные инструменты и куча времени. На раскаленном песке, спрятавшись от пуль за колесом, что я могу сделать?

Достала из сумки перевязочный пакет, зубами сняла обертку, крепко прижала к ране, чтобы перекрыть поступление воздуха в грудную клетку, зафиксировала бинтом. На ощупь нашарила в сумочке шприц с морфином, уколола в ногу, прямо сквозь брюки. Пусть пока полежит, нужно посмотреть, что со вторым?

Кто-то схватил меня сзади за плечо, грубо, по-медвежьи, надавил, прижал всем телом к обжигающему песку. Я попыталась высвободиться, но это оказалось невозможно, слишком не равны весовые категории. Затрепыхалась, как вытащенная на берег рыбешка, пытаясь сбросить навалившегося сверху здоровяка.

— Куда? — рявкнул Родион прямо в ухо, — совсем жить надоело?

— Там раненые, — огрызнулась я.

— Вот дура! — констатировал Эмиссар, сгреб меня за шиворот и волоком потащил по песку, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления.

— Да что вы делаете? — взмолилась я.

— Спасаю жизнь единственному врачу экспедиции, — прорычал Родион в ответ. Отрыл дверцу броневика и затолкал меня внутрь. Фактически забросил, словно котенка.

— Сиди здесь и не высовывайся, пока не разрешу выходить.

И с силой захлопнул дверцу, отрезав меня металлической стеной от внешнего мира…