Последний полет Гагарина

Глава 4

4

В ЦК КПСС и в Политбюро, тогда оно называлось Президиумом, после смещения Хрущёва возникли две фракции. Состав Центрального Комитета был избран на ХХII съезде, депутаты, люди дисциплинированные и ответственные, единогласно проголосовали бы за любой список, подготовленный на Старой площади, естественно — тщательно выверенный Никитой Сергеевичем. Именно его доверенные люди и устроили переворот, отправив в отставку. Он потерял премьерский пост и место в Президиуме, но по-прежнему входил в число членов Центрального комитета, его мог изгнать оттуда только съезд, а грешить нарушением Устава КПСС столь нагло Шелепин не желал, написать заявление «прошу освободить меня от обязанностей члена ЦК» экс-кормчий отказался наотрез. Конечно, оставался путь возбудить в отношении него уголовное дело и арестовать, а уж поводов превышения власти в ущерб СССР накопилось предостаточно, но «комсомольцы» во главе с Шелепиным не желали. Идея — пусть Генеральный секретарь правит не пожизненно, а два срока по пять лет, чтоб не возникало ничего похожего на культ Сталина, витала в воздухе, вплоть до закрепления ограничения в Уставе. По окончании срока полномочий пусть бывший генсек спокойно отдыхает на пенсии, уступив дорогу если не молодым, то не сильно старым.

Я пару раз наталкивался на него, лысого, постаревшего разом лет на двадцать после отставки, это происходило в Сенатском дворце Кремля, куда сопровождал Королёва или Келдыша, до собственного визита к кормилу власти пока не дорос. Угрюмый взгляд Хрущёва из-под выцветших бровей напоминал, что бдительность терять нельзя. Факт, что ставленники Никиты Сергеича ополчились и выступили против него единым фронтом, не исключал возможности — остались и сторонники, пусть затаившиеся, скрытые. Из тех, кто вместе с Хрущёвым рукоплескал товарищу Сталину, отбивая ладони. Они и составляли тайную фракцию партийной оппозиции, никак пока себя не проявляя, но создавая неприятную вероятность реванша Хруща.

Его младшего сына не расстреляли, но влепили пятнаху. Надо полагать, без особого шанса скостить хотя бы часть срока. Вряд ли это добавило Хрущёву оснований любить меня и космическое окружение.

Он по-прежнему посещал заседания ЦК, не пропустив ни одного, но больше не был вхож в Президиум. Наоборот, я составлял компанию сопредседателям Совета главных конструкторов именно на Президиуме. Наличие в руководстве СГК сразу двух ракетчиков, в то время как не были представлены авторитеты авиационной, электронной и других высокотехнологичных областей промышленности, заставляло больше давать слово и прислушиваться к Келдышу, как бы надпартийному.

Очередной вызов наверх пришёлся на сентябрь, мы поднимались по ступеням Сенатского дворца в самом приподнятом настроении, вернувшись с Байконура и проведя несколько дней в ЦУП. Валерий Быковский установил рекорд длительности полёта человека, а также испытал стыковочное устройство, соединившись с беспилотным спутником «Космос». Правда, пока без возможности перебраться на него, даже если бы тот аппарат имел обитаемый объём. У нас пока не имелось ни стыковочного узла, позволявшего переход между космическими объектами, ни шлюзовой камеры для выхода человека в открытое пространство, полёт Николаева доказал, насколько оно опасно. В целом, пилотируемая космонавтика развивалась в том же направлении, что и в известной мне истории, но по опережающему графику. Эскизный проект спускаемого аппарата и взлётной ступени лунного корабля уже был утверждён, конструкторы трудились над рабочими чертежами.

Заседание, как мы были уведомлены, касалось международной политики и взаимоотношений с союзниками по Варшавскому блоку, я рассчитывал, что пройдут наши инициативы по размещению на аутсорсе заказов в ГДР, ЧССР и Венгрии, соответственно, имел сводную номенклатуру, что им стоит перепоручить, но не ожидал, насколько далеко решил продвинуться наш МИД.

Андрей Громыко прочитал доклад, призвав включить в отряд космонавтов для полётов на корабле-спутнике «Восток» немцев, поляков, болгар, чехов-словаков и румын.

— Видите ли, Андрей Андреевич, — возразил ему Келдыш. — Мы осуществляем пока только одиночные полёты.

— То есть считаете, что привлечение пилотов из дружественных стран приведёт к утечке секретов? — упёрся Громыко. — Американская пресса не скрывает, что у них на подходе программа «Джеминай», превосходящая технически нашу программу «Восток». Утечки чего именно вы опасаетесь?

— Самого главного секрета. Космонавт «Востока» приземляется на парашюте отдельно от корабля, в то же время как астронавты на «Меркури» приводняются внутри спускаемого аппарата. Коль наш корабль не обеспечивает полёт пилота до самого окончания миссии, он считается неполноценным. Даже до старта программы «Джеминай» мы выглядим технически проигрышно в сравнении с американцами, — Келдыш в упор посмотрел на Суслова, руководившего вновь собранным воедино Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС и, так совпало, сидевшего напротив, а затем забил последний гвоздь в инициативу Громыко: — Мы клялись на весь мир, что космонавт не покидает аппарат до земли. Раскроемся, и позор размоет наш авторитет первопроходцев.

Суслов отреагировал моментально:

— Что же мешает усовершенствовать корабль?

— Его снимаем с производства в связи с многочисленными недостатками, устраняемыми в следующей модели — «Восход». Аппарат двухместный, поскольку добавлена система мягкой посадки на грунт, нет нужды в катапультируемом кресле, и в том же объёме уместятся двое. Как вы знаете, вся советская программа пилотируемых полётов ориентирована на экспедицию к Луне. «Восход» именно на неё рассчитан. Но поскольку предстоит несколько стартов корабля на околоземную орбиту, не вижу ничего невозможного в участии иностранных граждан из дружественных стран.

— Какая разница? «Восток», «Восход»… — возмутился Громыко.

— Мстислав Всеволодович у нас академик-математик, поэтому любит точность до последней цифры после запятой, — успокоительно бросил Шелепин. — Значит, при планировании полётов двухместного корабля необходимо предусмотреть возможность приглашения наших коллег. А значит, по одному из каждой страны и по одному дублёру имеет смысл набирать в отряд космонавтов уже сейчас. Год подготовки, так?

— В начале шестьдесят третьего года намечен первый беспилотный старт «Восхода», — пообещал Келдыш. — Потом с советским экипажем.

— То есть через год к сентябрю… — начал Громыко, но его перебил Малиновский:

— В сентябре откроем первое в мире космическое такси.

О, я прекрасно понимал министра обороны. В Генштабе постоянно происходит брожение, что упор на лунную программу уменьшает количество пусков в чисто военных целях. Сам убеждал их как военный военных, что не существует вообще сугубо гражданских миссий, та же стыковка Быковского — шаг к созданию военной орбитальной станции, а на неё надо будет доставлять экипаж пилотируемым кораблём. И вот МИД проталкивает идею, выставляя меня вруном. К оборонным проектам «космическое такси» никаким боком не относится. Конечно, евродемократы — не шимпанзе Хэм, их вполне можно натаскать по всему, чему обучают в ЦПК ВВС, если только понимают русский язык, и нагружать заданиями наравне с нашими. Но — это дополнительная головная боль. Моя в том числе.

И это были только цветочки от Громыко. Начались ягодки. Он продолжил так:

— Преодоление последствий волюнтаризма во внешней политике взывает к необходимости укрепления отношений с некапиталистическими странами Азии. Прошу высказаться товарища Пономарёва.

— Борис Николаевич, вам слово, — поддержал Шелепин.

И тут я с ужасом узнал, что сразу несколько отделов ЦК, ведавшие идеологией и иностранными делами, не ставя нас предварительно в известность, разработали программу длительного и многолюдного визита советской делегации в Индию, на Цейлон, в Афганистан и в Китай. Первому космонавту Земли, если отбросить политесы и красивую обёртку, предстояло сыграть роль кукольного пупса, усаживаемого на капот свадебной «волги», а его улыбку с рекламы зубной пасты использовать для смазки.

Чёрт! Настоящий Гагарин ездил за рубеж не просто много, а очень много. Но как-то больше по своему основному профилю, центровой фигурой, а не декоративной нашлёпкой у бушприта советского корабля, шкипером на котором собрался плыть Громыко, заранее настроенный против нас из-за того, что Келдыш уличил его в некомпетентности в существенных деталях.

Академик не остался в долгу.

— Что-то наследием товарища Сталина запахло.

Народ насторожился. Учитывая, что практически все присутствующие отметились в низкопоклонстве перед вождём народов, а потом дружно от него открещивались, реплика прозвучала провокационно. Келдыш продолжил:

— Сталин часто повторял: незаменимых людей нет. Поверьте, товарищи — есть. Юрий Гагарин среди них. Да, он выступает перед населением, непосредственно или по телевидению, совершал рабочие поездки в страны народной демократии, решив проблему размещения заказов на высокотехнологичном производстве. Одновременно занят в подготовке космонавтов и очень много времени отдаёт Совету главных конструкторов, координируя научные усилия. Тут уж выбирайте: или вместо Гагарина возьмите Титова, Нелюбова, Николаева, Быковского — любого из летавших мужчин. Или задерживаем набор иностранных абитуриентов, а также тормозим прогресс на других ключевых направлениях.

— Вы нас ещё в неосталинизме обвиняете? — Суслов нервно двинул головой, в стёклах его очков блеснули отражения ламп. — Юрий Алексеевич, дорогой, в каждом выступлении вы непременно подчёркиваете, что на вашем месте превосходно справился бы любой другой космонавт, основная заслуга лежит на Коммунистической партии и советском правительстве. Теперь же товарищ Келдыш заявляет о вашей уникальности? А сами как считаете?

Хитрый лис понадеялся на гагаринскую скромность… Неужели не понятно, что у меня, о настоящем Гагарине молчу, скромность отсутствует ровно так же, как рога, копыта, хвост и крылья? Не выросли с рождения.

— Вы совершенно правы. Полёт — штука непростая, но в известной мере техническая. Делай то, чему учили, слушайся команд с ЦУПа, и всё сложится хорошо. Поэтому любой из первой дюжины справился бы. Сейчас иначе, персонально на меня заведено слишком многое, Мстислав Всеволодович тоже абсолютно прав. Но и сбрасывать со счетов важность восстановления отношений с китайцами я как коммунист не вправе. Предлагаю компромисс. В Индию и дальше пусть летит Титов. Я присоединюсь позже, в Пекине, обещаю красочный рассказ китайским товарищам, как страшно было в оккупации, и как мы были счастливы, когда нас освободила Красная армия, ведомая главнокомандующим — товарищем Сталиным. Совершенно согласен, сталинские методы в прошлом. Но унять безудержную критику всего, что было при Сталине, как это сделал Никита Сергеевич, тоже невредно. Думаю, товарищи члены Президиума, вы выработали верный подход, мы, рядовые коммунисты, всецело поддержим.

Келдыш глянул с долей укоризны: «ну ты и демагог». Громыко, не желавший ни на шаг отступать от выстраданного и согласованного плана поездки, ехидно заметил:

— То есть для одного Гагарина нужен спецрейс в Пекин? Не много ли чести?

— Премного благодарен. Но вы огласили, что после Кабула посетите Ташкент для дозаправки самолёта и принятия на борт китаистов. Чай не князь, до Ташкента долечу на рейсовом.

Тем самым сократив себе пребывание за рубежом раз в шесть.

— Разумно, — согласился Шелепин. — Вам, Юрий Алексеевич, тоже смена обстановки не помешает. Когда были в отпуске?

— В ноябре пятьдесят седьмого, по окончании лётного училища… Вы тоже правы, товарищ Первый секретарь.

В общем, я умудрился согласиться со всеми, в том числе высказавшими взаимоисключающие суждения. Правильно? Наверно.

Этим поделился с Келдышем, когда вышли из дворца.

— А чему улыбаешься?

— Анекдот на ум пришёл. Он политический, не сдадите в КГБ? Весь текст не помню, там Ленин говорит Троцкому: вы — политическая проститутка, товарищ Троцкий. Сегодня Ильич мог бы и мне сказать.

— Нет, всё верно. Это я неправ, возмутился, что Громыко решил превратить космос в балаган. Нужно было тоньше. Вот как вы.

— Тогда ещё один анекдот, только что родился, — сейчас соврал, он из прежней жизни. — Свозили в космос товарища коммуниста из не очень развивающейся, но весьма братской страны. На земле его спрашивают: каково было на орбите? Отвечает: холосо, только мал-мал больно, однако. Всё по пальцам били — не тлогай то, не тлогай это…

— Вы скорее чукчу спародировали, а не, гм, товарища из банановой республики. Запомню, через год будет актуален.

На следующий день получил приглашение в аппарат Совмина, сорвавшись с очень нужного совещания по системам жизнеобеспечения и ориентации «Восхода». Председатель Совета Министров располагался в том же Сенатском дворце, злило, почему сразу не обсудили какие-то там мелочи. Каждая поездка в Кремль — это несколько часов потраченного времени.

Меня провели к Косыгину, хранившему привычно-скорбное выражение лица. По крайней мере, оно было таковым в тех нечастых случаях, когда видел его вблизи. Если не печальное, то предельно серьёзное. Вместо «здравствуйте, Юрий Алексеевич» в его присутствии невольно приходило на ум нечто вроде «Коммунистическая партия и весь советский народ понесли невосполнимую утрату».

Премьер вообще ничего не сказал, только кивнул и указал на кресло у стола.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич. Спасибо за приглашение. Слушаю внимательно.

Он, отбросив какую-либо вводную часть, прочитал лекцию о перспективах хозрасчёта в социалистической рыночной экономике. Оно, конечно, беспредельно лестно, что глава правительства крупнейшей державы тратит время на индивидуальное просвещение отдельно взятого майора, но зачем? Лишь к концу спича понял — он таким образом шлифует формулировки перед единственным и надёжным слушателем. А заодно упорядочил собственные мысли.

— Таким образом, Юрий Алексеевич, мы намерены распространить принципы рыночных отношений на космос.

— До самоокупаемости нам далеко, Алексей Николаевич.

— Естественно! Остаются сферы безвозмездного бюджетного финансирования. Но они тоже включаются в планово-рыночные механизмы. Совет Министров выступит в роли заказчика, заключит хоздоговор на создание космической техники и обеспечение услугами по освоению космического пространства.

— Вам виднее. Вижу, что меняется только форма финансирования, что не столь важно, пока космос не даст экономической отдачи. Например — предоставлением услуг связи за ретрансляцию теле- и радиопередач. За извоз космических туристов — на деньги богатеньких, а не только в виде дружеского жеста представителям братских компартий.

Он отмахнулся.

— В ближайшие десятилетия вы не выйдете на самообеспечение. Лучше скажите другое, институт Келдыша способен произвести анализ экономических процессов? Для капиталистической экономики, как докладывают из-за рубежа, созданы специальные электронно-вычислительные машины.

— Дело не только в машинах, товарищ премьер. В большей степени в алгоритмах, в программном обеспечении. Буржуазная экономика легче поддаётся обсчёту.

— Почему? Там же неуправляемая стихия.

— Действующая по непреложным законам, столь же стабильным, как и физические. Человеческие законы меняются, вызывая прогнозируемое влияние на экономические процессы.

— Вот как…

— У нас очень многое на ручном управлении. И сложно просчитать, какое экономическое решение примет тот или иной управленец. Особенно если к штурвалу прорвётся тип вроде Хрущёва. Вы можете представить ЭВМ, способное моделировать деятельность Никиты Сергеевича?

Я рассчитывал если не на улыбку, то на некоторое просветление мины глубокой сосредоточенности. Не прокатило.

— Плановая экономика предполагает дополнительные рычаги управления, не более. Наша задача — построить систему рыночных отношений, имеющих социальную ориентацию. Процессы в этой системе будут организованы также по стабильным правилам — с целью удовлетворения потребностей советской промышленности, обороны и граждан.

— А там где стабильность, там алгоритмы, понятно. Я только одного не пойму: почему вы рассказываете это мне, а не Келдышу?

— Потому что я вчера убедился: вы умеете быть гибким и находить нужные слова. Благодаря вашему необычному положению — без высокой ответственной должности, но с заметным влиянием, к вам прислушиваются. Уверен, даже без экономического образования вы сформулируете задачу Келдышу лучше нас. Но это не всё.

— Весь внимание.

— Существует теория, товарищ космонавт, что для самодостаточности экономики нужен определённый объём рынка. Наши торговые связи с капиталистическими странами ограничены политическими барьерами. Но если нарастить товарообмен с государствами, избравшими некапиталистический путь развития, прибавив к ним союзников из Восточной Европы, мы получим грандиозную ёмкость рынка.

— Китай.

— Именно! Население вдвое больше. Коммунистическая власть. Коммунистическая идеология, пусть не совпадающая с нашей, товарищ Суслов считает её ревизионистской, но для наращивания торговых связей не вижу особых препятствий.

— Кто-то из китайских мудрецов сказал: не важно, чёрная кошка или белая кошка, если она может ловить мышей — это хорошая кошка.

— Кто именно? — Косыгин взялся за ручку записать изречение.

Вообще-то вроде как Дэн Сяопин, вот только это изречение просочилось в СССР позднее. Поэтому ответил:

— Не помню. Важен смысл. То есть моя главная миссия в Пекине — расширение советского рынка?

— Возможно, у товарищей Суслова и Громыко иное мнение. В Ташкенте к вам сядет наш специалист и снабдит тезисами. Конечно, предложение получит и правительство КНР. Но из ваших уст оно прозвучит убедительнее, громче. Вы — наш рупор.

Но не мозг. Ладно, не очень-то и нужно.

Вышел из Сенатского, снял фуражку, вытер лоб, вернул её на место.

Разговор хороший, предметный, результативный. Но сколько ещё предстоит подобных встреч, подобных вчерашней и сегодняшней, конфликтов, маневров, интриг, чтоб что-то сдвинуть… Вроде подтолкнул, лунная программа ускорилась, но в любой момент карточный домик рухнет. В Президиуме заседают те же экс-сталинцы, что зарубили экономическую реформу Косыгина при Брежневе, запросто похоронят её и при Шелепине. Ровно также свернут лунный проект.

Что касается Китая, момент для возобновления выбран странный. Азиатская держава не восстановилась после «большого скачка», унёсшего миллионы жизней и разрушившего в значительной степени и без того отсталую экономику. Впереди «культурная революция» и прочие прелести, пока не умрёт Мао, и за реформы не примется Дэн Сяопин.

По состоянию на осень шестьдесят второго Китай не представлял ничего интересного для нас. Диктатура и репрессии куда хуже, чем в СССР в тридцать седьмом. Рынок сбыта ничтожен, потому что спрос неплатежеспособен. Товарное предложение не представляет особого интереса. И такое состояние продлится ещё лет пятнадцать, до смены лидера.

Зачем я согласился и даже вызвался? Спонтанно. А теперь понимаю, смысл есть. Нужно нарабатывать контакты, и как только ветер в Поднебесной переменится, они весьма пригодятся. На определённом этапе, пока Китай не вырос до монстра, мы можем образовать очень мощный тандем.

А пока эти политические игры уводят меня от того, чем хочется заниматься на самом деле — готовить и готовиться к космическим полётам, а свободное время проводить с Аллой и детьми.

Но кому интересны мои хотелки? Собирайтесь, товарищ майор, и дуйте в Ташкент, коль подписались.