Последний полет Гагарина

Глава 5

5

Алла вздрогнула, когда поздоровался с ней «нихао» и сощурил глазки, изображая китайсу.

— Гагарин! Ты когда из космоса прилетел, не так изменился.

— Всё равно ты меня любишь!

— Ну, конечно!

Поцелуи, объятия. Ксюха прыгает вокруг. Мама, на этот раз моя, а не тёща, спешит из кухни, следом за ней несётся одуряющий запах печёного мяса.

Я — дома. Дома! Уезжать стоит хотя бы ради того, чтоб ловить кайф возвращения.

Стряхнул снежинки с шинели, успевшие вцепиться в сукно на коротком пути от машины до подъезда, и, повесив её в шкаф, снова сгрёб домашних, потом побежал к Андрюхе, бесконечно виноватый: мужик растёт без папки, живущего в командировках.

— Сразу за стол или показать что привёз?

Алла и мама:

— За стол!

Дочка:

— Покази!

Естественно, последний голос одержал убедительную победу. Я притащил из прихожей чемодан, половину его утробы занял свёрток. Очень много бумаги и ваты, даже если грузчики швырнули его небрежно, а такое случается и на спецрейсах, ничто не должно пострадать.

— Страна очень бедная. Аллочка, помнишь барак на Ленинградке?

— И вспоминать не хочу.

— Так вот, нам пытались показать обложку, парадный фасад, но невозможно скрыть реальность полностью. Поверь, что наше житие-бытие в том бараке — чистый рай по сравнению с условиями для простого люда в Пекине. Что творится в провинции, боюсь вообразить. Да и номенклатура не жирует. Одеты в одинаковые дешёвые брюки и френчи, застёгнутые под горло, жёны их — тоже в тёмное и однообразное. Машин на улицах — раз-два и обчёлся, велосипеды да повозки.

Я раскрутил, наконец, первый слой амортизации и из глубин свёртка вытащил первый презент, сняв с него шубу.

— Потрясающе! — воскликнула супруга, мама только вздохнула.

Китайский чайный сервиз ручной работы, не старинный, но крайне удачная подделка под эпоху каких-нибудь императоров Минь-Цинь-Дзинь, не разбираюсь в них, действительно был прекрасен. Тончайший фарфор бесподобной белизны, расписанный изображениями пагод, каких-то деревьев, цветов, драконов. Надписи иероглифами — не понять, но вряд ли что негативное.

— Сколько же стоит это богатство, Юрочка? — спросила мама.

— Нисколько. В магазине не купить. Это подарок нашей семье от Дэн Сяопина, Генерального секретаря Коммунистической партии Китая.

Ма едва не выронила драгоценную кружку.

— Сыночек! Правда — от самого Генерального секретаря⁈ Но я слышала — Мао Цзэдун…

— Мао — Председатель ЦК КПК, его должность выше, и он общался с Громыко, нашим министром иностранных дел. Со мной Мао только здоровался, длинных бесед не вёл. Мы общались преимущественно с товарищем Дэном. Мамочка, прости, сервиз притащил один, и он такой, что скорее придётся поставить в шкаф, а чай пить будем из наших кружек. Баловство и декорация. Тебе я привёз полезную вещь.

Ей причитался термос с портретами Мао Цзэдуна и Лю Шаоци, чуть ниже — иероглифы, наверняка цветастое «бессмертное» изречение товарища председателя.

Аккуратная распаковка всех предметов сервиза и расстановка в серванте заняли четверть часа, ибо фарфор плохо сочетался с блеском чехословацкого хрусталя из прошлой командировки, мама умчалась на кухню и принялась разогревать, причитая «ну вот, всё остыло». А я снова стиснул супругу.

— Соскучился?

— Да. В поездке вроде бы занят семь на двадцать четыре, кроме времени на перелёты и сон, а всё не то, всё чужое. Мы с тобой как заселяемся, сразу стены становятся домом, здесь моя семья, моё место. В гостинице как в казарме, времянка.

— Ну, а с пользой слетал?

— Трудно сказать. Планов было громадьё, но наши как-то неправильно представляли обстановку в Китае. Я лишь об одном договорился в принципе, мелочи потом пусть утрясают другие. Вот у нас Братская ГЭС — ударная комсомольская стройка, поднятие целины, но советские добровольцы-энтузиасты тоже кушать хотят, им зарплату платят. Кроме того, когда выпускники вузов с высшим образованием бросают работу по специальности и несутся на молодёжно-ударный объект, автоматом возникает дефицит кадров.

— Вместо них — китайцев⁈

— Ох, какая проницательная! Нужно было тебя, а не меня отправлять. Да, выйдет дешевле. Китаю нужно практически всё — углеводороды, древесина, металлы. В избытке только трудоспособная неквалифицированная рабочая сила. Вот кому осваивать Сибирь!

Алла поёжилась.

— Но это как ГУЛАГ. Колыма, где держали Королёва.

Как много информации разносит сарафанное радио!

— Именно. У них в разгаре наш тридцать седьмой год. Так пусть эти китайцы хоть что-то заработают в советских лагерях, будут обеспечены куском хлеба и плошкой риса. Да, тоже проявится какая-то смертность, но дома ещё хуже.

Я не лгал и не преувеличивал. Пусть завершился «большой скачок», прекратилось массовое убийство голодом граждан и палками воробьёв, маоистский Китай пока прочно удерживал мировое лидерство по уровню дебилизма внутренней политики. Пусть СССР — не предел совершенства, но китайские трудовые отряды будут функционировать куда разумнее и продуктивнее здесь, чем в своей стране, тут я полностью согласен с экспертами Косыгина. А возвращение к лозунгам начала пятидесятых «китаец и русский — братья навек», о чём размечтались Громыко с Сусловым, вообще из области фантастики. Время ушло, ситуация изменилась, причина розни теперь не сводится к отказу Советов от обожествления Сталина. Мао почувствовал, что и без помощи СССР удерживает власть, куда-то ведёт страну, не чувствуя себя в унизительной роли младшего брата. Волюнтаризма у китайской верхушки в разы больше, чем у Хрущёва. Пока Мао не перестанет куролесить, серьёзные гешефты исключены.

А возвращающиеся из советской страны китайские вахтовики создадут социальную почву для налаживания отношений в нужное время.

Всё! Я дома. Я пришёл с работы. И надо отдыхать, правильно Шелепин напомнил про отпуск. Вот только пусть Андрюха подрастёт, не могу же уехать греть пузо без Аллы, а у неё никакого отпуска при маленьких детях не получится.

Оставшиеся до Нового года дни разрывался между набережной Яузы и Звёздным. На съёмках новогоднего «Голубого огонька» в здании Театра имени Моссовета, что на Яузе, тогда слово «голубой» не приобрело сексуально-пошлого оттенка, приветствовалось присутствие приглашённых VIP-клиентов с супругой-супругом. Мы поехали с женой и сыном, она выходила и садилась за столик исключительно в моменты, когда режиссёр давал команду снять кадр с космонавтами за столиком. Присутствовали также Нелюбовы, Быковские, Николаевы и в одиночестве Ира Соловьёва — без мужа. Она уже сносно прошла к стулу, я как бы невзначай шагал сзади, страхуя, и вообще ухаживал за ней большую часть вечера, потому что Алла при любой возможности бежала за кулисы принять вахту у девочки-помрежа, следившей за Андреем в коляске. Пусть злые языки плетут, что затеваю амуры, едва жена скроется с глаз. Личность столь публичная как Гагарин в любом случае становится мишенью для сплетен.

В ту пору «Голубой огонёк» транслировался не только перед Новым годом, а еженедельно, и в эпоху дефицита развлекательных передач пользовался бешеной популярностью. Нас убеждали, что выпуск с участием Гагарина и других космонавтов побьёт любые союзные рекорды. Но — по ту сторону экрана. Мы же видели съёмочную рутину — неудачные дубли, просьбы режиссёра по нескольку раз повторить одни и те же незамысловатые слова, потому что большинство задействованных передовиков производства не блистали красноречием, и так пару дней. Удивляюсь и восхищаюсь мастерству телевизионщиков: первые «Голубые огоньки» шли в прямом эфире и без особых косяков.

— Как я смотрелась? — первым делом спросила Алла, когда передачу транслировали в записи на Новый год, наверно, большинство зрителей и не догадывалось, что участники шоу спокойно пьют «Советское шампанское» по домам и смотрят на себя со стороны.

Как ни приглашали нас в Звёздный встретить праздник в кругу коллег и их семей, ставших большой семьёй ещё с марта шестидесятого и принявшей в свои ряды многих, вступивших в отряд космонавтов позже, я вынужден был отказаться: Андрюша ещё слишком мал, чтоб оставлять на кого-то или тащить с собой. Дети — отрада и якорь в одном флаконе. Поэтому праздновали в квартире на Садовом, снова приехал и Гжатск, и Оренбург, отчего огромная сталинка уже не казалась столь большой. Часть гостей приходилось укладывать на матрацах и одеялах прямо на полу, что в советское время никого не удивляло.

— Аллочка, солнце моё, ты затмила не только Иру и жён космонавтов, но и Валентину Леонтьеву. И очень удачно выгуляла ГДРовское платье.

В такие минуты лучше перехвалить, чем недохвалить.

— Omnis homo mendax (каждый человек — лжец), — немедленно отреагировала супруга. — Но у тебя очень хорошо получается, Гагарин. Продолжай в том же духе.

Продолжить не пришлось, с экрана начала петь Клавдия Шульженко, её никто не перебивал.

Посмотри на меня повнимательней,

Положи свои руки в мои.

И придёт Дед Мороз обязательно

К нам двоим, к нам двоим, к нам двоим.

(А. Ольгин)

В кадре она исполняла песню, сидя за столом, и он казался продолжением нашего. Вообще не сравнить с двадцать первым веком, когда экран больше, картинка цветная и неизмеримо качественнее, спецэффекты всякие за миллионы долларов, звук Hi-Fi, но ящик зачастую бухтит лишь для фона. В шестьдесят втором телевизор не смотрели — в нём жили. Каждая квартира с голубым экраном воспринималась частью концертного зала Театра имени Моссовета, будто та же Шульженко или Зыкина могли шагнуть с экрана, сесть рядом с нами и запросто чокнуться бокалом с шампанским, либо зрители ступить в освещённое прожекторами пространство, чтоб за руку поздороваться с передовиками или космонавтами.

Без преувеличения, у экранов с «Голубым огоньком» весь огромный Союз, по крайней мере, его часть, охваченная телевещанием, жил одной жизнью, дышал одной грудью, а сердца бились в унисон.

Героем того вечера был назначен Гагарин в компании космонавтов. Во всяком случае, камера выхватывала нас и привезённое из ГДР тёмно-бордовое платье супруги, на экране — чёрное, гораздо чаще, чем Игоря Кириллова, Анну Шилову или Валентину Леонтьеву со Светланой Жильцовой.

Я лишний раз убедился в своей правоте: пока народ вдохновлён космосом, моральные стимулы ещё долго будут подкреплять материальные. Оттого уже второго января нёсся в Звёздный, где на макетах отрабатывали новую стыковку.

Спешили, очень спешили…

Можно сколько угодно восхищаться подготовкой программы «Аполло» с бесчисленными экспериментами и испытаниями на земле, отчего все ракеты отработали безукоризненно, авария «Аполло-13» никак не свидетельствует о проблемах с «Сатурн-5». Но затраты просто нереальные. Тот же Илон Маск, просчитывающий собственные проекты с дотошностью Келдыша, если не больше, поступил наоборот: чем больше реальных пусков, тем лучше, косяки вылезут быстрее и быстрее устранятся.

Думаю, Маск учёл опыт Королёва, позволивший на короткое время опередить Америку: больше пусков. Да, тоже затратно, полмиллиарда старыми рублями или пятьдесят миллионов новыми за взлёт каждой «семёрки» — не фунт изюма. Но «Аполло» обошёлся американским налогоплательщикам в сумму, если пересчитать по покупательной способности, сопоставимую с годовым ВВП России две тысячи двадцатых годов. Нет слов, даже матерных.

Леонов, одетый в скафандр, а в последних тренировках перед отъездом на Байконур всё делали максимально близко к полётным условиям, о чём-то сосредоточенно думал, кусая губу, около макета «Востока».

— Алексей!

— Привет, Юра. С Новым годом.

— И тебя. Что за непраздничный настрой?

— Не хватает ещё одной пары двигателей, товарищ старшой. Говорил, мне как обычно: ограничения по массе. Если не под тем углом сблизимся, шланги не соединятся.

Проблема известная. Эксперимент с первым полётом «Восхода» мы переусложнили донельзя. Рядом с манекеном Сергеем Сергеевичем полетит беспородная сучка Белянка. Датчики на теле неживого космонавта позволят определить главное — ударные перегрузки при посадке на землю, насколько их погасит твердотопливный тормозной двигатель. Собака, если приземлится без травм, подтвердит — можно рискнуть человеком. Но этим не ограничились, из задела ракет и кораблей «Восток» собрали один, на нём полетит Леонов, пристыкуется к «Восходу», проведёт эксперимент по перекачке топлива и окислителя в свой корабль.

И вот тут нас ждёт засада. Шланги и штуцеры топливной системы не интегрированы в стыковочный узел штырь-конус. Если корабли соединятся хоть чуть-чуть не под тем углом, ничего не получится. Королёв наотрез отказался дооборудовать «Восток» ещё парой движков коррекции, он вообще больше ничего не желает вкладывать в старый корабль, если «Восход» не вызовет нареканий, оставшиеся два «Востока» уйдут под переоборудование в «Зенит», военный спутник для фотосъёмки США, летать на орбиту парни будут уже в двухместном.

С одной стороны, Главный прав. В текущем году «Восход» должен взлететь с надувной шлюзовой камерой. Выход в открытый космос в плане подготовки к лунной миссии неизбежен. Кроме того, Королёв против усложнения стыковочного узла, космонавт перейдёт из «Восхода» в лунную ступень через вакуум. Стало быть, соединение шлангов для перекачки керосина и жидкого кислорода проще осуществить вручную, вне корабля.

Тот случай, что меня, ничуть не технаря, это «вручную» и настораживало. Короткий период пилотируемых полётов показал: наступила эра автоматики, ручные операции — лишь вторая линия обороны, запасная. Американцы на «Меркури» переборщили с ручным управлением и тоже пришли к выводу развивать электронику. Законы освоения космоса не зависят от принадлежности к социалистическому или капиталистическому государству. Поэтому мы с Леоновым пытались просчитать каждую мелочь в маневрировании, чтобы захват состоялся, оба — перфекционисты, желавшие выжать из полёта максимально.

А ещё он должен был повторить эксперимент Николаева со стравливанием воздуха. Основательно переделанный скафандр, по идее, не должен был столь сильно сковывать движения. Перед экспериментом мы рассчитывали, что Леонов снизит давление в спускаемом аппарате «Востока», повысив содержание кислорода, а тумблеры переехали ровно под правую руку. В теории — всё предусмотрели, но…

— Не избавлюсь от мысли, что именно так погиб Валик Бондаренко. При низком давлении и в кислородной атмосфере.

Вот что не давало Алексею отвлечься и расслабиться на Новый год.

— Не дрейфь! — я похлопал его по оранжевому плечу. — Плитку с открытой спиралью тебе не дам. Причин возгорания нет. Поверь, для себя старался, я же резервный дублёр после Шонина.

Он ничего не ответил и ввинтился в узкий люк, тоже не особо крупный мужчина, но чуть выше меня, сиявшего для ободрения фирменной улыбкой, абсолютно неискренней. Жгло послезнание: от искры из-за замыкания в электропроводке сгорели заживо в кислородной атмосфере Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи. Правда, как потом признавались многие астронавты, культура подготовки к полётам у них была местами ниже плинтуса, парни находили в кабине незакрученные болты, валявшиеся на полу, на обрезки изоленты вообще не обращали внимания. Не знаю, анекдот или правда, кто-то из них после наступления невесомости в космосе обнаружил забытые техником и мирно плывущие на фоне иллюминатора плоскогубцы.

У нас за такое расстреляют или, что ещё хуже, исключат из партии. Ну а кроме шуток, многоуровневая проверка подготовки к старту была неплохая. Но перегрузки и вибрации, как ни затягивай соединения, повышали шансы ослабления разъёмов.

Хрущёв бросил Алле: мы не знаем, провожаем ли Гагарина к славе или в последний путь, что-то в этом роде, нельзя подобное травить при жене космонавта, но вообще-то он сказал правду. Я сам теперь, оставаясь на Земле, нахожусь в подобном положении, лишь гадаю — вернётся ли Алексей победителем или писать некролог.

В какой-то мере самому рисковать легче, чем ждать внизу.

Вышло так, что сбылись практически все ожидания: оба корабля отработали штатно, состыковались, но штуцерами шлангов Леонов в приёмные гнёзда не попал. Доложил, что после стыковки слышит собачий лай, донёсшийся через конструкции сцепившихся аппаратов. Королёв после этого доклада принимал рукопожатия. Мы, конечно, слышали и лай, и вой Белянки благодаря микрофонам на «Восходе», тем не менее, рапорт Алексея обрадовал и весьма.

Отстыковавшись, на вторых сутках полёта он разгерметизовал кабину. Не идеально, но с большего можно констатировать: скафандр годен для первой попытки выхода в открытый космос, если добавить систему охлаждения, обошлось без приключений.

Во время торжественной встречи Леонова во Внуково, там происходило всё ровно так же как при моём возвращении, Алексей спустился с трапа с Белянкой на руках, опустил её на ковровую дорожку и повёл четверолапого космонавта на поводке.

Я, стоявший по правую руку от Шелепина, услышал пренеприятный диалог.

— Эту собачку товарищ Первый секретарь намерен подарить де Голлю, — шепнул Суслову Громыко.

— Позор… Если дарить иностранным главам государств, нужно что-то приличное. Неужели не нашлось породистой?

Я даже улыбаться перестал и старался не смотреть в сторону Суслова. Неужели он настолько далёк от реальности, что не знает — мы берём беспородных и откровенно уличных, потому что они выдержали естественный отбор, а не изнеженных мелких чистопородок. А если не знает, не ориентируется, зачем лезет с советами? В советской системе есть плюсы и минусы, очевидный минус — когда на верхотуру власти взбирается деятель, считающий себя компетентным во всём на свете. Таких ставят командовать сельским хозяйством, потом добывающей промышленностью, затем каким-то регионом, он надувает щёки, отдаёт распоряжения, и на всё про всё у него один ответ: партия сказала «надо», вы уж сами выкручивайтесь и придумывайте как исполнить.

Шелепин, вроде бы выходец из тех же слоёв, человек иного склада, он как минимум выслушивает специалистов. В то же время вынужден считаться с мнением ЦК, сформированного под влиянием Хрущёва, и некоторая смена поколений, с чисткой от экс-сталинистов и «универсальных талантов», возможна только в шестьдесят седьмом, после очередного съезда КПСС и избрания нового состава Центрального Комитета. Если при Шелепине до съезда советский гражданин ступит на Луну, мы сильно укрепим его моральные позиции.

Но как же нехорошо приурочивать технически трудные вещи к съезду, к годовщине, к юбилею… А тут ещё американцы дышат в спину.