Последний полет Гагарина

Глава 7

7

Регулярное авиасообщение между СССР и США в шестьдесят третьем году отсутствовало вообще. Стандартный путь до европейских столиц на самолёте «Аэрофлота» и далее с пересадкой на американский борт, как это практиковали дипломаты и очень немногочисленные специалисты Советского Союза, отправлявшиеся в Америку, в Президиуме ЦК сочли несоответствующим рангу миссии. Итого девятого апреля из Москвы с нами на борту вылетел спецрейс на Ту-114, вроде бы тот самый экземпляр самолёта, на котором в Штаты летал Хрущёв.

Из виз, запрошенных для лётчиков-космонавтов, её получила только Ира Соловьёва, отказать женщине было слишком даже для чинуш американского Госдепа. С нами летел Громыко, командующий экспедицией, пардон, руководитель делегации, присутствовали также Каманин из генералитета ВВС, едва ли ни единственный официально рассекреченный из руководства космических программ, и два десятка сопровождающих. В том числе, естественно, товарищей в штатском с холодным сердцем, горячей головой и пока что чистыми руками из первого главного и девятого управлений КГБ СССР. Несколько семей дипломатов, только мужья с жёнами и без детей, пара журналистов. В общем, самолёт был полупустой.

Перед взлётом я зашёл в кабину, пожал руки парням.

— Не хотите порулить, Юрий Алексеевич? — подмигнул командир экипажа.

— Великовата игрушка, не обучен. Но за приглашение спасибо.

— А Хрущёв велел ему дать управление, представьте.

Мне стало любопытно.

— И как вы не разбились? Он и страной когда управлял, мягко говоря, качало.

— Включили автопилот, — отозвался правый лётчик. — Знаете же, штурвал тогда сам вращается, чтоб человеку его повернуть, нужно усилие больше двадцати кило. Хрущёв сел, ногами до педалек не дотянулся. А руки положил на штурвал, нагнувшись вперёд. Штурвал поворачивается, когда автопилот выравнивает крен, Хрущёву казалось — он сам. Встал, буркнул «ничего сложного» и ушёл в салон.

Мы посмеялись, и я последовал примеру кукурузного премьера — тоже отправился назад.

Летели с посадкой в Британии, и со мной, чтоб не теряли времени, упорно занимались двое — из МИДа и КГБ, иногда очень сложно разграничить.

— Юрий Алексеевич, давайте ещё раз повторим самые тонкие моменты, — вещал прилизанный мужчина лет тридцати пяти. — Американцы догадываются, что вы спустились на парашюте. Значит, вы — первый человек в космосе. Но первый человек в космосе на космическом корабле — Алан Шепард на «Меркури-Рэдстоун», потому что он приводнился внутри спускаемого аппарата, а «Восток» вас… скажем так, чуть-чуть не довёз. Ирина! Вас это касается в той же степени.

Соловьёва кивнула, сдерживая раздражение. Её эта толстая тонкость достала не меньше меня. Именно благодаря десантированию с парашютом вместо приземления по-человечески в спускаемом аппарате она получила травму ног и спины, едва не сделавшую её инвалидом на всю жизнь. Сейчас должна была бодро просеменить к креслам под кинокамеры. Сыграть в футбол, как я в Свердловске, точно бы не подписалась.

Мы с ней как в стихотворении Эдуарда Багрицкого: «Если скажет: „Солги“, — солги». Партия сказала «надо», космонавты взяли под козырёк и обещали врать сколько потребуется.

— Давайте не повторять очевидное триста раз. Все вопросы, что неожиданно задаст корреспондент ABC на эксклюзивной пресс-конференции, я уже выучил, как и ответы. А вот когда присоединятся NBC, CBS и газетчики во время большой встречи, сам чёрт не знает, что и откуда прилетит.

— Вы уверены, что готовы к любым вопросам? — спросил прилизанный.

— Конечно! Потому что если не сумею найти достойный ответ, переадресую вопрос товарищу Каманину. Николай Петрович — генерал. Кто бы сомневался, он умнее и находчивее майора.

Тот что-то буркнул. Наверно, что лучше всего меня было бросить в Москве как забытый и не особо нужный багаж.

На самом деле, я выступал гвоздём программы. Двенадцатого апреля посольство СССР устраивало пышный приём по случаю двухлетней годовщины первого космического полёта. Каманин и Соловьёва намечены только в качестве гарнира к моему выступлению, да, несправедливо, но не ко мне претензии по сценарию. Торжества в Вашингтоне и некоторый отдых между ними — всё это займёт время до пятнадцатого, потом нас с Ирой и с гэбешным эскортом повезут в Центр космических полётов имении Годдарда, это рядом с Вашингтоном — в штате Мэриленд. Затем нас ждёт Центр пилотируемых космических аппаратов, штат Техас. Ну и — домой.

Громыко уже с борта самолёта по пути в Штаты вёл интенсивные переговоры, чтоб после взлёта из Нью-Йорка повернуть на юг и привезти шоу Гагарина на Кубу для друга Фиделя, но американцы категорически воспротивились использованию их земли в качестве промежуточной базы для рейсов в страну, объявленную подсанкционной. Что интересно, если бы самолёт летел в Гавану напрямую без плановой посадки в США, то американцы точно не отказали бы принять борт у себя в случае бедственного положения с топливом. Для этого командир держал в сейфе плотную пачку наличных баксов — на дозаправку и оплату стоянки.

Вот были времена! Вряд ли бы кто предположил вслух, что советский лётчик с Ту-114 сбежит, прихватив валюту, а сумма немаленькая, и попросит политического убежища. Никто так не поступил. Или люди были надёжнее, или доверяли больше… Почему же тогда муссировался вопрос о минировании спускаемого аппарата?

— Галина! Поскольку каверзные вопросы придётся выслушивать вам, а потом переводить мне, давайте попробуем пофантазировать на английском. Я два месяца зубрил английский. Даже разговорник купил.

Моя будущая переводчица была человеком куда более приятным, нежели прилизанный, хотя бы потому, что она — женщина, не старая и привлекательная. Слышал, что агентесса КГБ обязана согласиться на половой акт или даже целенаправленно соблазнить мужичка, находящегося в оперативной разработке, коль того потребуют интересы службы. Естественно, спрашивать ни у кого из них не стал, неэтично и немного противно. Особенно после присутствия на допросе с зажиманием руки в двери, у спецслужб свои методы и своя мораль, держусь подальше от очень особенных сторон их работы.

— Разговорник… Вы серьёзно, Юрий Алексеевич? Лучше уж тогда учебник для средних школ.

— Его пролистал. Вэшингтон из зэ кэпитл оф зе Юнайтед Стейтс оф Америка.

Она не сдержалась, хихикнула. Мелкие рыжие кудряшки на голове затряслись в такт смеха.

— Лучше при американцах — молчите. Отвечайте только на русском.

— Я и собирался. А вот если ухвачу суть вопроса раньше вашего перевода, получу лишних пару секунд на раздумья.

Прилизанный, сидевший справа от меня у окна, недовольно отвернулся, заметив, что мой диалог с дамой более конструктивен.

— Хорошо, Юрий Алексеевич. Что, по-вашему, они способны спросить каверзное, даже меня ставящее в тупик?

— Любую глупость, Галя. Почему вы, мистер русский, не опустили корабль «Восток» на территорию Америки и не попросили политического убежища?

Она перевела.

— И что бы вы ответили?

— Посадка на космическом корабле сопряжена с определённым риском. Вас не смущает, что даже когда я прилетел в США абсолютно комфортно и безопасно, то никакого убежища не прошу?

— О, у вас есть ещё несколько дней на побег от охраны — до отлёта! — она включилась в игру.

— Спасибо за подсказку, предпочту воздержаться. Следующий вопрос?

— Второй ответ без юмора, — заметила переводчица.

— Вам ли не знать. Слишком дошутившиеся остряки становятся невыездными. Галочка, придумайте сами каверзный вопрос и задайте по-английски.

Она обдумывала вариант всего секунду.

— Мистер русский астронавт. Ваш полёт длился, как мне сказали, час и восемь минут. Неужели вы готовы залезть на бочку с керосином, у которой зажжён фитиль, и лететь хоть в космос, хоть к чёрту на рога, чтоб хотя бы на час и восемь минут избавиться от супруги? — она заразительно рассмеялась. — Вижу, вы поняли вопрос без перевода!

Ну а как иначе? В девяностые у меня появилась первая персоналка Пентиум-3 с модемом для подключения к интернету через телефонную розетку. Тогда ничего не мог сочинить неизбитого в России без информации с англоязычных сайтов. Пишу никак, говорю плохо, а вот понимаю более или менее.

— Я счастлив в браке, мэм. Будь иначе, прямо сейчас предложил бы вам руку и сердце.

— Мне⁈

— Репортёрше, задавшей провокационный вопрос.

— Разочаровали… Мистер астронавт, как вы находите Америку?

— Очень просто: увидишь Гренландию — объезжай её слева.

Снова хихикнула. Вряд ли простушка-хохотушка. Скорее из тех, кто смеётся, а в это время досылает патрон в патронник. Или у меня параноидальное мышление?

Снова по-английски:

— А если вам предложат сниматься в комедийном шоу, мистер Гагарин?

— О’кей. Только я — дорогой, денег не хватит. Нечем будет платить за «Аполло».

Так мы зубоскалили до Великобритании, над Атлантикой больше спали, набираясь сил. Перед посадкой я начал разминаться прямо на коврике в проходе между сиденьями, под любопытными взорами стюардесс: отжимался, качал пресс, приседал, ходил на руках. Помешал Андрею Андреевичу сходить в хвост к туалетам, министр терпеливо ждал, пока его замечу и уступлю дорогу.

— Простите! Обязан поддерживать себя в форме независимо от местонахождения.

— А Соловьёва?

Я сбавил голос.

— Никуда не полетит. Да и другие женщины тоже. Американцам этого знать не стоит.

Он согласился и протиснулся мимо.

В Нью-Йорке после приземления нас встретила ожидаемая трудность. Личная карета советской делегации, созданная в качестве пассажирской на основе проекта стратегического бомбардировщика Ту-95, была слишком огромной для посадки в Вашингтоне. Мы прошли таможню и погранконтроль, после чего направились к терминалу, где ожидал Ил-18, он поменьше, его пригнали раньше за деньги компании АВС. Без приключений пройти не дали.

Мы с Ириной прижались к Громыко, Галя висела у меня за спиной, окруженные хлипким кольцом гэбистов и весьма широкой дугой репортёров. Американские копы безучастно взирали на разгул свободной прессы.

Слепили блицы. Журналисты вопили как резаные, пытаясь что-то выспросить, просовывали микрофоны через живую изгородь чекистов, мешая друг дружке, что у них там с профессиональной этикой и слышали ли вообще это слово. Я потянул на себя микрофон с какой-то непонятной аббревиатурой и завопил в него:

— Донт андырстенд инглиш! Спик онли виз Эй-Би-Си!

Напрасно Галя кляла моё тверское произношение. Поняли, суки. Все как один обернулись к мужичку, носящему кепку АВС и тщетно пытавшемуся провести нас к терминалу с надписью Departure. Тот в унисон со мной прокричал ноу-ноу-ноу, схватил ближайшего гэбиста за руку и потащил на посадку. Телевизионщик был высок, мы напоминали детишек в Луостари, которых через пургу ведёт на занятия учительница.

Каманин, носитель секретов, за обладание которыми ЦРУ, наверно, легко бы принесло в жертву сотню своих самых ценных агентов, шел за нами беспрепятственно с чемоданчиком в руках. Ему было легко и, наверно, немного обидно.

«Своим» Эйбисишникам мы что-то рассказали в Ил-18 по пути в Вашингтон. Вопросы были простые, незамысловатые, уровня «как долетели», самое козырное интервью ради канала, спонсирующего наше шоу, ожидалось в посольстве. Как я понял, плёночка с борта самолёта прямиком отправится в эфир как трейлер перед главным представлением, наверняка вперемешку с рекламой кока-колы, сигарет «Мальборо», каких-нибудь автомашин и презервативов. Полагаю, американская реклама мало отличалась от российской, бурлившей до двадцать второго года, пока рекламодатели косяком не улетели в более тёплые для них края. У ближайших соседей и союзников России, как я слышал, она вся превратилась в сплошную агитацию «купляйце беларускае».

И в Нью-Йорке на пересадке, и по прибытии в Вашингтон при общении с местной публикой «американе» (словечко Королёва) производили на меня несколько странное впечатление. Моё первенство в космосе они воспринимали как вызов, а не предмет для гордости за всех людей-землян.

Да, мы ещё превосходили американцев в пилотируемой космонавтике. Но по количеству беспилотных пусков они превзошли нас многократно. Накапливали опыт, отрабатывали технику, устраняли неисправности. Несомненно, успешно фотографировали с орбиты территорию СССР, самолёты-разведчики вроде U-2 для полётов над нашей землёй потеряли актуальность.

Я знал, что мы сосредоточены на лунной программе, принося в жертву очень многое. Но, как ни распределяй авторитеты, у американцев гораздо больше долларов, они сами их производят, ВВП в любых сравнимых величинах гораздо больше, бюджет тем более. Американцы противостоят Союзу в компании с развитыми государствами НАТО в Европе, наши союзники на этом континенте значительно слабее. Ресурсы… ресурсы… ресурсы… «Догнать и перегнать», как мечтал Никита Хрущёв, не получится.

Короткая поездка по Вашингтону лишний раз продемонстрировала экономическую пропасть, в первую очередь, в материальном положении людей. Разрыв куда больше, чем между Россией, из которой я попал в пятьдесят седьмой, и современными ей Соединёнными Штатами двадцать первого века. В отличие от Москвы, где народ обеспечен гораздо лучше периферии, даже столиц союзных республик, Вашингтон довольно средний город, если не брать всяких сенаторов-конгрессменов, отирающихся с большой ложкой около котла федерального бюджета.

На улицах заметна темнокожая часть населения. И всё равно — машин очень много, проехать и припарковаться непросто. На фоне шестиметровых лимузинов, доступных простому среднему классу, моя «волга» с мотором от «чайки» смотрится мелко и архаично.

Мы не перегоним Америку, но должны сделать возможное: дать советским людям повод для гордости, чтобы чувствовать себя счастливыми. А ещё — не дать заглохнуть реформе Косыгина. Рыночный социализм, что хорошо известно на примере Югославии, обеспечивает лучшие условия трудящимся, чем исключительно ручное управление любыми, даже самыми мелкими экономическими процессами.

Я, такой красивый, умный и многомудрый (ха-ха) всего не охвачу. Каждый должен делать своё дело, моё — обеспечить высадку на Луну. Точка. Остальное побоку.

Ира не мучилась столь глобальными вопросами и больше смотрела на американок. Эпидемия ожирения ещё не накрыла Штаты со всей свирепостью. Поскольку в середине апреля здесь довольно тепло, женщины одевались легко и просторно, главное — весьма разнообразно. Кто-то вышагивал в строгой офисной одежде на каблуках, но большинство предпочитало удобное. А с какой непринуждённостью американские дамы открывали двери своих авто, неторопливо опускали ногу в дорогой обуви на асфальт, давая полюбоваться, потом вторую, вставали и шли по делам, небрежно покачивая сумочкой! В Москве шестьдесят третьего женщина за рулём — вообще редчайшая редкость, все бы оборачивались.

Наконец, машины закатились на территорию посольства, отвечавшего английской поговорке «мой дом — моя крепость», посол Анатолий Добрынин, встретивший нас на аэродроме, с удовольствием выступил в роли гида. Нас ожидал отдых и экскурсия по Вашингтону, а перед основными официальными мероприятиями к двухлетию первого полёта человека в космос — масса съёмок с АВС.

Аборигены уже знали из газет о нашем визите. Когда вечером гуляли по улицам, подбегали и просили сфотографироваться в компании с «мистер Гаг», полностью моя фамилия для них длинновата, Иру звали просто «мисс». Что интересно, выпить вместе не предложил никто. Или жмоты, или культура другая.

Следующий день я провёл под ярким светом софитов. Записали два интервью — со мной соло и втроём с Соловьёвой и Каманиным. Вопросов было много, толковые, ни одного провокационного. Я полагаю, наши сильно выхолостили их, отредактировали во время предварительных согласований. Из жалости к спонсору пытался компенсировать, сильно улетая за рамки спрошенного, сыпал анекдотами.

— Какую музыку вы слушали перед полётом? — уточнил журналист.

— В основном Утёсова и Шульженко, это такие русские шоумены. В Москве у меня стоит хорошее радио, слушаем джаз и рок-н-ролл. Луи Армстронг, Элла Фицжеральд, а ещё Билл Хейли: We’re gonna rock, gonna rock, around the clock tonight! — я напел по памяти из прежней жизни и даже щёлкнул пальцами раза три в такт. — К сожалению, американские пластинки купить в Москве сложно, не знаю, сумею ли выкроить время сходить в магазин грамзаписи здесь. Наверно, попрошу кого-то из сотрудников посольства.

Что у меня мало долларов с собой, не признался.

Наконец, я несколько часов изображал восковую куклу на торжествах, улыбался, причём под конец реально сводило мышцы лица, кивал, поддакивал, рукоплескал и рукопожимал, обменивался объятиями и щёкопритираниями, раздавал автографы и фотографировался с разными незнакомыми, порой не всегда приятными людьми, в основном это был дипкорпус союзных нашей державе стран, то есть избравших некапиталистический путь развития. Как они мне все дороги…

Бедная Ира к концу смотрелась так, что, наверно, выбрала бы лучше ещё раз прыгнуть с парашютом на скальные пики.

Наконец, началось интервью с большим количеством журналистов. Годом раньше здесь был Титов, выкрутился. Мы сели под софиты, Ира — в гражданском платье, я в майорской форме ВВС, в одной рубашке хаки без кителя и в брюках.

Ох, как нас клевали…

— Мистер Гаг, во всех фастфудах Советов введён постный четверг, наши газеты печатают фото, как люди приезжают в Москву за продуктами, другие города снабжаются плохо. Является ли недостаток питания следствием чрезмерных расходов на космос?

— Ни в коей мере. Наш народ действительно очень сильно голодал в годы войны с нацистской Германией и первое время после — тоже, пока не восстановилось сельское хозяйство. Когда, наконец, мы решили проблему, в СССР возник настоящий культ еды. Много еды — значит, всё хорошо, нет войны. У старшего поколения, кому за сорок, появился лишний вес. Разгрузочный день, как доказали медики, укрепляет здоровье. Мои родители живут в районном центре Смоленской области… Как вам объяснить. Центр округа в небольшом штате — примерный аналог. Они нам с женой постоянно везут в Москву продукты: отведайте домашнего, а не из магазина. У них излишки.

— Мистер Гаг, вы приземлились на парашюте отдельно от корабля. Можно ли считать ваш «Восток» космическим кораблём?

— Задайте этот вопрос тому, кто вам рассказал, что я опустился отдельно. Мои коллеги уже много раз комментировали эти обстоятельства, повторяться не будем. Следующий вопрос?

«Если скажет: „Солги“, — солги», но, в отличие от персонажа Багрицкого, у меня есть ещё вариант — уклоняться от летящих пуль.

— Вы вернётесь в СССР или останетесь в США, попросите политическое убежище?

— Интересная постановка вопроса… Дома — Родина, жена, двое детей, родители, жильё, служба, стабильный заработок, уважаемое положение в обществе. Если вам одного аргумента «Родина» мало, спрошу ради интереса: что же вы такое особенное можете предложить в Америке?

— Жизнь в свободном мире!

— Поверьте, у нас лучше. Будете в Москве — рекомендую просить политическое убежище, я попрошу Шелепина, чтоб не тянули с бумагами.

Американцы оживились, появились даже лёгкие хи-хи.

К вопросам из области «свалить в Штаты» репортёры подходили ещё не раз, порой с неожиданных сторон. Один начал сугубо с техники.

— Мистер Гаг, пишут, что вы летали сугубо пассажиром, в то время как Шепард управлял космическим кораблём. Как вы оцениваете свою роль в полёте «Востока-1»?

Ах ты, макака драная, как говаривал мой инструктор в авиаполку. Равняешь меня с подопытными зверушками? Намёк был прозрачен и очевиден.

— В корабле и в ракете-носителе смонтированы многие тысячи различных систем, управляемых автоматикой. Некоторые наиболее важные продублированы для надёжности, при необходимости команды передаются по радио с Земли, несколько десятков самых важных функций также контролируются пилотом. Так что космонавт — это последняя линяя обороны, он возьмёт управление на себя в случае сбоя. Ручное управление в «Меркури» — это какая-то пещера, каменный век, американские инженеры не уверены, что у них хоть что-то само заработает как положено, оттого сразу отдали контроль пилоту.

— Но шимпанзе Хэм слетал в чисто автоматическом режиме?

Он думал, что подловил меня! Наоборот, сам попал в расставленную ловушку.

— Господа, вы только что слышали, как журналист прилюдно и под телекамерами уравнял первого космонавта планеты Земля с обезьяной. Я не буду просить охрану посольства просто выставить его за дверь за оскорбление, хоть стоило бы, — естественно, не стал бы, потому что, загнав в угол одними словами, выигрываю, а вот насилие над представителем СМИ, пусть не лучшим образчиком, они воспримут плохо. — Отвечу лишь, что при сбое систем «Меркурия» шимпанзе неминуемо погиб бы вместе с кораблём, как уже произошло с многими десятками загубленных вами ближайших родственников человека, вы просто пуляли ими в небо, пока не решили: человек, если бог поможет, выкрутится. На «Восток-1» я просто взял бы управление на себя, вручную задал кораблю правильную ориентацию для входа в плотные слои атмосферы и включил над Европой тормозное двигательное устройство, чтоб приземлиться в пустынных районах СССР.

Вылез другой вундеркинд.

— Так почему вы не включили тормозное устройство над США? Или ваши жена с дочкой сидели заложниками в КГБ, под угрозой отправки в ГУЛАГ?

— США? Да, что-то такое видел по левому борту. С космической высоты не впечатлило, вблизи вы ярче. А почему мне не улыбается жить в США, уже объяснил, — увидел замешательство Гали на «не улыбается» и быстро поправился: — Не хочу жить в США постоянно. Вот разок съездить — интересно.

Далее пытали по перспективам космических программ СССР, в том числе о лунной программе.

— Да, мы обязательно начнём освоение Луны. Когда? Не скажу. Более того, понятия не имею, когда получится у вас. Знаю, когда запланирована высадка человека, но человек предполагает, а жизнь вносит коррективы. Мы находимся на переднем рубеже науки и техники, штурмуем этот рубеж с боем. Я прекрасно понимаю, как сложно моим американским коллегам. Искренне желаю им удачи.

— Но зачем вы так засекречиваете свои проекты? — не унимался тот же журналист.

— Из скромности. Предпочитаем гордится достигнутым, а не ожидаемым. Обещать все горазды.

На какое-то время вопросы сыпались вполне человеческие, но дальше пресс-конференция свернула на прежние рельсы: если в США жить лучше, почему вы, русские, так держитесь за свою есэсэсэрию.

Немного уже утомлённый, я повернулся к Ире.

— Может, ты захочешь остаться в США? Вон как рекламируют.

Она испугалась больше, чем при погрузке в корабль.

— Нет-нет, мне и на Родине хорошо!

— Девушка смущается, и я отвечу за неё. Вы всё время упираете на доход и комфорт: больше заработки, шире дороги, больше лошадиных сил под капотом. Но ведь качество жизни человека, его удовлетворённость условиями существования к этому не сводится. Сотни миллионов людей в СССР радуются — наш человек в космосе! Или сборная СССР по футболу, у вас он называется сокер, выиграла чемпионат Европы. Тоже — повод для радости, повод для гордости. Да, не исключаю, по каким-то показателям мы отстаём от вас, скажем, лет на десять. И что, десять лет назад, пусть пятнадцать, если следовать такой логике, Соединённые Штаты были отстойным местом для жизни?

Публика возмущённо шумнула.

— Правильно! И пятнадцать лет назад вам было чем гордиться. Теперь думайте сами. Вы начали строить рациональную систему хозяйствования, начиная с завоевания независимости, а по большому счёту с тысяча восемьсот шестьдесят четвёртого, когда Север победил в гражданской войне и открыл цветным свободный доступ на рынок наёмного труда, верно? Мы начали создавать разумную экономику, хоть принципиально иного типа, гораздо позже, к сожалению, многое из достигнутого уничтожено в годы Второй мировой войны. На территории США боевые действия не велись, Пёрл-Харбор был для вас заграницей. Если сравнить динамику экономического роста с сорок пятого по шестьдесят третий год, мы в СССР смотримся весьма достойно.

— То есть вы считаете, запрет частной собственности — во благо?

— А вот тут позвольте увильнуть от дискуссии. Лично я — да, так считаю. Но меня нельзя отнести к специалистам в экономике, привёл вам только самые общие положения, известные каждому в СССР. Для углубленной дискуссии обратитесь к послу Добрынину, он, уверен, организует вам встречу с экспертами в этой области. Неужели нет больше вопросов космической тематики? Ира сидит и скучает, не хотите узнать, как она себя чувствовала среди звёзд и чёрного неба? А она провела там гораздо больше времени.

Обидно, что ей задавали вопросы вроде: как относишься к сексу в космосе, способна ли выносить ребёнка после полёта и в том же духе. Стыдно за коллегу, американцы проявили бесцеремонность, местами шокирующую даже мужчину из двадцать первого века. Не выдержал, встрял:

— Моя коллега летала одна. Надеюсь, все тут люди взрослые, догадываетесь, что такое интим без партнёра. В СССР мы предпочитаем парные гетеросексуальные здоровые отношения — по любви, а у неженатых, как правило, с перспективой создания семьи и рождения детей. Секс на орбите ради одного только эксперимента, да при включённой телекамере… Не согласился бы. Думаю, мы с радостью уступим NASA приоритет первого траха на орбите, если с другими приоритетами туго.

Галя в переводе «траха» не постеснялась слова fuck, публика не ожидала подобного отпора, больше на Иру глупости не сыпались.

Зато сделал замечание по поводу непристойного поведения какой-то надутый чин из дипкорпуса, когда пресс-конференция завершилась. Я хотел перевести огонь на себя, но меня утащили гэбисты, примелькавшиеся по пути из Москвы.

— Юрий Алексеевич! Как вы себя чувствуете? Ничего необычного?

— Всё о’кей! — я посмотрел на них. — Мы же в Америке, гайз.

— Похоже, его обработали, — насторожился старший, образцово неприметный тип. — Юрий, вы видели блестящий шарик на цепочке, что-то вроде брелока, что качался у типа, спрашивавшего про секс в космосе?

— Да, блестело. Но лампочки телевизионщиков так били в глаза, что разглядеть было невозможно. Чтобы подвергнуться гипнозу, надо сосредоточиться или хотя бы обратить внимание на оператора. Я концентрировался на обороне от наседавших репортёров.

— Наши психологи и специалисты по нетрадиционным методам воздействия прослушают запись полностью, а также видеозапись АВС. Пока же… Юрий Алексеевич, я настаиваю, чтобы вы вернулись в СССР немедленно.

Разумеется, это вызвало переполох. Продюсер из АВС писал кипятком, грозился неустойкой. Наконец, по-человечески расстроился. Но все претензии относились не ко мне. Провожая в аэропорту, вручил мне увесистую сумку с пластинками.

Из Нью-Йорка Ту-114 взял курс на Алжир, а после дозаправки… в Гавану. Большие начальники вдруг решили, что такое продолжение миссии безопаснее и полезнее, чем остаться в США.

Уж кто-кто, а кубинцы принимали меня как родного… Опасность там была только одна — растолстеть.

Не скажу, что хотел в Штатах задержаться подольше, но вот сгонять в Хьюстон и на мыс Канаверал, пообщаться с американскими инженерами и эксплуатационниками космической техники — очень даже. Обратить их внимание между делом на опасность экспериментов в камере при пониженном давлении, если люк открывается наружу, быть может, тем самым предотвратить смерть экипажа Вирджила Гриссома.

С ним тоже хотел познакомиться. При росте сто семьдесят сантиметров, если перевести их футы и дюймы в европейские меры, он был… нет, не самым высоким, наоборот, наиболее низкорослым из первой семёрки американских астронавтов. Его первый полёт, в Союзе названный «суборбитальным», т.е. без выхода на замкнутую околоземную орбиту, проходил так, что мой стоило бы отнести к лёгкой прогулке. «Случайно» оказалось, что спасательный вертолёт не способен поднять спускаемый аппарат «Меркури» из воды, ибо мешает антенна. Второй пилот антенну обрезал, но в кабине «Меркури» самопроизвольно открылся люк, и корабль пошёл на дно, утягивая пристёгнутый вертолёт за собой. Гриссом сумел выбраться, но его скафандр набрал воду. Лишь чудом и в последний миг спасатели успели избавиться от космической капсулы, погрузившейся на глубину, не утопили вертолёт и вытащили из волн практически захлебнувшегося астронавта. Если бы полёты на кораблях «Восток» и «Восход» готовились столь же «тщательно» как и в NASA, мне бы не хватило мужества согласиться.