Последний полет Гагарина

Глава 8

8

Поскольку тесть заставил олуха-шурина оставить у нас все до единой иностранные пластинки на длительное хранение, то есть навечно, а я приволок целую сумку из США и ещё десяток конвертов с Кубы, мы теперь считались обладателями довольно приличной для шестьдесят третьего фонотеки. Алла позвала брата на ужин по поводу моего возвращения из турне, поставила пластинку на радиоле, и мы с ней принялись плясать, отчаянно импровизируя, никто не знал танца, соответствующего песне из шестидесятых годов девятнадцатого века, автор неизвестен, но мой ему респект — и за слова, и за музыку.

Go down, Moses,

Way down in Egypt land,

Tell old Pharaoh,

Let My people go.

Хрипловатый негритянский голос Луи Армстронга уговаривал Моисея сходить к фараону и упросить его отпустить из Египта народ израилев, что по советским меркам было чистейшим диссидентством в виде религиозной пропаганды. Но запретное для простого люда сходит с рук привилегированным, Ксюша радостно и невпопад прыгала вокруг папы с мамой. Женя сидел на диване, по вновь округлившимся после зимнего стресса щёчкам текли слёзы, сквозь всхлипы донеслось:

— Как прекрасна эта музыка! Услышав её, не страшно и умереть.

Мы с Аллой заржали, диссонируя с высоким пафосом сказанного. Песня, слов нет, хороша, но это же обыкновенная попса. Прослушав ещё несколько пластинок, олух так обрыдался, что я ему протянул стакан воды против обезвоживания.

Уж эти фанаты… Неужели зачастит к нам каждый день, а у радиолы поставит свечку как у алтаря?

Случилось иначе, Женя принялся клянчить у своего папы сто сорок пять рублей новыми на покупку комбайна «Дніпро-11», это такой гробик с большим ламповым радиоприёмником, а вместо деки проигрывателя сверху установлен магнитофон. Студент вознамерился затащить это счастье нам в квартиру и переписать на магнитную ленту американскую фонотеку, хотя бы выборочно.

Марат сохранил достаточно здравомыслия, чтоб позвонить мне, раскрыть сыновий план и посоветоваться.

— Тестюшка, а ты не исключаешь вариант, что твой предприимчивый сынок начнёт покупать в универмаге бобины с лентой, переписывать на них музыку, а потом перепродавать на два рубля дороже, организовав подпольную звукозаписывающую студию на дому первого лётчика-космонавта СССР?

Отец предпринимателя выдал восклицание, не делавшее ему честь ни как коммунисту из номенклатуры обкома, ни мусульманину. Зато чуть успокоился, спустив пары.

— Хорошо, что предупредил. Спасибо, Юра!

— Только ему не говори, что я надоумил. Лучше пусть будет: родительское сердце подсказало.

— Конечно!

— За примерное поведение разрешу ему навещать сестру, пока я в командировке, и слушать реакционно-упаднический джаз хоть до посинения. Благо дом добротный, звукоизоляция в порядке.

— Спасибо!

Спасибо менеджеру АВС за тот презент у трапа Ил-18.

А олух за столь частую возможность висеть у радиолы пусть благодарит Королёва. В мае шестьдесят третьего я поставил рекорд местных командировок, мы утрясали стопятьсот проблем, связанных с запуском «Луны-4» и подготовкой пилотируемого полёта «Восхода» с двумя человеками на борту.

Причём, скажу откровенно, однажды, добившись устранения очередного замеченного промежуточным контролем косяка, я вышел из сборочного цеха в Подлипках, сел под грибок около урны и впервые за много лет гнал от себя настойчивое желание закурить. Моя роль невелика, значение — тоже, но вот как-то удалось нажать мелкие кнопочки и подтолкнуть процессы, благодаря которым советская космонавтика прогрессирует быстрее. Но количество пусков непилотируемых аппаратов даже уменьшилось! Чем меньше ракет улетает за пределы атмосферы, тем меньше накапливается опыта. Тем выше вероятность аварии.

Послезнание девальвируется. Я не в своём прошлом, а в параллельном мире, где у Хрущёва два сына стали конструкторами ракетных систем, КГБ успешнее добывает американские секреты. Не знаю, чем вызвано раннее смещение Никиты Сергеевича и замена его Шелепиным, а не Брежневым. Или моим непродуманным вмешательством, или всё же особенностями данного мира.

Уже сейчас знаю, что не будет Карибского кризиса, при Шелепине решено усилить ракетную группировку на территории СССР, не вдаваясь в трения с американцами. Готовится встреча на высшем уровне, но никакой «разрядки» не наступит, потому что новости об усилении американского присутствия во Вьетнаме идут по нарастающей, скоро они ввяжутся в бои в воздухе и на земле, наша сторона увеличит помощь северянам, что никак не сблизит Москву и Вашингтон. А как только мы сядем на Луну, американцам вообще попадёт шлея под хвост! Последствия прогнозировать не берусь, сделаем — увидим.

Только чтобы за торопливость не пришлось расплачиваться человеческими жизнями.

Космический корабль «Союз» уже готовится вчерне, «Восход» в этой версии представляет нечто половинчатое — по функциональности близкое к нему, но с единственным обитаемым объёмом. Ракета «семёрка» в варианте для «Восхода» снабжается более мощной третьей ступенью.

Американцы предпочитают сотни попыток что-то провернуть на земле, потом пробовать на орбите, мы, как завещал Ленин, пойдём другим путём: проверять сделанное в космосе, потому что не обязаны отчитываться перед общественностью и налогоплательщиками за неудачу. В известном мне прошлом «Сатурн-5» не подвёл ни разу, нам плевать, пусть ракета «Союз», не продолжательница «семёрки», а тяжёлая, громко взорвётся и два, и три раза. Зато не потребуются годы изнурительных стендовых испытаний, космос — он как увеличительное стекло, выявляет самые неожиданные дефекты. Тем более у нас все американские протоколы на руках.

Двухпусковый вариант миссии «Луна-4» раз за разом сдвигался по срокам вправо, счастье, что наш естественный спутник всегда рядом, и не нужно ловить узкое окно возможностей как для миссии на Марс. В нынешней версии первым взлетает лунный спускаемый аппарат и вместе с опустошённой третьей ступенью ждёт на орбите. Через сутки запускаем второй, это летающий танкер, заправочная арматура уже интегрирована в стыковочное устройство штырь-конус. Именно она сейчас доводится до ума в Подлипках и вызывает больше всего нареканий в надёжности, оттягивая желанный момент старта. Мишин, заместитель Королёва и ответственный за лунный корабль, напоминает того персонажа, что упал с лошади и жалеет, что у него лишь две руки — не хватает, чтоб прижать ладошки ко всем ушибленным местам.

Вроде бы отполировав с местными кулибиными последние штрихи, я поплёлся докладывать Королёву.

Он встретил меня с видом фокусника, готового вытащить кролика из шляпы. На самом деле, достал старый и хорошо известный мне чертёж печально известной Н-1. Неужели реинкарнация?

— Юрий! Поскольку результаты по РД-700 обнадёживают, мы даже немного обогнали американцев по устранению автоколебаний в камере сгорания, я, чтоб сэкономить силы, вернулся к прежнему проекту. И, ты знаешь, можем намного срезать угол! Смотри сам. Мы думали ставить на первую ступень Н-1 целых тридцать двигателей, чтоб развить суммарную тягу свыше пяти тысяч тонн в вакууме, и восемь аналогичных на вторую ступень.

— Чьи вибрации, как не гаси их, сложились бы и растрясли конструкцию до разрушения.

— Погасили бы! — самоуверенно заявил Королёв. — Но возились бы дольше. С американской помощью, спасибо дяде Сэму, так сказать, двигаемся семимильными шагами. От Н-1 остаются только некоторые конструктивные идеи, ты её почему-то не любишь, не переживай. Самое главное, в столь большой конструкции невозможно сохранить прежнюю основу по образу «семёрки»: стенки топливных баков — они же и стенки ракеты. Расчёты показывают, что целесообразнее собрать каркас, наполнить его сферическими баками и закрыть тонкой обшивкой. В массе проигрываем, что придётся компенсировать запасом тяги, но выигрываем в технологичности.

— Не переживаю. Обидно, что такие вещи прошли мимо.

И вообще, что там особенно переживать. В астрономически затратной американской программе «Аполло» более девяноста процентов затрат ухнуло на научно-исследовательские и конструкторские работы, расходы на каждый отдельно взятый пуск относительно невелики. Нам результаты их НИОКР падают в руки даром, не считая зарплат сотрудникам КГБ и каких-то премий агентуре, это точно не миллионы долларов. «Всё украдено до нас», говорил персонаж известного фильма, так вот, не всё. Процесс успешно продолжается.

— Мы успели прикинуть, пока ты грелся на Варадеро, — он пресёк моё возмущение, мол, неужто шуток не понимаешь. — По примеру «семёрки» шесть двигателей по периметру, это ускорители, первая ступень для подъёма на восемьдесят пять — девяносто километров. Одновременно работают четыре двигателя второй ступени. Больше шести тысяч тонн у земли, под семь тысяч в вакууме! Для третьей ступени достаточно одного двигателя, он будет у нас в руках скоро, потому что используются находки от РД-700. Понятно? На многопусковой схеме мы отработаем лунный корабль, его возвращение на орбиту, а к пилотируемому запуску с посадкой будет готов «Союз»!

Я не поверил. На какой же год брать билет на Луну? На восьмидесятый, вместо Московской олимпиады?

Наслаждаясь эффектом, главный развернул чертёж другого тяжеловоза, и по детальности проработки было очевидно — это не эскиз, а основа для создания рабочих чертежей. Да, шарообразные баки среди ажурного каркаса, а не цилиндрические, как в первой ступени «Аполло».

— И вы держали меня в неведении.

— Прости, Юра. Семичастный меня строго предупредил: ограничить твой доступ перед полётом в США. Не смотри волком, никто не ждал, что сбежишь. Но тебя могли выкрасть, накачать психотропами. Мало ли…

— Из-за этого «мало ли» я не попал в Хьюстон и на мыс Канаверал. Там шлялись только наши политики и журналисты. Я наверняка разглядел бы что-то важное, от них ускользнувшее.

— Наверно. Но вряд ли.

То есть по шпионским каналам Главный получает куда больше, чем я бы разнюхал. Не проверишь и не опровергнешь.

— Когда огневые испытания?

— Ускорителей — в июле только статические. Не позже августа полетят ускорители, пока как отдельные ракеты. Вся сборка поднимется не ранее конца шестьдесят третьего — начала шестьдесят четвёртого. Ты пойми, для этого колосса нужна отдельная стартовая площадка. Вторая ступень, даже без ускорителей, нетранспортабельна. То есть её окончательная сборка и прожиг будут осуществляться на Байконуре.

— Выходит, и начало шестьдесят четвёртого — проблематичная дата. Какой сборочный цех, это же аналог «Южмаша» на Байконуре, не только корпуса, но и инфраструктура, городок для рабочих, для обслуживания этих рабочих, очередная стройка века. То есть пилотируемый облёт Луны…

— По многопусковой схеме. С пребыванием в космосе до десяти дней. К тому же человек впервые выйдет за пределы магнитного поля Земли. Что его там ждёт — никто не знает. Перед тем к Луне слетает сознательная советская обезьяна.

Положительно у него было хорошее настроение. Лёгкий стёб в духе «советская сознательная» слышал от него впервые.

— Если она такая «сознательная», почему её не поместить в «Луну 4», узнаем, как организм себя чувствует вне магнитного поля. Да, погибнет.

Улыбка на широком лице Главного погасла.

— Запретили. И знаешь из-за кого? Из-за тебя! Наплёл в Вашингтоне, как американцы животных мордуют, и нам с Келдышем товарищ Громыко заявил: никаких зверушек. Даже втихую от прессы. Международный имидж СССР, понимаешь ли.

— Я сглупил?

— Слышал твоё интервью. Тебя взвели, ты разгорячился, всё ясно. Что сделано, то сделано. Живодёрство ушло в прошлое, теперь нам позволены только пуски с возвратом скотинок. Автоматическая необитаемая станция, потом с обезьяной и только за ними пилотируемая людьми. И с ними проблема.

— Я знаю. Похоже, первый состав полетит по второму разу, кроме Титова.

— Сам тоже хочешь, хитрец. Сам посмотри на кандидатов и мне расскажи, хорошо?

Обширная программа пилотируемых пусков на «Восходах», а потом на тяжёлом «Союзе», в том числе с созданием долговременной орбитальной станции, потребовала увеличения отряда космонавтов человек до тридцати. Но Карпов, Галлай и Каманин в один голос утверждали: вторая партия лётчиков-истребителей оказалась хуже по состоянию здоровья, более того, обсуждался вопрос о возвращении ранее выбракованных. Меня это удивило. Многие из наших писали рапорты на перевод для «освоения новой техники», в большинстве случаев не зная, что предстоит. Только мы с Шониным переехали в Москву с Севера, остальные тогда были из вполне комфортных по климату мест. Сейчас ожидался, но не оправдался наплыв кандидатов.

— Обещаю. И рискну задать ещё один вопрос перед тем, как уточнить у Келдыша. Если перспектива воспроизведения F-1 и доведения его до ума — дело нескольких месяцев… Неужели ядерщики не вспомнят о ЯРД?

— Вспомнили. Пять-шесть таких ЖРД, как американский, достаточно для ракеты, выводящей на орбиту ядерную ступень.

— И? Они возобновили эксперименты?

Я влезал в уж очень секретные секреты, но не из праздного любопытства. Во-первых, бюджетный пирог не безграничен, наоборот — весьма ограничен. Если на текущий год даже американский конгресс срезал полмиллиарда с финансирования NASA, подтормаживая тем самым программу «Аполло», что о нас говорить?

И второе. ЯРД, он же ядерный ракетный двигатель, последние годы был любимой, но неосуществимой мечтой военных. Тяжёлая военная орбитальная станция с почти неограниченной возможностью маневра соблазняла их как заманчивый приз. Учёным гипотетический ЯРД интересен как силовой агрегат для космического буксира, таскающего полезную нагрузку с низкой околоземной орбиты к Луне, Марсу, Венере и обратно.

Принцип его работы несложен, в активную зону подаётся аммиак, он разогревается до трёх тысяч градусов и с чрезвычайной скоростью вылетает через четыре сопла, эффективность такой установки куда выше, чем у ЖРД.

Но есть одна проблема. Точнее, не одна, но основная: из сопел валит крайне радиоактивный газ. Мягко говоря, не самое экологически чистое решение.

И у нас, и в США вызрела очевидная идея: затащить ракету с ЯРД на низкую орбиту за счёт ординарного химического двигателя. Она отложилась в долгий ящик по очевидной причине — отсутствия ракеты-носителя с тягой свыше трёх тысяч тонн и соответствующей грузоподъёмностью, что в СССР, что за океаном.

Как по мне, то я против. Нынешняя лунная гонка подогревается почти исключительно соображениями национального престижа, а не экономической и научной целесообразностью. Я рассчитывал совсем на другое, когда вводил в уши Королёву, а потом Келдышу об ускорении отечественной лунной программы, те убедили Хрущёва, а потом Шелепина продолжать. Думал, что следующий этап советско-американской заочной дуэли произойдёт много позже, у Советского Союза появится время на перестройку… фу, нет, ужасное слово, лучше — на реорганизацию экономики с переводом на рыночные рельсы. То есть чтобы косыгинские реформы не тормозились, как при Брежневе, а развивались, ручное управление хозяйством свелось к необходимому минимуму. Производительность труда выросла бы, позволив больше мощностей выделить на производство предметов потребления, а не средств производства. Пусть я наивен, но никто не придумал иного способа модернизировать социализм, не впуская в него частную собственность. Продолжение космической гонки после нашей победы в лунной приведёт к попыткам американцев достичь Марса задолго до всяких старшипов Илона Маска. Пусть перенапрягаются и душат свою экономику.

Вот только моё «против» ничего не значит. Заполучив F-1 и первую ступень для «Сатурн-5», американцы, опозоренные на Луне, используют лунную ракету для вывода на орбиту ступени с ЯРД. Это ещё не прямая дорога к Марсу, но очень конкретный первый шаг. Мы, выходит, не вправе отложить свой, ответный. И так до бесконечности. Точнее — банкротства. Чьего? Того, кто слабее на старте.

— … Юрий, ты уснул?

— Простите. Отвлёкся на словах о возобновлении экспериментов.

— Много они не наэкспериментируют. Уж очень большой радиоактивный выхлоп. Но одна из первой работоспособной серии ракет «Союз» заранее зарезервирована под вывод корабля с ЯРД.

— Узнаю наших! Несуществующая ракета забронирована под несуществующий корабль, небось — специальным постановлением ЦК и Правительства. Но если надо — сделается и то, и другое. Сергей Павлович! Это же такой виток конкуренции с американцами, что нас без штанов оставит.

— Что я могу сказать? Человечество вдруг начало рваться в космос гораздо быстрее, чем хотелось нам, первым ракетчикам СССР. По уму, надо искать контакты с американами. Тот же лунный полёт организовали бы вместе и легче, и дешевле, и веселее, — Королёв вздохнул. — Только он становится никому не нужен. Кому мы утрём нос совместным проектом с США — Лаосу? Марокко? Португалии? Смысл пропадает, с ним и финансирование.

По пути в Звёздный я переворачивал в голове полученное от Королёва, долго не мог успокоиться. Хорошо, что самому не нужно вращать баранку.

К несомненным плюсам нынешней лунной программы СССР стоит отнести её скромность и рациональность. Проект Н-1 предусматривал возможность забросить на селеноцентрическую орбиту какое-то кошмарное количество полезной нагрузки. Зачем столько? Разве что сразу для освоения Луны, создания постоянной орбитальной станции и периодически навещаемой базы на поверхности. Одноместный аппарат и возвращаемая на Землю ступень с двумя космонавтами значительно меньше и легче. На фоне Н-1 даже челомеевский «Протон» смотрится чем-то компактным и достаточным.

Что плохо, так это «творческое» переосмысление скоммунизженного в США. Те строят ракету с пятью двигателями F-1 первой ступени и используют весь внутренний объём рационально, даже без стрингеров на баках, жёсткость обеспечивается наддувом. Во сколько раз возрастёт общий объём, если хранить топливо и окислитель в сферических ёмкостях? Навскидку — в полтора-два раза. Масса тоже не уменьшится. Уж если конкуренты что-то придумали лучше — скопируйте и радуйтесь. Недаром Сталин, когда в КБ Туполева сдирали бомбардировщик Б-29, под страхом ГУЛАГа запретил вносить любые «усовершенствования». Ту-4 сохранил в первозданном виде даже технологические отверстия.

Что бы там ни было, для реализации проектов нужны ресурсы, а они всегда в дефиците и берутся из того же народного хозяйства, где самому народу не остаётся порой даже прожиточного минимума. Я никогда не забуду визит в Новочеркасск летом прошлого, шестьдесят второго года, оттуда просочились слухи о недовольстве рабочих из-за повышения цен, и самого популярного персонажа отправили в город разрядить напряжение. Там стихийно вспыхивали протесты, грозившие перерасти в серьёзные беспорядки.

Встреча с представителями трудовых коллективов в Новочеркасске в корне отличалась от сотен других встреч лётчика-космонавта с советскими людьми. Она прошла в Доме культуры, преимущественно там были рабочие с Новочеркасского электровозостроительного завода, местная партийная и исполкомовская номенклатура в президиуме собрания тщетно пыталась скрыть испуг под напускной суровостью.

Вместо вопросов «как оно в космосе», я слышал совершенно иные реплики.

— Слыш, майор! — с первого ряда поднялся крепыш с потухшей папиросой во рту и синими зэковскими наколками на руках. — Ты вот скока получаешь?

— Как и все в ВВС — за звание, должность и выслугу лет. Не больше, чем другие военные.

Я не кривил душой. Какой бы уникальный статус не имел первый космонавт планеты, тот же Каманин или любой другой генерал, начиная от генерал-майора, получает куда больше. А генералов и адмиралов у нас — тысячи.

— Хватает?

— Вполне. Вы к чему клоните, товарищ?

Он хохотнул и перебросил папиросу в другой угол рта.

— А мне нихрена не хватает! Сто пять рублей новыми, жилья нет, тридцать отдай за комнату, да ещё за облигации государственного займа — вынь да положь! Скорее зубы на полку положу. Так я один. А вот Матрёна нормировщицей работает за восемьдесят рублей, муж умер, как она с двумя мелкими? Скажи, Матрёна!

Она и сказала. Председатель исполкома думал было милиции командовать «фас» после её слов, но я его удержал.

— Товарищ Матрёна… как вас по отчеству?

— Тимофевна я.

— Давайте по порядку, Матрёна Тимофеевна, и все остальные товарищи, послушайте. Я, конечно, не специалист в финансах и экономике. Родился в таком же маленьком городке как Новочеркасск, бедствовали, особенно в войну, когда немцы пришли. Расскажу вам так, как сам понимаю положение дел, а вы уж за себя думайте-решайте, хорошо?

— Чо там думать! Бастовать надо! — донёсся чей-то выкрик с задних рядов, но крикуна зашикали. Авторитет Гагарина был достаточен, чтоб меня хоть выслушали.

— До войны что-то успели отстроить, порушенное в Гражданскую. Отец дом сложил, жили хорошо. Село под Гжатском. А немцы нас выгнали, сволочи, мы ютились в землянке, в холоде. Как с голоду не померли, до сих пор не понимаю, отощали, прозрачные были, пока Красная армия не пришла. Немцы, отступая, спалили наш дом. Простите, что так долго, сейчас поймёте, к чему я клоню. После войны правительство решило: надо сначала защититься, чтоб больше никто не мог разрушить построенное, выгнать на мороз. Потому лет пятнадцать всем пришлось туго. Думаете, на космос деньги ушли? Нет. Моя ракета создана как военная, чтоб нести водородную бомбу. Американцы точно знают: вздумай они напасть, наши водородные бомбы упадут на них. Но ракета «Восток» имела большой недостаток: её долго готовить к старту. Сейчас Советский Союз получил новые ракеты, в любую минуту способные взлететь. Время затянутых поясов закончилось! Правительство приняло программу, будет гораздо больше производиться продуктов и товаров народного потребления, строиться жилья, а люди получат больше денег. Но, думаю, каждый из вас хочет спросить: программа — это здорово, а что мы будем есть прямо сегодня на ужин? И завтра, а не через месяц и не через год?

— Правильно! — донеслось из зала.

— Насколько я смог понять, на электровозном заводе ситуация хуже, чем в среднем по отрасли. Что-то исправить нужно немедленно, а не ждать результата реформ. Забастовка, товарищи, ничего не решит. Зачинщиков накажут. Завод могут и закрыть, хотя бы на время. Останетесь вообще без ничего. С Советской властью нужно дружить, взаимодействовать, а не бороться против неё.

— С этими боровами — дружить? Юрий Алексеевич, сами на них посмотрите, особенно на того, кто справа от вас, — говоривший сидел в первом ряду, он, в отличие от самого первого, блатных замашек не имел и татух на видных местах не носил.

Правду сказал. Сидевший от меня справа чиновник довольно среднего роста и вправду весил больше центнера, комплекция кабана на убой.

— Советская власть, товарищ, не ограничивается местным исполкомом и комитетом компартии. Я вижу, что товарищи из Новочеркасска не смогли решить ваших проблем или не захотели их решать. Сам тоже не вправе выделить вам финансирование на строительство жилья, улучшение условий труда и повышение зарплаты. Но! К Гагарину прислушиваются. Меня уважают даже больше, чем, по моему мнению, заслуживаю. Сегодня же выезжаю в Москву, напишу докладную записку в ЦК КПСС и в профильное министерство. Очень надеюсь, меня не пошлют далеко в неведомые дали, иначе отправлюсь лично к Шелепину. Товарищи! Но прямо завтра, как бы удачно ни оправдались мои усилия, вы улучшений не почувствуете, не буду вам врать. Потребуются недели, а то и месяц-два.

— А если через месяц ничего? — буркнула Матрёна Тимофевна, хорошо хоть без мата и на два тона ниже, чем во время её первого эмоционального спича.

— Тогда скажете всем, что Гагарин вас подвёл, он — балабол и пустомеля.

Последние слова бросил умышленно. Когда… нет, не отраслевой министр и не секретарь в соответствующем отделе ЦК, а Семичастный читал мой доклад, там красной нитью прошло: нельзя ронять имидж первого космонавта. В итоге из ЦК КПСС в Новочеркасск прибыла комиссия, откуда-то нашлись деньги и на закладку жилого дома для электровозостроителей, и на матпомощь. А я был вынужден тщательно отбиваться от просьб походатайствовать за кого-то в очередной раз. Предотвратил Новочеркасский расстрел и, наверно, отмолил какую-то часть грехов перед богом, закинувшим меня в пятьдесят седьмой.

Но оставим за бортом личные счёты со всевышним, если он существует, верю в него с трудом. Одной только гордостью за космос советский человек не накормит и не согреет детей. Экономика перенапряжена непроизводительными статьями расхода. А тут ещё мы с Королёвым со своим лунным проектом…