Потоки горные

Гордей Заверюхин

Семейство Заверюхиных знали почти все жители местечка С., которое раскинулось по обе стороны речушки Кривульки. Такое имя прилепилось к ней, потому что и в действительности она была весьма извилистая, узкая и шумная в весеннее время. А теперь была как бы погребена суровой зимой. Огород Заверюхиных выходил прямо к речке, и бойкий мальчик их, Петя, часто проводил там время с шумными ребятами. Некоторые из них гордились своими никелевыми коньками, а Петя умело прятал свою боль детского сердца и на своем деревянном самодельном коньке старался их опередить и тем заглушал внутреннюю обиду на бедность родителей. Пете так хотелось иметь пару снегурок, хотя бы и второго сорта, не блестящих, как у лавочникого Коли. Он так бы мчался по Кривульке, как вихрь! Никто бы не сравнился с ним!

Эта бедность и в добавок еще "новая вера" матери, - пристала к евангелистам, все это расстраивало Петю и он делался дерзким. Кричит отец на мать:

- Ну, ты там... игуменья святая! Скорее обед вари. А песнопения твои отложи на праздники. Распелась... Грешных всех Христос зовет!... А мы без Христа остались, что-ли? Только ты со своими монахинями сектантскими угодна Богу, а? Свари вот пищу вкусную скорее! Евангелием одним не проживешь. Тело подкрепить тоже нужно. Досада такая наседает, что вот пошел бы и перед праздником напился. Как дым хочу пьяным стать. Печешь ты меня этими словами - грешник, грешник... Да ведь весь мир грешен и только Бог один свят. А она, простота женская, придумала теорию новую, непонятную, а люди насмехаются. - Заверюхин был сапожник. Стучал молотком по подошве сапога и злился, кипел, как самовар.

- И дети смеются... Петька, у тебя мать с ума сошла... На небо живой хочет пойти... Отступила от веры... А мне и так досадно, все обещали снегурки купить к Рождеству. Лавочников Коля старые продает. Если бы... - И Петя не окончил. Злой отец встал и неожиданно начал ремнем бить мальчика, куда попало.

Вступилась мать и вопила:

- Гордей Остановись... Довольно! Дитя же только слово молвило. О, Иисусе милосердный, заступись за нас, хотя перед праздником Рождества Твоего! Смилуйся над нами!

Заверюхин гневный, как волна пенистая, сел у станка своего и молча продолжал шить сапог. Петя вытирал обильные слезы, а мать одевалась, чтобы куда-то уйти. Стало тихо в доме Заверюхиных и напряженно.

- Муки не хватает... Святой Вечер завтра. Иду в лавку - проговорила она. Никто ей не ответил. Мальчик все всхлипывал в уголке около большой печки. Отец нервно работал, в губах он держал несколько гвоздиков для подошвы сапога. Вскоре Петя тоже хотел выйти из дома, тогда отец остановил его спокойным голосом.

- Петька, тебе снегурки засели в мозгах твоих... Понимаю, сам был шалуном таким. Петя, если со мной будешь держаться, значит, против этой веры нашей дуры матери, то снегурки куплю тебе непременно. На зло лавочнику куплю такие же, как у его лентяя Кольки. Ты у меня герой. Мозги у тебя, Петька, первый сорт. К науке ты гож. Вот после праздников и снегурки появятся.

- Я хочу на праздники... Вы только на языке обещаете. А мама у нас не дура, она такая, как я. Сами вы говорили, я в нее пошел. Она лучше всех матерей в местечке и я не пойду против родной матери, потому что она за Евангелие, против неправды.

Тогда посиневший от злобы Заверюхин медленно встал. Выпрямил грудь, как будто готовясь к поединку с великаном. С ремнем в руке он кинулся на свое дитя. Ловко мальчик выскочил из хаты и огородом начал бежать к реке. Изрыгая злобные проклятия за ним бежал неистовый отец. Вот они и на Кривульке, на льду... Петя поскользнулся, но быстро справился с опасностью быть пойманным гневным отцом. Вдруг он не осторожно шагнул к противоположному берегу реки и неожиданно вскрикнул:

- Ай!

Холодные объятья реки сжали все его существо, - он очутился в проруби. Ручейками хватался за края скользкого льда:

- Не бейте меня... Я люблю и маму, и вас..., Я всех люблю...

Заверюхин дрожал от испуга и холода. От протягивал руки к утопающему сыну:

- Сынок, дай мне ручку... Дай! Не бойся меня... Вовек не трону тебя пальцем. Вот так... Да, да... Я вытяну тебя. А нет, то за тобой, пойду под лед холодный. Окаянному жизни не будет... Ну вот! Я уже держу тебя, Петя. Ах ты, умница моя... Золото драгоценное! - Бормотал отец. Начал сбегаться народ.