Глава 5
Как только я закрываю дверь, женщина поворачивается ко мне, ее щеки раскраснелись.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Я всего лишь медсестра, которая ничем не может помочь.
Она права, но я воздерживаюсь от кивка.
— Ты ошибаешься. Меня зовут Брианна Дирг. Я замужем за одним из братьев Лу. Если у тебя будут какие-то проблемы, мой муж...
— Стоп, — я поднимаю ладонь. — Это хорошо, что ты заботишься обо мне, но Лу действительно мой старый друг. Я не хочу вдаваться в подробности, но мы оказываем друг другу услугу.
Она продолжает смотреть на меня, как будто я могу расколоться от молчания. Брианна хочет как лучше, и я искренне верю, что она будет бороться до конца за меня, но я не променяю отношения с Конмаком на ябедничество.
Я думаю, что Конмак прижался ухом к двери и оценивает мою верность. Если я расскажу все Брианне, нет никакой гарантии, что она сможет убедить своего мужа помочь. Людей убивали из-за двух тысяч, не говоря уже о двух миллионах. Лучше пусть Конмак думает, что я соглашаюсь с его планом, а потом ждать подходящего случая.
— Может быть, мы приступим к тестам, пожалуйста? — я вынужденно улыбаюсь. — Лу сказал, что пригласит меня на бургеры.
— Ты прикрываешь его, да? — говорит Брианна.
Дверь с грохотом распахивается, заставляя нас обоих подпрыгнуть. Я оборачиваюсь и вижу, что в комнату вбегает Конмак, его глаз пылает.
— Что здесь происходит? — рычит он, переводя взгляд с меня на Брианну.
— Ничего, — я бегом пересекаю комнату и запрыгиваю на смотровой стол.
Брианна поднимает подбородок и кладет обе руки на живот.
— Хорошо, тогда я начну, но тебе нужно уйти.
Конмак складывает руки, наклоняется к ней и рычит:
— Я остаюсь.
Мои брови сходятся вместе, когда я наблюдаю за их взаимодействием. Только сейчас стало ясно, что они знакомы, но едва терпят друг друга. Должно быть, муж Брианны внушает страх, если она чувствует себя так уверенно, противостоя человеку с такой жестокой репутацией, как Конмак.
Они смотрят друг на друга, пока Брианна не поворачивается ко мне и не вздыхает.
— Ты не против, чтобы он присутствовал?
— Не против, — говорит Конмак.
Я устало киваю ей. Если бы она держала язык за зубами, Конмак оставил бы нас в покое. Я провожу дрожащей рукой по волосам. Кому какое дело до скромности, когда мне нужно вырваться из лап Мориса Танатоса?
Брианна протягивает мне контейнер для анализов и жестом указывает на дверь, где, по ее словам, я могу переодеться в халат.
Когда я соскальзываю с операционного стола и на дрожащих ногах пробираюсь в другой конец комнаты, тяжелый взгляд Конмака следит за каждым моим движением. Я чувствую на себе его взгляд, который прожигает мою кожу, и мои чувства приходят в состояние боевой готовности.
Его присутствие ошеломляет, даже когда я прячусь за дверью и пытаюсь помочиться. Не знаю, инстинкты ли это выживания, но какая-то часть меня тянется к его присутствию. А может быть, я настолько разбита предательством Сайласа, что могу доверять лишь своей денежной ценности.
Наполнив емкость для анализов и переодевшись в халат, я открываю дверь ванной и выхожу. Конмак уже стоит у смотрового стола, его взгляд прикован к моему. Брианна стоит рядом с оборудованием на тележке.
— Начнем, — говорю я.
Брианна берет анализы крови, УЗИ органов малого таза, мазок из горла, несколько мазков из влагалища и шейки матки. Эти анализы мне не чужды, поскольку я проходила их в начале года, когда хотела забеременеть, но меня отвлекает присутствие Конмака.
Он нависает надо мной, скрестив руки, и не сводит с меня взгляда. Как бы я ни старалась сосредоточиться на своем дыхании, вопросах Брианны или ее советах, это невозможно.
Лу Конмак поглощает меня целиком.
— Ты планируешь воспользоваться услугами клиники? — спрашивает Брианна, ее голос отрывает меня от мыслей.
— Прошу прощения? — отвечаю я.
— ЭКО, — говорит она. — Если ты уже выбрала клинику, я могла бы переслать тебе результаты...
— Мы сделаем это естественным путем, — говорит Конмак.
У меня перехватывает дыхание, и мышцы тела сжимаются. Не знаю почему, ведь я предполагала, что Конмак хочет зачать своих сыновей через секс. Услышав это вслух, моя ситуация становится еще более реальной.
Брианна кивает и делает пометку в своем планшете.
— Понятно. Могу я взять у тебя электронную почту, на которую отправить результаты?
Прежде чем я успеваю ответить, Конмак называет адрес и кладет руку мне на плечо.
— Вставай. Мы уходим.
Поездка из здания проходит в тишине, и я удивляюсь, что Конмаку разрешено управлять автомобилем с одним глазом. Я съеживаюсь на пассажирском сиденье, когда он сворачивает с проезжей части на уединенную подъездную дорожку, окруженную высокими хвойными деревьями.
Почему-то я думала, что такой парень, как он, будет жить в пентхаусе с видом на центр города, но здание, которое появляется в конце дорожки, — настоящий особняк.
Это величественный, статный дом, словно вырванный из старинной кинодрамы, с увитыми плющом стенами, скрывающими огромные эркеры и балкон на втором этаже.
Вооруженные люди повсюду — у ворот, на территории, и у двойных дверей особняка.
Я потираю горло.
— Всегда такой уровень безопасности?
Вместо ответа Конмак паркуется и выходит, чтобы открыть мою дверь. Он протягивает мне руку, и я беру ее, позволяя ему вытащить меня из машины и провести по каменным ступеням.
Мы входим в просторное фойе с мраморным полом, крутой лестницей и обшитыми деревянными панелями стенами, освещенными величественной хрустальной люстрой. Я оглядываюсь по сторонам в поисках хоть каких-то признаков моего нового хозяина — картин, фотографий, личных вещей, но их нет.
Конмак ведет меня по коридору к тускло освещенной лестнице, ведущей в подвал. Пульс бьется внутри ушей при мысли о том, что меня ведут на убой, но я отгоняю тревогу.
Он не заплатил бы за меня два миллиона, если бы хотел моей смерти. Он также не стал бы меня проверять. Скорее всего, он ведет меня в клетку, где я буду томиться несколько дней, прежде чем придумаю, как сбежать.
Когда мы достигаем промежуточной лестничной площадки, ноздри наполняются ароматом свежеиспеченного хлеба, и я понимаю, что мы направляемся на кухню. Облегчение охватывает меня при мысли о еде. Может быть, Конмак не так плох, как я думала.
Он открывает дверь и, придерживая меня рукой за спину, ведет в залитую солнечным светом кухню, которая по площади превосходит весь мой дом. Вместо привычных приборов из нержавеющей стали, которые я ожидаю увидеть в помещении такого размера, здесь стоит чугунная плита, которая по ширине больше, чем вся моя спальня, и столешницы из дерева в деревенском стиле.
— Леда, — кричит Конмак.
Из другой комнаты выходит черноволосая женщина лет пятидесяти в серо-белом платье домработницы. Она замирает на месте, окидывая взглядом мою фигуру.
Она высокая и стройная, с печальными глазами, которые прячет за строгими чертами лица. В отличие от Брианны, которая не могла скрыть своего беспокойства, Леда не выдает ни единой эмоции. Я не могу сказать, связано ли это с тем, что я не первая полуголая женщина, которую Конмак привел домой.
— Да, сэр? — она поднимает подбородок.
— Приготовь комнату для нашей гостьи и дай ей что-нибудь поесть, — говорит он.
— Конечно.
Рука, лежащая на моей спине, исчезает, и Конмак направляется к лестнице. Мои губы подрагивают, но я сдерживаю желание спросить, куда он пошел. Это прекрасная возможность исследовать дом и придумать, как сбежать.
Как только Конмак исчезает за дверью, Леда прочищает горло и выводит меня из задумчивости.
— Итак, кто умер? — спрашивает Леда.
Я отпрянула назад, нахмурив брови.
— Что вы имеете в виду?
Она качает головой.
— Неважно. Пойдем со мной.
Леда поворачивается на пятках и направляется к другой двери, оставляя меня в недоумении. Если она уже спрашивает о смерти, то, возможно, у меня больше проблем, чем я думала. Что, черт возьми, не так с Лу Конмаком?
Я бегу, стараясь не отставать от ее длинных, быстрых шагов, и выхожу за ней в темный коридор, который, похоже, когда-то был оживлен сплетничающей прислугой.
— Здесь еще кто-нибудь живет? — спрашиваю я.
— Никто не живет, — отвечает она под нос.
В конце коридора находится еще одна лестница, ведущая в небольшое крыло особняка. Потолки здесь ниже, а стены отделаны деревянными панелями цвета магнолии. Если бы это была старинная драма, то, скорее всего, тут бы находились покои слуг.
Леда открывает дверь, показывая небольшую, но уютную комнату с комодом и тумбочкой из красного дерева и двуспальной кроватью, придвинутой к стене. Я ступаю по паркетному полу на ковер кремового цвета. Это первая мягкая поверхность, которую почувствовали мои ноги за последние сорок восемь часов.
Я бросаю взгляд на задернутые шторы и мысленно отмечаю, что надо следить за движениями охранников.
— Тебе понадобится чистая одежда и пара обуви, — говорит Леда. — Какие размеры?
Я сажусь на край матраса и перечисляю свои размеры, а Леда кивает, похоже, запоминая мои требования.
— Тушеная баранина тебя устроит? — спрашивает она.
— Да, пожалуйста, — у меня урчит в животе. — Простите?
Леда поднимает бровь.
— Почему его называют Зверем?
Ее губы сжимаются в тонкую линию, она выходит в коридор и закрывает дверь. Как раз в тот момент, когда я поднимаюсь, чтобы спросить, можно ли поесть с ней на кухне, в замке поворачивается ключ.
Значит, Леда знает, что я его пленница.
Глава 6
После такого травматического опыта я считала, что буду спать как убитая. Но вместо этого большую часть ночи я провела, глядя в окно и следя за передвижениями охранников. Либо Конмак - параноик, либо у него сильные враги, потому что я насчитала по меньшей мере восемь разных мужчин.
Теперь, когда я нахожусь в запертой комнате, где компанию мне составляют только мысли, мой разум наконец-то может осознать последствия предательства Сайласа.
Как я могла не предвидеть этого? Может быть, он прав, я слишком требовательна? Где-то за десять лет совместной жизни наши отношения испортились, и я превратилась из жены в его собственность.
Я отворачиваюсь от окна, глаза щиплет, и погружаюсь в хрустящие хлопковые простыни. После того как отец умер, и я унаследовала скотобойню, каждая новая афера, о которой упоминал Сайлас, касалась моего бизнеса. Будь то пропуск сомнительного мяса через разделочный цех или кредиты под залог здания, я отказывалась.
Человек может вынести столько отказов, что потом сломается.
Неужели это все, что я когда-либо значила для Сайласа? Актив, который можно использовать в корыстных целях? Судя по восьмидесяти процентам от двух миллионов, которые он выручит с аукциона, я полагаю, ответ положительный.
Я поворачиваюсь на кровати лицом к двери, глаза горят. Не от слез, а от горького предательства. Жар разливается по горлу и проникает в нутро. Если мне удастся выбраться из этой передряги живой, я разорву Сайласа на куски и скормлю ему внутренности.
— Ублюдок.
Когда сквозь шторы пробиваются первые лучи солнца, мои веки тяжелеют. Я закрываю их и погружаюсь в сон. Конмак не может держать меня здесь вечно. Нужно подыграть ему в этой истории с ребенком, даже если придется заняться сексом. Что угодно, лишь бы найти выход и сбежать.
Спустя несколько часов маленький пальчик тыкает меня в щеку, после чего раздается детское хихиканье.
Приоткрыв глаз, я встречаюсь с зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами. Они принадлежат маленькой девочке с черными волосами, заплетенные в хвост, перевязанный белым бантом.
Она отступает назад, показывая белое платье с пышной фатиновой юбкой, и закрывает рот одной рукой.
— Ты забыла позавтракать.
— Ох.
Мои глаза закрываются. Я уже собираюсь снова погрузиться в сон и отмахнуться от ее присутствия как от призрака или сна, как вдруг меня осеняет.
Лу Конмак купил меня за небольшое состояние.
Я - пленница в его хорошо охраняемом особняке.
В моей комнате маленькая девочка.
Я снова открываю глаза и вижу, что она наклонила голову и щурится.
— Ты в порядке?
— Кто ты? — пролепетала я.
— Гермиона.
— Что?
Она закрывает рот обеими руками.
— Я не ведьма, глупышка. Ты что, прочитала все книги?
У меня голова раскалывается, и я провожу рукой по глазам.
— Не совсем. Что ты здесь делаешь?
— Лу сказал...
Ее глаза расширяются, а рот образует маленькую букву «О». Я не успеваю спросить, в чем дело, она бросается ко мне и забирается под кровать.
Дверь распахивается, и входит Леда, держа в руках небольшой поднос с чайным сервизом, ее взгляд обегает всю комнату. Она останавливается на накрытых тарелках, стоящих на прикроватной тумбочке, и хмурится.
— Тебе не нравится диета? — спрашивает она.
— Эм... диета? — я сажусь. — Что вы имеете в виду?
— Консультант мистера Конмака по вопросам бесплодия рекомендовал тебе строгую диету, а также некоторые добавки, — она кивает в сторону завтрака. — Мне сказать им, что ты отказываешься от еды?
Консультант по бесплодию? Мой пустой желудок скручивается в узлы.
— Я только проснулась, — пробормотала я.
Она заходит в комнату, ставит чай и снимает крышку с одной из тарелок. Это огромная миска, наполненная кашей с черникой в собственном соку и чем-то странным.
— Что это за штука, похожая на лягушачью икру? — спрашиваю я.
— Семена чиа, — говорит она с четким произношением. — Очень рекомендуются для попыток зачать ребенка.
Я больше люблю кофе с тостами, но, учитывая мое положение, жаловаться не приходится. Леда ставит миску на мои колени, протягивает ложку и ждет.
Мой взгляд возвращается к подносу, где между тарелками лежит кусок пластика.
— Это тест на беременность?
— На овуляцию, — говорит она. — Ты знаешь, как им пользоваться?
— Пописать на палочку?
Она показывает жестом на мою тарелку.
— Тогда продолжай.
Я опускаю взгляд на еду и спрашиваю:
— Есть ли у меня возможность прогуляться на свежем воздухе?
— Придется спросить господина Конмака.
— Ох, — осторожно избегая семян чиа, я набираю ложку каши. Она более сытная и кремовая, чем большинство десертов, но я набиваю живот, чтобы поддержать силы.
Леда нависает надо мной, словно запоминает мои пищевые привычки, чтобы потом доложить начальству.
— А дети у него есть? — спрашиваю я.
Ее глаза сужаются.
— Почему ты спрашиваешь?
Я опускаю взгляд обратно на миску. Жизнь, связанная с преступным миром, научила меня никогда не ябедничать — даже на ребенка.
— Мне показалось, что я слышала голоса снаружи.
— Снаружи, говоришь?
— Да, — прохрипела я.
Леда поворачивается на пятках, выбегает из комнаты и закрывает дверь. Я отставляю чашку в сторону, сердце замирает от предвкушения, но она поворачивает ключ.
Откинувшись на изголовье кровати, я скрежещу зубами.
— Как-будто я могу далеко уйти без одежды.
В комнате воцаряется тишина. Я жду детского хихиканья, а затем маленького тела, выползающего из-под кровати.
— Гермиона? — спрашиваю я.
Когда она не отвечает, я сползаю с кровати и осматриваю пространство под ней. Там нет ничего, кроме пыли и темноты.
По комнате гуляет сквозняк, от которого кожа на спине покрывается мурашками.
— Гермиона? — снова зову я.
Ответа по-прежнему нет.
Я откидываюсь на спинку кровати и щипаю себя за переносицу. Маленькая девочка, которую я видела, не была призраком. Призрак не стал бы будить меня и напоминать о необходимости позавтракать. Привидение также не могло знать о книгах про Гарри Поттера.
Если только она не умерла где-то после конца девяностых.
Твою мать.
Когда я спросила, есть ли у Конмака дети, Леда выглядела странно. Что, если она знает о призраке маленькой девочки?
— Прекрати, — я хватаюсь за виски. — Призраки не прячутся под кроватями, когда слышат приближающиеся шаги. Они могут раствориться в воздухе.
Я зациклилась. В голове крутятся всякие безумные выводы, и я даже не могу обвинить себя в том, что схожу с ума. Наркотические пластыри, аукционы с людьми, серийные убийцы, непристойные предложения родить сыновей. За последние сорок восемь часов я повидала больше дикого дерьма, чем за всю свою жизнь.
Но все это неважно, потому что я не останусь. Мне нужно оставаться начеку, сфокусированной, собранной. Любопытство лижет мои внутренности, как пламя, но я гашу свое желание узнать, что происходит в этом доме.
Я перекидываю ноги через край кровати, не обращая внимания на начинающуюся головную боль, и иду к двери. Как и следовало ожидать, она заперта, но с моей стороны было бы нечестно не попробовать.
Пальто, которое мне дали в аукционном доме, исчезло, а единственное полотенце в ванной комнате слишком мало, чтобы обернуть его вокруг груди.
Все ящики в комнате пусты, кроме одного, в котором лежит ночная рубашка в стиле Мины Харкер9. Длинная, белая, викторианской эпохи, с высоким вырезом и длинными рукавами, она закрывает все тело женщины до тех пор, пока монстр не разорвет ее и не вонзит клыки в шею.
С этим зловещим образом в голове я встряхиваю её и принюхиваюсь к запаху. Сорочка либо совсем новая, либо свежевыстиранная. Ходить в ней все же лучше, чем голышом, поэтому я надеваю ее, объемная ткань скользит по моей обнаженной коже.
Я не самый большой любитель чтения, но знаю кучу готических историй, в которых женщина оказывается запертой в доме с загадочным хозяином.
Стану ли я, подобно героине романа «Ребекка»10, мучиться и доводить себя до самоубийства? Раскрою ли я мрачные тайны и чуть не погибну, как женщина из «Синей Бороды»11? Или я обрету счастье, как Белль из «Красавицы и чудовища»12?