Повелитель теней. Том 7

Глава 10

Божественные угодья, недалеко от сокровищницы Перуна.

Сварожич огляделся, и на него накатила ностальгия. Эх, как жаль, что он сюда пришёл в такой паршивой ситуации! Если бы всё было по-другому… Боги создали отдельное измерение для своих жилищ — когда-то они жили бок о бок с человечеством, но люди слишком быстро размножались. От можно было спрятаться разве что где-то в глухих лесах — они досаждали Богов постоянными молитвами и просьбами. Тогда Боги выбрали самых преданных почитателей и сделали их своими жрецами, а потом — создали Храмы и свалили подальше, в уютное отдельное измерение. Здесь они не слышали человеческих мольб и могли снисходить к людям, когда возникнет такое желание. У каждого Бога были огромные территории. Мокошь разбила на своих землях шикарный сад, Дый устроил натуральный музей оружия и чучел, сделанных из прославленных бойцов. Припегала понастроил трактиров и постоянно приглашал других Богов в гости. Однако его вино было настолько крепким, что Боги скоро начали отказываться. Поэтому Припегала стал воровать людей — крал их по ночам и перекидывал в свои трактиры, чтобы они пьянствовали в его честь. Правда, у многих людей сердце разрывалось от страха из-за таких приключений, а у других — голова, потому что Припегала забывался и приходил к своим гостям лично.

Лет четыреста назад Перун был строгим, но справедливым правителем и тоже любил покутить под настроение. Он устраивал пышные пирушки и щедро одаривал и Старший, и Молодой Пантеоны. А потом всё резко изменилось и начала происходить какая-то чертовщина. Перун отдалился от остальных Богов и начал относиться к ним с… презрением? Сварожич не знал, как правильно назвать эту эмоцию. Иногда он ловил взгляд Перуна на себе и у него пробегал мороз по коже — ему казалось, что за ним следит прожорливый зверь. Не голодный, а именно что прожорливый. Который жрёт, жрёт и жрёт, но ему мало, и он готов сожрать целый мир, чтобы притупить жадный, отчаянный голод. В общем, Сварожич помнил, когда всё пошло не так. Однако он упустил момент, когда всё стало слишком серьёзно. Просто однажды утром он проснулся и осознал, что боится Перуна. Он и раньше его боялся, но — как строгого правителя. Сейчас же — как убийцу, который ждёт, когда вонзить нож в шею.

В тяжёлых раздумьях Сварожич покинул свои земли и направился по мраморной дороге, которая вела в угодья Велесов. Пять великих Богов… Сварожич поморщился. Он помнил их имена, однако не имел желания их произносить. Позорища. Они больше не были достойны своих имён. Сварожич прошёл через сад с каменными скульптурами — время и ветер обточили их, из-за чего они больше напоминали булыжники, чем фигуры. Деревья и цветы засохли, вдоль дорожек покачивались лишь сухие обломанные ветки. Вдалеке виднелся высоченный особняк — прекрасные витражные окна разбиты, входная дверь покачивается на одной петле, с крыши слетела красная черепица. К сожалению, погода в божественном измерении была суровой — часто случались ураганы, которые ничего и никого не щадили. Как только Велесы забросили свои земли, их обитель начала разрушаться. В конце концов их владения превратились в развалины. Сварожич постарался пройти эти земли как можно быстрее — здесь его всегда преследовали навязчивые мысли: «А если он будет следующим Велесом? Тем, чьё имя забудут?»

Его настроение ухудшилось стократно, когда он ступил на территорию Мокоши — густой сад раскинулся до самого горизонта. Диковинные кустарники, самые редкие цветы в мире, деревья со всего света. Некоторые растения Мокошь вывела лично. Божественное измерение было наполнено магией, которая благотворно влияла на всё живое, поэтому растения росли здесь как на дрожжах. Мокошь постоянно следила за ними — где-то подрезала, где-то замедляла рост с помощью специальных заклинаний. Но с тех пор, как она исчезла… Сварожич стиснул зубы. С тех пор, как её убил Перун, некому было присматривать за растениями, и они в бешеном темпе разрослись. Сад стал напоминать густые джунгли. Кое-где Сварожичу в прямом смысле пришлось выжигать себе путь — чаща была непролазной. Ох, и выдаст она ему по первое число, когда вернётся… Сварожич покачал головой и устало присел на мягкую траву. Он мог позволить минуту слабости — потому что пришёл сюда слишком рано, всё равно придётся ждать назначенного срока.

— Сестра? — прошептал он, в глубине души надеясь, что всё-таки получит ответ. Тишина. Сварожич выругался и позвал громче: — Сестра!

Убить Богов окончательно и бесповоротно очень и очень сложно, если у них есть верные последователи. А Мокошь в Российской Империи любили и почитали. Значит, даже если физическое тело Мокоши распылилось, где-то осталась частичка её магии. Единственная смерть Бога — настоящая смерть, в которую Сварожич поверил сразу, — это гибель Марены. Потому что она разрушила собственную суть, чтобы сбежать от Перуна. Сварожич испытывал лёгкие угрызения совести, потому что не помог ей, когда она молила о спасении. Он посчитал, что Перун оказывает ей великую честь, что она ерепенится из-за глупого упрямства и что скоро она успокоится и смирится со своей участью. К тому же Сварожич в какой-то степени понимал Перуну — Богу довольно сложно зачать ребёнка, а многие Богини лишь набивают себе цену. Так что… почему бы самую малость не укоротить им гордыню?

Сварожич, так и не получив ответа, сплюнул и тяжело поднялся, но не смирился с поражением — напоследок попытался ещё раз:

— Сестра!

Неожиданный порыв ветра швырнул ему в лицо спутанную сферу из засохших веток и цветов. Шипы укололи щёки, Сварожич выругался и сердито отмахнулся. А потом — поражённо замер. Он знал, как называется это растение. Божественная Корона. Претенциозное и чересчур пафосное название, но Мокошь вложила так много сил в этот чудо-кустарник, что отказалась называть его как-либо иначе. Сварожич улыбнулся воспоминаниям, но сразу же по его лицу пробежала судорога. Божественная Корона была далеко не обычным растением — Мокошь вложила в неё частичку своей магии. Сварожич вспомнил, как она гордо ходила между клумбами и повторяла: «Пока я буду жить, Божественная Корона не завянет!» Он в отчаянии сжал сухие ветки, раскрошил пальцами лепестки. На него накатило ужасное осознание — Мокошь мертва. Перун каким-то образом смог уничтожить её.

Сварожич отряхнул ладони и решительно направился дальше — теперь он не сомневался в правильности своего плана. Они отомстят Перуну. Отомстят за Марену, Мокошь и Кркавческий камень. И это будет только начало. Через несколько минут он остановился у границы владений Перуна. Перед ним замерцал полупрозрачный фиолетовый купол, из-под которого вышли Хорс, Дый, Триглав и Припегала. Дый был в полном боевом вооружении, его пальцы в железных перчатках жадно сжимали рукоять меча. Ему не терпелось сразиться с охраной Перуна. Хорс смотрел в никуда слепыми глазами, а Припегала вальяжно потягивал красное вино из бутылки.

— Готовы? — спросил Сварожич и протянул руку раскрытой ладонью вверх.

— Хочешь уличить меня в трусости? — рыкнул Дый и передал ему небольшой хрустальный куб, внутри которого вращались сотни серебряных иголочек.

Сварожич проигнорировал своего воинственного брата, щёлкнул пальцами, и куб завис в воздухе. Припегала мученически простонал, допил вино и неохотно вытащил из-за пазухи бокал, наполненный жидким золотом. Хорс тоже не заставил себя упрашивать — отдал кулон в форме летящей ласточки. Сварожич добавил к этим артефактам свой — серебряный пшеничный колос. Могущественные сокровища, невероятные магические артефакты — божественные творения, которым нет равных на земле. Дый неотрывно пялился на хрустальный куб — немудрено, ведь Боги держали настолько ценные артефакты подальше от чужих глаз. Сварожичу и самому было некомфортно показывать другим Богам Урожайный Год — именно так назывался пшеничный колос. Но сегодня им пришлось объединить эти артефакты, чтобы незаметно проникнуть сквозь защиту Перуна. Тот часто хвалился, каких монстров сделал своими стражами и какие заклинания наложил на свою обитель. Сварожич сконцентрировался и пропел заклятие — артефакты засветились, их очертания расплылись, и через мгновение они слились в нечто бесформенное, испускающее чёрное сияние.

— Ключ от всех дверей, — пробормотал Припегала, и в его голосе сквозило искреннее восхищение. Он громко сглотнул и добавил: — Оружие против всех монстров.

— Хватит слюни пускать! — гаркнул Дый. — Шагом марш драться! И учтите, этой штучкой, — он ткнул пальцем в только что созданный артефакт. — Этой штучкой мы потом будем пользоваться по очереди. И не думайте её захапать единолично, ясно⁈ Я согласился отдать Иглы Ярости не для того, чтобы кто-то из вас жировал на моём сокровище! А если не согласны, то — как хотите потом, так и распиливайте! Иначе вы меня знаете… Мне повоевать — за милую душу!

— Мы идём войной на Перуна, а ты устраиваешь распри? — уточнил Хорс.

— Я предупреждаю, — сурово проронил Дый, но замолчал.

Сварожич направил бесформенный, сияющий чёрным артефакт в сторону владений Перуна. К удивлению Сварожича, ровным счётом ничего не произошло. Артефакт не засёк никаких препятствий и спокойно проплыл по воздуху метров пятьдесят. Он продвигался дальше и дальше, но… всё так же ничего. Боги переглянулись — никто не хотел быть первым. Потому что первый — подопытная крыса. Сварожич поджал губы и шагнул вперёд, готовый ко всему — и отступить, и отразить атаку. Артефакт продолжал медленно плыть, Сварожич продолжал идти. Ничего не менялось, ничего не происходило. Не может быть… Сварожич с неверием покачал головой. Так просто проникнуть на территории Перуна? Он лично, своими глазами, видел чудовищ, которые охраняли эти территории. А однажды он стал свидетелем, как домовик Мокоши случайно забрёл сюда и его разорвало на тысячу кусочков защитным заклинанием. Но почему сейчас они не получают никакого противодействия?

Словно вторя его мыслям, позади раздался пьяный голос Припегалы:

— Вот так просто?

— Пахнет подставой, — проворчал Дый. — Слишком уж тихо. Похоже на засаду.

— Пахнет запустением, — возразил Хорс.

Сварожич мысленно с ним согласился. Напряжение немного спало, и он обратил внимание, что былой роскошью здесь и не пахнет. Растения пожухли, постройки покрылись трещинами и рытвинами. Не такая запущенность, как во владениях Мокоши или Велеса — будто бы Перун изредка сюда заглядывает, но основное время проводит где-то в другом месте. Сварожич решил, что нужно пользоваться удобной возможностью. Он подал остальным Богам знак, и они все вместе, осмелевшие, поспешили к дворцу Перуна. Там они спустились в подземелья, попетляли по тёмному лабиринту и остановились у металлической красной двери.

— Жаль, что ничего нельзя забрать, — посетовал Дый.

— Ты можешь забрать всё, что способен унести. Нам никто не помешает, — уверенно произнёс Хорс. — Но помни: любое сокровище, которое ты заберёшь, будет доказательством твоего преступления.

— Главным доказательством нашего преступления будет его перегар, — Дый выделил интонацией слово «нашего» и сердито зыркнул на Припегалу. — Впрочем, обойдусь и без драгоценностей Перуна. Давайте же разрушим всё, до чего дотянемся! — его глаза зажглись нездоровым воодушевлением. — Представляю, в какой ярости будет Перун, когда зайдёт в свою сокровищницу!

— В ярости? — меланхолично повторил Хорс. — Едва ли.

— Что ты имеешь в виду? — Сварожич пристально на него посмотрел.

— У Перуна явно есть куда более важные дела, чем чахнуть над сундуками с драгоценностями, — Хорс пожал плечами.

— То есть я потратил Иглы Ярости на бесполезную затею⁈ — взревел Дый.

— Почему же? — усмехнулся Хорс. — Мы выяснили, что Перун не оглядывается назад. Он оставил прошлое в прошлом.

Сварожич беспрепятственно открыл дверь в сокровищницу и зажёг небольшой, но яркий огонёк. В тусклом оранжевом свете переливались горы золота. На высоких полках выстроились различные артефакты, а в глубине комнаты поблёскивали бутыльки с редчайшими зельями. Сварожич создал Всепожирающий Огонь, который мгновенно поглотил сокровищницу. Ему в лицо пахнуло жаром, опалило ресницы, и он отшатнулся, вытирая пот со лба. Обведя рукой плавящиеся горы золота и взрывающиеся склянки, Сварожич спросил у других Богов-заговорщиков:

— Ради чего Перун бросил такое богатство?

— Это явно должно быть нечто намного более ценное, — ответил Хорс и неожиданно перевёл тему: — Вы никогда не задумывались, что люди очень хрупки? Ведь если подумать, то мы способны сровнять с землёй целый материк всего за пару секунд. Или убить миллионы людей. Причём тех людей, которых выберем.

— Ты совсем сбрендил, старик? — окрысился Дый. — Сначала нам нужно убить одного-единственного Бога, чтобы потом убить сколько угодно людей. Если захотим, разумеется.

— К слову пришлось, — усмехнулся Хорс и добавил: — Не стоит мечтать о смерти. Жизнь стоит куда дороже.

Академия Романовых, через несколько часов.

Владимир сидел за столом, подперев подбородок кулаком, и мечтательно пялился в монитор ноутбука. Он связался по видеозвонку со своей женой, которая впервые с прошлого года могла сидеть без чужой помощи и связно разговаривать. Её мысли всё ещё путались, она часто сбивалась с темы на тему, но Владимир готов был прыгать до потолка от счастья. Жива! Выздоравливает! Тот бомж… Тьфу! Тот Бог не соврал. Хорс — Бог мудрости и коварства, он предлагает людям два пути. Спокойствие и совершенствование или хитрость и злокозненность. Две стороны одной монеты. Владимир всегда считал, что Хорс — это олицетворение ума и дальновидности. А если так, то… Владимир скривился, и его жена тут же забеспокоилась. Она наклонилась к экрану так близко, что в зоне видимости камеры остался только её рот и кончик носа, и спросила:

— Что-то случилось? Студенты снова пытаются… Забыла слово. Ну это… Трах-тара-рах!

— Взорвать? — подсказал Владимир.

— Да! Взорвать Академию?

— Не надо, пусть стоит.

— Ты можешь серьёзно разговаривать? — рассердилась жена. — У тебя вид, будто ты планируешь кого-то убить.

— Зачем мне кого-то убивать? Те времена далеко позади. Теперь я законопослушный гражданин, руки в крови не пачкаю. Только киллеров нанимаю.

— И почему я вышла за тебя замуж?

— Тоже тебя люблю, — Владимир поболтал с нею ещё немного, а потом аккуратно свернул разговор, попрощался и положил трубку. Он не желал волновать больную жену своей глупой обеспокоенной физиономией. Из головы не выходил Хорс и его неожиданное милосердие. В качестве оплаты он требовал ерунду — присматривать за Ломоносовым и жертвовать ему, Хорсу, всякую мелочь. Вроде еды или дешёвых безделушек. Главное — чтобы Владимир правильно проводил обряд, словно настоящий, обученный жрец. Может, Хорс прикажет ему вербовать новых почитателей? Такой вот странный способ, чтобы расширить влияние… Неужели ему недостаточно жрецов? В Храм к Хорсу пойдёт служить любой — туда высокая конкуренция. Нет, здесь что-то другое… Владимира сильно беспокоила неизвестность. Всему должно быть объяснение.

Раздался стук.

— Входите! — крикнул Владимир, и дверь отворилась.

Внутрь заковылял знакомый бомж. Он улыбнулся беззубой улыбкой и сообщил:

— Мне нужно, чтобы ты прошёл испытание на преданность. Сколько магии мне приносят твои молитвы?

— А если я не пройду испытание? Смерть? — уточнил Владимир.

— Для нас обоих, — радостно ощерился бомж.