Повелитель тьмы

Глава 11

Извещение я получил двадцать первого марта вечером, а суд должен был состояться двадцать четвёртого в Нижнем Новгороде, куда ещё предстояло доехать. Самолёты из Первосибирска не летали, значит, оставалось добираться поездом, а это — полтора суток минимум.

И как назло мой адвокат как раз в этих числах участвовал в других заседаниях и никак не мог скорректировать свои планы, ведь все его клиенты тоже были знатными, уважаемыми людьми. Однако у него оказался знакомый, который согласился помочь мне. И вечером двадцать второго числа я, Света, мой водитель Захар и мой новый адвокат боярин Караулов сели на поезд до Нижнего Новгорода.

С Карауловым мы встретились на вокзале. Доверия он у меня не вызвал — щуплый паренёк лет двадцати пяти, в очках, да ещё и манеры не совсем аристократические: слишком улыбчивый и какой-то… услужливый, что ли. Большим опытом он вряд ли обладал. Я не представлял, как этот человек будет защищать мои интересы.

Мы со Светой и Карауловым собрались утром следующего дня в моём купе среднего класса. Билетов в люксовые не оказалось, да это сейчас было и не важно. В любом случае, купе удобное, комфортное. Как раз два места: для меня и для Светы. Караулов же ехал с Захаром в соседнем вагоне.

— Дело это, Алексей Михайлович, абсолютно несложное, — уверенно заявил Караулов. — С ним даже стажёр справится. У вашего отца шансов ноль — это я вам гарантирую.

Уверенности в поведении адвоката сегодня чувствовалось больше, чем вчера вечером. Он словно знал, что делает… или делал вид.

— Хорошо, — ответил я. — Излагайте вашу стратегию, как будем защищаться.

— Разумеется. Но прежде я бы хотел выслушать обстоятельства дела во всех подробностях, — он открыл блокнот и щёлкнул ручкой. — Светлана Михайловна, позвольте я вам задам несколько вопросов.

— Разумеется, задавайте, — согласилась сестра.

— Почему вы решили уехать из дома?

Мы со Светой рассказали Караулову всё, начиная с того, как меня до обретения силы избивали братья под видом тренировок, и заканчивая нападением охраны Михаила на моё поместье. Не стал я упоминать лишь о том, что Света последнее время проживала в Омске — эту информацию я старался хранить в секрете даже от адвокатов. Так же мы рассказали, как после моего отъезда братья приставали к Свете и угрожали ей. Сестре было неприятно об этом говорить, но подобные детали могли стать важным материалом дела.

Выслушав нас, Караулов принялся объяснять, с чем нам предстоит столкнуться в зале суда.

Михаил подал в губернский суд по делам аристократических родов, который часто в народе называли «родовым судом», хотя данный термин был не совсем верным, поскольку подразумевал, что суд происходит внутри рода, а это не соответствовало действительности. Роль суда по делам родов заключалась в том, чтобы улаживать многочисленные родственные споры в княжеских и боярский семействах.

Михаил Озёров обвинял меня в похищении и насильственном удержании сестры против воли родителей и нанесении тем самым финансового и репутационного ущерба семье. Однако Караулов считал, что наш отец никак не сможет доказать свою позицию при наличии показаний Светы, которая должна была свидетельствовать, что отправилась ко мне «в гости» по собственной воле. Именно на этом и строилась наша защита.

— Я даже не знаю, на что ваш отец рассчитывает, — сказал Караулов. — Он мог бы продавить свою позицию лишь в том случае, если бы Светлана Михайловна не явилась в суд.

— Может быть, он как раз и подумал, что Света не приедет?

— В таком случае он просчитался, — с самодовольной усмешкой заявил Караулов.

— Да, но он может найти свидетелей, которые скажут, что надо, — рассудил я, — а у нас свидетелей нет, кроме Захара.

— Свидетели? Вряд ли. Члены семьи свидетельствовать не имеют права, а слова простолюдинов и особенно слуг значат немного. Кто из аристократов может встать на сторону вашего отца? Кто-то из знакомых? Сомневаюсь. Ему будет нелегко найти благородного, который согласится поучаствовать во внутреннем конфликте чужого рода. На такое ни один уважающий себя аристократ не пойдёт. Ну а мы будем настаивать на факте угроз Светлане Михайловне со стороны братьев.

— То есть я должна буду обо всём этом в суде рассказать? — с сомнением посмотрела на адвоката Света.

— Конечно! Именно это вы и должны озвучить, поскольку данный факт может стать веским доводом в пользу того, чтобы… например, передать опеку над вами другому лицу.

Впрочем, из дальнейшего разговора стало понятно, что угрозу чести и достоинству сестры тоже доказать будет почти невозможно, ведь произошло это без свидетелей. К тому же родовые суды редко становятся на сторону несовершеннолетних детей. Считается, что старшие всегда правы. Но это понятно, везде так. Только вот по факту всё бывает совсем иначе. Алексея долгие годы избивали браться с молчаливого согласия родителей, а Свете угрожали насилием, но никому не пришло бы в голову за неё заступиться, поскольку решили бы, что она всё выдумывает, а если б даже и свершилось преступление, её ещё и виноватой бы сделали.

Единственные, кто мог бы помочь в данной ситуации — это влиятельные родственники, у которых был бы какой-нибудь личный интерес. Пока что самым влиятельным родственником у Светы, кто хотел бы её защитить, оказывался я. И я не собирался отступать.

Если же отец не сумеет доказать факт насильственного удержания мной Светы, тогда никакие санкции ко мне суд применить не сможет. Однако было одно «но». Суд имел право дать некое предписание, запрещающее Свете, например, уезжать в другой город без дозволения родителей, и после этого мои действия уже могут быть расценены как нарушение закона, что повлечёт определённую ответственность.

Но и тут были варианты выкрутиться. Ведь Михаилу придётся ещё доказать, что именно я препятствую Свете вернуться к родителям. Караулов полагал, что судебные разбирательства в таком случае затянутся надолго. Свете же в начале апреля исполнялось семнадцать, через год она достигнет совершеннолетия, и тогда все претензии Михаила потеряют свою актуальность.

В общем, стратегия была проста: не отдавать Свету отцу не смотря ни на что. Какой бы вердикт суд ни вынес, обратно в Первосибирск мы поедем вместе с сестрой.

Этот разговор и меня, и Свету немного успокоил. Было видно, что мой новый адвокат разбирается в вопросе, да и дело выглядело несложным. Караулов заверил, что принудить Свету жить с родителями теоретически возможно, но на практике — почти нет. По сути, отец мог вернуть дочь только силой, то есть приехать и забрать, и тут всё зависело лишь от того, сумею ли я сохранить втайне место нахождения сестры.

В Нижний поезд прибыл незадолго до начала заседания. Еле успели. К счастью, прокатный минивэн, который Захар заказал заранее, нам подали к вокзалу вовремя, поэтому ждать не пришлось.

Зал суда был почти полупустым. Наверное, Михаил не хотел широкой огласки, поэтому слушание проходило при закрытых дверях, без зевак и журналистов, которые всюду суют свой нос и фотоаппараты.

Я вошёл в зал первым, одетый в тёмно-синий гвардейский мундир (моя принадлежность к гвардии Е. И. В. чего-то да стоила в глазах аристократии, поэтому я и принарядился), за мной шагали Света, Захар и Караулов. Мы с адвокатом расположились за столом ответчика, сестра и водитель сели позади нас на местах для свидетелей.

Михаил со своим адвокатом уже был здесь. Мы с отцом переглянулись, но ничего не сказали друг другу. Наши столы разделял широкий проход. С Михаилом приехало побольше народу — в общей сложности одиннадцать человек. Среди присутствующих я узнал дворецкого и жён, в том числе Ирину. Она тоже смерила меня холодным взглядом.

Через дверь в противоположном конце зала вошли три человека в чёрных мантиях: невысокий пузатый мужчина с одутловатым лицом и носом картошкой и два господина помоложе. Судьи уселись на свои места. Толстяк объявил начало заседания.

Первым изложил свою позицию Михаил через своего адвоката. Как я и предполагал, меня обвиняли в похищении собственной сестры и удерживании её против воли родителей вдали от дома. Судья задал Михаилу несколько вопросов, после чего передал слово мне.

Я тоже доверил выступление адвокату. Караулов имел кое-какой опыт в этом деле и пользовался более корректными с точки зрения юриспруденции формулировками. Он объяснил ситуацию, «свалив», как мы и договаривались, ответственность за побег из дома на Свету, и заявил, что у неё была веская на то причина — угроза чести и достоинства, заключающиеся в словесных оскорблениях и физических действиях.

— Да это ложь! Клевета! — не выдержал Михаил.

— Истец, вы уже выступили, — судья стукнул молотком. — Прошу тишины.

Затем дали слово «потерпевшей», то есть Свете. Она подтвердила версию, что её никто не похищал, и что она сама упросила меня отвезти её в Первосибирск, поскольку чувствовала к себе плохое отношение со стороны членов семьи, выражающихся в словесных оскорблениях и угрозе чести. Сестра подробно рассказала об инциденте с братьями и о том, как я помог ей переехать.

Судья задал ей несколько вопросов, касающихся жизни в родительском доме и у меня в гостях: угрожал ли ей кто-либо и надевал ли блокировщики магии, имела ли она доступ к образованию и тренировкам, расспросил подробнее о причинах плохого, как она считает, отношения со стороны родителей.

Тут Свете скрывать было нечего. Никакие блокировщики я на неё не надевал, и недостатка в магических тренировках она не испытывала. Только с образованием у нас, к сожалению, был пробел, хоть я и планировал нанять гувернёра.

Под конец выступили свидетели. Со стороны Михаила вышли дворецкий и какая-то горничная. Оба они ничего конкретного не сказали, твердили лишь, что «батюшка Михаил Сергеевич» о семье своей заботится, детей воспитывает, образование им даёт, у каждого и своя комната есть, и всё необходимое, и вообще, глава рода чуть ли не ангел небесный.

С моей стороны выступал Захар. Он сказал, что прежде служил шофёром моему дяде, а потом — мне. Тоже меня всячески расхваливал, мол я о сестре забочусь, все условия ей создаю, тренироваться заставляю, и что да — она сама по своей воле отправилась в Первосибирск и домой возвращаться не хочет. Не забыл упомянуть он о моей службе в императорской гвардии и о том, что я сражаясь с тёмными плечом к плечу с Его Величеством. В моё же отсутствие за сестрой присматривают слуги и её «тренер» Екатерина.

Свидетельство слуг не считалось особенно ценным по вполне понятным причинам: ни один слуга против своего господина не пойдёт. Тем не менее, какую-то информацию, наверное, и из их болтовни можно было почерпнуть, поэтому выступать им в суде не запрещалось.

Судьи, выслушав обе стороны и свидетелей, удалились из зала, а когда вернулись, главный объявил, что моя вина в случившемся отсутствует, поэтому иск Михаила Озёрова отклонён. Вдобавок толстяк прочитал наставление, что родители должны заботиться о детях и блюсти их честь и достоинство, а детям полагается слушаться родителей, поэтому Света необходимо вернуться в семью.

— Прошу прощения, ваша честь, но боюсь вы слишком поверхностно рассмотрели моё дело, — возмутился Михаил. — Этот негодяй похитил мою дочь, а теперь выгораживает себя.

— Михаил Сергеевич, суд внимательно выслушал обе стороны и принял решение, — строго проговорил толстяк с носом картошкой. — Если вы найдёте более веские доказательства своим обвинениям, можете потребовать повторное слушание. А на сегодня всё. Заседание окончено. Всем встать.

Очевидно, Михаила разочаровало решение судей, а вот нас с сестрой — наоборот, такое вполне устраивало. Суд не дал никакого предписания, имеющего юридическую силу, а это значит, мы со Светой могли со спокойной совестью ехать обратно в Первосибирск.

— И это всё? — проговорила Света, когда мы выходили из зала суда. — Мы можем ехать обратно?

— Можем, если отец не попытается воспрепятствовать.

— А если попытается?

— А если попытается, то мы ему не позволим. Секундочку… — я достал из кармана кителя мобильный телефон и включил на нём диктофон. — На всякий случай. Вдруг нам с ним придётся пообщаться. Запись будет не лишней.

Михаил со своими сопровождающими вышел из другой двери. Его массивная фигура, облачённая в бархатный тёмно-синий пиджак с чёрными лацканами преграждала нам путь. Опять на меня смотрел этот бычий взгляд белёсых выпученных глаз с обрюзгшей, квадратной физиономии, обросшей бородой.

— Ну здравствуй, сны, — проговорил Михаил спокойным тоном, хотя чувствовалось, что князь Озёров едва сдерживается.

— Здравствуй, отец. В суд, значит, на меня решил подать? Как видишь, смысла в этом было мало. За мной нет никакой вины. А тебе стоило бы приглядеть за двумя своими болванами и подобрее относиться к другим детям. Иногда случаются крутые повороты судьбы.

— А ты, смотрю, далеко пошёл. Синий мундир надел, большим человеком стал.

— Есть такое. Как я говорил тебе ещё прошлым летом, я хочу бороться с тьмой. Этим теперь занимаюсь, пока многие аристократы живут в роскоши и не желают видеть ничего за пределами свои владений.

— Ну молодец-молодец, — недовольно пробурчал Михаил. — Только это всё не относится к нашему делу. Моя дочь должна вернуться домой — и точка.

— А если она не хочет?

— Да, отец, я не хочу. Я не хочу больше жить дома. Мне хорошо и в Первосибирске, — возможно, Свете стоило великих внутренних усилий, чтобы осмелиться сказать такое, но она всё-таки подала голос.

— А мне всё равно, что ты хочешь, а что — нет. Не тебе это решать. Мала ещё, — стрельнул в неё грозным взглядом отец.

— Через год мне будет восемнадцать, и тогда я смогу жить, где захочу. Я ни за что не буду жить с вами.

— Так, ладно… Алёша, давай-ка наедине поговорим. На улице, — произнёс Михаил, всё ещё сдерживая злость.

Мы с ним вдвоём спустились на первый этаж и вышли на крыльцо. Старинное двухэтажное здание суда располагалось на широкой улице, и за решётчатой оградой тёк поток машин, шумя шинами по мокрому от недавнего дождя асфальту. На противоположной стороне возвышался постамент с одним из императоров российских, восседающим не коне.

Отойдя подальше от крыльца, где нас не могли услышать проходящий мимо люди, мы остановились. Михаил, чувствовалось, был зол, но почему-то до сих пор продолжал сдерживаться. Неужели, зауважал? Увидел во мне ровню?

— Ну что, сын, упорствуешь, значит, — произнёс он. — Продолжаешь перчить отцу. Сестру похитил свою, ещё и мозги ей промыл. Вон как разговаривать дерзко стала. А была тише воды, ниже травы. Это ты её научил язык распускать со старшими?

— Она выражает своё мнение, и тебе неплохо было бы к нему прислушаться. Моя сестра — не вещь, а человек, и она чётко донесла до тебя свою мысль: она не будет жить с вами под одной крышей.

— Да ты… вы оба ни черта не понимаете! — повысил голос Михаил. — Думаете, умные такие? Светлана обещана в жёны моему деловому партнёру. Этот брак, как и прочие, послужит укреплению моего рода. А тут ты влез. Думаешь, я оставлю это безнаказанным? Ну уж нет! Я тебя к ответу призову, будь уверен. Засужу на такие суммы, что за всю жизнь не расплатишься, свой заводишко мне отдашь и всё равно должен останешься! Сам приползёшь на коленях, прощения просить будешь. Не с тем связался. Отдавай мою дочь, или пожалеешь. Последний раз предупреждаю!

— Так я её и не неволю. Но ты сам всё слышал: Света не хочет возвращаться. Она попросила у меня помощи. Что мне оставалось делать? Я обещал защитить её и своё слово сдержу.

— Какой же ты упёртый. Весь в мать, даже хуже. Ладно, ты слышал, что я сказал. Не вернёшь мою дочь — пожалеешь. Я тоже умею слово держать.

— Ну вот и посмотрим, чьё слово окажется крепче. Это всё?

— Всё! Вали давай к своим тёмным.

Наш минивэн стоял на стоянке возле здания суда. Мы со Светой, Карауловым и Захаром выехали на нём с территории и отправились на другой берег реки, где находились вокзал и недалеко от него — гостиница, в которой нам предстояло провести остаток дня и ночь. Я бы предпочёл убраться из Нижнего Новгорода поскорее, да вот беда, билетов раньше, чем на утро, не было, когда мы заказывали.

Впрочем, драки я тоже не слишком-то боялся. Если Михаил попытается отнять Свету силой, у меня есть, чем ему ответить. Другое дело, к каким последствиям приведёт это здесь, в одном из центральных городов Российской империи. Не Сибирь, в конце концов, где аристократы плюют на закон с высокой колокольни.

На диктофоне у меня теперь имелась запись нашего с отцом разговора. Не знаю, пригодится ли она в суде или нет, если назначат повторное слушание, но пусть будет — на всякий случай.

— Ваше сиятельство, те две чёрные машины преследуют нас, — сказал Захар, когда мы стояли на светофоре перед мостом через Оку.

Я обернулся назад. Действительно, не требовалось особой проницательности, чтобы понять: за нами увязался «хвост». Чёрные легковушка и внедорожник следовали за нами, даже не прячась.

— И что нам делать? — забеспокоилась Света. — Это, наверное, отец.

— Возможно. Слова на него не подействовали. Придётся решать проблему иными методами, — сказал я с железным спокойствием в голосе.

— Ты его убьёшь?

— Знаешь, хоть он и наш отец, но в последнее время стал такой занозой в заднице, что у меня появляется чертовски сильное искушение избавиться от него раз и навсегда. Но, видишь ли, здесь — не самое подходящее место.

— А если нападёт?

— Будем действовать по обстоятельствам.

Я бы с радостью превратил Михаила Озёрова в кучку серой пыли, но кое-что меня останавливало. Во-первых, я не знал, какие в Нижнем порядки. Возможно, здесь не следует среди бела дня устраивать драки со смертельным исходом, особенно в центре города. А проблемы с законом мне не нужны.

Но даже если и не возникнет таких проблем, всё равно стоило вести себя осторожнее. Михаил возглавляет крупный род, и все его жёны, все сыновья сразу же обратятся против меня. Возможно, и их родственники подключатся. Война начнётся нешуточная, и в неё втянутся и Третьяковы, и много кто ещё. Очередная бойня — это совсем не то, чего я добивался. Мне и предыдущих хватило.

Не исключено, что Михаил попытается спровоцировать меня, чтобы моё сопротивление представить доказательством того, что я силой удерживаю Свету. Мне оставалось лишь догадываться, каковы у него замыслы. Кажется, он был не так уж и глупым, по крайней мере, его советчики — точно.

— В любом случае, Свет, я тебя в обиду не дам, — добавил я. — Чтобы ни произошло, выполняй мои команды и держись поближе. Это и вас двоих касается, — обратился я к адвокату и шофёру.

— Думаете, ваш отец нападёт? — спросил Караулов. — О, это было бы интересно. Какой богатый материал для нового дела! И свидетелей, без сомнения, будет много. Ему не удастся отвертеться от крупного штрафа.

Всё-таки, вопреки моим первым впечатлениям, Караулов был не робкого десятка, хотя силой он обладал относительно скромной.

Едва мы затормозили возле гостиницы, как перед нами встал чёрный седан «Янтарь», а за нами — внедорожник «Янтарь». Из машин выскочили люди в чёрных костюмах и Михаил Озёров, выделяющийся на фоне своих охранников дорогим нарядом. Я велел Свете, Захару и господину Караулову сидеть в минивэне, а сам вышел на улицу.

— Ты вернёшь мне мою дочь, сопляк! — Михаил больше не сдерживал себя и ревел, как взбешённое животное. — Никто не смеет отнимать что-то у Михаила Озёрова! Никто! Никому это ещё с рук не сходило! Отдавай по-хорошему!

— Ты слышал, что Света сказала. Она не поедет, пока сама не захочет, — я продолжал говорить абсолютно спокойно, и это, наверняка, ещё сильнее бесило моего оппонента — А до этого времени я буду её защищать.

— Ну, сопляк! Сам напросился. Парни, расправьтесь с ним! Только до конца не убивайте.

Перед Михаилом появилась россыпь магических искр, у двух его охранников вокруг рук образовалось пламя, ещё у двух — энергетические ножи. Остальные трое выхватили из-за пазухи компактные пистолеты.