Повесть о печальном лемуре

Так и живет

скрипучий старик, маскируя въевшуюся в него с детства неуверенность иронией и язвительностью. Добросердечный Миша иногда пенял Виталию Иосифовичу на его ежиный нрав, но всякий раз встречал холодный отпор:

— Вонзил кинжал убийца нечестивый в грудь Деларю. Тот, шляпу сняв, сказал учтиво: «Благодарю». Так?

— Да уж, Лев Евгеньевич мне куда симпатичней, чем Маргарита Павловна.

— Евангелист нашелся. Щеку подставляй, то-се. Евангелие — невероятной красоты сказка. И все. Как, впрочем, и все Писание в целом.

— А мне тут Авдеюшка наш как раз из Святой земли книжку свою новую прислал. Вот уж не ожидал, что лень свою преодолеет. А книжка очень даже занимательная, там и о Писании, и о многом другом. Почитаешь?

— И-и-и милый, ты ведь знаешь, я за бесплатно уже лет тридцать книг не читаю. Исключительно за жалованье редактора. Была у меня такая болезнь в детстве-юности, читал как заведенный, из всего прочитанного большую часть годам к шестнадцати прочел. Правда, кое-что перечитывать пришлось. Достоевского, например. Но, видно, зря. От него, как говорила нелюбимая тобой Маргарита Павловна, один дискомфорт. А особенно редактору: Федор-то Михайлович, видать, свои тексты сырыми посылал, давай-давай, скорей-скорей. А потом уж к ним прикасаться нельзя было — классик. Я вот тут для тренировки памяти пытался вспомнить отчество Раскольникова, наполеончика страдающего и из сострадания топором туда-сюда машущего. И что ты думаешь? Помню, что красив и строен, вроде бы темно-рус волосами, звать Родионом, а вот то, что Романович он, так и не вспомнил, пока не заглянул в книгу. Ну да ладно. Так что лучше книжку своего дружка мне так, на словах перескажи. Избранные места, по твоему вкусу.

— Избранные, говоришь? Вот тебе такая мысль: как в процессе эволюции из инфузорий и биченосцев получились Кант и Бетховен, а из хаотического мельтешения протонов после Большого взрыва — Парфенон, Большой театр, Шекспир, Пушкин? Такой вроде бы вопрос ставил Конрад Лоренц, и его с горячностью поддерживает мой друг Авдей. Что ж это за эволюция такая? Получается, что должен быть за ней план, промысел Творца. А стало быть, и Планировщик, которого мы называем Богом.

— Эх, Миша, я-то думал, твой друг роман какой написал. А он вона что! — ВИ обычно в такие моменты оживлялся и охотно пускался в спор, даже если с собеседником был согласен. — Как же, Конрада Лоренца помню — книжку его читал про собачек, «Человек находит друга». А он, оказывается, еще и философ. Про биченосцев — не скажу, я про этих козявочек мало знаю, видел на картинке — похожи на каляки Миро, но, согласен, от них до Канта путь неблизкий. Так ведь и времени много прошло.

— Стоп, стоп. По этому поводу в книжке этой тоже есть такое соображение. Вроде как за четырнадцать миллиардов лет, а столько существует мироздание — это не дураки подсчитали, имей в виду, — ну никак в процессе эволюционных мутаций не могли возникнуть такие сложные структуры, как живая материя, зверье всякое, проще говоря, а потом и человек. Так что получается, без Творца не обошлось.

— Ага, вполне может быть. Но мне вот что непонятно. Уж если задумал Планировщик такое благое дело, сотворить Канта, то зачем ему понадобились все эти промежуточные звенья от биченосцев и далее? Разве что Канту на прокорм. Ну так ему и свининки бы хватило — немец все же. Я вообще в некотором недоумении от всей этой сотворенной живности — они ж все друг дружку едят. Помнишь у Заболоцкого:

Это что ж, Планировщик сотворил, а? Право, у меня к нему претензии. Неэффективная программа. Ежели Кант с Бетховеном чуть ли не конечная цель, то неужто ради нее стоит сочинять Вселенную, добираться с таким трудом до живой природы, создавать всех этих львов, орлов, куропаток, рогатых оленей и молчаливых рыб, что там еще, уж не помню? Да несколько миллиардов людишек, вроде нас с тобой, в подметки Канту не годящихся, которые к тому же друг дружку ненавидят и с наслаждением убивают. А еще прочитал я в одном авторитетном издании, как некий сочинитель популярных патриотических песен Александр Краснодеревщиков признался интервьюеру из не менее патриотической газеты, что никогда не смог бы сочинить такой шедевр, как «Гоп-стоп», без Божьей помощи. А что, может, и правда — не смог бы. Это ж подумать только, на что пришлось отвлекаться Создателю, пока у него руки не дошли до помянутых Иммануила и Людвига. Впрочем, Канта и Бетховена он создал несколько раньше, а уже потом, для релакса, «Гоп-стоп». Ну вот, добрался он в своем поэтапном строительстве до собратьев Канта и Бетховена, а те уж едят все предшествующие звенья и друг дружку. Последнее звено в пищевой цепочке! Я вот тут недавно тоже одну книжонку читал — исключительно по долгу службы, за жалованье, редактировал перевод Клода Леви-Стросса с симпатичным названием «Все мы — каннибалы». Там написано, что своего рода каннибализм — введение в организм человека субстанции, извлеченной из организма другого человека, — и сейчас процветает в самых что ни есть цивилизованных обществах, например когда некоторые нарушения развития у маленьких детей и виды женского бесплодия лечат инъекциями гормона, извлеченного из человеческого гипофиза. То бишь люди едят друг друга не только метафорически, но и в прямом смысле слова. Так придумал Планировщик, и мне это не нравится. А к эволюции какие могут быть претензии, что с нее взять, она ж слепа? Что получилось, то и получилось. Тут один американский профессор, имени не запомнил, вообще считает, что все мы, собратья Канта и Бетховена по виду, просто-напросто раковая опухоль, пустившая метастазы по всей земле, — как тебе такая картина?