Поймать балерину

Новые "мы"

- Анни… Прости меня, пожалуйста… Я не знаю, что еще сказать…

Я отвлеклась от чтения первой полосы «Таймс», где во всей красе, с пафосом, указывающим на то, что репортеру эта тема очень близка, описывались и вчерашнее нападение на богатый дом на Черри-стрит, и последующие за ним пожар с перестрелкой с прибывшими не вовремя, или, наоборот, вовремя, полицмейстерами… Были также довольно впечатляющие фото горящего здания, а еще не менее впечатляющий заголовок «Французские апаши терроризируют город!». И, почему-то, фото мужчины, в картузе и шелковом платке – отличительных признаках апашей, но на фоне парижских зданий… Мужчина держал в руках какое-то крупное оружие с длинным стволом, обозначенное в статье, как «пулемет Льюиса». И этой теме тоже было уделено немало места на главной странице, и еще больше – на третьей, где тоже были фото на развороте. И много текста.

Я читала бегло, стараясь не вникать в подробности и вычленить основное: погиб ли кто-то вчера в перестрелке? Арестовали ли французов? Указаны ли хоть где-то их имена?

Но ответов на свои вопросы я не получила, равно как и утоления тревоги, гнетущей со вчерашнего дня, когда водитель привез меня к дому, настойчиво проводил прямо до порога квартиры и передал с рук на руки испуганной Мадлен.

Она пыталась задавать вопросы, но я не была способна на них отвечать.Почувствовав себя, наконец-то, в безопасности, я просто упала прямо в гостиной на пол, под ноги обеспокоенной подруге.И пришла в себя уже в своей комнате, на кровати. Рядом сидел мужчина, представившийся доктором Соммером.

- Меня настойчиво пригласил мистер Легран, - спокойно отрекомендовался он и приступил к своей работе.

Мадлен сновала рядом, вся взъерошенная, растрепанная и очень-очень виноватая.Похоже, она посчитала свою связь с Мартином предательством по отношению ко мне. Это было не так, да и винить ее я ни в чем не могла и не собиралась, но сил успокаивать подругу категорически не было.Доктор выписал мне какие-то микстуры, я выпила и уснула.

А проснулась поздней ночью от жуткой головной боли, выламывавшей виски.Больше у меня ничего нигде не болело, да и , в принципе, не могло болеть, потому что физически я была цела.Проклятый рыжий мужчина не сделал ничего такого, чего бы не делали остальные двое мужчин в моей жизни.Да Бог мой, он даже и этого не успел!Конечно, его грубые руки на своем теле я долго не смогу забыть и его жуткие слюнявые поцелуи тоже. А также мерзкие слова, которыми он описывал все то, что собирается со мной сделать.От них я еще в машине заледенела, превратившись в бесчувственную статую, и перестала слышать гадостные фантазии.Вообще, поездка в машине к дому этого мерзавца запомнилась мне смутно.Мужчины все время грубо смеялись, полностью поощряя поведение своего начальника, от них мерзко несло потом, немытыми телами и луком, меня подташнивало, кружилась голова и от обморока отделяло лишь понимание, что, в таком случае, участь моя будет еще печальней.Мало ли что придет в голову этим зверям сделать с беспомощной, бессознательной женщиной?Нет уж.Я решила, что буду бороться до конца. Пусть меня убьют лучше, чем… Чем сделают то, о чем говорили…Слава Деве Марии, жизнь с Леграном приучила меня быть стойкой, но никогда, даже в самых страшный снах. Я не могла вообразить себе всех тех мерзостей, что нашептывал этот рыжий толстяк.Легран мог поступать так, как ему хотелось, но… Но это было другое.Или я просто к нему привыкла и даже примирилась со своей участью?В то мгновение я не могла об этом думать, просто мелькнула мысль, поразила своей простотой и острой болью и исчезла.

Затем был дом, грязные слова превратились в действия, и я , не сдерживаясь, ударила несколько раз рыжего похитителя по толстым щекам. А он ответил.Голова взорвалась болью, и сознание улетело прочь.Очнулась я все в той же комнате, с ужасающей болью в висках и губах, нашла в себе силы торопливо ощупать себя, убедиться с облегчением, что вся одежда на мне…

И все. Больше я не шевелилась. Скрутилась в клубок, словно в утробе матери, и плакала, не в силах сделать хоть что-то, чтоб спастись.Мне в то мгновение казалось, что это – конец.Просто конец.Все, о чем я мечтала, чего хотела… Это все – пустое. Я, на самом деле, никто. Просто вещь для чужих утех. И всегда так было.И, наверно, закончу я так же.Вещью.

Я не думала о том, что случится, когда мой похититель придет взять свое. Наверно, у каждого человека есть свой предел, после которого уже нет сил сопротивляться, что-то делать, куда-то карабкаться.И, похоже, мой наступил.

В конце концов, сколько можно бороться? На мою долю свалилось столько всего, что не каждый мужчина выдержит. Как известно, женщины терпеливее и выносливее мужчин… Но и их силам наступает предел.

Я лежала, словно в тумане, не думая ни о чем, не понимая ничего. Слезы катились по щекам, свободно стекая на обивку кушетки.Звуков выстрелов я не слышала, слишком погруженная в это сумеречное состояние.

И очнулась, только когда Легран коснулся меня.И… Бог мой, что это было!Это невероятное ощущение, словно я была под толщей воды, кричала, звала на помощь… И вот помощь пришла.Меня вытащили из глубин на поверхность, дали глотнуть живительного воздуха.Я смотрела в холодные глаза Даниэля… В которых не было холода. Только жажда, только безумная радость, перемешанная с болью.Он что-то говорил, я что-то отвечала… И смотрела на него. В его бледное лицо, кровь, запекшуюся на виске… Обкусанные, потрескавшиеся губы.Легран меня касался так аккуратно, так нежно… Как никогда ранее.Словно я , в самом деле, была тем, кем он меня всегда называл. Бабочкой. Хрупкой и тонкой. Которой так легко сломать крылья…

Далее была дорога домой…

И пробуждение ночью, опять с головной болью и жуткой тревогой, снедавшей сердце. Хотелось пойти к Мадлен и выяснить, приходил ли Легран, как обещал?

Но я понимала, даже сквозь дикую боль, что и так напугала свою бедную подругу, и мое ночное явление будет совершенно неуместно.Потому я решила отложить все вопросы до утра, выпила еще микстуры , которую прописал доктор, и уснула.

А утром принесли газеты…

- Анни, поверь, я не знала ничего про Мартина… Он… Он показался мне… Ох… Я – такая наивная, все же…

Мадлен , не выдержав, заплакала, и я , торопливо отложив газеты, встала к ней.Обняла, утешая.

- Мадди, ну я же тебе уже говорила, тут нет твоей вины! Нет! Это все они! Понимаешь? Они!

- Нет, Анни… Я все-таки виновата… Я ему поверила… И… Анни… Я ему верю.

Мы сидели уже на диванчике в гостиной, обнявшись, словно две сестры.

Мадлен немного отодвинулась от меня, печально, но твердо смотря в глаза.

- Мне ужасно стыдно, Анни… Понимаешь, после того, как ты ушла… Мы с Мартином поговорили. О, поверь, я была сурова! Я его выгнала! Я его даже ударила!

Мадлен покраснела, как мне думалось, от ярости. Или стыда. Последнее оказалось верным, потому что затем она продолжила:

- Но Мартин… Он… Понимаешь, сложно ругаться с мужчиной, к которому расположена всей душой… Он сумел убедить меня… Что искренен. Что в самом деле наша встреча – не случайность, да. Но все, что произошло далее… Это было от чистого сердца. И его намерения самые серьезные. А потом, после обеда, когда мы вышли из спальни… Ох…

Она покраснела еще сильнее, но я сделала вид, что не заметила этой пикантной оговорки, позволявшей в полной мере осознать, каким именно образом проклятый подручный Леграна убеждал мою подругу в своей искренности.

Мадлен метнула на меня осторожный взгляд, и перевела дух, очевидно, решив, что ее откровенность осталась незамеченной.

- Он опять предложил мне выйти за него замуж… И… Вот…

Мадлен протянула мне руку, на которой блистал гранями помолвочный изумруд.

- Я решила тебе сразу признаться… Знаю, ты сочтешь меня пустоголовой предательницей, но…

- Мадди! Ну Бог с тобой, конечно нет! – я торопливо опять обняла подругу, чтоб она перестала себя корить, - конечно, Мартин – не тот мужчина, с которым я бы хотела тебя видеть, но если он делает тебя счастливой…

- О-о-о! Ты не представляешь, насколько, - воодушевилась Мадди, по своему обыкновению, легко забыв о печали и стыде и полностью переметнувшись к желанию как можно скорее поделиться своей женской радостью.

Я ее слушала, и, честно говоря, радовалась за нее.Мадди, легкая и невероятно жизнелюбивая, была чудесной подругой, пикантной, нежной женщиной и , по моему мнению, грубый апаш ее не заслуживал.Но любовь и расположение женщины – странная вещь. Мы можем любить не за что-то, а вопреки.Мне ли не знать.

- О, Анни, не волнуйся, - неожиданно прервала свои излияния Мадлен, вернувшись к нашему утреннему разговору, - они не пострадали. Уж только не твой Легран.

- Почему ты так думаешь? – спросила я, прежде чем успела подумать.

- Потому что он – везучий черт, прости, дорогая, так мой Мартин говорит… А ты переживаешь за него, и не опровергай меня!

Я молчала. Ну что тут скажешь? Переживала. Очень переживала за этого невозможного, грубого, жестокого мужчину… Неожиданно ставшего моим спасением, и, пожалуй, единственной родной душой на всем белом свете. После Мадди, конечно.Мне пришла в голову одна мысль: за все время нашего…Э-э-э… Наших отношений с Леграном, я могла с полной уверенностью назвать его всеми грубыми словами, знала все его грехи, знала, на что он способен… И в то же время понимала, что, в случае опасности, он будет первым, кто придет на помощь.

Конечно, неизвестно, что он потом за эту помощь потребует, но это будет потом.А кинется он на помощь, не раздумывая.И поможет. Решит все сложности.Пожалуй, Легран как раз и относился к тем мужчинам, за спинами которых так легко и безопасно можно спрятаться от всех жизненных тягот…

Хотела ли я этого?

Вчера, когда он на руках выносил меня из того проклятого дома, определенно хотела.И сейчас… Сейчас я бы многое отдала, лишь бы узнать, что он жив и здоров.Мадлен еще что-то говорила, отвлекая меня от грустных, тревожных мыслей, и я могла лишь позавидовать ее уверенности и спокойствию.Ведь Мартин тоже был там, с Леграном.И она тоже про него ничего не слышала со вчерашнего дня.Но , судя по виду, была совершенно спокойна.Причем, как ни удивительно, ее, благоразумную и даже благочестивую вдову, никак не пугало то, что ее избранник был, мягко говоря, человеком нечестным. Что он был преступником. Она верила ему и собиралась за него замуж…А я? Что мне делать?

Неожиданно раздался стук в дверь, мы обе вздрогнули и посмотрели друг на друга. С испугом.

- Пойду открою, - наконец, сказала Мадлен, и только тут я поняла, насколько была неверна моя оценка ее поведения. Подруга тоже боялась. Тоже переживала. Но считала своим долгом прежде всего утешить меня. Тем способом, который был ей доступен.

Я осталась сидеть на кушетке, прислушиваясь. Дверь открылась, Мадди слабо ахнула, тихо и успокаивающе загудел знакомый низкий бас Мартина…

А я сидела, напряженно ожидая, когда откроется дверь к гостиную, и появится Легран.Но ничего не происходило.

Вряд ли Даниэль позволил бы себе топтаться на пороге, терпеливо ожидая, пока любовники намилуются. Это было совершенно не в его характере. Значит, его там нет.

А если его там нет…

Сердце, все утро бившееся с перерывами, и вовсе прекратило стучать…Могла быть только одна причина, почему сейчас на нашем пороге Мартин. Один. Без Леграна.Значит… Значит…

Я сидела, не в силах подняться, пойти в прихожую и посмотреть, наконец, правде в глаза.А последние несколько месяцев я настолько привыкла к тому, что Дикий Даниэль всегда присутствует в моей жизни, не важно, физически ли , или в мыслях, и теперь не могла даже подумать о том, что его , внезапно, может не стать.

Как так?

Нет. Это невозможно. Он же… Он же «везучий черт»… Он же…

Я судорожно сделала несколько вдохов и выдохов, машинально применяя те упражнения, что всегда выручали в тяжелых ситуациях.Надо… Надо узнать. Нельзя сидеть здесь, покорно ожидая, когда мне принесут известие…

Может, он просто ранен? В больнице? Ему требуется помощь?

Эта мысль меня вдохновила настолько, что я вскочила и быстро пошла к двери, твердо намереваясь сократить трогательную встречу подруги и ее будущего мужа своим появлением.

Но по пути бросила взгляд на улицу… И замерла.А затем, сделав несколько неверных шагов, прижалась к оконному стеклу, не отводя взгляда от черной блестящей машины. Стоявшей прямо напротив нашего дома.

И от одинокой фигуры, небрежно прислонившейся к капоту.

Он курил, не замечая ничего вокруг, погруженный в себя.

А я рассматривала его. И не могла оторвать взгляда.

Дорого и неброско одетый, удивительно умудрившийся вписаться в новые американские реалии… Без головного убора.Бледный, худой… Живой.Матерь Божия! Живой…

Не сумев сдержаться, я прижала пальцы к губам, стараясь дышать глубже и чувствуя, как сердце заходится диким стуком.

Легран, похоже, краем глаза уловив движение в окне, резко поднял голову.И застыл, напряженно глядя на меня.Сигарета тлела в его руках, а глаза… Глаза, привычно острые и жадные, смотрели с присущим ему одному голодным выражением. Он всегда был голоден до меня, всегда хотел…Но сейчас почему-то не шел на поводу у своих желаний.

Просто смотрел, жадно выискивая что-то в моем лице… Ожидая… Чего? Позволения? Приглашения? Чего?

Я не замечала, как по лицу текут слезы, как судорожно сжимаются пальцы на откосе окна…И впервые не знала, что сделаю в следующее мгновение.Приглашу его? Отвернусь?

Наша жизнь, такая сложная, гораздо сложнее, чем думала вдохновленная первыми успехами девочка-балерина в Париже. Гораздо неоднозначнее, чем предполагала стремящаяся прочь из клетки девушка на «Титанике».

Гораздо жестче и подлее, чем виделось взволнованной женщине перед первым сольным выходом на сцену в качестве примы «экстраваганца»…

Наша жизнь ставит нам все новые рамки, проводит через новые испытания, ломает, выстраивает, заставляя в какой-то момент просто оглянуться на себя, прежних, и удивиться своей наивности.

Наивная, прямолинейная, вдохновленная, взволнованная, прежняя «я» – сейчас уходила.И рождалась новая.

И эта новая «я» пока не знала, как поступить.

Но не сомневалась, что выберет правильное решение.Потому что, судя по всему, этого решения будет очень ждать, по крайней мере, один человек.Мы стояли, разделенные оконным стеклом, разглядывали друг друга, уже в новом качестве.И я была сверху.В этот раз решение принимала я.

Друзья, остался только эпилог.