Позывной "Хоттабыч"

Глава 19

Зубы… Нет, правда, настоящие зубы? Я неверяще елозил заскорузлыми пальцами по воспаленной десне. – Как такое вообще возможно? Неужели воздействие профессора Виноградова имело настолько сильный эффект, что даже зубы начали расти? Нет, что-то не складывается шарада! Я явно помню его заявление на этот счет, что он только приблизил состояние моего организма к идеальному… для столетнего старикана. А скажите на милость, вы когда-нибудь встречали столетнего старикана с идеальным здоровьем, у которого зубы наново отрасли? А вот, и я не встречал! Одним словом, странностей – хоть отбавляй!

– Гасан Хоттабович! – окликнул меня звонкий голосок. – Вы так на построение опоздаете! – Эт Надюшка меня из ступора вывела. Беспокоится девчонка за старика. А сердечко у нее действительно золотое. – И без завтрака останетесь!

В тот первый день, когда я только появился в учебке, именно она первой за меня вступилась, когда группка малолетних мажориков под предводительством того самого крысеныша – Кольки Варфоломеева, вздумала прикопаться к беспомощному старику. Кхе-кхе, конечно, но откуда ей было знать, дедушка вполне в состоянии заткнуть рот любому отморозку, и, возможно, навсегда. Но в тот момент нарываться я не стал, вполне хватило гневной Надюшкиной отповеди, и недовольного бурчания остальных сослуживцев-курсантов. Однако в открытую, кроме Надюшки, никто с Варфоломеевым бодаться не решился.

– Да не связывайтесь вы с этими уродами, – посоветовала девчушка, когда «мажорики», вдоволь нахохотавшись над моим донельзя «смешным» видом, отвалили восвояси, – у Варфоломеева, говорят, отец – правая рука самого наркома внутренних дел товарища Берии!

От, напугала ежа голой задницей! Но я предпочел не умалять её заслуг, по досрочному избавлению моей тушки от третирования «бандой» отмороженных щенков, а просто вежливо поблагодарил:

– Спасибо, внучка! Выручила старика!

– А вы как к нам попали, дедушка? Вам ведь лет, наверное, семьдесят…

– Сто два, красавица, недавно стукнуло.

– Сто два? – Девчушка ахнула и закрыла рот ладошкой. – Столько же… – Она неожиданно осеклась.

– Да договаривай уже, – усмехнулся я, – столько не живут. Я уже привык.

– Я не хотела вас обидеть, дедуль! Простите! – пискнула девчушка, стремительно ретируясь.

Вот так и познакомились.

Я отвернулся, стремительно засовывая вставную челюсть на место: негоже ей меня беззубым пердуном с голыми деснами лицезреть! Я и так на рожу не подарок, а ж без зубов – и подавно! Бр-р-р! Самому тошно! Но стоило поспешать – не гоже на построение опаздывать. К тому же отчего-то засосало в животе… Давненько я не ощущал такого зверского аппетита. Чудны дела твои, Господи!

Рассовав по карманам умывальные принадлежности и бритву (бежать в казарму уже не было времени), я вернулся на плац. Едва успел: страждущие горячей пищи уже переминались, выстроившись в шеренгу. Едва я занял свое место, появился старший наставник:

– Для принятия пищи за мной шагом а-арш!

И мы почапали следом за Болдырем извилистой змейкой. Хорошо еще, что глотки драть не заставил. Столовая ничего особенного из себя не представляла: много столов с расставленными на них оловянными чашками, ложками и кружками. Тут же, с краю каждого стола – кастрюли с половниками, наполненные свежесваренной «молочной» кашей, нарезанный хлеб, и даже – эка невидаль-то в военные-то годы – немного сливочного масла. За стол, рассчитанный на четверых курсантов, уселась уже наша, ставшая неразлучной «спайка» – я и Надюшка. Третьим сосдом на этот раз оказался «приговоренный» к вечернему наказанию по очистке нужника – внук бывшего сотника царской армии Тимофей Шапкин. Четвертой к нам подсела Зоя Абросимова – дочь довольно известного архитектора, с которой у Надюшки завялись вполне дружеские отношения. Ну что ж, для начала очень неплохая компания подобралась! И довольно симпатичная, если брать нашу женскую половину.

Я подождал, пока молодежь навалит себе каши в тарелки. Надюшка, было, дернулась поухаживать за немощным стариком, но я отрицательно мотнул головой: не надо, дескать, сам справлюсь! Она понятливо кивнула и занялась своей порцией. Я с горочкой наложил себе каши и потянулся за хлебом, когда кто-то неосторожно толкнул меня в сутулую спину. Я покачнулся, но устоял. Бросил взгляд на стремительно удаляющегося засранца – одного из прихвостней Варфоломеева. Вот же зараза! Все успокоиться никак не может! Надо будет провести с ним «воспитательную» беседу… Как-нибудь, в ближайшем будущем. И плевать, что наши с ним физические кондиции сильно разняться: я – старый, немощный и медлительный старик, а он – молодой, быстрый и брызжущий здоровьем парень. И не таких уделывал «на раз»! Правда, тот последний раз и для меня стал действительно последним. В очередной может так и не подфартить… Да и плевать! Поставить на место этого мелкого негодяя и подлеца – эта задачка мне вполне по силам!

Я развернулся обратно к столу и с удивлением уставился на свою тарелку, в которой барахтались, пытаясь выбраться на волю из горячей каши, несколько усатых прусаков. Тараканов, етить! Это он, значица, мне этого добра от «щедрот» сыпанул? Думает, что старичок голодным останется? В общей кастрюльке на столе ничего и не осталось – я последним вычерпал из нее остатки каши.

– Ой, мамочки! – Едва ли в унисон взвизгнули девчушки, рассмотрев, что там такое барахтается в моей тарелке.

Со стороны мелких пакостников донесся презрительный смех. Едрен-батон, такое ощущение, что я в ясли попал! Ничего тупее я себе и представить не мог. У них что, совсем с мозгами проблемы?

– Надо доложить старшему наставнику! – сжав маленькие кулачки, яро заявила Надюшка. – А если он ничего не предпримет – к самому начальнику училища пойду! Это уже начинает переходить всякие границы! А вам, Гасан Хоттабович, я сейчас новую порцию на кухне попрошу… – Она подскочила со стула так быстро, что я едва успел схватить её за руку.

– Постой, красавица! Не кипятись! Это же такая мелочь! – Знала бы она, в каких ситуациях за свою столь долгую жизнь мне пришлось побывать, и какой херней питаться. – Не гоже пищей перебирать в такое-то тяжелое время! Что тут такого, пара таракашек? – Я начал цеплять барахтающихся прусаков по очереди обратной стороной ложки и сбрасывать на пол, давя их с хрустом грубой подошвой сапога. – Вот и вся проблема, ребятки-девчатки… И неча начальника училища по таким пустякам отрывать!

Я знал, о чем говорю, ведь мне уже один раз довелось пообщаться лично с этим героическим человеком. Мы с командиром завалились к нему в кабинет вчерашним утром – на следующий день после глобального похмелья, раскатавшего нашу маленькую компашку в один большой ноздреватый блин! Ну, приврал дед, на целых четыре блина. Не знаю, как там лечились мои «собутыльники», но я на профессора Виноградова едва ли не молиться начал, когда он одним мановением руки вернул здоровье, утраченное в неравной битве с зеленым змием. Так что в кабинете генерал-майора Младенцева, засветив на КПП свои красные корочки, мы появились бодрые, с веселым огоньком в глазах, благоухая одеколоном на выбритых до состояния «попки новорожденного» щеках.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – улыбаясь, заглянул в кабинет начальника училища оснаб, прикоснувшись кончиками пальцев к козырьку. – Разрешите?

– Товарищ оснаб! – Улыбнулся в ответ бравый и еще совсем не старый генерал. Голос у него был низкий и мощный, таким только боевой шум и перекрикивать. – Петр Петрович! Заходи, дорогой! – Семен Иванович поднялся из-за стола, и вышел встретить гостей. – Товарища своего зови! – Генерал заметил и бравого старика, спрятавшегося за широкой спиной оснаба. – Нечего и ему под дверью топтаться!

По его реакции на наше внезапное появление, я понял, что командир и начальник училища хорошо друг друга знают, и находятся явно в теплых и дружеских отношениях. Мы прошли и селись на предложенные хозяином кабинета места.

– Знакомься, Семен Иванович, – произнес Петров, снимая фуражку и приглаживая слегка вспотевшие волосы – на улице стояла несвойственная данному времени года жара. – Гасан Хоттабович Абдурахманов! – представил он меня начальнику училища.

– Младенцев, Семен Иванович, – пробасил генерал, как-то странно на меня поглядывая. – Уважаемый Гасан Хоттабович… – продолжал пристально вглядываться в мои черты лица Младенцев. – А мы с вами раньше нигде не встречались?

Ну, я-то с ним точно не встречался, не было у меня в той жизни контактов с товарищем генерал-майором, даже общих точек соприкосновения на фронтах – и тех не было.

– Увы, нет, – вместо меня ответил Петр Петрович. – Гасан Хоттабыч долгое время проживал в одном отдаленном селении, покуда не пробудился…

– Да нет же! – перебил его начальник училища. – Я его точно видел! У меня отличная память на лица… Постой… – Он неожиданно нахмурился и прищурил глаза. – Точно он! Гасан Хоттабович, а вы, случайно, не родственник Илье Резникову?

Твою мать! Память у генерала на лица действительно феноменальная! Признать в скукожившемся, обрюзгшем и морщинистом старике молодого крепкого парня… Выходит, мой двойник тоже проходил обучение в этом же самом училище? А если еще и на Силовом отделении? Выходит, он что, тоже пробудился?

– Нет, Петр Петрович, да ты сам посмотри! – никак не хотел униматься младенцев. – Вылитый Резников, только постаревший лет на пятьдесят!

Ага, это он меня хорошо еще оценил. Неужели я настолько стал лучше выглядеть?

– Поверь, Семен Иванович, ты ошибаешься! – бесстрастно произнес оснаб. – Может, и есть какое-то сходство, но я не улавливаю…

– Петр Петрович, не темни! Ты же Резникова хорошо знаешь – сам отбирал! А после у меня целый взвод курсантов и потенциальных Силовиков увел! А они еще даже и инициацию не успели пройти!

«Угадал, значит! – подумал я – Выходит, что тот самый экспериментальный отряд полностью состоял из потенциальных Силовик, не прошедших инициацию. Следовательно, подготовить невосприимчивых к Некровоздействию противника бойцов возможно только из людей с Даром, не прошедших инициацию!»

Я не боялся, что Петр Петрович услышит мои мысли, поскольку в последнее время я пользовался его советом, и усиленно тренировался постоянно держать «Стену отчуждения». На весь день меня, конечно, не хватало, но несколько часов мои мысли были недоступны никому, кроме меня. И время удержания «Стены» постоянно росло.

– Пацаны ведь еще совсем! – И не подумал отцепляться от Петрова начальник училища. Оснаб перед нашей встречей, как оказалось, дал начальнику училища меткое, точное и очень определение – настоящий «отец солдатам». – Только Резникову из них через двадцатку перевалило… – Младенцев неожиданно сурово взглянул на моего командира, затем застегнул верхнюю пуговицу на гимнастерке и поднялся на ноги. – Что с моими ребятами, товарищ оснаб? – потребовал объяснений от Петрова Семен Иванович.

– Товарищ генерал-майор! – Петров тоже вскочил на ноги. – Вы даете себе отчет, – Петр Петрович перешел на «сухой» и насквозь официальный тон, – какую информацию пытаетесь сейчас из меня выбить? Ответить на твой вопрос могут сейчас только в Ставке Верховного Главнокомандующего!

Лицо бравого генерал-майора дрогнуло, исказилось на мгновение, отразив душевные муки, обуревающие начальника училища. Но он практически мгновенно справился с ними, вернув лицу прежнюю уверенную непоколебимость. Кремень мужик!

– Петр Петрович, ты же высокоранговый Мозголом… – неожиданно глухо произнес Младенцев. – Загляни мне в голову, выверни там все наизнанку… Ты же отлично знаешь, что я не предам… ни словом, ни делом…

– Знаю, Семен Иванович, знаю! – произнес товарищ оснаб, возвращаясь на место. – Потому и разговариваю с тобой, а не в Особый отдел сопровождаю.

Следом за Петровым тяжело опустился на стул и сам генерал-майор:

– Скажи хотя бы одно… Живы?

И столько было в этом голосе затаенной надежды, что даже я – глухая тетеря, её самим сердцем расслышал.

На его вопрос командир не ответил, а лишь печально и медленно покачал головой.

– Совсем никого не осталось? – продолжал сопротивляться неизбежному генерал-майор, словно это были его собственные дети.

– Прости, Семен Иванович… – Оснаб понуро уставился в столешницу, – не доглядел…

– Вечная память! – громыхнул генерал майор.

– Вечная память! – откликнулся этом оснаб.

– Вечная память… – прошептал я вслух одними губами, а мысленно добавил:

…тебе, Илья Данилович Резников! Спи спокойно, герой! Я отомщу за тебя! И за всех невинно погибших в этой чудовищной войне! Помоги мне, Господи… или кто бы ты ни был в этой святой мести!

Семен Иванович тем временем открыл сейф и достал из него бутылку марочного грузинского коньяка «ОС» двенадцатилетней выдержки. Я узнал его по желтой этикетке с коричневыми надписями. Доводилось такой пробовать. Следом за бутылкой появились из сейфа и граненые стаканы, в которые генерал-майор щедро разлил сразу всю бутылку:

– Помянем! – произнес он, поднимаясь на ноги.

Мы встали, разобрали стаканы и замолчали. В тишине было слышно, как в металлическом плафоне настольной лампы громко жужжит муха, разбуженная жаркой погодой. Неожиданно муха вырвалась из «плена» и стремительно спикировала прямо в стакан товарищу генералу. Он, даже и глазом не моргнув, выдернул насекомое из спиртного и одним махом влил спиртное в себя.

– Земля им пухом! – выдохнул он.

Когда опустевшие стаканы были убраны обратно в сейф, мы закурили.

– Ты хоть скажи, Петр Петрович, как они погибли? – наконец разорвал затянувшееся тяжелое молчание Семен Иванович. – Я не спрашиваю, чем они там у вас занимались и какие задачи ставило перед ними руководство… Я в это не лезу…

– Пали геройски, – ответил оснаб, – в неравной битве с диверсионной группой врага, в составе которой было минимум два эсэсовских Жреца! Один из которых Некромант! Представляешь, что было бы, просочись эта группа в наш тыл?

– Какие были парни! – сокрушаясь, произнес генерал-майор. – Все как на подбор! Не то что нынешняя шантрапа! Все из наших рабоче-крестьянских семей! С крепким понятием политики партии и товарища Сталина!

Ага, а о настоящем происхождении Петрова генерал-майор похоже не в курсе.

– Знаю, Семен Иванович! – согласился Петров. – Знаю – самолично каждого отбирал! И не подвели парни! Хоть и сами все полегли, но и враг не сумел тайно на нашу территорию просочиться…

– Вот, я и говорю, что душа за этих ребят болит! Ноет… и днем, и ночью… как проклятущая! Как тогда… в сорок первом… под Москвой… Скольких мы еще оставил в холодной земле? А ведь им… – Младенцев обхватил голову своими огромными ручищами, – еще бы жить и жить!

– Еще многих, Семен Иванович… Очень многих… Но мы победим, и наши потомки будут помнить вечно их имена!

И эту информацию товарищ оснаб отнюдь не с потолка взял! Сколько лет минуло, а потомки до сих пор помнят имена своих предков-героев и подвиги, совершенные ими во имя мира на земле! И все они, все до единого, ежегодно выходят на торжественный парад в лице своих детей, внуков и правнуков в составе Бессмертного полка во всех уголках земного шара! И память о них будет жить вечно в наших сердцах!

Семен Иванович как-то странно посмотрел на командира:

– Ты так говоришь, товарищ оснаб, как будто точно что-то знаешь об этом.

– Извини, Семен Иванович…

– Понимаю… секретная информация… Но мы же победим?

– Победим, товарищ генерал-майор! И в этом нет никаких сомнений!

– Каких парней теряем! – воскликнул Младенцев. – Каких парней! А эти… из нового набора пробужденных – тьфу! – Начальник училища скривился, как будто проглотил мерзкого слизняка. – И где только насобирали таких?..