Прикосновение к огню

13

Он поднял голову и окинул взглядом высокое четырехэтажное здание колониальной архитектуры. Над входом висела вывеска: «Дом престарелых. Услуги квалифицированных диетолога и медсестры, личный транспорт для постоянных клиентов».

— Доходяги, — сказал он. — Кому они нужны?

Он заглянул через окно слево от входа. Столовая. Там было полно народу. Стариков. Обеденное время. Ряды седых голов, склонившихся над тарелками. Стук дергающихся ложек в непослушных руках. Морщинистые лица, высохшие тела. Отслуживший свое, никому не нужный, никуда не годный человеческий материал.

Ему бросился в глаза один из стариков, который ел с особенной жадностью. Его всего передернуло. И чуть не стошнило. Конечно, этот старикашка не был похож на того, другого. Совершенно ничего общего. Разве что глаза, расположенные слишком близко к носу. И неестественный аппетит. И так же судорожно сжимают вилку руки. И чавкает рот.

Дед. Отец отца. Они оба, подлецы, стоят друг друга. Старик с отсохшими ногами целыми днями лежал, жрал и кричал на всех. И его, крепкого для своих лет мальчика, приставили сиделкой к инвалиду. «Принеси пожрать, ты! Подай горшок! Убери это! Переверни меня! Пошевеливайся! Быстрее, я сказал, засранец!»

А говорят, дети платят за грехи отцов. Нет, его отец переложил грехи деда сразу на него, на своего сына и других детей. И своих грехов добавил. Вбил их кулаками. А дед старался языком. Грязными, мерзкими словами. Неизвестно, что было хуже.

Внезапно окна осветились лучами заходящего солнца, своим цветом напомнившим пламя. Он прищурился, ослепленный ярким светом. И — сквозь зрачки — в него стала литься жизненная энергия. Сила. Закипела кровь. Одна спичка, одна секунда — и он волен стереть все это с лица земли.

Он любил огонь с самого раннего детства. Ему нравилось тепло и то, что пламя уничтожает все, к чему прикоснется, и еще неуловимость цвета, которую нельзя поймать взглядом. Однажды он увидел пожар. Горела редакция городской газеты. И он почувствовал свое призвание.

— И обрел свою судьбу, — произнес он вслух.

Он осмотрел здание еще раз. Конечно, без предварительной подготовки все может сорваться. Но остановиться он уже не мог. Не мог противиться горячему желанию, охватившему его. Его дыхание участилось, кулаки сжались так, что стало больно.

Он обошел дом. Черный ход ведет, конечно, на кухню; он слышал грохот кастрюль и сковородок и запах жареных цыплят. За одним из окон была видна хорошо обставленная комната. Наверное, офис директора. Разбив оконное стекло, он стал открывать раму.

Через минуту он был уже внутри. С минимальным риском. Если его застукают, он скажет, что пришел навестить… дедушку. Конечно, у него не было с собой бензина, но это ерунда. Надо только немного поискать. Обязательно что-нибудь найдется. Он вышел в коридор и стал заглядывать во все двери по очереди, пока не наткнулся на комнату привратника.

— А! — обрадовался он, увидев металлическую канистру. — Ацетон!

Вернувшись в офис, он вылил ацетон на диван, на стулья и — побольше — на ковер около труб. Взобравшись на подоконник, он замер на секунду. Наслаждаясь моментом. Потом чиркнул спичкой, загораживая ее от ветра, и бросил на диван.

Огонь вспыхнул моментально. Он смотрел на него пристально, как будто хотел вобрать в себя. Жар достиг лица, он протянул руки, чтобы и их погреть.

На мгновение он забылся, превратившись в Великого Разрушителя, уничтожающего все на своем пути, в том числе и собственную память. Первым ушло в небытие лицо отца. Потом лицо деда, перекошенное от ужаса и боли. Ну и что? Мгновение — и оно исчезло. Рыжеволосая Бестия, с отблесками пламени в глазах. Ушла. Другие лица, другие трагедии, другие города… Очищение огнем. Он все перемелет, ничего не останется.

Он очнулся, тяжело дыша, весь в поту, с ощущением счастья. Спрыгнув с подоконника, помчался по улице. Полы плаща развевались по ветру как крылья. Он как будто летел, оседлав воздушную стихию или сам превратившись в вихрь.

Это было прекрасно. Ни с чем не сравнимо. Такое с ним впервые.

Пусть все узнают. За это полагается награда; пусть пожар заснимут для истории. Сегодня он станет самым знаменитым человеком города, будет греметь по всем каналам; сегодня от него некуда будет спрятаться этим жалким обывателям.

Насвистывая, он стал искать в карманах монетку для телефона.

В субботу должно было приехать семейство Витакеров, чтобы помочь ей похоронить попугаев. Лу все еще чувствовала сильную слабость и плохо переносила одиночество.

Они приехали в полном составе, и Лу чуть не прослезилась, увидев их. Что-то случилось с ее нервной системой, она никогда не была плаксивой.

Шаму приветствовала хозяйку дома и направилась в гостиную, чтобы обнюхать пустую клетку.

Вслед за Витакером вошли дети: Майк, с лопатой в руке, Киф и Келси. Блэр вошла последней с коробкой, обтянутой серой материей. Она передала коробку Лу, потом потянулась к ней и поцеловала ее в щеку.

— Нам очень жаль, — произнесла она.

Сцена была нелепая, но у Лу опять на глаза навернулись слезы.

— Спасибо, — сказала она.

— Ребята, — сказал Витакер, — идите во двор и выройте могилу. Блэр, проследи, чтоб все было как надо.

— Чур, я буду копать, — сказал Майк.

Хлопнули двери. Лу стояла с коробкой в руках. Такой тяжелой. И холодной.

— Какая холодная коробка.

— Она стояла в холодильнике. — Ты хочешь посмотреть на них?

— Нет.

Ее руки стали заметно дрожать, поэтому она скорей поставила коробку на стол и начала упаковывать ее в пакет. Теперь похороны показались ей не такой уж уместной затеей. Ей не нравилось, когда эмоции выходили из-под контроля. Или когда ей сочувствовали, жалели. А Витакеры, похоже, воспринимают все как само собой разумеющееся.

Лу резко отвернулась, чтобы он не успел заметить хлынувшие из глаз слезы, но Витакер протянул к ней руки, и она оказалась в его объятиях.

Потом время как будто остановилось. Лу закрыла глаза и отдалась на волю волн, ее несло мягким потоком, от нее ничего не требовалось, ни слов, ни действий; сердце билось так сладко…

Вдруг скрипнула дверь, и послышался голос Блэр:

— Мы готовы… О-о-о! Прошу прощения! — быстро сказала она, кинув взгляд на отца и Лу.

— Исчезни, — сказал Витакер.

Она исчезла. Но волшебный миг исчез тоже.

— Ладно, хватит, — сказала Лу, освобождаясь от его объятий.

— На сегодня?

Он протянул к ней руку и освободил прядь волос, прилипших к мокрой от слез щеке.

— Блэр говорит, что горе — необходимо для здоровья.

— Где это она вычитала?

— Она на всякий случай изучает медицину. Если ей не доверят животных, она займется людьми.

Лу смогла только покачать головой. Повернувшись, она взяла в руки серую коробку.

— Ты, наверное, думаешь: дура, плачет над какими-то дохлыми птицами?! — Она была готова броситься с кулаками на свидетеля ее слабости.

— Нет. Я так не думаю.

Он отошел и стал чесать собаку за ухом.

Понемногу она пришла в себя.

— Все. Я готова.

Шаму выскочила первой, за ней вышли они и увидели детей, сгрудившихся около свежевырытой ямки посреди цветочной клумбы. Лу шепнула Витакеру:

— Если они затеют панихиду, я их выгоню.

— Не беспокойся, — сказал он.

К счастью, никто не проронил ни слова. Она молча положила гробик в ямку, Майк насыпал сверху земли. Кэлси положила на могилку два веночка, явно сделанных ее руками.

У Лу защипало в носу. Она была очень тронута бесхитростной детской поделкой, с которой не сравнятся никакие профессиональные венки.

— Это ваши птицы, — проговорил Майк. — Скажите им что-нибудь на прощанье.

— Эй, что вы там делаете? — Громкий голос Вейда нарушил торжественность момента. Он стоял на крыльце и с недоумением смотрел на них. — Что за ерунда? Где попугаи? Почему клетка пуста?

Его карие, с золотистыми искорками глаза смотрели на Лу, потом взгляд переместился на Блэр и замер. Не глядя под ноги, сошел с крыльца и направился, не разбирая дороги, прямо к ним.

— А он ничего… — протянула Кэлси.

Лу бросила взгляд на Блэр. Девушка не сводила глаз с молодого человека. Ветер играл с ее платьем, подчеркивая линии молодого тела. Встреча Афродиты с Аполлоном.

Лу притянула Вейда к себе.

— Это мой сын, Вейд. — И она перезнакомила его с командой Витакера, оставив Блэр напоследок. — А это — Блэр.

— Привет, — сказал Вейд.

— Привет, — ответила Блэр.

Больше никаких слов сказано не было. Да и зачем им слова? Можно вполне обойтись и без них. Им теперь ничего не помешает и ничего не поможет. Все покатится как колесо с горы.

Витакер демонстративно встал рядом с дочерью, смерив претендента холодным изучающим взглядом. Лу улыбнулась. Если большой дядя хочет напугать маленького мальчика, то его ждет сюрприз. Во-первых, Вейд уже далеко не мальчик, а во-вторых, он и в детстве никого не боялся. Никого и ничего.

А что касается женского пола, Вейд всегда имел успех и оценивал себя высоко. «Но, — подумала Лу, — он еще не встречал такой девушки, как Блэр. Если кто-нибудь вообще сможет приручить Вейда, то это именно она».

— Да, так что я хотел сказать? — почесал голову Вейд. — А, я хотел спросить, что вы здесь делаете?

— Мы хороним попугаев, — ответила Кэлси.

— Что?!

— Не принимай так близко… — начала Лу.

— Давайте я расскажу, — вмешался Витакер.

Вейд воспринял известие внешне спокойно, только желваками поиграл немного. Потом нагнулся поправить венок на могилке.

— Прощайте, — сказал он. — Вы были веселыми птахами. Мама, они успели вывести птенцов?

Она отрицательно покачала головой.

— Почему ты мне не позвонила?

— Ты же все равно собирался приехать на выходные. Зачем тебя заранее огорчать?

Он посмотрел на Витакера и развел руками, как бы говоря: «Вы видите, с кем приходится иметь дело». Потом опустил руки и произнес:

— Вы спасли жизнь моей матери. Я ваш вечный должник. Что хотите, в любое время.

Витакер скрестил руки на груди и некоторое время с непроницаемым выражением рассматривал самоуверенного юнца. Потом молча кивнул.

— Я помираю с голоду, — заявил Майк. — Может, кто-нибудь угостит меня корочкой хлеба?

Лу пригласила всех в дом.

Вейд двинулся за Блэр будто привязанный. Они разговаривали вполголоса. И вовсе не потому, что хотели что-то скрыть от остальных. Все другие просто перестали для них существовать.

Лу глянула на Витакера. Он картинно схватил себя за голову. Она согласно кивнула.

Лу вздохнула. Блэр гораздо взрослее Вейда, несмотря на то, что младше годами. Он и не заметит, как станет плясать под ее дудку. Это особый женский талант, не всякой женщине данный. Лу Малотти, например, его лишена.

Дружная семья Витакеров чувствовала себя в ее кухне как дома. Вилки, ложки, кружки и тарелки вместе с почти со всем содержимым холодильника в один миг оказались на столе.

Майк и Киф доедали остатки сандвичей, закусывая десятым, наверное, по счету пакетом хрустящего картофеля. Кэлси ела со смаком и никого не стесняясь. Блэр с Вейдом больше смотрели друг на друга, чем в свои тарелки.

Витакер, сев рядом с Лу, прошептал ей на ухо:

— Кто оплачивает его телефонные разговоры? Ты? Тогда просись на сверхурочные.

— А Блэр что? Не будет ему звонить? — тихо ответила она.

— А я уже работаю сверхурочно. Правда, платить мне за это не собираются.

— Пап, — сказал Майк, бросая последний кусочек сандвича в пасть Шаму, — можно мы пойдем смотреть телевизор? В семь будет «Терминатор-2».

Лу спохватилась и посмотрела на часы. Без пяти семь! Три часа пролетели незаметно.

Дети смотрели на нее с ожиданием, и она поняла, что они ждут ее разрешения.

— Хозяйничайте сами.

После ухода младших Витакер пояснил:

— Они решили гостить, пока ты их не выгонишь.

— Ради Бога, — сказала Лу.

— Спасибо, — сказал Витакер и взял ее за руку. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — ответила она не задумываясь.

Вейд на секунду отвлекся от Блэр и ляпнул, адресуясь к Лу:

— Значит, вот с кем ты целовалась той ночью?

Лу замерла. Глаза Витакера сначала расширились, потом сузились. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Это был язык жестов, подробно изученный и даже описанный в специальных учебниках.

— Э-э-э, — сказал Вэйд. — Блэр, хочешь посмотреть телевизор?

— Давно мечтаю, — поспешно согласилась Блэр, и они немедленно испарились.

— Ну-с, — начал он. — Так с кем это ты целовалась прошлой ночью?

«Ну, давай, Лу, — сказала она самой себе. — Как ведут себя женщины в таких случаях? Помучай его немного». Но вместо чего-нибудь женственного и лукавого у нее вырвалось:

— А тебе какое дело?

— Действительно, — сказал он, вышел из-за стола и направился к двери.

Ну что она наделала!

— Витакер… Боб!

Он остановился.

— Это был сослуживец. Мы с ним знакомы уже десять лет. Он поцеловал меня один раз, и этим все кончилось. Дальше не пошло. Я не знаю, что ему в голову стукнуло. Может, пошутил…

Он вернулся, неожиданно притянул ее к себе, так что она даже вскрикнула, и поцеловал. Вдруг все тело ее ожило, и она почувствовала, что не только для молодых поют скрипки.

Витакер обнял ее и крепко прижал к себе. Он был силен и горяч… настоящий мужчина. Ее охватило ощущение чуда и множество других ощущений… Она еще крепче прижалась к нему.

— Боже, как бы я хотел…

— Замолчи. — Она снова притянула его к себе.

Сердце колотилось как сумасшедшее. Она выгнулась, его руки скользнули по ее телу к ягодицам. Он приподнял ее юбку, и кожи коснулся прохладный воздух. Но руки у него были горячие-горячие, обжигали кожу. Он гладил ее и одновременно целовал. Потом его руки коснулись кружева трусиков.

— Хорошо? — тихо спросил он.

— Хорошо, — выдохнула она. Ей хотелось большего. Ей хотелось всего.

Боб легонько укусил ее за нижнюю губу, его язык проник к ней в рот, обжигая чувствительную плоть. Рука оказалась внутри ее трусиков. Не сознавая, что делает, она расставила ноги пошире, чтобы ему было удобнее. В ушах шумело. Во всем мире остался только он. Его губы, вкус его рта, его запах, его руки… О Боже, его руки!

Громкий писк вырвал ее из тумана. Сначала ей показалось, что это часть музыки, звучащей у нее в душе, но Витакер поднял голову и застыл.

— Что это? — прошептала Лу.

— Мой пейджер, — ответил он и взялся за телефон.

Выслушав собеседника на другом конце провода, он изменился в лице. Оно помрачнело, снова приобретя сходство с гранитной статуей. У нее заныло в груди. Не от неудовлетворенного желания, нет. Тут было другое. Она видела, как быстро Витакер переключил внимание на работу, выкинув из головы ее, и в груди жгло все сильнее.

— Как это? — закричал он. — Куда позвонил? Опять? Они уже там? Ладно, встретимся на месте.

— Опять? — спросила она.

— Да.

— Не по расписанию. В выходные он еще ни разу не поджигал.

— Значит, бывают исключения.

Она поежилась. Мурашки забегали по спине. На мгновение ей почудилось, что она слышит треск огня. Фантазия разыгралась.

— Мне надо бежать, — сказал он, взъерошив себе волосы обеими руками. — Ты отвезешь детей?

— Зачем? Пусть побудут у меня. Да и Вейд, по-моему, не отпустит Блэр.

— Хорошо. Прости меня, Лу. Мне очень жаль.

— Мне еще больше жаль. Будь осторожен, ладно?

Он рассеянно кивнул, думая, очевидно, о другом. Вместо любовника перед ней стоял лейтенант, поглощенный служебным долгом.

Она проводила его взглядом, потом стала собирать тарелки и ставить их в посудомоечную машину.

— Мама.

Она оглянулась и увидела Вейда, стоявшего в дверях.

— Что случилось?

— Иди сюда.

У него был встревоженный вид, и Лу, не задавая вопросов, проследовала за ним в гостиную.

Кто-то из детей переключил телевизор с «Терминатора» на канал новостей. Разница между выдумкой и реальностью обычно почти не ощущалась: показывали разрушения, катастрофы, пожары…

Но здесь люди плакали натуральными слезами.

— Ну и зачем вы, черт побери… — начала она, но тут же замолчала.

На экране горело здание. Дым шел из всех окон. Одни пожарные лили воду, другие спасали людей, выводя их из дома на улицу.

— Горит дом престарелых в Портсмуте, — говорил диктор. — Ответственность за варварский акт взял на себя так называемый Огнепоклонник. Пожарные утверждают, что в огне никто не погиб. Большинство обитателей дома получили легкое отравление дымом, одна восьмидесятилетняя женщина отправлена в больницу с сердечным приступом. Еще один из пациентов сломал бедро, прыгнув с первого этажа…

— О Господи! — вскрикнула Лу.

— …До сих пор поджигатель использовал для своих бесчеловечных экспериментов только нежилые помещения. Возможно, он специально сделал так, чтобы большинство обитателей дома остались в живых, но тем не менее он переступил некую грань. Сделал еще один шаг. Не пожалел пожилых людей…

Теперь понятно, почему Витакер был так мрачен. Поджигатель не успокоится, пока его не остановят. А идет он к убийству. Рано или поздно кто-нибудь обязательно пострадает.

Лу снова посмотрела на экран. Огонь бушевал там точно как во сне. Ей становилось дурно. Ей чудилось, что она смотрит на огонь глазами поджигателя и наслаждается переменчивой игрой красок. Что с ней? Телепатическая связь?

Быстрым нервным движением Вейд переключил канал.

Лу судорожно вздохнула и почувствовала, что ее колотит нервная дрожь. Шаму прижалась к ногам, Лу положила руку на большую голову собаки, и это немного успокоило ее.

Не сходи с ума, Малотти. Ты же умная женщина. Откуда у тебя тяга к мистике? Что за чепуха!

— Ну, — сказала она как можно веселее, — кому пирожное, поднимите руки!