Прикосновение к огню

19

Лу бросила свою «короллу» у самого заграждения, поставленного полицейскими, и проделала оставшийся путь пешком. Она ничего не могла разглядеть из-за дыма и пожарных машин. Чувство тревоги усиливалось.

Дым шел из всех щелей старого дома. Пожарные лили воду из шлангов в разбитые окна, особенно много внимания они уделяли окну в гостиную.

— Господи! — сказала Лу, замирая сердцем, стараясь не упасть, спотыкаясь о шланги.

Пожарный схватил ее за локоть.

— Туда нельзя. Давайте, давайте назад!

— Дети! — стала вырываться она. — Дети там?

— Отойдите, прошу вас.

Лу рванулась вперед, оставив пожарного далеко позади. К ней кинулся другой пожарный, потом еще один.

— Там могут быть дети! — закричала она. — Спасите детей!

К ним подошел еще один мужчина и представился:

— Я — капитан Джонсон. Не волнуйтесь. Мы все сделаем. Давайте отойдем в сторонку и спокойно поговорим.

Лу пошла за капитаном, отстав от него на несколько шагов.

— Где Витакер? — крикнула она в спину капитану.

Он обернулся.

— В доме. Ищет детей.

У нее перехватило дыхание. В воображении возникла картина, как из дома выносят четыре обгоревших тела и как Витакер смотрит на них.

— Дети там? Дети в доме?

— Неизвестно. Может быть.

— Я могу помочь?

— Вы можете только не мешать, — мягко сказал он. — Я должен идти. Оставайтесь здесь, хорошо?

Лу посмотрела на горевший дом.

— Они мне как родные, — сказала она, остро сознавая, что это не вся правда. Они ей в самом деле стали родными!

У нее как будто помутился рассудок. Ей стало казаться, что она ходит по дому: вокруг дым, огонь, а она ищет и не может найти детей.

Вдруг что-то холодное и мокрое коснулось ее руки. Она вскрикнула сначала от испуга, а потом — от облегчения.

— Шаму! — Она опустилась на колени.

Грязь налипла на собаку вместе с травой и листьями. Лу стала чистить шерсть. Занявшись практическим делом, она забылась и немного успокоилась.

— Шаму! Где они? — спросила она, через минуту опомнившись. — Они в доме?

И Лу заплакала. Так заплакала, как не плакала уже много-много лет. Не заплакала, а заревела в голос. И уткнулась лицом в собачью шерсть.

Через какое-то время она почувствовала, что собака куда-то ее зовет. Легонько тянет в сторону.

— Ты чего, Шаму? — прошептала она.

Шаму смотрела куда-то вдоль улицы, в темноту, где плотно висевший густой дым скрывал все от человеческого взгляда, но не от собачьего чутья. Шаму не рычала. Но шерсть ее встала дыбом.

— Это он, — прошептала Лу.

Она почувствовала, что он рядом. Его ненависть окутала ее невидимым облаком. Еще вчера она бы испугалась, но не теперь!

Вечерний воздух холодил мокрые от слез щеки. Она встала и пошла прямо на источник волн ненависти. Шаму пошла рядом. Лу больше ничего не замечала, кроме темноты, откуда он смотрел на нее. Остальной мир исчез. Остались только он и она. Он звал ее помериться силами. Ну что ж, она согласна. Или победить, или умереть. Пощады она просить не будет, но пусть и он не просит. Только один из них останется в живых.

Она шла прямо посередине улицы, не прячась, с открытым забралом встречая его дикую злобу и горячую ненависть. Только одна мысль, только одно желание владели ею.

— Изверг, — сказала она. — Если ты убил их, я убью тебя.

Лу дошла до перекрестка, постояла на пересечении дорог и стала медленно оглядывать окрестности. Ничего не видно, столько темных мест, так легко спрятаться. Она всматривалась и всматривалась. Нет, он не такой дурак, чтобы прятаться здесь. Как, однако, привлекает людей страшное зрелище. Почти все окрестные дома стоят пустые. Если бы он захотел, то тут же мог бы устроить еще сотню таких же трагедий.

Он радуется. Он наслаждается ощущением чужого горя и мыслью, что вот Витакер бегает по дому и ищет детей, не зная, живы ли они или нет.

Лу сжала зубы. Ярость захлестнула ее. Она подняла кулаки и закричала в темноту:

— Трус! Прячешься по углам?! Выходи! Посмотри мне в глаза! Я тебя убью, изверг!

— Мама?!

Сзади раздался голос Вейда. Лу обернулась и замерла, с трудом возвращаясь в реальный мир. Она посмотрела на сына. Он был не один. Рядом с ним стояли… Блэр, Майк, Киф, Кэлси…

Шаму коротко тявкнула и бросилась к ним. Лу не верила своим глазам. Вейд подошел и легонько потряс ее.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Лу смотрела на детей Витакера и не могла отвести от них взгляда. Мешали слезы. Лица детей расплывались, казались не похожими на себя, но это, безусловно, были они. Целые и невредимые.

Сначала облегчение, а потом радость хлынули на нее мощным потоком, в котором забылся Огнепоклонник. Ничто не имело значения, потому что они остались живы и сейчас стояли, глядя на нее как на сумасшедшую. Ну и что? Пусть смотрят! Она бросилась к ним, раскинув руки, и обняла их, захватив в объятия всех, кого смогла.

— Живые! — говорила она вновь и вновь, оглядывая их слепыми от слез глазами. — Живые!

— Ну, разумеется, — сказал Майк.

— Отец знает?

— Знает. Ему сообщили по радио.

Лу опустила руки и вытерла глаза.

— А где вы шляетесь по ночам? — строго спросила она.

— Вейд пригласил нас в кино, — ответила Блэр.

Послышался частый, громкий топот. Это бежал Витакер. В костюме пожарного он казался еще больше, чем обычно. Его лицо было измазано копотью.

Он обнял всех детей разом, это получилось у него гораздо лучше, чем у Лу. Он был так рад, так облегченно вздыхал, что Лу отвернулась.

Через какое-то время Витакер выпустил детей.

— Где вы шляетесь по ночам? — спросил он.

— Мы пошли в кино, — сказала Блэр. — Не ругайся, пожалуйста, мы оставили тебе записку.

— Где?

— На… — Блэр запнулась и развела руками. — На столе.

Кэлси обняла отца, спрятала лицо у него на груди и заплакала:

— Он сжег наш дом!

— Ну, девочка, — стал утешать ее Витакер. — Всего только дом. Главное — вы живы, остальное — ерунда.

— Пап, все сгорело, — сказал Майк. — Как же мы будем…

— Ерунда, — сказал Витакер, не обращая внимания на слезы, оставлявшие длинные белые полоски на его закопченных щеках.

— Там наши хомячки, — плакала Кэлси. — Что с ними?

— Увы, девочка. Было слишком много дыма.

Кэлси заплакала еще сильнее. Витакер погладил волосы дочери с такой нежностью, что у Лу опять навернулись слезы на глаза. Витакер посмотрел на нее. Их взгляды встретились. Они поняли друг друга сразу, как если бы говорили целую вечность. Одни и те же чувства бушевали в их душах. Если бы сейчас перед ними появился поджигатель, они бы стали драться между собой за право убить его.

Дико, жестоко, ужасно, но они оба заслужили это право. Кто пережил подобное, тот их поймет, а кто не пережил — тот им не судья.

Лу улыбнулась в ответ, и это была улыбка сообщника, тайный знак понимания, уверенности в том, что они разделяют чувства и стремления друг друга, что они вдвоем больше не допустят, чтобы эти дети плакали, чтобы кто-нибудь обидел их и остался при этом жив.

Какая-то сила толкнула ее к Витакеру. Он тоже шагнул навстречу ей и обнял. Поцелуй был долгим и страстным, но не мог сравниться по силе воздействия с только что испытанным единением душ.

— Ну и ну! — сказал Майк.

Они очнулись. И увидели окруживших их детей с расширенными от удивления глазами. Лу не смогла сдержать улыбки: молодые люди никогда не думают, что родители способны на страсть. Ну что ж, сегодня они смогли убедиться в этом.

Вейд откашлялся.

— Я так понимаю, что это вы от радости снова видеть друг друга, да?

— Да, — сказал Витакер. — Никому нас с вами теперь не разлучить.

— Ты имеешь в виду Огнепоклонника? — спросил Киф.

Витакер усмехнулся.

— Меня ждут дела, — сказал он. — Лу?..

— Естественно, — ответила она на невысказанный вопрос. — Мы все сейчас пойдем ко мне домой. Вейд, отдай свой ключ Витакеру.

— А как же наши вещи… — спросил было Майк, но осекся и усмехнулся, совсем как отец.

Лу положила руку ему на плечо.

— Утром сходим в магазин, — сказала она, — и купим, что надо. А сегодня обойдемся тем, что найдем у меня в доме.

— А как же наш дом? — спросила Кэлси. — Мы оставим его без присмотра?

Витакер присел на корточки, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Девочка моя, главное — мы живы-здоровы. Остальное образуется.

— Кто возьмет на себя Шаму? — спросил Витакер, поднимая с земли каску Лу. — Боюсь, у меня на службе ей не найдется места.

— Найдется у меня, — сказала Лу.

Лу проснулась, когда солнце уже светило вовсю.

— Блэр? Кэлси?

Никакого ответа.

Она протерла глаза и посмотрела на часы. Почти полдень.

— Всего шесть часов поспала, — пробормотала она спросонья.

Али прыгнула на кровать и залезла под одеяло. Мурлыканье было хорошо слышно сквозь толстую материю. Кошка со вчерашнего вечера пряталась от Шаму. Сначала она так испугалась, что ее с трудом сняли с занавесок.

— Ну как ты, киска? — спросила Лу.

Потом заметила записку, оставленную на ночном столике, и с трудом разобрала каракули Вейда: «Мама! Мы все пошли в магазин. Шаму оставили во дворе. В.».

Так, сегодня, значит, больше не поспать. Значит, предстоит двадцать один час бодрствования, почти сутки. Но перспектива спокойно, в одиночестве позавтракать заставила ее быстро подняться с постели и направиться в душ.

Утренний туалет занял семнадцать минут. Натянув джинсы с футболкой, она побежала на кухню, перепрыгивая через ступеньку. Кофе был еще горячим. Слава тебе, Господи!

Только она стала разбивать яйца на сковородку, как услышала хлопанье входных дверей.

— Вейд! Если ты… — начала Лу, но остановилась, увидев Витакера.

Вид у него был ужасный. Глаза красные, под глазами — синяки, грязный, небритый, пропахший дымом, еще не пришедший в себя после вчерашнего потрясения…

— Ты плохо выглядишь, — сказала она.

— И чувствую себя ужасно.

— Хочешь есть? Я сейчас приготовлю и на твою долю.

Она повернулась и хотела подойти к холодильнику, но Витакер остановил ее, обнял и выключил газ.

— Не хочу, — сказал он, зарываясь лицом в ее волосы.

Она откинулась назад. А его руки уже забирались под футболку, ласково и жадно гладя кожу горячими ладонями. Лу почувствовала, как лихорадочно бьется его сердце.

— Дети сейчас вернутся, — сказала она.

— Я послал их в аптеку, — ответил он, не отрываясь от нее. — Дал им свою кредитную карточку и сказал, чтобы они потом шли в кино. У нас есть три-четыре часа.

Она запаниковала. Конечно, когда-нибудь это должно было произойти, но почему именно сейчас? Ну вот, ей сорок три года, а она дрожит перед мужиком как девственница.

— Они точно не вернутся? Что сказал Вейд?

— Он сурово заглянул мне в глаза и велел о тебе позаботиться. Твой сын, наверное, хотел этим сказать, что, если я тебя обижу, он мне голову оторвет, — Витакер наклонился и стал целовать ее шею. — Я очень хочу о тебе как следует позаботиться, и сейчас же!

— Но я хотела сначала сбросить вес и, вообще, подготовиться…

— Болтушка ты, Лу.

— Я не готова. Почему именно сегодня?

— А почему бы и нет?

— Может, согласишься на компромисс?

— Нет. Соглашусь только на содействие.

Его руки поднимались все выше. Лу оглохла от собственного пульса. Но ждала большего. Он стал гладить ее грудь, просунув большие пальцы под лифчик. Она вдохнула и не смогла выдохнуть. Но ждала большего.

— Не надо сбрасывать вес, Лу. Мне все в тебе нравится: как ты пахнешь, как ты думаешь, как ты добиваешься, чего хочешь. Но больше всего, как ты чувствуешь.

Она закрыла глаза. Зачем так быстро и сразу? Но тело ее колебалось в такт ласкам, отзываясь на них помимо воли, ослабляя ее сопротивление и страхи. Для очистки совести она сделала последнюю попытку.

— Ты не думаешь…

— Я хочу тебя, Лу. Сейчас.

Да, именно сейчас! Его прерывающийся голос вызвал отзвук в ее душе. Конечно, сейчас! Она всегда говорила, что надо жить сегодняшним днем, ничего не откладывая на завтра! Непроизвольно Лу подняла руки и стала гладить его по голове.

Он расстегнул ей лифчик и приподнял груди на ладонях. Лу выдохнула и замерла, следя за собственными ощущениями. Давно забытыми ощущениями. Сладкие судороги стали проходить волнами по всему телу. Замерев на минутку, она позволила ему снять с себя футболку. Стало холодно, но он развернул ее к себе лицом и прижал к своему горячему телу.

— Ты прекрасна, — сказал он.

Она и чувствовала себя прекрасно. Из-за него, из-за того, что и он тоже чувствовал себя прекрасно. Положив руки ему на грудь, Лу чуть отстранила его и стала смотреть ему в лицо. Он позволил ей немного отстраниться, но из рук не выпускал. Страсть, нежность, острое желание дарить и принимать в подарок ласку и еще — железная мужская уверенность в себе — вот что отражалось в его глазах.

— Ты выглядишь воинственно.

— Это тебе нравится?

— Мне все в тебе нравится!

Боб стал целовать ее и заполнил собой весь мир. Больше она ничего не видела и не слышала, только чувствовала его поцелуи и горячее тело. Она сама впилась в него губами и ни за что не согласилась бы отпустить. Они прижимались все крепче и крепче друг к другу, пока зубы их не соприкоснулись.

Она резко рванула его рубашку, так что пуговицы посыпались на пол. Витакер торопливо освободился от рубашки. Лу обняла его за талию и снова прижалась к нему. Кожа к коже — так гораздо лучше. Теплее. И ближе к нему. Чем ближе — тем лучше. Пусть они сольются в одно целое!

Он застонал сквозь стиснутые зубы. Его рука, протиснувшись между их телами, нашла «молнию» на ее джинсах и, расстегнув ее, стянула их с бедер. Лу сама завершила начатое, отбросив ненужные брюки и трусики, и тоже застонала, когда он приподнял ее и раздвинул ей ноги так, чтобы они обхватили его за бедра. Голова закружилась, мысли исчезли, остались одни ощущения от его жадных, ищущих движений. Она прильнула к нему и только постанывала, когда он всасывал ее язык глубоко к себе в рот.

Мир стал то пропадать совсем, то появляться вновь, когда он опустил ее на нагретый солнцем стол.

— Хорошо, — сказал он.

— Хорошо, — согласилась она.

И все слова растворились в тумане чувств, невыразимых на человеческом языке. Она без всяких подсказок точно знала, что надо делать: где коснуться, как изогнуться, чтобы зажечь радость в глазах мужчины. Она исследовала его и давала познакомиться с собой. Ни единый дюйм их тел не остался без внимания. И эти прикосновения!

— Я хочу слиться с тобой, — сказала Лу.

Он выпрямился и рывком поднял ее. Их тени слились в одну, так же как и тела, и дыхания, и движения. Они превратились в одно целое.

— Лу! — сказал он, когда мир перестал вращаться. — Лу!

Она с силой сжала руки вокруг его шеи, а ноги — вокруг бедер и прошептала:

— Держи меня, не отпускай.

— Никогда не отпущу.

Она ни на мгновение не позволила себе усомниться.

С полотенцем на голове Лу спускалась по лестнице после третьего за сегодняшний день посещения душа. Хотя второе посещение, строго говоря, не считалось, поскольку они были вдвоем в ванной с Витакером и помыться не удалось. Как они умудрились заниматься любовью в такой тесноте? Вот она, победа желания над житейскими трудностями.

— Витакер? — позвала она.

Он не ответил. Лу нашла его на кухне: голова на столе, рядом с нетронутой тарелкой с яичницей. На нем были надеты только обрезанные выше колен джинсы. Она подумала, что теперь его очередь лежать на столе и что его поза довольно нелепа и лишена былой властности и силы.

Улыбаясь, она тихонько подошла к нему, чтобы забрать тарелку с едой. Внезапно Витакер схватил ее за руку.

— Ой! Я думала, ты спишь!

— Я почувствовал твои духи.

— Мыло. Я не пользуюсь духами.

— Ну пусть мыло, — не отрывая головы от стола, он стал гладить ее по руке. — Мне нравится.

Раздался шум открываемой двери, и дом наполнился детскими голосами.

— Черт! — тихо прорычал Витакер. — Мне мало! Надо будет увезти тебя куда-нибудь и уединиться на недельку-другую.

— Папа? — позвала Блэр.

— Ты нашел мой лифчик? — шепотом спросила Лу.

— Да, за холодильником. Бросил его в стирку.

— Пап, ты где?

Он еще раз с тоской посмотрел на Лу, прежде чем ответить:

— На кухне, доченька.

Блэр явилась мгновенно. Вейд стоял сзади, будто привязанный за веревочку. Он выглядывал из-за плеча девушки и смотрел то на Лу, то на Витакера.

— Выспались? — спросил он.

— Естественно, — ответила Лу, глядя на него честными глазами. — Впустите собаку, хорошо? У меня для нее есть отличная яичница.

Вейд усмехнулся и положил руку на плечо Блэр, подталкивая ее к задней двери. Собака вошла, а влюбленная парочка тут же удалилась, чтобы посекретничать наедине.

— С ними ничего не случится? — спросил Витакер.

— А что такого с ними может случиться?

Лу подошла к окну, а за ней — Витакер. Вейд и Блэр устроились рядом в гамаке. Солнце играло с ними, окрашивая их в разные цвета: волосы Вейда стали бронзовыми, а кожа Блэр — золотой. Она прижималась щекой к его груди. У Лу стало тепло на душе.

— Как бы они не сгорели от любви!

— А обо мне ты не беспокоишься? — спросил Витакер, одной рукой обняв ее за талию, а другой начиная гладить по животу.

— Перестань, — сказала она, отстраняя его руку. — Нам надо еще обсудить жилищную проблему.

— Можно перебраться в мотель.

— Не смеши меня. Ты хочешь с четырьмя детьми жить в мотеле?

— Черт! Я думал, ты имеешь в виду, что нам с тобой негде спокойно уединиться.

— Об этом можно поговорить потом. Сначала надо решить, как устроить детей, чтобы они были в безопасности.

Витакер замер. Она обернулась к нему. У него потемнели глаза, резче обозначились морщины. Он вновь переживал прошедшую ночь. Вспоминал, как одну за другой обходил комнаты своего дома и все ждал и боялся, что вот в следующей окажутся тела его детей.

Она обняла его и стала гладить.

— Ничего, ничего, — сказал он. — Сейчас пройдет. — Дети живы, ты его поймаешь, все будет в порядке. А пока поживите здесь, я буду сторожить днями, Вейд — ночами.

— Что вы сможете сделать, если он придет?

Лу даже обиделась.

— Витакер, у меня есть пушка тридцать восьмого калибра, а у Вейда, во-первых, коричневый пояс по карате, а во-вторых — на этот Новый год я подарила ему пистолет калибром побольше, чем у меня.

— Что подарила? — Он вздохнул. — Вот это да! Пистолет — на Новый год. Почему не пулемет?

— Таким образом ты можешь спокойно заниматься своим делом, не беспокоясь о детях, а мы будем спокойно заниматься своими делами и не думать об опасностях. У нас есть чем его встретить.

Витакер глубоко вздохнул. Она поняла, что он признает справедливость ее слов, но не хочет принимать их. Она обняла его, чувствуя, как замирает его сердце и как ему приятно ее объятие.

— Пап, ты где? — послышалось совсем рядом.

Лу успела выпустить Витакера из рук за мгновение до того, как в комнату вошла Кэлси. Али, закрыв глаза, лежала у нее на руках, как младенец у няньки. Временами она поднимала голову и шипела на Шаму, которая пыталась обнюхать ее.

— Что, подружились с Али? — спросил Витакер.

Кэлси кивнула.

— Где мы будем сегодня ночевать? У нас? — спросила она.

— Нет, доченька, пока не в нашем доме. Сначала надо оформить кое-какие бумаги, а потом уж думать о переезде. Но поехать туда и посмотреть, что там осталось, можно прямо сейчас.

— Пап, а ты нашел хомячков?

У Витакера перекосилось лицо.

— Да.

— Они были мертвые?

— Да.

Девочка присела и стала гладить собаку.

— Я пойду сплету венок.

Кэлси поднялась и пошла на улицу. Шаму шагала рядом, тесно прижимаясь к ее ногам.

— Я убью его! — промычал Витакер.

Лу облизала пересохшие губы и сказала:

— Нет, я.