Прикосновение к огню

14

Джей Несмит, Джей Несмит — стучало у нее в мозгу, в такт дыханию. Вдох-выдох. Джей Несмит. Она выпрямилась, решив передохнуть. Он, наверное, прячется. Если, конечно, еще жив…

— Чем занимаешься? — внезапно раздался голос.

Откуда у Вейда эта противная манера неслышно подкрадываться сзади?

— Я делаю зарядку.

— Современные люди говорят: «разминаю косточки».

— Какое там «разминаю». Ломаю.

Она со стоном сделала наклон назад.

— Как твой роман, мама?

— Никак.

— Ну да! Как он посуровел, когда узнал, что ты целовалась с другим! Тебе мало? Нельзя от него требовать… э-э… явных проявлений чувств. Вы уже не дети. Вам нужна солидность.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда доживешь до моих лет.

— Мам, я решил пока оставить учебу…

Лу выпрямилась так, что хрустнул позвоночник.

— Серьезно?

— Абсолютно. — Я хочу сначала поработать в полиции. Юристу это просто необходимо.

У нее была готова масса возражений, но она сдержалась. Лу никогда не навязывала сыну своего мнения и не собиралась и на этот раз изменять себе.

— Пойдем пить кофе, — сказала она, отбросив волосы со лба тыльной стороной ладони.

Они отправились на кухню. Вейд налил ей чашку кофе.

— Блэр как-то повлияла на твое решение?

Он разбил яйцо на сковородку и стал помешивать.

— Нет, я долго прикидывал. Почти год. Знаешь, колледж — это замкнутый мир, мир в себе, ты мне сама об этом говорила. А юридический — вообще башня из слоновой кости. Где я узнаю жизнь?

— В полиции работать очень трудно.

— А на верфи, что, легче? Чем я хуже тебя?

— Ты был бы отличным адвокатом.

— А буду отличным полицейским.

— Ты увидишь изнанку жизни. Будешь вращаться среди подонков общества, работать в грязи. — Я буду стараться сделать так, чтоб в мире стало чище.

Лу смотрела на молодого мужчину, хлопотавшего на кухне, и удивлялась: неужели это ее сын? Такой взрослый, сильный и умный. Но ум и сила — не главное в нем. Главное — сильно развитое чувство собственного достоинства, большая редкость в наши дни. И обостренное чувство справедливости — ее воспитание. И стремление эту несправедливость немедленно исправить — тоже от нее. Да, пожалуй, он — прирожденный полицейский.

— Я поговорю с Витакером, — сказала она с притворной неохотой, которая не обманула Вейда. — Он поможет тебе устроиться.

Вейд посмотрел на нее таким счастливым взглядом, что она с трудом сдержала улыбку.

— А почему не сделать это прямо сейчас? Мне не хочется покидать тебя, я получу интересную работу и вообще…

— Под «вообще» ты имеешь в виду Блэр?

— Нет, Блэр не подпадает ни под какие категории, она единственная и несравненная. Хорошо, что ты познакомилась с Витакерами.

— Я тоже не жалею.

При воспоминании о Витакере в груди зашевелилась боль. Чтобы отвлечься, она стала внимательно следить, как умело Вейд снимает омлет со сковородки. Этим своим талантом сын пошел явно не в нее.

Он поставил перед ней тарелку с половиной омлета.

— Спасибо, Вэйд. Ты ведь знаешь, как я не люблю готовить. Да и не умею. А мужчины любят, чтобы их ублажали, кокетничали с ними…

Он подсел поближе к ней.

— У тебя сложилось превратное представление о мужчинах, мама. По-моему, с Витакером не нужно кокетничать, да и твои кулинарные способности вряд ли его интересуют.

Испытующий взгляд сына смутил ее, и, чтобы скрыть смущение, она принялась за еду. Омлет выглядел весьма аппетитно, но есть сразу расхотелось. Она знала этот взгляд. Теперь разговора не избежать. Вейд вцепится в нее, как бульдог, и будет приставать, пока не выпотрошит до основания. Она вздохнула.

— Почему ты никогда мне не рассказывала об отце?

— Почему это не рассказывала? Ты что, разве не знаешь, кто он по профессии? Чем занимался? Как жил? Я ничего от тебя не скрывала.

— А вот и скрывала! Как вы познакомились? Как сошлись? Как разошлись?

Кусок застрял у нее в горле.

— Я была еще совсем девчонкой. Влюбилась по уши, старалась угодить во всем. Поначалу все складывалось вроде бы нормально, но потом он привязался: почему я такая толстая? Он начал взвешивать меня каждый день, разбирал по косточкам все мои стати… Как лошадь какую-нибудь. И я терпела, слушалась его. Целый год шагу ступить не могла без его разрешения. Даже отпустила длинные волосы, как он хотел. В день, когда он ушел, я их обрезала. И до сих пор не меняю стрижки в память о своей ошибке.

Вейд хмыкнул.

— И до сих пор живешь, как он тебе завещал?

— То есть? — не поняла Лу. — Что ты хочешь сказать?

— Ты до сих пор живешь по его правилам.

— Не понимаю!

Он отодвинул тарелку в сторону.

— Неужели не понимаешь? Ты думаешь, что Витакер не может полюбить тебя до тех пор, пока ты не станешь стройной, хозяйственной и послушной? Господи, мама! Да ты посмотри на себя! Ты же сокровище! Многие мужчины хотят иметь жену-друга, а не жену-тряпку.

Лу с удивлением рассматривала сына.

— Если ты упустишь Витакера, то совершишь глупость! И неудачный брак тебя ничему не научил! И двадцать лет сексуального поста — тоже!

Все, на сегодня с нее достаточно. Она с шумом встала из-за стола.

— Благодарю вас, профессор Малотти. Очень тронута, что вы уделили мне несколько минут своего драгоценного времени и все доступно объяснили! Теперь я знаю, как мне жить дальше.

Огнепоклонник провел все воскресенье, убирая свою квартиру. Это был целый ритуал, сродни церковному. Только после его успешного завершения, когда все сверкало чистотой, он мог отдохнуть.

Отполированная мебель сверкала, как на выставке: диван, два кресла, столики в каждом углу; все стены были сплошь увешаны книжными полками. На кухне свободного места вообще не было: все занимал большой кухонный стол. В спальне, можно сказать, было еще теснее: два шкафа с одеждой, сундук из ливанского кедра, два ночных столика и двуспальняя кровать.

В тесноте, да не в обиде. Ему нравилось. Это его прибежище, укрытие от жизненных бурь, от любых перемен. Здесь все знакомо, все под рукой. Никуда не надо торопиться, не надо бежать на зов больного деда, не слышно его ругани, близкого храпа и запаха мочи. Мертвые иногда хватают живых, но ненадолго.

С усилием он стряхнул с себя воспоминания. В последнее время они стали посещать его чаще, чем в прежние годы. Это, конечно, из-за дома престарелых.

Он посмотрел на стоявшие перед ним часы. Ого, уже почти двенадцать. Время местных новостей. Вчера сообщение о нем заняло почти половину выпуска, потеснив даже новости предвыборной кампании.

Посвистывая, он пошел в гостиную и включил телевизор. Тот самый канал. И сразу увидел горящий дом.

— А-а, — сказал он, садясь в свое любимое кресло. — Как я вовремя.

Камера отъехала назад, на корреспондентку, оставив вне поля зрения мерзких испуганных старух. Корреспондентка брала интервью у Витакера, стоявшего рядом с ней с отсутствующим видом.

— Итак, лейтенант, что вы думаете по поводу пожара?

— Я только что приехал и пока не в курсе событий.

— Значит, вы еще не знаете, что поджигатель позвонил нам и проинформировал о своей новой акции?

Лейтенант промолчал.

— Ну хорошо, тогда следующий вопрос: до сих пор преступник поджигал только нежилые здания, и вот теперь он впервые замахнулся на жилой дом. Не кажется ли вам это тревожным признаком?

— Тревожным признаком чего?

Корреспондентка несколько смутилась.

— Ну как? Того, что постепенно поджигатель все менее склонен считаться с правом человека на жизнь.

— Поверьте, он никогда ни с чем не считался, — ответил Витакер. — Ему на все наплевать. Это такой человек… больной, одним словом.

— Что?! — возмутился Огнепоклонник, приподнявшись в кресле. — Я — больной?!

Корреспондентка задала Витакеру следующий вопрос:

— Как вы считаете, преступник будет продолжать терроризировать город?

— Да, он будет прятаться и гадить. Он уже не властен над собой. Я ж говорю — он болен.

— Что вы и ваш департамент можете противопоставить ему?

— Мы проводим следствие. К сожалению, он не оставил на месте преступления свою визитную карточку, но кое-чем мы все-таки располагаем. Увы, наши возможности ограничены; мы не всеведущи и не вездесущи, как Господь. И не можем перехватить инициативу. Время и место следующего удара выбирает он. Мы можем только ждать, пока он сделает ошибку.

— Ну то-то, — погрозил экрану Огнепоклонник.

— Лейтенант Витакер, что вы и ваш департамент собираетесь предпринять?

— Этот поджигатель… — Лейтенант сделал паузу и продолжил с нажимом: — Не остановится. Он знал, что в доме, который он поджег, живут старые люди и не все они могут двигаться, не все могут спастись, но это его не остановило. Огнепоклонник утверждал, что не причиняет вреда людям, но тем не менее двадцать человек госпитализированы, в том числе трое — с сердечными приступами.

— Подумаешь, — возмутился Огнепоклонник. — Несколько старых пердунов наложили в штаны со страху.

— Рано или поздно он испачкает руки в крови. Надо поймать его до того, как он дойдет до последней степени морального падения. Поэтому я обращаюсь ко всем жителям города: мне нужна ваша помощь. При малейшем подозрении звоните нам. Звоните в полицию.

Лицо Витакера внезапно исчезло с экрана, и вновь появилась панорама пожара. Поджигатель швырнул тряпку в экран.

— Я не болен! — крикнул он. — Не болен!

Наоборот, он — силач, черпающий силы там, куда слабаки даже приблизиться не осмелятся. Даже Витакер не сможет. Он слишком сер, чтобы понять. И глуп.

Поджигатель встал и поднял тряпку. Запах полирующей жидкости уже не доставлял ему удовольствия. У него появилось много срочных дел.

Пришла пора покончить с ними.

Одним ударом.

Лу засекла машину, когда подходила к дому Несмитов. Черная «таура» стояла сразу за ближайшим поворотом, хорошо заметная, как на витрине магазина. В машине сидело двое. Служба безопасности фирмы, конечно. Значит, не ей одной не терпится поговорить с Джеем с глазу на глаз. Конспираторы!

Тихонько насвистывая, она позвонила, следя за черной «таурой» в отражении дверного стекла.

Никто не отреагировал на звонок. Лу позвонила еще раз.

— Кэти! Это я, Лу Малотти! Я знаю, что ты дома! Открой! Мне надо поговорить!

Тут же дверь со скрипом отворилась. Выглянула Кэти, непричесанная, с красными, заплаканными глазами. — Я не готова к приему гостей.

— Пожалуйста! Это очень важно!

Лу подалась вперед, стараясь заглянуть в глаза собеседницы и надеясь, что доверительный разговор, случившийся между ними несколько дней назад, не совсем ею забыт.

Злость исчезла из глаз Кэти, остались только усталость и страх.

— Хорошо, Лу.

Она распахнула дверь и жестом пригласила войти.

Усадив Лу на диван, сама села напротив.

— Ты видела черную «тауру», Лу?

— Да.

— Она уже три дня тут ошивается.

— Они ищут Джея.

Кэти взяла себя за плечи, будто замерзла.

— Он звонил?

— Нет.

— А почему тогда ты ждешь его? Ты ведь дежуришь у двери, правда ведь?

Кэти опустила голову, так что волосы закрыли лицо.

— Это очень важно, — сказала Лу. — Я никому не скажу.

— Я не знаю, где он.

Врет и не краснеет. И испугана до смерти. Боится за мужа, боится неизвестности.

— Я только поговорю с ним. Несколько вопросов, на которые ответить может только он один. Я даю слово чести, что ни единым словом никому не обмолвлюсь о его местонахождении!

Кэти потрясла головой.

— Послушай! — терпеливо сказала Лу, несмотря на то, что уже начинала закипать. — Джей в беде. Не надо прятать голову в песок. Если он поможет нам восстановить базу данных…

— То вы устроите его на работу? Или выплатите компенсацию? — дрожащим от злости голосом проговорила Кэти.

— Вряд ли.

— Слава Богу, что хоть не соврала.

Она опустилась на ступени, закрыла лицо руками, и слезы закапали из-под ее пальцев.

Лу присела рядом с ней, обняв ее за плечи. Кэти достала носовой платок и вытерла слезы.

— Я не знаю, где он. Знаю только, что в городе. Звонил, говорил, чтоб я не беспокоилась… — Она тяжело вздохнула. — Он предупредил о прослушивании телефона и сказал, что пока не может вернуться. И все. Только один звонок. Но сразу после этого появилась та черная машина.

— Ты не знаешь, как связаться с ним?

— Нет. — Она прижала платок к глазам, как будто хотела сдержать таким способом слезы. — Я не знаю что и думать. Неужели у него была какая-то другая жизнь, тайная? Неужели он что-то скрывал от меня? Дети задают вопросы, но я не знаю как отвечать.

Лу внимательно рассматривала Кэти и прикидывала, можно ей верить или нет? Она не заметила никакой фальши в словах и жестах. Если Кэти играет, то в ней пропадает великая актриса.

— У Джея были деньги?

— Не знаю. А что?

— Он взял с собой чековую книжку? Нет? А как он платит по счетам? Или ему не надо пить-есть? А живет он где?

— Не знаю. Ты к чему клонишь?

Ругнувшись сквозь зубы, Лу встряхнула головой и медленно заговорила:

— Слушай меня внимательно, Кэти. Я, может быть, сую нос не в свое дело, но у тебя под рукой нет другого советчика. Завтра же утром, сразу, как проснешься, иди в банк и просмотри все счета, и твои, и Джея. Переведи все деньги на свое имя. Если еще что-нибудь там осталось. У тебя есть личная кредитная карточка?

— Нет, но…

— Тогда обзвони все компании и аннулируй все карточки.

— Но зачем?

Лу поморщилась в затруднении, ища более деликатные слова, но не нашла их и заговорила прямо. Может, так оно и к лучшему.

— Потому что Джей сбежал. И, возможно, от семьи — тоже.

— Джей не бросит нас!

— Я тоже так думала в свое время. О своем муже. Но он забрал все до копейки и даже больше, превысив лимит кредитной карточки. Я шесть лет потом расплачивалась. Может, конечно, Джей не таков. Может, он хороший человек и когда-нибудь вернется. Но когда? У тебя трое детей на руках. Ты не имеешь права рисковать.

Кэти побледнела.

— Не знаю, что и думать.

Лу вынула одну из своих визитных карточек, написала на ней домашний номер телефона и подала Кэти.

— Если вдруг Джей даст о себе знать, передай ему, что я просила его позвонить по этому телефону. Скажи, что я его никому не выдам. Только задам несколько вопросов.

Кэти сидела такая потерянная, такая беспомощная, что Лу пожалела ее.

— Если тебе понадобится помощь, тоже позвони, хорошо? Или приходи. В любое время.

— Хорошо.

Лу поторопилась уйти, подгоняемая не столько зрелищем чужого горя, сколько неприятными воспоминаниями. Ей не хотелось думать о самых тяжелых годах жизни, последовавших сразу за бегством мужа. Уж очень они были скудными и унылыми. Если бы не сын, она совсем бы пала духом. Сначала она научилась драться ради него, а потом и ради себя.

Бедная Кэти. Вернется Джей или нет, все равно у нее впереди тяжелые времена.

Лу завела свою машину и подъехала к черной «тауре». Как она и предполагала, в машине сидели сотрудники службы безопасности «Кармайкла», Эл Бернард и Билл Дэвис. Она опустила стекло и жестом попросила их сделать то же самое.

Они послушались, глядя на нее с одинаковым деланно равнодушным выражением. Похоже было, им доставляет удовольствие игра в шпионов.

— Привет, Бернард, — сказала она. — Развлекаетесь?

— Чего тебе надо, Малотти?

— Она вас засекла, ребятки, если вы еще этого не знаете. — Лу улыбнулась. — Так что сидите здесь хоть до второго пришествия, она не выведет вас на мужа, даже если знает, где он.

Бернард молча поднял стекло.

— Лопухи, — пробормотала Лу. — Дилетанты, черт бы вас побрал.

Она завела свою «короллу» и плавно тронулась с места. Отъехав немного от «тауры», боковым зрением она заметила какое-то подозрительное движение и остановилась. Что-то пошевелилось в кустах рядом с домом Несмитов.

Лу не смогла определить, что это такое, и продолжала смотреть, ожидая следующего движения. Она посмотрела на ребят из службы безопасности. Они сидели как ни в чем не бывало, расслабленные и беспечные.

— Ты чего, Малотти? — спросила она себя. — От собственной тени шарахаешься?

И резко нажала на газ.