Прикосновение к огню

4

Он медленно потянулся за газетой и смял ее в кулаке. Понедельничный Поджигатель! Надо же! Вчерашняя статейка была препакостная. А сегодня он удостоился первой полосы, но превратился в сумасшедшего маньяка. Пришла пора вправить им мозги.

Он резко взял трубку телефона и набрал номер редакции.

— Я хочу поговорить с репортером, который написал статью о Поджигателе, — сказал он девушке, ответившей на другом конце провода.

— Но сегодня воскресенье, сэр, и мистер Макларен…

— Он в редакции или дома?

— Он здесь, но…

— Соедините меня с ним. Скажите, я дам ему материал для новой передовицы.

Она не стала спорить. Он ждал, насвистывая, что помнил, из «Болеро». В конце концов раздался мужской голос:

— Макларен слушает.

Голос был хриплый, наверное, от курева.

Он не удержался от улыбки.

— Мистер Макларен, я протестую. Не надо наклеивать на меня ярлыки.

— А… — Тон репортера резко изменился. — Кто вы?

— А вы как думаете?

Он буквально слышал, как в мозгу репортера вращаются шестерни.

— А что вам не нравится в этом прозвище? — спросил Макларен через минуту.

— Я не хочу, чтобы мне давали кличку, как какому-нибудь бандиту.

— Вы хотите сказать, что… оцениваете себя гораздо выше?

— Конечно.

— Скажите, пожалуйста, — спросил Макларен, — а почему вы действуете все время в один и тот же день недели?

Он хотел было повесить трубку, но потом передумал. Почему бы и нет? Пусть завтрашняя газета будет поинтереснее.

— Я решил устраивать пожары раз в неделю.

— А почему вы вообще устраиваете пожары?

Он чувствовал волнение репортера: у того звенел голос. Ему есть от чего волноваться: это интервью, может быть, сделает его знаменитым. Он улыбнулся, радуясь нарастающему ощущению собственной значимости.

— Я это делаю, потому что… — тут он выдержал эффектную паузу, — потому что мне это нравится. Мне нравится смотреть на огонь, уничтожающий всякое барахло. Разрушение очень притягательно, мистер Макларен…

— Зовите меня просто Кевин.

— Хорошо, Кевин. Я хочу, чтобы вы поняли меня, прежде чем сядете писать новую статью. Я не взбесившийся маньяк, как меня представляет пресса. Я особенно знаю, что делаю.

— Вы заранее готовитесь к каждому поджогу?

— Всегда. И очень тщательно выбираю объект.

— Вы уже выбрали новый?

— Да.

— В тот же день недели?

— Почему бы и нет?

Он почувствовал изменение в интонациях журналиста, несмотря на телефонные искажения.

Дыхание репортера стало тяжелым и хриплым, в его голосе слышался страх.

— А вы не боитесь, что ваш звонок поможет властям?

— Нет, конечно, — сказал он с улыбкой. — Они не могут взять под наблюдение все дома в округе. И не забывайте, что я не привязан к одному месту и могу спокойно поехать куда-нибудь; новый тоннель к Хамптону и Ньюпорт-Ньюсу, например, говорят, очень удобен.

— Черт… — пробормотал Макларен. — Послушайте, что вам это дает? Вы можете сами остановиться, если вдруг захотите, или уже не сможете удержаться?

Закрыв глаза, он стал думать над ответом. Воспоминание о горящей фабрике вторсырья встало перед ним как наяву.

— Почему я должен останавливаться? — спросил он через минуту.

— А вы не боитесь, что вас поймают?

— Почему я должен бояться?

Репортер остановился, как будто прикидывая, не рассердит ли он собеседника, задав следующий вопрос, но потом решился:

— Говорят, что Боб Витакер — следователь пожарной охраны — специалист своего дела.

— И я тоже, — отозвался он.

— Это звучит как вызов.

Он пожал плечами.

— Очевидный факт, а не вызов. А сейчас мне бы очень хотелось поговорить о своей кличке… — Зовите меня Огнепоклонник.

Журналист прикидывал, хорошо ли звучит прозвище. Не сомневайся, отлично будет смотреться, написанное заглавными буквами на первой полосе.

— Зовите меня именно так, Кевин. Очень внушительно и повысит тираж вашей газеты. Я буду следить за заголовками, — сказал он. — Пока.

— Подождите! Не вешайте трубку! Вы позвоните еще? — всполошился Макларен. — Вы не можете исчезнуть просто так. Люди захотят узнать о вас побольше. Ну так как? Вы позвоните еще? — спросил он.

— А как вы меня назовете в следующей статье?

— Огнепоклонник.

— Ну тогда ждите звонка сразу после следующего дела, — сказал он. — Расскажите мне об успехах пожарного следователя.

И повесил трубку, очень довольный собой.

Солнце весело играло на поверхности реки, когда Лу проехала мост Вест-Норфолк и повернула на Маунт-Вернон.

— Сто шесть… — бормотала она, вглядываясь в номера домов из окошка машины, — сто восемь… А, вот оно!

Жилище Витакера представляло собой маленький домик в викторианском стиле, утопавший в тени раскидистых ветвей столетних дубов.

Лу припарковалась на обочине и пошла по старой дорожке, огибавшей корни деревьев, выпиравшие из-под земли. По бокам тропинки цвели ярко-желтые анютины глазки.

Очевидно, Витакер поглядывал в окно, поджидая ее, потому что открыл дверь, едва она успела подняться на три ступеньки крыльца.

— Вы приехали как раз вовремя.

— Я никогда не опаздываю, — ответила она.

— Вы прекрасно выглядите!

— Спасибо за комплимент, но вас легко понять. До сих пор вы видели меня то в рабочей робе, всю измазанную сажей, то окровавленную после нападения влюбленного попугая…

Он улыбнулся и взял ее под руку; руки были сильные и теплые.

— Идемте, дети играют на улице.

Изнутри дом выглядел таким же старым, как и снаружи. Современная мягкая мебель не гармонировала с высокими десятифутовыми потолками.

— Красивый, старинный дом, — сказала она. — Какая чудесная лепнина!

— У нас, понимаете, идет вечный ремонт. Лет двадцать, наверное. Сменились соседи, мы сами стали совсем другими, а ремонт все идет и идет.

Он провел ее на кухню, обставленную по моде сорокалетней давности. Но, несмотря на неказистую обстановку, комната была удобная, просторная. Лу поймала себя на мыслях о необходимых изменениях на кухне: пластиковые шкафы надо заменить дубовыми, на пол постелить красивый линолеум, стены выложить кафелем…

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Витакер.

Она засмеялась.

— Не могла удержаться…

— Здесь все осталось нетронутым после… — Тут его голос осекся, но через секунду он продолжил как ни в чем не бывало: — Эта комната подождет, пока Блэр не окончит колледж.

— Я вас понимаю, — сказала она. — Мой сын сейчас на третьем курсе, и платить за его учебу весьма затруднительно. А тут он меня еще огорошил — хочет пойти на юридический!

— Зато потом у него будет хорошая жизнь. Будет спокойно жить-поживать и заботиться о своей матери.

— Об этом не стоит мечтать. Он хочет стать полицейским!

— А-а-а. Ну, тогда — да, спокойная жизнь ему заказана.

Витакер открыл холодильник и обозрел его содержимое.

— Вам коки или фруктовой?

— Фруктовой, пожалуйста.

Где-то в доме хлопнула дверь.

— Папа! Па-а-ап!

— Я на кухне, Кэлси!

Дальняя дверь отворилась, и в кухню стремительно ворвалась тоненькая девочка лет десяти. Она держала в руках потрепанную книжку в бумажной обложке.

— Пап, это что за слово?

— Лу, познакомьтесь с Кэлси, моей младшенькой, — явно гордясь дочкой, сказал Витакер.

— Здравствуй, Кэлси, — сказала Лу. — Очень рада познакомиться.

— Здравствуйте.

У дочери были папины глаза, светло-серые и умные. Красивый овал лица и рыжеватые кудрявые волосы она получила, наверное, от матери. А настороженный взгляд — обычная детская ревность к знакомым женщинам отца.

Дверь распахнулась снова и с еще большим стуком. Лу успела заметить только очертания четвероногого лохматого существа огромных размеров да розовый язык. Витакер загородил ее от собаки.

— Сидеть! — сказал он. — Я кому сказал? Сидеть!

— Я не боюсь собак, — сказала Лу, выглядывая из-за широкого плеча хозяина дома. — Я могу… Ого! — Этот возглас вырвался у нее, когда она присмотрелась повнимательнее.

Витакер повернулся к ней, поглаживая собаку по голове. Холка животного доставала ему до пояса.

— Ее зовут Шаму. Ирландский волкодав.

— Какая красивая собака, — сказала Лу, протягивая вперед руку, чтобы дать ей обнюхать себя. — И какая большая!

— Последний раз, когда ее взвешивали, в ней было сто двадцать восемь фунтов.

Лу погладила собаку по голове; длинная серая шерсть была мягкой и шелковистой.

— Ты ведь добрая, правда? — спросила она. — Если б я знала о тебе, то принесла бы вкусную косточку. Не держите ее, Витакер. Я не боюсь.

— Пока.

— Все равно, отпустите. Или вы собираетесь весь день так простоять? Пусть она привыкнет ко мне.

Шаму изо всех сил махала тяжелым хвостом и смотрела на хозяина таким просящим взглядом, что способна была разжалобить кого угодно.

Сердце Витакера не выдержало.

— Ну ладно, Шаму, — сказал он. — Познакомься с гостьей.

После этих слов Лу застыла. И стояла неподвижно, пока собака обнюхивала ее со всех сторон. Закончив исследования, огромный волкодав деликатнейшим образом ткнулся ей носом в живот, призывая обратить на него внимание.

Лу почесала Шаму за ухом и с усмешкой посмотрела на Витакера.

— И многих женщин вы спровадили таким способом? — спросила она, поглаживая собаку по большой голове.

— Только самых капризных.

Он опять подошел к холодильнику и вернулся через минуту с двумя бутылками фруктовой воды. Лу взяла свою и позволила собаке облизать влагу, выступившую на запотевшем стекле бутылки.

— Вы ей понравились, — заметила Кэлси.

Лу улыбнулась.

— Я не такая уж и плохая, ты бы сама убедилась, если б мы получше познакомились.

— Многие боятся Шаму.

— Это потому, что она такая большая, — сказала Лу, почесывая Шаму за ухом. — А у моего дедушки была ферма в Саффолке, я выросла там и знаю животных. Те, кто думает, что если собака большая, то обязательно злая, очень сильно ошибаются.

Кэлси посмотрела на нее с любопытством, потом протянула книжку.

— Что значит это слово?

— Ответственный? Ну, в данном предложении это значит: «отвечающий за результат».

— Ага. Спасибо. — Девочка аккуратно заложила страничку. — Пойдемте я покажу вам наш двор.

— Вы идите, — сказал Витакер, — а мне надо вынуть мясо из холодильника.

Лу последовала за Кэлси. Обернувшись, она увидела, что Витакер внимательно смотрит ей вслед. Первое испытание она выдержала успешно.

Двор у них был очень уютным. Густая тень от могучих дубов обещала прохладу в жаркий день. У дальней стены росли азалии, радующие глаз обильным цветением.

Два мальчика — вернее, два молодых человека — оторвались от игры в мяч, чтобы поприветствовать Лу. Кэлси представила братьев. Шестнадцатилетний Майк был так же плечист, как и его отец, с такими же серыми глазами. Когда подростковые прыщи сойдут с его лица, он станет грозой девичьих сердец. Киф, тринадцати лет, смотрел на нее такими чудными синими глазами, каких она никогда в жизни не видела.

— Папа сказал, вы работаете на верфи, — сразу же взял он быка за рога. — Вы бываете на кораблях?

Она улыбнулась.

— Конечно, каждый день.

Тут за ее спиной хлопнула дверь. Лу обернулась, ожидая увидеть Витакера, но вместо отца семейства на крыльцо вышла девушка лет восемнадцати с большой коробкой в руках.

— Здравствуйте, — сказала она и поставила коробку на землю. — Я — Блэр.

Блэр как будто соединила в себе все самые привлекательные черты братьев и была настоящей красавицей. Те же густые каштановые волосы, что и у Майка, те же чудесные синие глаза, что и у Кифа, — одним словом, она производила ошеломляющее впечатление.

Шаму, высунув язык, прыгала и носилась по лужайке. Блэр осторожно приподняла коробку за один край, и оттуда высыпались маленькие пушистые комочки.

«Хомяки, — поняла Лу. — Надеюсь, собака их не тронет». И действительно, Шаму всего лишь толкнула носом один комочек, который, казалось, не обратил на нее никакого внимания, и, потеряв к ним интерес, куда-то убежала.

Мальчики вернулись к прерванной игре, а Кэлси устроилась с книжкой в плетеном кресле.

— Я вижу, в вашем доме любят животных, — заметила Лу.

— Вы правы, — ответила Блэр. — А у вас в доме, я слышала, живет парочка попугаев?

— Да, Элиу и Эмили, — подтвердила Лу. — Только я теперь держу их постоянно взаперти, потому что у них начался брачный период.

Блэр кивнула.

— Да, папа рассказывал. Вы не будете возражать, если я как-нибудь наведаюсь к вам и понаблюдаю за ними. Брачующиеся попугаи — большая редкость.

— Конечно, — сказала Лу. — В любой момент, — добавила она, девушка ей понравилась.

— Блэр собирается стать ветеринаром, — вмешался в разговор Витакер.

Лу обернулась и увидела, что он стоит в углу двора, легко удерживая на одной руке поднос с кусками сырого мяса.

«Что-то сейчас будет», — подумала Лу, глядя на куски мяса, свисающие с края подноса.

— Перестань красоваться, папа, а то наш обед упадет и достанется Шаму, — сказала Блэр.

— Взяла бы и помогла, в конце концов у кого сегодня гостья?

— Хорошо, папа, — сказала старшая дочь, идя навстречу отцу и улыбнувшись на ходу Лу. — Лу, как вы любите: поподжаристее или полусырое?

— Мне средне.

— Ну, давай, — сказал Витакер.

По дороге он взял два плетеных кресла.

— Садитесь вот сюда. Отдыхайте и дышите свежим воздухом.

Лу устроилась в ближайшем кресле. Он сел рядом настолько близко, что их руки соприкоснулись. Прикосновение было приятным.

— Вы не скучали? — спросил Витакер.

— Узнала много нового и интересного.

Она украдкой посмотрела на него. Он тянул фруктовую, наблюдая за игрой мальчиков.

— Моя жена погибла четыре года назад, — сказал он, не поворачивая головы. — Я боялся, что один не смогу как следует воспитывать детей. Я и теперь боюсь, но они, кажется, пока не дают особых поводов для нареканий.

— У вас хорошие дети, и вы отлично с ними справляетесь.

Некоторое время они молчали.

— Вы долго жили одна, — сказал наконец Витакер. — Как это получилось?

— Сэм ушел от нас, когда Вейду было три месяца, чтобы, как он выразился, «найти себя». Больше мы его не видели. Я слышала, что он уплыл то ли в Австралию, то ли в Новую Зеландию.

— Как вы думаете, он нашел себя?

— Такие, как он, ищут не себя, а для себя.

— И как вы жили?

Лу пожала плечами с притворным безразличием, ей было неприятно вспоминать о тех первых, самых трудных годах.

— Ну и не вспоминайте о нем, Лу. Извините меня…

Его глаза потемнели от какого-то теплого чувства, похожего на сочувствие. И вот под ласковым солнцем, окруженная ароматами цветов и жареного мяса, она почувствовала, как что-то шевельнулось у нее в душе. Наверное, это зарождалась надежда.

— Тысячи женщин побывали в моей шкуре, Витакер. С тех пор как мой бывший муж растворился в тумане, я решила жить самостоятельно. Сначала я искала работу полегче, но ни одна из них не давала денег достаточно, чтобы содержать Вейда. Однажды я случайно увидела объявление о наборе в ученики сварщиков на судоверфи. Старик Кармайкл, прежний хозяин верфи, был большой оригинал, любил все делать наперекор. И взял меня.

— Вы, наверное, произвели на него впечатление.

— Ага, — от души засмеялась она. — Я однажды спросила его, почему он взял именно меня. Знаете, что он ответил? Он сказал: «Малотти, мне просто было интересно, как вы будете работать сварщиком с такими большими титьками».

Витакер чуть не поперхнулся.

— Вы, конечно, отбрили его.

— Конечно. Я сказала: «Мистер Кармайкл, я работаю не с титьками, а с газовой горелкой». И продолжала работать. Мне пришлось учиться на ходу. И хорошо. Я закалилась, Витакер.

— Настолько, чтобы больше не нуждаться в муже?

— Да. Я дорожу своей свободой. Мужчинам это не нравится.

— Кто вам это сказал? — спросил он.

— Мужчина.

Он покачал головой.

— Э-э-э, нет. Это был ненастоящий мужчина. Может быть, у него уже росла борода, но внутри он навсегда остался ребенком.

Лу посмотрела на него, стараясь проникнуть в глубину его ясных серых глаз. И поняла. Какое-то светлое чувство поднялось в ее душе, что-то такое, чего она так давно не ощущала, что совсем забыла о его существовании.

— Мясо готово! — закричала Блэр. — Майк, Киф, Кэлси — за дело! Накрывайте на стол!

— Генерал Блэр, — усмехнулся Витакер, поднимаясь с кресла. — Напомните мне подарить ей эполеты на следующий день рождения. — Он подал Лу руку. — Добро пожаловать в дом Витакеров. Если не побоитесь.

Улыбнувшись, она оперлась о его руку. Ей случалось получать предложения и похуже.