Проба на киллера

Задержание

Ранним утром трое молчаливых омоновцев в бронежилетах, в сопровождении начальника уголовного розыска и следователя, а также понятых, вошли в квартиру Полуниной. Щеглов встретил их с заспанным, помятым лицом, в трусах и майке.

Полунина, прислонившись к притолоке кухонной двери, куталась в длинный халат и бесстрастно наблюдала за всем происходящим.

Следователь зачитал постановление о задержании Щеглова и попросил его расписаться на обороте листа.

Щеглов прошел — при неотступном сопровождении молчаливых, как тени, омоновцев, — на кухню, подсел к столу и стал перечитывать постановление. Следователь — не Брянцев, другой, из милиции, — положил перед ним ручку. Щеглов долго читал и перечитывал постановление, хмуря брови и водя ладонью по небритым щекам. Наконец, взял ручку и написал:

«Постановление мне объявлено 4 октября с.г. С постановлением исключительно не согласен!».

И размашисто подписался.

— Это кто такое намарал? Усатый, что ли? — спросил он, с презрением кивнув на постановление. — Толко-овый: из ничего слепил. Ну, поглядим, чем он дальше крыть будет…

Никто ему не ответил. Двое омоновцев шагнули к нему и надели наручники. Словно вдруг проснувшись, Щеглов завопил:

— Мне надо побриться! Освободите руки! Я буду говорить с областным прокурором! — и, обернувшись к Полуниной: — Надя, иди звони прямо к нему в приемную!

— Соберите одежду, — кивнул следователь Полуниной.

Машина проехала по улице Ильича, затем свернула на Машиностроителей и остановилась перед зданием РОВД.

— Это что, районные мной будут заниматься? — спросил Щеглов у следователя, который сидел рядом с водителем. Тот даже не повернул головы. Тогда с тем же вопросом Щеглов обратился к омоновцу. Тот как не слышал.

Немного погодя Щеглов снова спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— А куда усатый подевался? Заварил кашу и в кусты, другие пускай расхлебывают? Хоро-ош!

И снова никто ему не ответил.

Машина тронулась, развернулась и вскоре уже мчалась по проспекту Космонавтов. Миновав Привокзальную площадь, выехали на Челюскинцев, затем свернули на Шейнкмана, въехали во двор старого семиэтажного дома, где в полуподвальном помещении располагалась следственная часть областной прокуратуры, и здесь остановились.

Никто из машины не выходил, никто к ней не подходил. Двигатель работал на малых оборотах. Все молчали. Время шло.

Наконец, Щеглов не выдержал и спросил:

— Ну, где там мой ангел-хранитель с усами? Уснул, что ли?

Сходил бы кто-нибудь за ним.

Никто и бровью не повел.

— Ага, решили на психику давить! — догадался Щеглов. — Может, со страху признаюсь, в чем и не виноват? А у меня, к вашему сведению, нервы крепкие.

Водитель выжал сцепление, включил скорость, шестеренки скрежетнули. Машина развернулась и, выехав со двора, покатила к проспекту Ленина, свернула в Московскую и через некоторое время остановилась перед воротами следственного изолятора.

Щеглов потемнел лицом.

— Это куда вы меня, в тюрьму, что ли?

Ворота сами собой раздвинулись и, пропустив машину во двор тюрьмы, снова стали сдвигаться.