Пробуждение Посейдона

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

На подлете к Орисону "Травертин" направил всю мощность своих картографических датчиков на поверхность маленького мира. Приборы прояснили картину практически безвоздушной планеты, ее серо-розовая поверхность щедро изрыта кратерами, магнитосфера погашена, атмосфера - не более чем тонкий, ослабленный остаток, медленно утекающий в космос. Вокруг Орисона ничего не вращалось - ни лун, ни станций, ни кораблей, и на планете не было явных признаков крупномасштабного заселения. Существовало несколько металлических объектов, разбросанных на расстоянии нескольких сотен километров друг от друга, но лишь немногие из них были достаточно велики, чтобы быть независимыми лагерями. Где-то в середине этих разрозненных сигнатур находилось более крупное, концентрированное скопление объектов и источников энергии, и это совпало с источником самого последнего всплеска передач.

Они изучили его при максимальном увеличении, выделив небольшую деревушку куполов, шлюзов и соединительных труб с намеками на более глубокие сооружения, погребенные под землей. Даже с орбиты он выглядел самодельным, незапланированным, как будто был собран на скорую руку с использованием любых доступных компонентов. Неровные тропы уводили прочь от лагеря, ориентируясь примерно в том направлении, где виднелись другие металлические объекты далеко за горизонтом лагеря.

Вскоре была подготовлена наземная экспедиция, и была отобрана разведывательная группа для спуска в тяжелом посадочном аппарате. Ее возглавит Васин в сопровождении Гомы, Лоринг, Караяна и доктора Нхамеджо.

- И Ру, - сказала Гома.

- Он недостаточно здоров, - сказала Васин. - Я видела, как он спотыкался всего несколько часов назад.

- Мы все спотыкаемся, Гандхари. Ру ничем не хуже всех нас. В любом случае - какого черта Маслин Караян идет с нами, а Ру не может?

- У него есть все права.

Гома скрестила руки на груди. - Как и у Ру.

- Потребовалось много переговоров, чтобы уговорить Маслина поехать одному, а не в составе более многочисленной делегации "Второго шанса". Но если это так много значит для вас, я снова поговорю с Сатурнином.

- Сделайте так.

- Я не привыкла подчиняться указаниям, Гома.

- Я имею в виду: пожалуйста.

- Вы очень решительны, - сказала Васин не без одобрения. - Я думаю, в вас больше от нее, чем кто-либо из нас осознает. Но будьте осторожны, не становитесь такой, как она, - вы мне скорее нравитесь такой, какая есть.

Нхамеджо поначалу не хотел этого делать, заявив, что Ру все еще слишком слаб для наземной экспедиции. Но по коллективному настоянию как Гомы, так и Ру и - с некоторой неохотой - самой Васин он в конце концов согласился пересмотреть свою позицию. Пока готовили посадочный модуль, он отвел Ру обратно в медицинский отсек для еще одной серии тестов. Было ли это упрямством или каким-то запоздалым улучшением в его состоянии, но Ру с трудом выкарабкался. Нхамеджо признал, что он мог бы справиться с дыхательной системой скафандра, и он не был настолько слаб, чтобы путешествие в спускаемом аппарате вызвало у него трудности. В обмен на эту уступку Гома согласилась не поднимать шум из-за присутствия Маслина Караяна.

- Какое бы убеждение ты ни применил к доктору Нхамеджо, - сказала Гома позже, когда они с Ру остались одни в своей палате, - скажи мне, что ты действительно достаточно здоров для этого.

- Я здоров.

- Хорошо, потому что ты нужен мне рядом до конца этой экспедиции. И не забывай, что нам нужно вернуться.

- Да, - сказал Ру, изображая удивление. - Как-то это вылетело у меня из памяти.

- Я имею в виду, что для этого ты тоже должен быть сильным. Нет смысла изнурять себя здесь.

- Я знаю, ты желаешь мне добра, но, честно говоря, ничто не могло помешать мне оказаться на этом посадочном модуле. Упустить шанс увидеть, как твоя дорогая покойная бабушка, или кем бы она там ни была, снимет с тебя спесь?

- Рада слышать, что твои мотивы столь чисты.

- Научное любопытство, конечно, тоже имеет к этому отношение. Скажи мне, что ты так же взволнована этим, как и я.

Несмотря на свои опасения, Гома заставила себя улыбнуться. - Так и есть.

Это было правдой, или почти правдой. Впервые после смерти Мпоси ей было о чем подумать. Перспектива получить ответы на несколько своих вопросов - пусть и за счет общения с надменной реинкарнацией ее далекого предка - не могла не взволновать ее. Она отчаянно хотела узнать больше, и скоро она это сделает.

Но все равно - Мпоси.

- Ру... мне нужно тебе кое-что сказать. Мне было неприятно поднимать эту тему, пока ты не окреп, но...

- Если ты порываешь со мной, то выбрала немного неудачное время.

- Пожалуйста, не шути.

- Ладно, извини. Продолжай.

- Ты помнишь, я просила тебя попробовать перепрограммировать мой браслет?

- Я не смог.

- Нет, но Айяна Лоринг могла бы. Мы все уладили, и я вломилась в комнату Грейва, где они держали его после суда, прежде чем поместить в морозильную камеру. Это было однажды поздно вечером, вокруг больше никого не было. Я хотела увидеть его, поговорить с ним, прежде чем уходить в спячку.

- Во имя ада, почему?

- Сомнения. Мпоси. Он разбирался в людях лучше, чем когда-либо сможет большинство из нас. Я задавалась вопросом... волновалась... - Гома заколебалась, понимая, что находится на пороге признания в чем-то, что нелегко исправить. - Я задавалась вопросом, говорил ли Грейв правду - что он не убивал Мпоси, и в конце концов они действовали сообща.

- О, он действительно достал тебя, не так ли?

- Я должна была убедиться, Ру.

- Ты хочешь сказать, что должна была позволить этому маленькому проныре посеять семя сомнения в твоем разуме. Я думал, ты сильнее этого, жена. Я думал, у тебя есть здравый смысл.

Гома не поддалась на провокацию. Она была готова избавить Ру от многих сомнений, учитывая наркотики, циркулирующие в настоящее время в его крови.

- Никто до меня не добрался, и история Грейва вовсе не нелепа. Даже капитан Васин не смогла установить его вину вне всяких сомнений, вот почему она согласилась на эту полумеру - заморозить его, а не казнить. Кто-то действительно пытался повредить корабль - в этом нет никаких сомнений. Но если это не было серьезным, то преступник все еще на свободе.

- Что ж, давай посмотрим. Грейв был из "Второго шанса", и на корабле есть еще одиннадцать таких. С чего мы начнем - с женщин или с детей?

- Пожалуйста, отнесись ко мне серьезно.

Ру твердо кивнул. - Так и есть. Но в равной степени я понятия не имею, как мы должны реагировать на эту перемену в твоем настроении. Ничто из того, что ты мне только что сказала, не растопит лед в отношениях с Гандхари. Ты говорила с ней об этом?

- Я не вижу, чего бы это дало. Она слышала точку зрения Грейва на вещи. Мне нечего к этому добавить.

- Тогда что именно было такого в этом полуночном визите, что потрясло твой мир до основания?

- Он упоминал танторов.

Ру с отвращением усмехнулся. - И если бы была хоть одна эмоциональная кнопка, которая, как он знал, подействовала бы на тебя...

- Дело было не только в этом, - сказала Гома, изо всех сил стараясь не сорваться. - Он осознает возможность того, что где-то там могут находиться осколки первоначального населения. Он даже не ненавидит то, что они собой представляют. Но он говорит, что тот, кто стоит за попыткой диверсии, не будет сидеть сложа руки, если мы столкнемся с ними.

- Не будет сидеть сложа руки - что это вообще значит?

- Что у диверсанта есть другое оружие, но он не воспользуется им, пока мы не окажемся рядом с ними.

- Если мы когда-нибудь их встретим.

Гома торжественно кивнула. - Если.

- Тогда нам обоим лучше надеяться, что Грейв бредил, не так ли?

- Или не терял самообладания. Я продолжаю думать, что у дяди Мпоси были бы все ответы, вся мудрость. Но я готова поспорить, что он отдал бы все на свете за наставления Чику, и Чику, вероятно, чувствовала то же самое по поводу Санди.

- А Санди недоставало бы кого угодно, вплоть до твоего разлагающегося предка. Трудно представить, что эта мрачная старая реликвия по кому-то скучает, но я полагаю, что так и должно было быть. Однажды, Гома, кто-нибудь будет скучать по тебе.

- Я в этом не так уверена.

- Зато я уверен, - сказал Ру.

Полный экипаж спускаемого аппарата состоял из двенадцати человек, так что места было более чем достаточно для их шестерых, включая скафандры и наземное оборудование. Гома видела, как тяжелый транспорт готовился к отправлению. Это был приземистый многомоторный цилиндр с убирающимися посадочными опорами и угловатым куполом кабины, выступающим сбоку цилиндра, его фасеточные окна обеспечивали пилоту наилучшее поле обзора. Внутри оказалось на удивление много места: мостик, зона общего пользования, медицинский отсек, камбуз и несколько полуотдельных отсеков для экипажа, в каждом из которых были установлены спальные гамаки с нулевой гравитацией. Когда Гома поднялась на борт, Васин уже сидела в командирском кресле на мостике, кресло выступало в пузырь, а Васин была окружена складывающимися экранами и приборами управления. Она, казалось, была в своей стихии, совершенно безразличная к рискам, связанным с этой экспедицией. Однако, если бы с ней случилось худшее, Назим Каспари обладал необходимыми навыками, чтобы управлять "Травертином".

После серии проверок и отчетов им, наконец, разрешили отсоединиться от более крупного корабля. Они оттолкнулись на безопасное расстояние, а затем выполнили спуск с орбиты. Спускаемый аппарат опускался на контролируемой мощности, преодолевая призрачное сопротивление атмосферы. Они никогда не были полностью невесомыми, и по мере того, как они приближались к Орисону, сила его притяжения становилась все более очевидной, пока не достигла максимума примерно в половину g.

Они облетели лагерь сначала на высоте десяти километров, затем последовательно снижаясь, в то время как Васин выбирала подходящее место для посадки - оно находилось рядом с одной из ухабистых троп, которые вели к более отдаленным объектам. Местность была неровной, с откосами и плоскогорьями с каменистыми склонами. На некоторых нижних выступах Гома заметила куполообразные нагромождения камней, расположенные слишком регулярно, чтобы быть случайными.

- Я хотел поговорить с вами до этого, - сказал Маслин Караян, садясь достаточно близко, чтобы она не могла игнорировать его.

- Вы хотели?

- Да, но время никогда не было подходящим. Я хотел сказать, что искренне сожалею о том, что случилось с Мпоси. - Похожего на быка мужчину с бочкообразной грудью при подготовке к спячке заставили подстричь бороду. У всех них также были коротко подстрижены или полностью сбриты волосы на голове, чтобы с минимальными трудностями можно было провести необходимое транскраниальное сканирование. В случае Караяна перемена была самой разительной, смягчив черты его лица и заставив его выглядеть одновременно моложе и менее суровым патрицием.

Гома восприняла это как ловушку, а не как благословение.

- И я сожалею, что экстремистам вообще разрешили участвовать в этой экспедиции.

- Значит, по-вашему, - сказал Караян, - любой, кто не разделяет в точности вашу философию, является экстремистом?

- Если вы хотите так это сформулировать.

Караян задумался. Она думала, что заставила его замолчать, но через мгновение он сказал: - Мпоси не согласился бы с вами.

- Вы думаете, что настолько хорошо его знали?

- Достаточно хорошо. Наши пути пересекались на протяжении многих лет, и я всегда находил в нем готовность отбросить разногласия, заглянуть за пределы идеологии.

- Идеология - это все, что есть.

- Правда? Я бы подумал, что есть много других человеческих качеств, заслуживающих внимания. Справедливость. Щедрость. Чувство юмора. Готовность видеть лучшее в людях, даже в тех, с кем мы автоматически не соглашаемся. - Он выглянул в окно на однообразную и засушливую местность, над которой они сейчас кружили. - Хотите, я расскажу вам историю?

- Если вы должны.

Жужжание возвестило о выпуске шасси. Оно со скрежетом встало на место и защелкнулось с серией металлических глухих ударов.

- Однажды я был серьезно болен - плохая реакция на один из местных организмов на Крусибле. Мы с Мпоси были политическими противниками, но он все равно находил время, чтобы организовать помощь моей жене и детям, и навещал меня, когда я был достаточно здоров для посетителей. Он очень много сделал для меня и моих близких, хотя всегда преуменьшал это - говорил, что это была небольшая услуга, не более того. Я никогда не забывал этот жест и всегда заботился о том, чтобы Мпоси знал об этом.

- Вы дрались, как коты.

- Мы отстаивали свои позиции, когда многое было поставлено на карту, но ничто не мешало нашему основному уважению друг к другу как к человеческим существам. И я очень сожалею, что мы утратили стабилизирующее влияние Мпоси. Он был союзником для всех нас.

Она могла бы оставить все как есть, но что-то в его поведении подорвало ее инстинктивную неприязнь к нему. Она вспомнила разговор с Мпоси, когда он упомянул о "маленьком одолжении". Это соответствовало рассказу Караяна о такой же доброте.

- Вы действительно не были знакомы с Питером Грейвом до экспедиции?

- Жаль, что я не знал его лучше. К сожалению, незадолго до отбытия корабля между нами было очень мало контактов. Возможно, если бы у нас было больше времени...

Рискуя вложить слова в его уста, она спросила: - Вы бы поняли, кем он был, на что был способен?

- Мне хочется так думать, но на практике я не уверен, что настолько хорошо разбираюсь в людях. За время, пока он был с нами, я, конечно, почувствовал, что он был аутсайдером, или, скорее, изгоем. Назовите его экстремистом, если хотите.

- Тогда почему вы с ним мирились?

- Наше движение охватывает широкий спектр точек зрения. Вряд ли я мог бы критиковать Питера Грейва за то, что он верит в определенные вещи сильнее, чем некоторые из нас.

Теперь он говорил тихим голосом, едва слышным из-за глухого рева двигателей посадочного модуля и системы жизнеобеспечения. И снова Гома вспомнила, как Мпоси говорил ей, что Караян был вынужден демонстрировать бурный образ самого себя, чтобы объединить разрозненные группы сторонников "Второго шанса". Здесь, сейчас, возможно, он почувствовал себя способным выразить более умеренные чувства.

- Конечно, мы всегда соглашались в главном, - сказал он, как будто это утверждение было необходимым.

- Конечно, - сказала Гома. Но сейчас они играли в игру, и каждый понимал, что на самом деле имел в виду другой.

- Радуйтесь, что Питер Грейв там, где он есть, - сказал Караян. - Возможно, среди нас и было одно испорченное яблоко, но не думаю, что будет второе.

Она кивнула, отчаянно желая верить, что все так просто. Грейв заговорщик, Грейв убийца и просто Грейв сейчас в безопасности в заморозке до конца экспедиции.

Теперь они находились на последнем вертикальном спуске, ревущие двигатели посадочного модуля начали поднимать пыль и мелкие обломки поверхности, отбрасывая их прочь вздымающимися концентрическими волнами. Они были недалеко от лагеря - Гома легко могла разглядеть серебристый гребень ближайшего купола. Васин называла высоту: сто метров, пятьдесят, затем снижение с шагом в десять. Пыль лососевого цвета поднялась и скрыла вид. Наконец Гома почувствовала мягкое сжатие шасси при приземлении и услышала, как остановились двигатели. Посадочный модуль слегка покачнулся, затем затих.

- Двигатели выключены. Шаттл стабилен и готов к возвращению на орбиту, - не без гордости заявила Васин.

Подготовка к высадке не заняла много времени. Все шестеро вышли через большой шлюз посадочного модуля, а затем по одному спустились по трапу, который раскрылся при приземлении. Они были одеты в легкие скафандры, изначально серебристо-белые, но которые выбрали свою собственную визуально различимую цветовую кодировку, как только группа собралась под спускаемым аппаратом. Гома прошла достаточную подготовку, чтобы не чувствовать себя стесненной костюмом.

- С тобой все в порядке? - спросила она Ру, обеспокоенная тем, что его дыхание звучит затрудненно.

- Перестань волноваться, - сказал Ру твердым, но дружелюбным тоном.

Они отошли от посадочного модуля и вышли на тропу, ведущую дальше к лагерю. Они приземлились в районе низких, пологих холмов, уходящих вдаль под лиловым небом, которое в зените темнело до пурпурно-черного. Было несколько облаков, поднимавшихся с большой высоты струйками пара, и достаточно легкого ветерка, чтобы поднять пыль у них под ногами, но воздух был в тысячу раз разреженнее атмосферы на борту их корабля. Они могли видеть звезды и другие миры в этой Солнечной системе. Тропа была расчищена от мусора, но окружающая местность была усеяна коварной осыпью из мелких камней и гальки. Все цвета этой планеты были лиловыми, палевыми и оттенками бледно-ржавого. Это было безжалостно и угнетающе, нигде не было видно ни намека на живой организм.

Теперь, когда они спустились, лагерь казался еще дальше. Вокруг него, уменьшаясь с расстоянием, виднелась свалка вышедших из строя или заброшенных технологий. Там были антенны передатчиков, провисшие в тех местах, где оборвались их направляющие. Там были тарелки для радиоприемников, воткнутые в грязь и теперь наполовину заполненные пылью. Там были коробки с электроникой, выпотрошенные и выставленные на всеобщее обозрение. Там, где от столба к столбу все еще были протянуты электрические кабели или кабели передачи данных, они были увешаны рваными, трепещущими кусками металлической фольги, похожими на овсянку. Барабан, прикрепленный к оси наподобие колеса, казалось, лениво вращался по собственной воле.

Ближе к лагерю атмосфера ветхости ослабевала. Над небольшим скоплением куполов возвышалась башня-скелет, увенчанная набором передатчиков и приемников различного назначения. Хотя ее явно ремонтировали и подлатывали на протяжении многих лет, она все еще выглядела исправной, с различными управляемыми тарелками и антеннами, а также трубками того, что, как предположила Гома, было оптическими телескопами или дальномерными устройствами.

От космического корабля, даже корабля малой дальности, даже чего-то, что могло бы двигаться по грунту, не было видно и следа.

Они остановились как один, заметив движение. С одной стороны лагеря возвышался невысокий утес, возможно, высотой в три или четыре этажа. Скала была почти отвесной, но, тем не менее, примерно на полпути вверх по ней с паучьим упорством карабкалась фигура, поставив ноги на самый узкий из уступов, одной рукой ухватившись за скалистый выступ, в другой держа режущий инструмент. По всей поверхности, с обеих сторон от того места, где работала фигура, был плотный узор из угловатых надписей. Режущий инструмент имел яркий, как солнце, наконечник, ослепительно мерцающий. Там, где он соприкасался с утесом, кусочки скалы отлетали в сторону, образуя постоянно вьющуюся ленту серой пыли.

- Это она, - сказала Гома.

В почти безвоздушном пространстве Орисона они не издавали ни звука, но фигура, тем не менее, выключила режущий инструмент и сунула его обратно в сумку на поясе. С обезоруживающей скоростью - и столь же обезоруживающим отсутствием заботы о собственной безопасности - фигура, казалось, спускалась со скалы серией опасных прыжков назад.

Достигнув земли, фигура снова посмотрела на утес, словно проверяя дневную работу, затем повернулась, чтобы обратиться к подошедшей группе. Фигура была маленькой и хрупкой ростом, одетой в более старую и неуклюжую модель скафандра, чем те, что носили высадившиеся.

Фигура подняла руку. Мгновение ничего не было сказано, фигура и десантный отряд молча смотрели друг на друга, ничто не двигалось, кроме пыли, развевающихся флагов и лениво вращающегося колеса.

- Юнис Экинья? - спросила Васин.

По их каналу связи прогудел голос. Это была женщина, говорившая на суахили со странно старомодной, суетливой дикцией.

- Нет, Лайка, космическая собака. Кого еще вы ожидали увидеть?