Пророк

Глава 46 Пора в путь

Прощаться с Лили было тяжело.

Даже хуже, чем просто тяжело. Это было ужасно, равноценно потере части моего тела.

Всё это время Ревик обнимал меня, а я старалась держать рот на замке при Кали и Уйе, хотя бы чтобы не сказать чего-нибудь, о чём потом пожалею.

Я знала, что мои биологические родители и их Дети Моста — логичные претенденты, чтобы отдать им мою дочь. Я это знала и сказала Лили то же самое, но не сумела сдержать слёз, когда говорила это. Увидев, что я плачу, Лили тоже расплакалась, и всё стало только хуже.

Вид того, как она цепляется за ногу Ревика, тоже не помогал. Как и то, когда она попыталась торговаться с нами, обещая, что она будет вести себя хорошо, если мы просто возьмём её с собой.

Да, всё было совсем, совсем отстойно.

Поначалу я спорила с Ревиком из-за этого, но потом он заметил, что мои негативные эмоции носят чисто личный характер, и я согласилась с Кали в том, что Лили уже не в безопасности на корабле. Более того, вне зависимости от моих личных чувств к моим новообретённым «родителям», я не считала их агентами Тени, особенно учитывая то, что Тарси и Балидор оба говорили мне, насколько это маловероятно. Наконец, я уступила после того, как Ревик снова привлёк к обсуждению Балидора и Тарси, но мне всё равно сложно было отстраниться и объективно посмотреть на свои эмоциональные реакции.

Но когда мне это удалось, я была вынуждена признать, что Ревик прав. Но я всё равно ненавидела эту идею.

Были и плюсы — Лили в целом стала гораздо счастливее с тех пор, как мы вывели её из резервуара.

Ей нравилось иметь свою комнату рядом с нашей. Ей особенно нравилось иметь дверь между нашими комнатами, в которую она бесконечно стучала, если мы ещё не отпирали её к тому времени, когда Лили просыпалась. Она также несколько раз стучала посреди ночи, просясь поспать в нашей кровати. Даже учитывая, как сильно мы с Ревиком отвлекались на наш свет, Лили всё равно умудрялась проводить в нашей комнате столько же времени, сколько в своей, если не больше.

Теперь она также вместе с нами выходила в столовую на все приёмы пищи, и взрослые видящие на корабле постоянно ворковали над ней — включая её дядю Врега, который хуже всех баловал её и абсолютно во всём потакал.

Не то чтобы остальные вели себя намного лучше.

Даже Балидор, казалось, был физически не в состоянии отказать ей.

Джон чуточку лучше умел диктовать границы. Как и Чандрэ, хотя я видела, что она тоже украдкой таскала Лили мороженое. Я ни капельки не постыдилась отчитать её прямо перед моей дочерью, которая, как я невольно заметила, вообще не раскаивалась.

А ещё Лили поднималась со мной всякий раз, когда я выходила на палубу.

Однажды Ревик взял её полетать на борту одного из винтовых самолётов. Я застряла на совещании и не смогла отправиться с ними, но всю ночь потом слушала о полёте, о том, как экипаж устроил для неё экскурсию по всем истребителям и вертолётам, закреплённым на палубе, и ей даже разрешили надеть гигантские шумоподавляющие наушники, которые носили сотрудники, работающие на палубе.

Так что да, Ревик вёл себя не лучше остальных.

Да и я тоже, если так подумать.

Джон и Врег пошли с нами, чтобы познакомить Лили с человеческой школой на следующий день после того, как её вывели из резервуара. С тех пор она беспрестанно рассказывала мне и Ревику о своих новых друзьях. Больше всего она рассказывала о малыше-видящем, который ходил вместе с ней на уроки — азиатском мальчике по имени Буури, который, по утверждению Лили, имел глаза «совсем как у дяди Врега» — я так поняла, что они близки к чёрному обсидиановому цвету глаз мужа моего брата.

Она также утверждала, что Буури знал больше языков, чем она, и это заявление очень походило на упрёк. Вскоре выяснилось, что Лили почему-то решила, что её недостаточное знание языков — это целиком и полностью вина Ревика.

Полагаю, в мире Лили это имело смысл, поскольку Ревик переключался с одного языка на другой намного чаще, чем я, и во многих случаях даже не замечал этого.

И всё же я немного посмеялась.

Несмотря на относительные преимущества того, что Лили свалила вину за свои пробелы в знаниях на Ревика, она потребовала, чтобы он учил её китайскому, русскому и испанскому одновременно. Я точно не знаю, почему она выбрала эти три языка, но выбор оказался неплохим, и Ревик бегло говорил на всех трёх, так что мы не стали спорить.

Однако Ревик не стал брать всё обучение на себя и делил учебные часы с репетиторами, поскольку в последнее время мы часто пропадали на планировочных сессиях, даже когда она не занималась в школе.

Лили согласилась на это, пусть и неохотно.

Через несколько дней она заявила, что хочет учить ещё и вьетнамский.

Полагаю, это имело отношения к её бабушке, и потому меня это раздражало. Кали предложила учить её после нашего отъезда в Дубай, и я поблагодарила её за это… хотя, боюсь, не очень вежливо.

Даже если не считать отъезда Лили, авианосец потихоньку расформировывался.

Мы уже решили, что продолжим использовать его для операционных целей в Дубае, но оставим лишь военную команду. И то я приказала им свести количество людей к минимуму, как только они переместят резервуары и другие крупные объекты. Что-то не самое необходимое они уже перевозили на небольших кораблях; всё это ускорилось, как только мы добрались до перевалочного пункта нашего путешествия.

Теперь, когда мы были готовы отправиться в дальнейший путь, отсчёт времени начался по-настоящему.

Я не была уверена, что чувствую по этому поводу.

Но, как и с передачей Лили бабушке и дедушке, я ничего не могла поделать.

***

Я покачивалась на воде, держась за бок толстой надувной лодки, которая вмещала Врега, Джона, Чандрэ и Ниилу.

Я невольно подумала о том, как повезло, что я хорошо плавала.

Мы перебрали примерно миллион разных способов проникнуть в Дубай.

Как и в большинстве наших операций в последнее время, самое сложное сводилось ко мне и Ревику.

Мы неделями практиковались с разными Барьерными плащами и щитами. Мы также работали над сокрытием конкретных маркеров травмы, а также других отпечатков и структур, характерных для нас и нашего aleimi — в особенности для Ревика, ведь его свет Дренги изучили подробнее, чем свет кого-либо другого в нашей команде.

И это ещё даже не затрагивало изменение того, как мы ходили, говорили, сидели и в целом двигали своими телами, потому что без этого нас заметит электронное наблюдение.

Нехватка информации по-прежнему беспокоила нас сильнее, чем те вещи, которых мы ожидали.

Мы понятия не имели, сколькими телами может оперировать Териан, как они могут выглядеть, к какой расе они могут принадлежать, и как связаны между собой. Даже если мы обнаружим одно из таких тел в Дубае, то захват его в заложники может оказаться абсолютно пустой тратой времени. Мы никак не могли «спрятать» его в общепринятом смысле, учитывая, кем он являлся. Если поместить вторичное тело в резервуар и отрезать его от первичного тела (то есть, Фиграна), это наверняка лишь убьёт его.

Учитывая то, как тела Териана взаимодействовали в прошлом, Ревик предупредил, что никакое количество щитов не отрежет Териана от остальных его тел, если мы оставим его в какой-то армейской конструкции вне резервуара. А значит, он будет служить ходячим сигналом GPS для Тени, если мы не запрём его в резервуар… что опять-таки, наверняка попросту убьёт его.

На самом деле нам было нужно первичное тело, Фигран.

В прошлом Дренги пошли на довольно радикальные меры, чтобы сохранить изначальное тело Териана недоступным. Учитывая наш текущий план, мы сомневались, что есть шансы найти его, но Ревик решительно настроился хотя бы выяснить, где его держат, а потом найти и допросить Териана, который химичил что-то с нашим светом.

Однако вся эта тема Териана и Фиграна растянулась в бесконечное множество обсуждений и споров, включая то, как долго мы можем оставаться в городе Тени, ища того, кто наверняка оберегается вооружённой охраной и находится в непосредственной близости к Менлиму. Многие разведчики ставили под сомнение, а стоит ли нам вообще пытаться забрать Фиграна, учитывая риски и неопределённую выгоду от этого.

Многие считали, что мы должны найти его главным образом для того, чтобы убить.

Меньшинство, включавшее меня и в итоге Ревика, считало, что мы должны хотя бы попытаться захватить Фиграна живым в надежде, что воссоединение Четвёрки сможет помочь Лили.

Конечно, эти обсуждения привели к порождению гипотез о том, что может случиться, если мы сумеем заполучить изначальное тело Фиграна, и что более важно, если нам удастся, образно выражаясь, нажать на кнопочку «убить остальных», вновь покончить с «Терианом» и интегрировать все его необходимые куски обратно в единого Фиграна.

Опять-таки, большинство этих теорий подразумевало использование резервуара для того, чтобы отрезать Фиграна от его спутниковых версий, которые в теории не могли выживать без изначального тела. Однако мы не представляли, что это может сделать с «фрагментами» Териана, которые останутся парить там — то ли они воссоединятся с телом Фиграна, когда он выйдет из резервуара, то ли…

… то ли нет.

Ревик считал, что если промежуток времени будет не слишком длинным, они могут воссоединиться.

А если этого не случится, Фигран может умереть, поскольку потеряет слишком много частей себя.

Честно говоря, всё это было одной большой игрой в «может быть» и «что, если».

Теперь я покачивалась в неожиданно тёплой, но очень солёной воде Персидского залива — а может, формально Арабского или Оманского заливов, я точно не знала — и наблюдала за Ревиком, который покачивался рядом со мной в своём облегающем гидрокостюме. За спиной мы оба носили кислородные баллоны, и я повторила за Ревиком, когда тот надел органическую маску на глаза, взял регулятор своего кислородного баллона и дунул в него.

— Ты готова? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

Он рассмеялся, затем наклонился ближе, поцеловав меня мокрыми, солёными губами.

«Врушка, — нежно послал он, посылая жар в мою сторону. — Ты ещё хуже, чем я».

Чувствуя адреналин, курсирующий по моим конечностям, я осознала, что большая его часть вызвана не страхом. А предвкушением. Проклятье, да это почти на сто процентов было предвкушение.

Чёрт бы его побрал.

Ревик усмехнулся, затем вставил регулятор в рот и в последний раз поправил маску. Кивком головы он показал мне следовать за ним, и я ощутила от него очередной импульс жара, который содержал уже не просто выражение привязанности.

«Поспеши, — послал он. — Ты меня заводишь».

Закатив глаза, я подчинилась, натянув свою маску и включив органику. Я вздрогнула от искры разряда, хотя меня множество раз заверили, что эта штука не ударит меня в голову током.

— Мальчики и их игрушки, — тихо пробормотала я.

— Что-что? — переспросил Ревик, по-прежнему перебиравший руками по воде и болтавшийся на одном месте.

Не отвечая, я подняла взгляд и увидела, что Джон смотрит на меня, и его лицо исказилось обеспокоенной гримасой.

— Не делай ничего глупого, — выпалил он. — Пожалуйста. Или это напрасная просьба?

Осознав, как мало времени я проводила с Джоном с тех пор, как они с Врегом вышли из гибернации, я ощутила внезапный укол тоски по нему и вспышку чувства вины из-за того, что причинила ему боль телекинезом тогда, в столовой. Я решила исправить хотя бы первое, когда мы вернёмся.

Может, мы сумеем отправиться в маленький отпуск, или типа того.

Он, Врег, я, Ревик, Лили.

Когда Джон хмыкнул, я послала в него тепло.

— Избегать глупостей, — сказала я. — Поняла.

Он закатил глаза.

— Не притворяйся ради меня.

— Просто не давай своему мужу пристрелить нас, и всё будет пучком, — сказала я, широко улыбаясь.

Я увидела, как он вздрагивает от второго импульса эмоций, которые я послала, и его глаза смягчились. Однако то обеспокоенное выражение не уходило с его лица.

— Ничего не обещаю, — ворчливо отозвался он. — И эй, я серьёзно, Эл. Никакого беспечного дерьма, ладно? Ты теперь мама. Тебе такое дерьмо уже не сойдёт с рук. Так что слушайся Ревика. Хоть разок.

— Ладно, — сказала я ему перед тем, как засунуть свой регулятор в рот.

Ревик, находившийся рядом, фыркнул с нескрываемым недоверием.

Врег, видимо, соглашался с ним.

— Ой да не будешь ты его слушать, — пробормотал мускулистый видящий.

Глянув на Врега, я с удивлением увидела в его глазах такое же беспокойство и больше эмоций, чем я ожидала от бывшего Повстанца. Когда я покосилась на Джона, он помрачнел ещё сильнее. Просто по взгляду на него я понимала, что он не поверил мне, как и Ревик с Врегом.

Ответив им последней улыбкой вопреки неудобному дыхательному оборудованию во рту, я помахала рукой и отпустила лодку.

Ревик последовал моему примеру.

Вместе мы позволили весу поясных ремней и баллонов погрузить нас под воду.