Провальный план

Глава 41

Лучшее средство от всего — упорный труд! Отцовская мудрость опять пришла на выручку, и Марена сейчас упорно трудилась, поднимая над собой на руках Моростона и одновременно с этим увеличивая его. Раз-два! Раз-два! Пот тек по ее лицу, мышцы потихоньку начинало ломить, а мана постепенно убывала, несмотря на естественное восполнение.

Марена знала — надо повышать Мудрость, чтобы маны было больше, чтобы она восстанавливалась быстрее, просто чтобы глубже понимать жизнь вокруг, как того хотел дедушка. Но Мудрость — это завтра, а сегодня она просто упорно трудилась.

Сила +1!

Умение «Переноска тяжестей» +1 — получен 34-й уровень! Выносливость +1!

Ну и еще немножечко повышала себе Атрибуты, благо Моростона пока хватало с запасом. Увеличь она Питомца до предела, так, пожалуй, и не удержала бы на руках. Моростон источал ощущение радости и довольства близостью с хозяйкой и где-то фоном слал пожелание, чтобы ему как следует поскребли панцирь.

— Раз-два! — выдохнула она, еще раз выживая Моростона на руках. — Спасибо, бабушка!

С Моростоном теперь не так страшно, некогда копаться в себе, надо заботиться о питомце. Можно встать на него и ха-ха, взирать на всех свысока! Можно поднимать его, повышая Атрибуты, а можно залезть внутрь и закрыться, словно в домике.

— А тебе идет, — вальяжно заявил появившийся Минт. — Мышцы напряжены, грудь очерчена, на лице такое грозное выражение. Был бы я скульптором, вырезал бы тебя в камне! Девушка с черепахой! Хотя нет, черепаху вырезать трудно, еще скажут, зачем она булыжник над головой держит? Давай лучше — девушка с молотом! И сверху можно такой кусок камня пристроить, как будто в него молния бьет!

— Да ты ж не скульптор, — выдохнула Марена, опуская и уменьшая Моростона.

Пожалуй, хватит на сегодня, решила она. Дело шло к вечеру, а она еще хотела пройтись и полюбоваться эльфийским городом, спуститься вниз с мега-дерева и пройтись по обычному лесу, посмотреть, как живут здесь светлые эльфы.

Чем не урок жизни?

— О да, но я — человек Искусства! — горделиво заявил Минт, поигрывая бровями.

Рядом с хлопком появился светлый эльф, в каких-то пышных одеждах, склонился в поклоне.

— Госпожа Кладис, Светлейшая королева Оаэлиниииэ приглашает вас в гости, — сказал он на чистом общем.

— Но я… не готова, — Марена обвела себя руками.

Встречаться с королевой ей как-то не хотелось, хватило и Джерарда Третьего. Тот посадил в тюрьму, эта светлейшая посадила в тюрьму, как бы не кончилось все точно так же!

— Вспотела после тренировки и одежда не слишком подходящая, — попятилась она, стараясь поставить между собой и магом Моростона.

Детская, наивная хитрость, если не глупость, конечно. Против мага такого высокого уровня ее не спасла бы и армия черепах-скалогрызов.

— Я могу потереть тебе спинку, — приглашающе прошептал в ухо Минт.

— Прибью, — огрызнулась Марена.

— Боюсь, госпожа, что Светлейшая будет очень расстроена, если я вернусь с пустыми руками, — с обаятельной улыбкой сообщил маг.

Но при этом Марена ощущала его страх, скрытый где-то глубоко внутри. Особенность единства с миром иногда давала удивительные результаты, словно бы демонстрирующие обычно скрытую изнанку мира. Похоть, самодовольство Минта, желание защитить Марену и быть героем, гнев Моростона и его желание защитить хозяйку — были понятны и привычны.

Страх такого высокоуровневого мага — нет.

— Очень расстроена, — повторил маг, делая жест этими самыми руками.

В мгновение ока она, Минт и Моростон вместе с магом оказались на какой-то открытой всем ветрам террасе. За изящным и невесомым на вид столиком сидела Светлейшая королева эльфов с длиннющим непроизносимым именем, держа в руке бокал с каким-то напитком. Рядом с ней не столько сидела, сколько расползалась по креслу аморфной массой Ираниэль.

Выглядела она мертвецки пьяной, не контролирующей себя, и оскал широчайшей улыбки на лице выглядел жутковато. В ощущениях Ираниэль была немногим лучше, словно не контролировала себя. Осознание, обида, ревность, злость и страх, на фоне пульсирующего, жгучего, ноющего и тянущего в животе плотского желания. Ко всем: королеве, Минту, самой Марене и даже к Моростону.

— Алилуэилилилилуэиилилилилиуэ, — торопливо выпалил маг, сгибаясь в поклоне.

— Ничего страшного, — с легкой улыбкой ответила ему королева на общем.

Маг исчез, снова согнувшись в поклоне, а Марена все медлила, словно оглушенная. К сумятице чувств Ираниэль добавлялось и смятение Моростона. Питомца разрывало противоречивыми чувствами. Он хотел защитить хозяйку и наказать ту, что так напоила Ираниэль, всегда угощавшую его вкусными камнями, но у Моростона просто лапы не поднимались и ему хотелось спрятаться в панцирь, от страха и благоговения перед этой белой живой за столиком.

— Ми-и-и-и-инт! — неожиданно заорала Ираниэль радостно.

Она попробовала встать, споткнулась, словно действительно напилась, упала на барда и при этом охватила его руками и тут же впилась ему в губы сочным, страстным поцелуем, словно хотела высосать досуха.

— Я обещала тебе! — заорала Ираниэль, отрываясь от барда. — В новую жизнь — без долгов! За честную любовь!

С этими словами она ухватила барда, чуть ли не швырнула к стенке дерева, на ходу срывая рубашку с него и обнажаясь сама.

— Не будем мешать им, — снова улыбнулась королева, поводя рукой.

Побеги и ветки взметнулась, скрывая Ираниэль и Минта. Марена торопливо отступила на шаг, не в силах вынести такой бури плотского желания. Прав был дед, подумала она, Особенности еще как могут быть проклятием.

— Что вы с ней сделали, Ваше Величество? — хмуро спросила она.

Пускай эта Светлейшая и не дотягивала до бабушки и тем паче деда Брана, но Марена прекрасно представляла, что такая высокоуровневая может сотворить, не вставая с места. Даже спрячься она в Моростона, королева могла бы стереть их в порошок движением пальца.

Но и отступить Марена не могла.

Взор Справедливости активирован!

Умение Взора постепенно росло, сила его тоже повышалась — вослед растущему атрибуту Веры. В описании умения говорилось, мол, сама Эммида взирает вашими глазами, выискивая несправедливость, и каждый раз Марена вздыхала и стискивала зубы, клялась быть достойной Грознейшей. Достичь таких высот, чтобы описание соответствовало правде, увидеть всю несправедливость вокруг, как ее видела Эммида.

Но сейчас вокруг не было ничего, ни малейшего багряного всполоха несправедливости.

— Сказала правду, — ответила королева. — Помогла ей увидеть и принять правду.

С губ ее сорвалось заклинание, Марену словно омыло волной свежести. Пот, грязь, усталость — все ушло, даже одежда из повседневной словно бы превратилась в нарядную праздничную, засияла новыми красками.

— Она любит Минта? — удивилась Марена машинально, оглядываясь на завесу веток.

Она ничего не видела и не слышала, но почему-то ей очень хотелось видеть и слышать.

— Она любит твоего дедушку, — просто ответила королева. — И еще дала обещание, а твой дедушка очень не любит тех, кто нарушает обещания.

— Да, — вырвалось невольно у Марены, — дед такой.

— Я помогла ей, объяснила, как направлять силу своего внутреннего зверя, пускай у нее внутри и монстр. Так она сумела преодолеть себя.

Все так же ни одного багряного сполоха. Умение, конечно, не было призвано распознавать ложь, но иного оружия в арсенале Марены не имелось. Да и сходилось вроде все, в здравом уме Ираниэль так на Минта не напрыгнула бы, постаралась бы вильнуть задом и увильнуть.

— Садись, дитя мое, — с улыбкой произнесла королева, делая жест рукой.

Марена села, поблагодарив в ответ, потому что помнила уроки бабушки и короткие выезды «в свет», а также общение с другими героями. Прямое сопротивление не имело смысла, да и желала ли им королева зла? Но при этом она могла преследовать какие-то свои цели и под видом помощи, например, опоить Ираниэль, а потом выдать правдивую побасенку о внутреннем звере.

Ведь она приглашала в гости только Марену, а при этом все равно одурманила Ираниэль!

— Не надо подозревать меня в дурном, прибудь ты одна, я услала бы твою подругу на встречу с этим молодым и пылким бардом, дабы прорастали ростки новой жизни, — улыбнулась ей королева.

Вот-вот, подумала Марена, растягивая губы в улыбке и отпивая глоток воды. Эти высокоуровневые вечно видят тебя насквозь.

— Правду, — пробормотала она. — Дедушка однажды демонстрировал нам правду героев. Она никому не понравилась.

Ее так и тянуло обернуться в сторону завесы, за которой сплетались два тела. Такова правда королей?

— Правда вообще редко кому нравится, — заверила ее королева, — но при этом правителям, если они действительно правители, ее всегда не хватает. Ты стала паладином Грознейшей Эммиды, Карающего Меча Небес, как ты думаешь, когда ты будешь изрекать справедливую правду, всем ли она понравится?

Марена не стала спешить с ответом, отпила еще воды.

— Думаю, что нет.

— А ведь ты приняла пожизненный квест. Всю жизнь ты будешь нести им правду, а живые будут лишь плеваться тебе вслед.

Стану героиней и не буду, мрачно подумала Марена. Обрисованная королевой картина выглядела… не так красиво, как в ее воображении там, в Сечете, перед храмом.

— Похоже, королевская правда тоже не слишком приятна, — проворчала Марена и осеклась.

Охотница и Бард, темная эльфийка и человек, Ираниэль и Минт, там, за завесой, точно не согласились бы с ней. Если бы королева эльфов уговорила Гатара и Марена оказалась бы с ним за покровом веток, стала бы она жаловаться на такую правду?

— А, ты начинаешь понимать и это хорошо. Я тоже хочу понять, но только твоего дедушку, этого нового, незнакомого мне Бранда, — королева отпила глоток и добавила. — Мы можем помочь друг другу, это будет справедливо.

— Я не предам дедушку! — вырвалось у Марены. — Делайте со мной, что хотите, но я его не предам!

— Филора с тобой, дитя мое! — всплеснула руками королева.

Пахнуло свежестью и мощью лесов, мелькнуло сообщение о благословении Филоры и Марена ощутила, как успокаивается, уподобляясь вековым деревьям.

— Я искренне надеюсь, что смогу обращаться так к тебе еще не раз, как к своей внучке.

Если бы не обретенное спокойствие леса, Марена бы, пожалуй, чем-нибудь да подавилась бы. Семью она очень хотела, правда, старалась не слишком думать о том, откуда та возьмется, если дед-герой за всю жизнь не обзавелся детьми, родной клан от нее отвернулся, а сама она, как верно заметила королева эльфов, дала обещание пожизненного квеста. «Не знать покоя» как-то плохо соотносилось с семьей, уютом и детьми. Разве что найти мужа, который будет странствовать с ней… но как же дети?! Рожать в походах, выкармливать в перерывах между несением справедливости?

— Я могу помочь тебе с Гатаром, — сказала Светлейшая, недвусмысленно поводя глазами в сторону завесы из веток. — Мы поможем друг другу и это будет справедливо.

Марена молчала, не зная, что сказать. Кричать про обман? Королева заверит ее, что скажет лишь чистую правду. Да так оно и будет, можно не сомневаться, а Гатара потом перекосит, как Ираниэль. И дед! Она предаст его за зеленый мускулистый живот и все остальное? Королева, конечно, скажет ей, что это не предательство, а просто помощь друг другу. По-родственному. Ее бабушка — королева светлых эльфов!!!

Бабушка?

— Нет, — поднялась Марена, — это не будет справедливо. Я воззвала к Эммиде, ища мести за свою настоящую бабушку, Плату Укротительницу! Я не предам деда, не предам своей семьи!

— Сядь! — хлестнул ее голос королевы.

Проверка Воли провалена!

Ноги Марены словно сами собой подогнулись и она почти упала обратно в кресло. Моростон зашипел что-то из панциря. Королева эльфов переменилась, стала грозной, куда там Эммиде! Ни дюйма росточка в ней не прибавилось, но она словно бы выросла, нависла над Мареной огромным стофутовым гигантом.

— Не глупи! — снова хлестнули слова. — Никто никого не предает!

Марена не могла поднять рук и заткнуть уши, поэтому сделала единственное, что еще могла — начала молиться Эммиде.

— Ты — эмпат! — горячо заговорила королева эльфов, снова изменив тональность слов. — Ты должна меня понять!

Грозная повелительница исчезла, сменившись просящей, умоляющей женщиной. Не такой, как Марена, но все же в чем-то странно схожей. Понимая, что она пожалеет об этом и все же не в силах отказаться, Марена снова задействовала свою Особенность. Казалось бы, изначально речь шла о животных и птицах, но нет, Марена ощущала единство со всеми живыми вокруг.

Даже с королевой эльфов, глухо тоскующей о семье и несбывшейся любви.

— Я понимаю вас, — через силу произнесла Марена.

Воля +1!

— А вот вы меня — нет, — добавила она.

— Но я хочу тебя понять! Хочу понять твоего дедушку! — горячо воскликнула королева.

Нет, сейчас она, пожалуй, не была королевой, лишь влюбленной женщиной, не знающей, как ей быть, что делать.

— Ты очень дорога мне, просто самим фактом своего существования, того, что ты его внучка! — вскричала королева, заламывая бледные руки. — Ты не хочешь помощи с Гатаром? Хочешь, я подарю тебе древона?!

— Нет, вы не понимаете меня, — Марена снова поднялась, упрямо, назло. — И вы хотите не понять деда, а понять, как лучше его удержать! Я еще слишком мала и юна, чтобы остановить вас, но помогать не буду, потому что вы задумали нечестное дело!

Вера +1!

Вот и зря, устало подумала Марена.

— И когда вернется дед, я все ему расскажу!

— Конечно, — вздохнула королева с непритворной горечью.

Но все же ощущение, что ее обвели вокруг пальца, так и не покинуло Марену, только окрепло.