Прямо за углом

II. Глава 4. Стоит ли жизнь жизни

Я вновь увидел хозяина только за ужином.

К этому моменту я знал об этом месте многое, но не понимал ничего.

Замок находился в горной долине. Количество обитателей — два. Сначала я подумал, что за второго «система» принимает робота, и принялся уточнять.

У системы не было никакого видимого интерфейса. Поискав пульт, монитор, клавиатуру, колдовской шар, рубку управления, в конце концов я просто произнес в воздух:

«- Кому я могу задать несколько вопросов?»

И тут же получил ответ. Не знаю, где задрапировались динамики. Но голос — голос тот же что и у робота, отвечал всегда тихо, но отчетливо.

Думаю, по сути, робот и был консолью. Овеществленным интерфейсом, одним из его вариантов, взаимодействия с системой. Интерфейсом продвинутым, с примочками, умеющим возлагать длани, например.

Но робот не был в замке вторым. Вторым в замке был я. Хорошо, что система хотя бы не сбрасывала меня со счетов, успокаивало.

Хозяин жил во всем этом огромном замке, на этих огромных территориях, в одиночестве. В округе не было больше никого. По мнению системы.

Почему-то я ожидал, что ужин накроют в центральном зале. Величественные стены, столбы, может где-то камин, конечно огромный, стулья с высокими спинками и церемониймейстер, возвещающий о прибытии гостей.

Робот вежливо провел меня на кухню, слева от «каминного» зала. Тоже немаленькую, но все же не входящую ни в какое сравнение. За кухонным столом, было накрыто на двоих. Так что где мне садиться, было очевидно. Но все же я встал рядом с предназначавшимся для меня стулом, ожидая приглашения.

Любое сказанное хозяином замка слово могло хоть как-то мне помочь. Поэтому, хотя я и не против был подкрепиться, все равно не спешил.

Хозяин равнодушно посмотрел на меня и кивнул.

Видимо, это одновременно означало и «добрый вечер» и приглашение к столу.

Что ж.

Я сел на свое место и произнес, скорее из вежливости, нежели пытаясь завязать беседу:

— Добрый вечер.

Звучало на местном языке это странно. В дословном переводе, наверное, это означало «как хорошо, что мы сумели увидеть звезду на закате и этим вечером». Думаю, если отбросить поэтическую оболочку, смысл был «отлично, что к вечеру мы все еще живы». Интересная у них, думается, история. Есть в чем покопаться. Если такие фразы закрепились в языке.

Хозяин, разумеется, не ответил. Думаю, первый кивок и был этой… «звездой на закате».

Я мысленно пожал плечами, отбросил условности и начал есть. Хорошее правило на новом месте — ешь, пока кормят, пей, пока есть что пить. Не всегда понятно, когда удастся сделать это в следующий раз. Не до диеты.

Я долго терроризировал вопросами систему.

Ближайшее поселение с людьми? Больше семидесяти километров.

Какое общее население? Тут система выдала невообразимое число в триста с чем-то миллиардов. Разбирательство заняло некоторое время, пока я не догадался уточнить, какое общее население планеты. Получил еще более странное, но хотя бы понятное мне значение — двадцать семь тысяч человек.

Дальнейшие наводящие вопросы привели меня в восторг и замешательство одновременно. Нет, это не местная цивилизация расселилась по системе или между звезд. Конфедерация разных рас, обменивающаяся чаще всего световыми сигналами, составляла те самые сотни миллиардов. Обменивались информацией они уже тысячи лет. До нескольких ближайших цивилизаций даже долетали досветовые корабли, долго, обычно такие экспедиции занимали до нескольких поколений. Это тогда, когда они еще летали.

В целом в этом секторе галактики все было хорошо. Тихо. Никакого тебе «темного леса», наоборот, все по варианту «туманности андромеды» Ефремова. Только вот людям на этой планете это не помогло. Они вымирали.

Динамика изменения населения последнюю сотню поколений — все на уменьшение. Постоянное, неуклонное, последовательное уменьшение. Давно-давно были войны, потом и войн толком не было, может какие-то мелкие конфликты. А население падало, несмотря на прекрасную на текущий момент экологию, неимоверные технологии, совершенную медицину. Живут, наверное, долго. Хозяину, с учетом все этого, явно уже и за сотню перевалило.

Общение с другими цивилизациями — ведется, но без энтузиазма. На вопросы отвечают, иногда задают свои. Посмотрел пару протоколов обмена информацией с ближайшими соседями, там хотя бы что-то, похожее на разговор с репликами раз в несколько лет. И прямо чувствовалось, насколько неинтересно им общаться. Вопросы носили какой-то натужный характер, словно ну вот нужно что-то спросить из вежливости хотя бы, ну вот — держите вопрос. Ответы сводились к абсолютно сухому минимуму.

Заселение соседних планет? Были такие проекты, тысячелетия назад. Даже кто-то там до сих пор живет. Человек сто.

В этот момент меня и увели на ужин. Первый мой мир, у которого есть известные соседи. Но что-то, несмотря на полную идиллию, этот мир нельзя было назвать процветающим.

— Эмоции и желания, это всего лишь химия организма, легко управляемая. Так снаружи, так и изнутри. Вопрос, как всегда, в другом, — хочешь ты или нет этого управления.

Я чуть чашку не выронил. Мы полчаса ужинали молча, ни слова ни полслова.

И тут, когда я принялся за дессерт, с места в карьер. Хозяин даже не взглянул на меня, когда произнес свою первую за вечер фразу.

Что главное, наверное, это заразно — я даже и не знал, что сказать в ответ. Хмыкнуть можно бы было, но это все-таки больше в знакомой компании. Поэтому просто промолчал.

— Мы не вымираем, — видимо, это было уже пояснение первой мысли. — Мы просто живем как хотим. А остальное просто прилагается.

Понятно, он явно имел доступ ко всему моему обмену данными с системой, и отвечал на вопрос, который я, возможно, задал бы, если бы счел это удобным.

Я думал, что это просто прорыв плотины, что сейчас начнется живая человеческая беседа. Возможно, он даже вытащит из подвала пыльную бутылку.

Нет, оказалось, что это просто завершение ужина. Хозяин встал.

— Завтра с утра я иду выпить воды из родника. Возможно, тебе захочется пойти со мной.

И он ушел, не попрощавшись, не оборачиваясь. Немытая посуда осталась на системе.

В принципе, раковина была, и вода в ней тоже.

Поэтому я предложил системе помочь. Делать мне все равно было нечего. Бороться за выживание этим вечером явно не придется, а задавать вопросы интерфейсу я мог в абсолютно любом месте замка. А возможно, и не только замка. Тем более интерфейс сейчас невольно был представлен роботом, и мне как-то проще было разговаривать с гуманоидным вариантом системы. Наверное, просто недостаток живого человеческого общения.

Робот замешкался с ответом. Но видно было, что к причудам хозяина система привыкла, поэтому робот подносил тарелки, а я их мыл и споласкивал, по старинке, в раковине. Наверняка тут была какая-нибудь машина для мойки посуда, спрятанная где-нибудь в каменной кладке. Или вообще вся эта посуда сплошь одноразовая, несмотря на тяжесть и очевидную художественную ценность росписи на тарелках.

Ну захотелось мне помыть посуду. Каждый развлекается, как может. Другие вон — на картины целый день пялятся, кто запретит.

— Что это за картины, на которые смотрел хозяин? — спросил я для затравки.

— Пейзажная живопись, — спокойно ответил робот, — написано с натуры, в различных частях планеты.

— И в чем их ценность для владельца? Почему он столько времени проводит, глядя на них?

— У системы есть ограничения. Система не отвечает на вопросы персонального характера, особенно те, которые могут быть интерпретированы слишком большим количеством вариантов. Кроме этого, ваш вопрос также подпадает под ограничение информации по принципу забвения, который ограничивает посторонний доступ к личной информации возрастом более пятидесяти лет.

Понятней не стало. Но посуды было еще много, поэтому я зашел с другой стороны:

— Кем художник, автор картин, приходится владельцу?

— Дочерью, — лаконично ответил робот.

— И где она сейчас?

— Похоронена на семейном кладбище, час ходьбы от замка.

— Как она умерла?

— Принцип забвения.

Я присвистнул и уточнил:

— Сколько лет назад она умерла?

Дочь хозяина умерла чуть больше двухсот лет назад в возрасте тридцати лет. Это все, что я сумел выбить из интерфейса. То забвение, то ограничение на доступ к личной информации.

Получается, я в несколько раз ошибся с возрастом. Хозяину было уже больше четверти тысячелетия, и ведь скорее всего, большую часть времени он провел в этом замке.

И это я еще недавно кичился, насколько долго живу, за счет переходов между мирами, владением в разных мирах разными телами, возможностью все это время накапливать информацию и опыт.

Мне явно было к чему стремиться.

Или от чего бежать.

— Средняя продолжительность жизни населения? Двести семьдесят пять лет.

— Основная причина смерти? Закрыто как личная информация.

— Распределение между мужчинами и женщинами? Примерно равное.

— Суммарный коэффициент рождаемости на женщину? Одна целая девять десятых.

Приехали. Даже для меня, никогда особо не интересовавшегося демографией, было понятно, что количество рождений здесь было меньше количества смертей. Просто меньше. Неважно, как долго они живут, и до какого возраста женщины могут рожать. Да хоть из пробирки пусть клонируют, если придется. Но планета просто понемногу умирала. Тысячелетиями. Наверное, около сотни поколений, людей становилось все меньше, и все.

Это противоречило здравому смыслу, но это было так.

«Эмоции и желания, это всего лишь химия организма, легко управляемая. Так снаружи, так и изнутри. Вопрос, как всегда, в другом, — хочешь ты или нет этого управления.»

Хозяин, похоже, ответил на тот вопрос, который я еще даже не был готов задать.

Но теперь возникал другой. Собираются ли они что-то с этим делать.