Прямо за углом

I. Глава 4. Неспящие в тумане

Большой валун не должен был зарасти мхом. Но он был замшелым вопреки солнцу -ему повезло спрятаться в тени единственного дерева на тропе, какого-то местного неубиваемого варианта дуба, с мощной корневой системой, пробивающей себе путь внутрь холмов, достающей до водоносных горизонтов.

Корни бугрились, крутились прямо в воздухе в тех местах, где камни не дали им пробиться вглубь, разрывали и ломали эти камни на куски, если им давался хоть малейший шанс. Глядя на этот дуб, можно было подумать, что весь холм находится здесь только для него, как горшок с землей существует только для того, чтобы вырастить в себе фикус.

Мох все равно периодически выгорал на солнце, ближе к закату валун попадал под прямые лучи, но мох на то и мох, чтобы отрастать снова и снова. Кислая почва заставляла мох оживать, заползать на валун опять, оставлять споры, которые прорастали при малейшем дожде, от утренней росы, от тепла солнца, пробивающегося сквозь густую листву дерева.

Валун был даже не зеленым, а скорее желто-бурым от слоев постоянно отмирающего и возрождающегося мха. Влажный климат мира холмов позволял мху выживать даже в этом, невыгодным для него месте. Внизу, в ложбинах между холмами, таким мхом, наверное, заросло вообще все.

Этот валун давным-давно кто-то сюда приволок. Сейчас уже было непонятно — валун поставили в тени дерева, или дерево посадили так, чтобы валун оказался в его тени. Эта пара слишком давно была вместе, чтобы сказать кто из них оказался здесь раньше. Может быть, какие-то путники давным-давно, когда времена и сезон позволяли, вообще сделали все одновременно. Прикопали желудь, прикатили валун. Прошли десятилетия, — валун хорошо утонул в каменистой почве вершины холма. Червям, мирным миниатюрным копиям монстров, понадобились эти десятилетия, чтобы подкопаться под камень, утопить его вглубь. Вечнозеленое дерево разбрасывало листья, они давали пищу червям, черви кормились и давали почву для мхов, лишайников, заодно затаскивая камень обратно вниз.

И теперь тяжелый валун врос в холм на окраине тропы, спрятался во мху, сделал вид, что был здесь всегда. Родился здесь. Не знал другого мира.

Мне бы его способность приспосабливаться.

Теперь не валун лежал у тропы, а тропа пролегала рядом с валуном.

Слепой наклонился, встал на одно колено у камня. Безжалостно содрал мох с макушки валуна, — меня аж передернуло оттого, как в мгновение оказалась уничтоженной работа мха за несколько лет. Ударил сталью о камень и прислушался.

Ударил еще и снова прислушался.

Я лично не слышал ничего. Даже шелеста листвы, не то, чтобы какого-то звона от камня. Понятно было, что Слепой пытается создать здесь миниатюрную версию колокола, но эффект был явно слабее.

Но, оказалось, Слепому хватило и этого.

— Тут есть пещера. Мне говорили, но надо было проверить. — Он указал на дуб. — Надо выворотить пару камней под корнем. Ее чувствовали и до меня, но никто не проверял, не было нужды. Вроде, ведет в ближней опоре моста. Там свежий обвал.

Пещера — это конечно Слепому напели. Когда мы оттащили камни, под корнем открылся крохотный лаз. Мне не хотелось засовывать туда даже голову, не то, чтобы залезать.

Слепой чувствовал нашу неуверенность:

— Вариантов нет. — Почему-то он повернулся назад, на тропу, по которой мы шли, прислушиваясь. — Мы не отсидимся здесь. Не туман, так что-нибудь другое.

Я впервые услышал неуверенность в голове слепца, когда он изучал тропу позади.

— Что — другое? — Даже гвардеец не понял земляка. Вслед за Слепым он посмотрел на тропу на гребне, но, насколько хватало взгляда — там ничего не было.

— Я не знаю, — Слепой указал на лаз. — Что-то чужое. Эта наш единственный путь, и время не ждет.

Мы как-то не планировали бродить в темноте, задача была добраться до моста засветло — или погибнуть пытаясь.

Как же я ненавижу темноту и пещеры. На этот раз все усугублялось теснотой.

Слепой продирался впереди, пробивал дорогу. Я залез вслед за ним, ужом ввинчиваясь в нору, то выдирая какие-то корни, которые висели со всех сторон, то — что случалось чаще — корни вырывали клочья моей одежды.

Уно позади замешкался, и лишь когда я забрался в лаз полностью, с ногами, крикнул нам вниз:

— Мне никак, не пролезу. — Уно действительно был здоровым, как и большинство гвардейцев города. Хлипким я себя не считал, но и в росте, и в габаритах уступал ему значительно.

— Прикрою. Проход слегка завалю обратно. Если туман позволит, свидимся.

Я его почти и не слышал, продираясь глубже вслед за слепцом. Если бы не его чуткий слух, я бы сказал, что мой ведущий гвардейца не мог услышать совсем.

Я вспомнил о полной темноте червоточины другого мира, когда Уно завалил проход. До этого какой-то остаточный свет еще доходил до моих глаз, теперь же темнота сомкнулась окончательно.

Слепой что-то сказал, но я услышал лишь его бормотание, не больше. Он пробирался вперед, и пока нигде не застрял — и этого мне было достаточно.

Это лаз не был полноценной пещерой. Насколько я мог судить, скорее это было ущелье, словно холм перед мостом попытался развалиться надвое, а затем передумал. Не просто передумал, а засыпал все обратно. Кое-где земля не засыпала все полностью, то ли из-за корней того самого дуба, то ли еще почему, и этой оставшейся щелью мы и пытались воспользоваться.

Эта дорога была в один конец. Первые несколько метров я вообще удивлялся, что удается двигаться, затем, когда мы забрались поглубже, стало чуть попросторней, но о том, чтобы здесь развернуться — не было и речи. Я наощупь выдирал какие-то корни перед собой, за некоторые наоборот — хватался, чтобы протащить себя вперед еще чуть-чуть. Сильно помогало то, что слепец впереди уже торил дорогу, я немного побольше него, и думаю, если бы пополз первым вообще бы застрял.

Очень скоро я потерял счет времени, и снова вспомнил червоточину, в которой время для меня вообще перестало существовать. Наверное, впервые задумался, не лучше ли было оказаться сейчас там, чем здесь.

Там хотя бы было пространство вокруг, и я не был зажат со всех сторон.

Я наткнулся рукой на ногу слепца. Судя по его движениям, он пытался раскопать проход перед собой. Странно, мне казалось, что лаз слегка даже расширяется. Скорее всего, Слепой наткнулся на препятствие.

Как только мы остановились, сразу стало казаться, что воздуха не хватает, душно, и на меня накатил страх удушья. Заняться все равно было нечем, и я, изображая крупного червяка, начал чистить стенки вокруг себя, сдирая с них все, что можно было содрать и неуклюже выталкивая землю, редкие теперь корни, и камешки назад.

Слепой опять что-то сказал, но я снова не услышал, но счел правильным одобряюще похлопать его по пятке. Пятка слегка дернулась, словно Слепой был раздражен.

— Что может расстроить человека в таком чудесном месте? — вслух сказал я. Воздух действительно становился все более спертым.

Как ни странно, мой ответ Слепого удовлетворил, не знаю уж, услышал ли он его, или просто успокоился от звука моего голоса. Он продолжил копаться впереди. И дал мне возможность навести уют у меня. За недолгое время я обкопал себя вокруг настолько, что мог бы, при желании, даже покрутиться вокруг своей оси. Не то, чтобы это желание у меня возникало.

Правда, красоту моей темной берлоги портило то, что напарник периодически, также как и я, выталкивал грунт ногами — только этот грунт собирался вокруг моей головы. Я отгребал его, сначала под себя, потом животом, руками, боками, бедрами назад, а в конце выталкивал еще дальше ногами.

Пришлось остановиться после того, как пару раз на меня осыпалась земля сверху. Несильно, но кто предупрежден — тот вооружен. Не хотелось обрушить на себя весь холм.

Как раз в это время Слепой вновь пополз вперед. Мне показалось даже, что воздух посвежел, хотя скорее это было лишь самообманом.

Пробравшись на корпус вперед, я понял, что был прав — Слепой уперся в камень. Я ощупал валун. Сначала ведущий пытался обойти его сверху, потом снизу, и лишь затем обошел его с одного из боков, который оказался ближе. Этот валун сильно нас задержал, но все же мы были живы.

Лаз начал мне нравиться. Компенсируя возможную клаустрофобию, мозг переработал ее в образ уютной колыбели, и некий аналог младенца, которого туго перепеленали. Тут можно было в любой момент остановиться, отдохнуть, и для этого не надо были ни вставать, ни ложиться — все под рукой, тепло, защита из пеленок-земли вокруг.

Я начал уставать, и идея полежать-отдохнуть приходила ко мне все чаще.

Был бы я один, возможно, так бы и сделал. Но Слепой упорно полз вперед, и я следовал за ним.

Мы продолжали наш путь.

Расщелина увеличивалась, но в основном вверх и вниз. Вскоре мы скорее спускались, чем ползли.

Мы выходили, выползали, к мосту, лишь двое — половина из тех, кто к этому мосту отправился. А день едва перевалил через середину.

Появился свет, но еще раньше появился туман.

Я еще полз, Слепой уже смог подняться на колени, когда первое щупальце забралось к нам со стороны выхода, к которому мы так стремились. Туман на этом уровне густел еще сильнее — я мог разглядеть хоть что-нибудь лишь на пару метров от себя, дальше все тонуло в пелене. Слепому это не мешало. Он протащил свое оружие через нору, хотя длинный посох явно сильно мешал ему в дороге.

Первым ударом он лишь прижал щупальце к камню, как раз деревянными ножнами, воспользовавшись этим прижимом дернул посох назад, сбрасывая чехол и обнажая лезвие. Это же лезвие моментально рубануло щупальце наискосок — справа и слева пространства по-прежнему не было, это усложняло горизонтальные удары, наиболее эффективные с оружием слепца.

Но он справился и так. Лезвие на кончике посоха работало словно перо ручки, филигранно, точно, тонко и даже изящно. Когда первый удар не заставил щупальце отступить, тут же последовал еще один порез. И еще один. Щупальце, которые я все эти мгновения видел лишь как тень в сумраке, уползло назад.

Слепой сделал несколько быстрых скачков вперед — прямо на коленях, постепенно перейдя на гусиный шаг, я прополз за ним и тоже приподнялся в освободившейся нише.

— Вперед, — шепнул Слепой, — перелезай через меня. Режь тех, что снизу.

Мелькнула мысль, что Слепой струсил, или устал. Но это казалось невероятным. Все оказалось проще, я понял это когда выдвинулся вперед, перебравшись прямо по Слепому. Мои ножи здесь были намного эффективней. Я мог просто отмахиваться от щупальцев, рубить их кончики.

Впервые у меня появилась возможность проверить на деле уровень осознанности действий монстров. Они точно искали нас не в визуальном спектре. Может быть, по теплу, по звуку — почти наверняка, но не глазами. Это было объяснимо — в тумане глаза бесполезны, зато важны другие органы чувств, что неоднократно доказывали слепцы.

Насколько монстры связаны с туманом? Понятно, что они живут только в нем, но что он дает им? Почему они к нему привязаны?

Второе щупальце появилось скоро, однако по характеру его хаотических движений явно было видно, что нас монстры еще не почувствовали. Скорее всего — из-за камней и земли вокруг. Скорее всего, это сильно ограничивало их возможности. Мы все еще были лишь часть скалы, земли.

Щупальце приблизилось, и я отрубил его кончик на пару ладоней длиной.

— Вперед, — снова шепнул Слепой, но теперь его команда имела другое значение. Нам надо было двигаться, как бы мало щупалец не было сейчас, они будут только прибавляться, мы не сможет обороняться здесь вечно.

Я карабкался вперед. Щупальца появлялись все чаще и чаще, пока не стало понятно, что теперь то нас точно обнаружили.

Нападения стали целенаправленней, щупалец больше. Они стали появляться откуда-то сверху, как только высота расщелины, из которой мы выбирались, стала достаточно большой. И тут обнаружилась еще одна причина, по которой Слепой вытолкал меня вперед.

Первое щупальце он обрубил прямо надо мной, я даже не успел его заметить. Его лезвию тяжело было работать в узком проеме, зато оно было весьма эффективно на высоте. Ошметок упал на меня, но я лишь вздрогнул, но не стал поднимать глаза — наверху ничего не было видно, щупальца оттуда могли появиться слишком быстро, и, в отличие от Слепого, я не мог действовать в полном тумане. Мне нужна была хотя бы тень, по которой я мог ударить.

Оставив Слепому верхний ярус нашей скоротечной драки, я двинулся вперед.

Как бы мне ни хотелось быстрее покинуть нору, превратившуюся в расщелину, это было не так-то просто. Щупальца прибывали, но все же нельзя было сказать, что ситуация была тупиковой. По сравнению с последними боями наверху, можно сказать, что мы пока отделывались легко. Лезвие Слепого разило у меня над головой, но вскоре он понял, что все обрубки сыплются прямо на меня, придвинулся ко мне еще ближе, и создал нечто вроде смертельного козырька чуть впереди меня.

Я же занимался тем, что ползло. Каждое щупальце действовало практически независимо, никакой координации я так и не заметил. Они просто перли и перли, а я рубил. Делал несколько ударов, делал шаг вперед, стараясь не поскользнуться в слизи. Через пять шагов встал, заодно приподняв посох Слепого, показывая ему, что я стал слегка «выше», но, похоже, он чувствовал мое нахождение, и сам перешел на уровень вверх.

Еще через десять шагов расщелина закончилась, и я понял, почему мы встретили не так уж и много монстров. Мы вышли не к подножию холма, а на небольшой, в полметра шириной, уступ. Мост был прямо над нами, а под нами — обрыв, низа которого я не видел. Зато стало понятно, зачем здесь вообще мост, — огромный холм над нами словно развалился на две части, больше всего это было на относительно недалекую тектоническую активность. Может, несколько сотен лет назад, не больше. Ущелье еще не заплыло, было отчетливым, и лишь мост соединял две стороны огромного холма.

На самом деле мост скорее угадывался наверху, чем был виден отчетливо. Зато я сразу хорошо понял конструкцию. Справа от меня, буквально в паре метров, в холм были забиты толстые — практически полные бревна — сваи, которые поднимались наискосок, и именно они и держали мост наверху. Можно было догадаться, что такие же сваи вбиты с другой стороны обрыва, но их я отсюда не видел.

— Обрыв, — на всякий случай предупредил я, и сделал шаг в сторону моста. И сразу понял, что на этом наш «облегченный» режим боя в норе закончился. Теперь монстры лезли вдоль уступа. Щупальца лезли снизу, а некоторые, пусть и меньше, достаточно внезапно обрушивались сверху. Я сумел ступить только этот первый шаг, и сразу завяз в бою, едва успевая отбиваться. Скорее почувствовал, чем увидел, что Слепой развернулся ко мне спиной и держит тыл. При этом иногда он успевал зацепить еще и наиболее резвых у меня над головой, чем сильно облегчил мою защиту.

Действовать приходилось абсолютно механически, без раздумий. Я лишь успевал замечать неясные движения и рубить. Бездумно пнул крупный обрубок, сбрасывая его в пропасть, но сделать шаг на освободившееся место все равно не смог. Я не успевал.

Стало понятно, что в таком темпе мы не продержимся и минуты, рано или поздно нас сомнут, или я пропущу удар, или незамеченное щупальце обовьет мою ногу и просто сдернет в пропасть. Я встряхнулся, отгоняя видение подобной кончины, и сосредоточился на ножах.

Слепой явно работал сразу двумя лезвиями. Иногда я слышал, как его дальнее лезвия бьется о камень, и наверное, удивился бы, зачем он привлекает к нам лишнее внимание, если бы у меня было хоть мгновение на удивление. Потом в этих ударах по камню появился некий ритм, непонятный, рваный, неровный, словно он хотел что-то сообщить, но не хотел излишне усугублять наше без того отчаянное положение.

Но сообщить что? И главное — кому?

Это выяснилось очень быстро. Сверху, глухо, едва слышно, но явственно ритму Слепого откликнулся другой ритм. И вот этот ритм я узнал. Я его уже слышал раньше. Я его слышал и сегодня.

— Нашел хороший звонкий камень, — сказал Слепой. — На самом краю тумана. Он их отвлечет, но вряд ли надолго.

Уно танцевал где-то вверху, и напор монстров сразу ослаб. Я смог сделать шаг вперед, отбросил еще обрубки с карниза, отрубил очередное щупальце и шагнул еще. Сзади ступал, не разворачиваясь, спиной, Слепой. Нам по-прежнему приходилось отбиваться, но сейчас на какое-то время это стало возможно, и стало возможно подойти к опорам поближе.

— А королева не сказала, как нам разрушить мост? — спросил я.

— Не сказала. А мы не спросили. — Слепой опять чирканул где-то у меня над головой, на этот раз не так аккуратно, как прежде и на мое плечо снова свалился обрубок. Я дернул плечом, сбрасывая его с себя в пропасть. — Хватало забот и без этого. Наверное, не верили, что дойдет. И думали, что если дойдем, то будет время на мост.

— И не будет тумана, — добавил я.

— Туман очень высоко, — согласился Слепой.

Мы дошли до первой опоры, пока говорили. С этой стороны ущелья балки было три, — мост был небольшим по моим меркам, хотя, наверное, и крупным для этого мира.

Я ударил ножом по бревну, и сразу понял, что это бесполезное занятие — на дереве осталась лишь зарубина, так я мог рубить одну опору несколько часов, прежде чем достичь хоть на какой-то результат. Дерево поддавалось ножу, но бревно было толстым, а нож — нож не был топором.

К тому же, удар привлек очередное щупальце, которое сползло с моста и, обвиваясь вокруг опоры, возможно, для устойчивости, напало.

Я рубанул по самому кончику, лишь зацепил край щупальца. Как оказалось, недостаточно, чтобы оно отступило. Отвлекся, чтобы отрубить еще одно, подбиравшееся к моей ноге.

Выглядело так, словно танец гвардейца привлек к себе внимание всех окрестностей. Если бы он не был так далеко, то, наверное, вокруг нас не осталось бы ни одного монстра.

Наверху скрипел мост, по нему перемещалась неимоверная масса щупалец.

«Может, даже и тех тел, что эти щупальца выпускают», — подумал я. Но проверить это было невозможно.

Мост скрипел. Балки под ним скрипели, бревна жалобно трещали под тяжестью. Но вся конструкция стояла, и не выглядело, что мост собирается самостоятельно развалиться.

Щупальце, которое я зацепил, начало медленно отползать назад, видимо тоже привлеченное ритмом танца.

Я ударил по наитию, без единой мысли. Вместо того, чтобы отрубить еще один кусок, я вонзил острие ножа туда, где щупальце было потолще, вонзил поперек, чтобы оно не разорвало свою плоть само, пришпилил монстра к балке.

Щупальце забилось пытаясь вырваться, то сжимая бревно, то ослабляя кольца. Но ничего не помогало, острие зашло в дерево достаточно глубоко, а у монстра все же были какие-то рудиментарные чувства — боль оно точно чувствовало, и просто рвануться, разорвав кусок собственной плоти, не могло.

Бревно затрещало. Щупальце рванулось снова, рефлекторно сжимаясь и дергая балку все сильнее. Я начал надеяться, что балка переломиться, но этого не произошло.

Вместо этого бревно оказалось вырванным из холма. Его загнали в вырытую в земле, выбитую в камнях нишу, и оно прочно опиралось на этот фундамент, держало мост. Строители никак не могли предположить, что его выдернут наверх.

Я отступил, конец бревна маятником упал вниз, утаскивая с собой мой нож.

Теперь балка и мост поменялись местами. Теперь не балка держала мост, а мост удерживал балку. Но недолго. Бревно было тяжелым, а крепления не рассчитывались на то, чтобы его удерживать такой вес, их делали что закрепить на опоре. Балка освободилась и начала оседать вниз, теперь она держалась, судя по всему, только самим щупальцем.

Я не знаю, если бы бревно просто висело, может быть, монстр и удержался бы. Но оно хаотично раскачивалось, в какой-то момент достало до края и ударилось. Это оказалось последней каплей, и монстр вместе с бревном полетел вниз.

Все это происходило в густом тумане, поэтому большую часть этих событий я домысливал, прибавляя их к коротким отрывкам, которые происходили вблизи, у меня на виду.

Мост наверху осел и заскрипел сильнее. Затрещали доски, что-то лопнуло. Я услышал тихий шорох — монстры падали вниз с моста, падали тихо, можно было лишь догадываться, может это и не монстры вовсе, а только несколько досок улетело вниз.

— Повторим? — буднично спросил Слепой.

Я шагнул вперед, расчищая себе дорогу единственным оставшимся ножом.

Я даже не удивлялся, как он понял, что вообще произошло.

На средней балке щупальца не было — она крепилась под центром моста, видимо, возможности монстров в акробатике все же были ограничены. Зато на третьей балке щупалец было сразу три или четыре — они так переплелись, что посчитать их точно было сложно.

Да и не нужно. Пока я отвлекся, отбиваясь от очередной твари, ползущей снизу, Слепой точным движением, вонзил лезвие, сумев, по-моему, пришпилить два щупальца одновременно. Но, в отличие от меня, отпускать оружие он не стал. Длина посоха позволяла ему придерживать его с безопасного расстояния.

Щупальца задергались. Я отбил атаку со своей стороны и повернулся в сторону Слепого, чтобы прикрыть его сзади, откуда мы пришли. Но этого не требовалось, давя на лезвие, воткнутое в бревно, он одновременно умудрился орудовать другим, потроша монстров сзади.

Неимоверно обостренное чувство происходящего вокруг. Для этого недостаточно просто ослепнуть и тренироваться всю жизнь. Это было на грани магии, умение слепца контролировать окружающее. Сегодня самым краем я прикоснулся к этой магии, тогда, когда бил колокол, тогда, когда танцевали гвардейцы, тогда, когда пел Слепой. Но я чувствовал, как эти прикосновение быстро развеивается. Лишь тень от умений Слепого осталась со мной.

Фокус с бревном повторился. Щупальца вырвали и это, еще быстрее, чем первое, и бревно улетело вниз, утаскивая с собой связку монстров. Причем Слепой в последний момент успел выдернуть лезвие и не потерять оружие.

Мост наверху рушился, я это слышал, но не знал, обрушен ли он достаточно, чтобы восстановить его стало невозможно, по крайней мере за короткий срок.

Монстров поубавилось.

Слепой отступил на шаг назад, ударил посохом, древком по оставшемуся бревну.

— Нет моста, — уверенно сказал он. И все же, не оставляя шансов случайности, вытащил маленькую плоскую флягу, плеснул на бревно:

— Хотел выпить, если выживем.

— Мы выжили, — ответил я.

— Да, но лучше не рисковать. — Он поджег бревно.

Дерево загорелось неохотно. Я вообще не был уверен, что пламя займется, для настоящего костра не хватало еще дров.

Но мы сделали что могли.

— Назад? — спросил я.

— В разлом, — подтвердил Слепой, но при этом дернул головой, словно возражая мне. — Не назад. Назад дороги уже нет.

Я неожиданно понял, что танца гвардейца больше не слышно. Вообще.

— Скоро опять навалятся, — сказал Слепой, — поспешим.

— Неужели туман мог подняться так высоко? — спросил я, уже забираясь в расщелину, на этот раз первым.

— Я не знаю, — Слепой опять выглядел неуверенно. — Там что-то чужое. Может, это и не туман. Надеюсь, он хорошо завалил вход.

Речь шла об Уно, и никто из нас не верил, что он выжил.

— Остановись, — сказал Слепой, — дальше пойдешь один.

Я обернулся на расщелину, в этом месте превращающуюся обратно в нору, и подумал про себя, что не пойду, а поползу. Но вслух лишь спросил:

— Почему?

— Ты не знаешь, как умирают мои люди? Люди моего ордена? Я расскажу тебе, теперь у нас есть немного времени. Мы, слепые, умираем в тумане. Это традиция. Когда приходит время, мы уходим в туман и умираем в нем. Никогда в постели, никогда в городе. А я умираю.

— По тебе не скажешь, — тихо бормотнул я, чувствуя неуместность насмешек.

— И тем не менее. День-два, и я больше не смогу подняться. Возраст приходит даже за нами. Я должен был умереть еще раньше, но Королева приказала, и я решил потерпеть, сделать еще одно дело, иначе пришлось бы идти кому-то еще.

— Теперь у меня один путь, — продолжил Слепой, — прямо в туман. Нарежу еще монстров, пока они меня не одолеют.

— А что делать мне?

— Оставайся в норе. Назад тебе нельзя. Там что-то опасное и чужое. Высокий сезон будет долгим и тебе придется оставаться в норе, пока ты не уйдешь… — Слепой замялся, — туда, куда всегда уходишь. У меня есть для тебя кое-что, чтобы облегчить ожидание.

Слепой протянул мне небольшую плоскую флягу, почти такую же, которой воспользовался недавно. Металл был теплым, он держал ее где-то на теле.

— Выпей, как только устроишься поудобней, и ты заснешь. Заснешь сильно и надолго. Так сильно, что почти не будешь дышать, и твое сердце почти не будет биться. Я завалю проход с этой стороны, но и без этого вряд ли кто-то, кто ищет плоть, сумеет тебя обнаружить. Ты будешь спать долго, так что даже если ты не отправишься в другое место, то, возможно, проспишь весь высокий сезон. Если повезет.

Я кивнул. Подавил желание вылезти и обнять слепца, в этом мире такие нежности были не приняты совершенно.

Как только я отполз вглубь норы, он завалил вход.