Пути и Двери

Зима в Ламморе

Удушливая волна накатила на город, распахнула ставни домов, раскалила мостовую и черепичные крыши. Старики ворчали, что такой жары не было уже лет пятьдесят, если не больше. Люди стали злыми и раздражительными, трава — рыжей и сухой. Днеса, несущая свои воды в сторону могучего Твельда, обмелела. Когда уровень воды упал, взорам горожан открылись отложения ракушечника на опорах арочных мостов, гниющие скопления водорослей, выброшенные много лет назад кувшины и бутыли из-под спиртного, старые башмаки и чьи-то кости. Вонь из утробы гранитного канала распространилась по всей Ламморе.

Ярл сжалился над стражниками и разрешил им ходить по улицам в обычной льняной одежде. Это противоречило дозорному уставу, но в стальных доспехах можно было свариться заживо. Торговцы, владельцы ремесленных мастерских и ростовщики перестали вести дела и укатили в загородные поместья. Больше всего досталось пекарям и кузнецам, но и те перестроились, оборудовали рабочие места прямо под открытым небом. Город в те дни напоминал сонное царство. Даже рыночная площадь опустела. Рыба и мясо исчезли с прилавков. Хозяева продуктовых лавочек забросали волшебников заказами — все начали обустраивать в подвалах волшебные ледовни.

Крестьяне просили дождя у разных богов, но превыше всего ценили Ингруса и Завею. Поговаривали, что в Чудских угодьях даже возобновились жертвоприношения.

У мастера ножей прибавилось работы.

Винч уже не первый год охранял обитель Демиургов, но в последние дни к Храму потянулся народ. Люди вспоминали о вере предков от безысходности — урожай мог погибнуть, а с орошением всех земель ярл не справлялся.

Демиургам не поклонялись уже несколько сотен лет. Служителей культа днем с огнем не сыскать. Никто не помнил слова молитв, не владел ритуалами, не держал в руках чаш и трехгранных скипетров, но потребность общения с предтечами росла. Винч посоветовался с ярлом Даугом, и тот порекомендовал впустить верующих под древние своды. Гильдия Ножей не препятствовала проявлениям религиозности, да и чем могли навредить древнему сооружению полуграмотные холопы? Мастер стал запускать прихожан внутрь по одному, но поток фанатиков становился всё более полноводным. Пришлось установить часы посещения и отправить весточку на террасы. В этом деле здорово подсобил Светогор — кудесник, представлявший в Ламморе интересы магического сообщества. Волшебник отправил во Внутренний Круг фамильяра с привязанным к лапке письмом. Через день фамильяр вернулся с одобрением магистра.

Прихожане неприкаянно бродили под сводами Храма, что-то бормотали себе под нос, несли подношения. Мастер поначалу не знал, что делать с сельскими дарами — медом, яйцами, куличами, фруктами и овощами. А потом стал забирать продукты домой — не пропадать же добру. Расходы на питание ощутимо снизились.

Винчу пытались навязать ведение служб, но он отказывался. Шутил, что не разбирается в древних ритуалах и не будет вешать народу лапшу на уши. Ярл понял, что упрямого мастера не превратить в адепта забытого культа и махнул на происходящее рукой. Винч поначалу присматривал за прихожанами, но потом увидел, что ламморцы относятся к святыне с благоговением и не пытаются что-то разрушать. Появились активисты, убирающие главную крипту — мастер охотно делился с ними едой.

А потом у него появились проблемы.

Однажды вечером, когда жара немного спала, и на небе выступила первая луна, Винч решил встретиться со Светогором и обсудить свое бедственное положение.

Винч, как и многие мастера до него, явился в город вместе с рлоком. Горожане побаивались этих северных хищников, справедливо полагая, что рлоки способны входить в чужие сны. Спутники мастеров обитали в Заполярье, далеко за Дитским Уступом, но слухи об этих чудовищах распространялись по всей Тверди. В Роккевениуме рлоки были персонажами мрачного легендариума — ими пугали детей, да и взрослые с опаской относились к лохматым белоснежным тварям, способным одним лишь криком уложить целый отряд воинов. Мастера ножей приручили вымирающий вид и научились входить с рлоками в своеобразную мысленную связь. Зверь и человек росли вместе с раннего детства. Это не дружба и не подчинение. Нечто большее. Общие сны, общие переживания, общие враги. Словами не передать…

Люди косились на Винча.

В Ламморе и на Озерщине сильна мощь предрассудков. Мифы и сказания обладают властью, которая не снилась даже властителю Танневергена. В некоторых переулках от Винча шарахались как от чумы. Пришлось пережить трудный разговор с ярлом по поводу ночных вылазок Мохнатого. Дескать, народ не привык к такому. Жуткая тварь рыщет по лесам и полям, жрет косуль и кабанов, лезет в чужие сны, пьет детские души… Не лезет и не пьет, возразил тогда мастер. Я контролирую зверя, он не нападает на людей без причины. Ярл понимающе кивнул, но попросил мастера держаться со зверюгой подальше от центральных улиц. И не выпускать Мохнатого по ночам без сопровождения хозяина. Пришлось смириться с волей правителя.

У Винча не было обязанностей, привязанных к времени суток. Всё, что требовала Гильдия, — это присматривать за Храмом. Мастеров учили тому, что Храмы — основа мироздания. Если объявятся пришельцы из Внемирья, намеревающиеся уничтожить наследие Демиургов, их надо убить. Вот и вся идеология Гильдии. В свободное время делай, что хочешь. Куй ножи, снабжай их рунами и продавай, выполняй мелкие поручения властителей. В совокупности такие вещи приносят неплохой заработок. Некоторые мастера уезжали из своих городов, сопровождая торговые караваны. Такие вещи не поощрялись, но и карать за них братья Внутреннего Круга не спешили. Уже много столетий Храмы никто не трогал. Присутствие мастера — дань традициям, а не суровая необходимость. Так что Винч перешел на ночной образ жизни и стал выгуливать своего рлока. Это не возбранялось.

Жара изменила расклад.

Люди стали агрессивными и всё чаще велись разговоры о том, чтобы изгнать Винча с его питомцем из Ламморы. Взрослым и детям снились кошмары, природы которых они не могли объяснить. И проще всего было списать дурное самочувствие на внешние силы. К примеру, на злобного рлока, питающегося человечьими душами.

Адское пекло подкосило и Мохнатого. Рлоки — жители Заполярья, они с трудом адаптируются к южным широтам. Когда нет дождей и прохлады, хищник становится подавленным, внутри него накапливается ярость. Зверю плохо — слишком густой подшерсток, слишком толстая жировая прослойка.

— Так чего же ты хочешь? — прямо спросил Светогор, сделав внушительный глоток из глиняной кружки. В кружке был квас. — Я не умею переделывать животных. Такое было по плечу Демиургам… а я — скромный творец иллюзий и домашних парков.

— Вот, — мастер ножей поднял указательный палец. — Поэтому я к тебе и обратился, дружище.

Маг не ответил.

Он вообще не понимал, что происходит.

Друзья сидели в трактире «Два моста» — единственном питейном заведении Ламморы, где научились готовить приличный квас. А еще тут можно было заказать отменную жареную рыбу с тушеным картоплем и зеленью. Впрочем, завсегдатаи перешли на квас и холодную окрошку — есть в последние дни особо не хотелось.

Странное зрелище представляла эта парочка. Светогор — кряжистый и бородатый северянин, проходивший обучение в Роккевениуме. Волшебник даже в лютую жару носил мантию, подпоясанную шикарным кушаком — из тех, что расшиты золотом и имеют по десять-пятнадцать потайных карманчиков для эликсиров и порошков. От колдуна веяло свежестью и улкундарским лосьоном. Винч выглядел менее респектабельно — лысеющий коротышка, выросший на западном побережье Тверди. Серый балахон, два шрама на виске и пронзительные голубые глаза. Типичный представитель Гильдии Ножей, с которым даже лихие рубаки предпочитали не связываться. Рлок мастера был заперт в подвале и не явился на встречу.

— Как всем известно, — продолжил Винч, наполнив опустевшую кружку квасом из березового жбана, — мне запретили отпускать Мохнатого на прогулки. А еще обязали оснастить подвал кельи бронированной дверью с тремя запорами, чтобы зверюга не поел местную детвору.

Светогор фыркнул.

— Я в курсе.

— А в подвале мрачно и одиноко, — продолжил Винч. — Вот я сижу здесь с тобой, а он совершенно один, понимаешь?

Волшебник погрозил собеседнику пальцем:

— Ментальные путешествия. Его разум бродит сейчас в таких местах, что нам и не снились.

— Бродит, — согласился мастер. — А что еще ему остается, этому несчастному разуму? Скажи мне, друг Светогор, ты согласился бы сидеть в подвале половину своей жизни?

— Так уж и половину, — пробурчал волшебник.

— Ладно, несколько часов. Это ничего не меняет.

Трактир постепенно наполнялся посетителями. Снаружи сгустилась ночь, загорелись газовые и магические фонари. Рука невидимого исполина стала зажигать звезды. Выкатилась вторая луна.

Окна западной и восточной стен были распахнуты настежь. По залу гуляли сквозняки, что приносило облегчение.

— Вернемся в начало разговора, — предложил Светогор. — Чего ты от меня хочешь, мастер?

Винч какое-то время обдумывал ответ.

А затем выпалил:

— Переделай мой подвал.

— Это как?

— Ну… примени свою чудесную магию. Сделай так, чтобы у Мохнатого был снег. Пусть его окружает лютая стужа. Как дома.

Светогор пристально посмотрел на собеседника.

Винч говорил серьезно. Он верил, что его друг настолько силен, что может наколдовать зиму в подвале. И поддерживать эту иллюзию на протяжении длительного времени. Светогор раньше ничего подобного не делал. Да, он обустраивал жилища богатых клиентов, встраивая туда небольшие кусочки моря, джунглей или гор. Волшебник мог впихнуть в спальню цветущее поле. Мог заполнить холл грохотом водопада, а жерло камина превратить в пещеру. Доводилось стилизовать лестничные пролеты под горные тропы, а балконы — под неприступные террасы, обрывающиеся в бездну. Вот только никто из заказчиков не жил в этих помещениях. Хозяева поместий водили туда своих друзей, отдыхали от дел, но не более. И эти усовершенствования не были жизненной необходимостью.

Тут — иное.

Рлок должен поверить, что вернулся в собственную среду обитания. А ведь это зверь, его разум нельзя сравнивать с человеческим…

Но задача показалась интересной.

Вызов самому себе.

— Ладно, — произнес Светогор, задумчиво поглаживая кружку. — Я возьмусь за эту работу.

Мастер хлопнул друга по плечу.

— Не сомневался в тебе.

— Радоваться только не спеши. Я жил в Роккевениуме, но он гораздо южнее тех мест, в которых привык бегать твой песик. Я никогда не бывал за Дитским Уступом, понимаешь?

Винч кивнул.

— Вот что, — Светогор посмотрел в глаза мастеру, — мне потребуются слепки. Я знаю, вы обмениваетесь воспоминаниями. Сбрось мне картинки из детства Мохнатого.

— Шутишь? У нас с тобой нет ментальной связи.

— Нет, — согласился Светогор. — Зато у меня есть один милый артефакт. Заглянешь ко мне на днях, проведем ритуал. И я смогу прикоснуться к вашим воспоминаниям. Идет?

Мастер пожал плечами.

— Идет. А почему на днях? Давай прямо сейчас.

И волшебник согласился.

Расплатившись с трактирщиком за ужин, они покинули «Два моста» и выбрались в окутанный ночью город. Ламмора оживала на глазах — слышались крики, смех и пьяный гомон. У фонарей крутилась мошкара. В соседнем переулке цокали копыта припозднившейся повозки. Шен и Паломник во всем своем великолепии нависали над черепичными крышами, мертвыми дымоходами, изогнутыми спинами мостов и причальной браннерной вышкой.

Светогор жил в центре Ламморы — рядом с представительством Гильдии Магов, ювелирными лавками и площадью Короля Ульма. Дом волшебника пристроился на углу Путеводной и Храмовой. Еще четверть стадия — и можно выйти к обители Демиургов.

Два этажа, плоская крыша и балкон, нависающий над входной дверью. Светогор провел рукой — и дверь исчезла. Винч уже наблюдал подобные фокусы в исполнении друга. Любят волшебники произвести впечатление на гостей…

В холле вспыхнули светильники.

Повеяло прохладой, где-то заструилась вода.

— В мой кабинет, — скомандовал Светогор.

Они поднялись по крутому лестничному завитку и вошли внутрь просторной комнаты, окно которой выходило на балкон. Вспыхнули магические светильники.

В кабинете друга Винч бывал неоднократно. Большую часть пространства занимали книги, реторты, пузатые колбы и предметы, чуждые пониманию мастера ножей. На стенах висели карты Тверди с точками, обозначающими платные порталы.

Светогор поставил на рабочий стол Звезду Запада — разросшийся живой кристалл, издавна служивший проводником мыслей между магами и людьми.

— Как это работает? — заинтересовался мастер.

Столешница была массивной и, похоже, выточенной из цельной мраморной плиты. Отростки кристалла источали зеленоватое свечение.

— Прикасаемся к этой штуке, — пояснил Светогор. — И я проникаю в твою голову. Нахожу там воспоминания рлока, забираю себе.

— А как их найти?

— Я долго практиковался. Так что доверься мне.

Пожав плечами, Винч положил руку на один из светящихся отростков. Светогор сделал то же самое и закрыл глаза. Несколько мгновений друзья стояли молча. Потом волшебник отнял ладонь от кристалла.

— И это всё? — удивился Винч.

— Я получил, что хотел.

— А как же ритуалы, жертвоприношения, кровь петуха и глаза жабы на алтаре?

Светогор уже начал привыкать к своеобразному чувству юмора Винча.

— Если хочешь — организую всё это для тебя. В другой раз.

— Заметано. Что дальше?

Светогор красноречиво посмотрел на дверь.

— Ты отправляешься к себе. А я начинаю работать.

На том и расстались.

Вернувшись домой, мастер спустился в подвал, открыл бронированную дверь и вместе со своим рлоком отправился на ночную прогулку в сторону городских окраин. Воры и разбойники обходили эту странную парочку за три квартала, так что Винч чувствовал себя в полной безопасности.

Застывший воздух нехотя шевельнулся и превратился в ветер. Винч понял, что находится на берегу канала. Река журчала на перекатах, город медленно погружался в сон.

Две луны отразились в водной глади.

— Что ж, — Винч потрепал рлока по холке, и тот довольно заурчал. — Скоро твоим страданиям придет конец.

В небе раздался протяжный стон браннера.

Светогор заявился в келью мастера на следующий день. Осмотрел подвал, провел какие-то измерения и снова отправился восвояси. А вечером в дверь Винча вновь постучали.

На пороге стоял маг с заплечным мешком.

— Я поживу у тебя с недельку.

Винч замялся.

— Кровать только одна.

— Вот и постелишь себе на полу, — отрезал волшебник, решительно переступая порог. — Мне нужен постоянный доступ к подвалу.

Винч, хмыкнув, посторонился.

Надо отдать колдуну должное — он практически не вылезал из-под земли. Мохнатого пришлось поселить в единственной спаленке, расположившейся над каминным залом. Отсюда можно было подниматься на плоскую крышу, отбросив заглушку деревянного люка. Каждое утро Винч медитировал на скате, а по вечерам передавал образы города своему рлоку. С колдуном мастер почти не пересекался.

Ламмору накрывало паникой.

Дожди не шли, растения вяли. Ярл обратился в Гильдию Магов с просьбой прислать опытного стихийника. Светогор не владел магией воздуха, поэтому не мог призвать ливень или прогнать жару. Но повелитель Ламморы щедро платил, поэтому пришлось пробить портал в Трордор и притащить из имперской столицы нужного человека. Стихийник поднялся в башню, примыкавшую к представительству Гильдии со стороны заднего двора, и полдня читал там заклинания. А вечером сгустились тучи, подул свежий ветер и прогремели первые громовые раскаты. Еще через час хлынул дождь. Настоящий ливень, обрушившийся в первобытной ярости на крыши, брусчатку, балконы и мосты. Люди со смехом прятались по домам. Кто-то радостно вопил, кто-то стоял под отвесными струями, впитывая влагу каждой клеточкой своего тела. Непогода заштриховала улицы серостью, смазала верхушку крепости ярла и упрятала в мутных сумерках вершины гор. По переулкам текли бурные потоки, на площадях образовались громадные лужи.

В тот же день Светогор закончил свою работу.

— Принимай помещение, — сказал колдун, обращаясь не столько к мастеру, сколько к его питомцу. — Зима ждет.

Рлок поднял клыкастую морду и уставился на волшебника. Ничего хищного во взгляде серо-стальных звериных зрачков не было. Мохнатый знал о происходящем.

— Одевайся потеплее, — предупредил волшебник. — Там лютая стужа.

Только сейчас Винч заметил, что борода и усы мага побелели от инея. Светогор был укутан с головы до пят в медвежью шубу, его голову покрывала зимняя шапка, подбитая мехом. Дикое зрелище в разгар лета.

— Спустишься с нами? — Винч повесил протянутую шубу на крюк угловой вешалки и туда же отправил шапку. Ноги северянина были упакованы в унты, от которых тот поспешил незамедлительно избавиться.

— Увольте, — отмахнулся Светогор. — Я уже наелся вашими ледяными пустошами, ребята. Надо поспать… и перекусить чего-нибудь. Одежду потом заберу.

Сказав это, волшебник пожал мастеру руку и скрылся за массивной дубовой дверью. Снаружи, не переставая, лил дождь.

Облачившись в шубу и унты, Винч сошел вниз по крутым ступенькам, вытесанным из цельного камня. Узкий коридорчик освещался чадящей масляной лампой. Шапку мастер держал в руке — не верил, что пригодится.

А зря.

Едва он приоткрыл бронированную дверь, как в коридор высыпалась груда наметенного снега.

За порогом бушевала метель.

Стены подвала исчезли, потолок — тоже. Вьюга заносила следы, оставленные Светогором. Над головой Винча клубилась мгла, ледяной ветер вонзал в лицо и шею сотни острых стрел. Мир окутался ледяным ужасом, воем ветра и белой порошей, взметнувшейся до небес.

Винч поспешил натянуть шапку на голову.

В подвале мастера развернулась зима. Вечная зима Дитского Уступа, явившаяся в утомленную солнцем Ламмору.

— Шикарно, — выдавил из себя Винч.

У ног мастера ножей сгустилась большая тень. Рлок с наслаждением втягивал воздух заснеженного поля.

Винча накрыло волной признательности.

Зверь был дома.

На другом конце города, в угловом доме, защищенном чарами и иллюзиями, мирно спал в своей постели волшебник Светогор. Ему снились далекие северные звезды, извивающаяся лента полярного сияния и мачта дракха, пришвартованного к пристани родного городка. Того самого городка, в котором прошло детство северянина, и где осталась его семья. Того самого городка, в котором однажды побывал странствующий рлочий разум, охотившийся на незримых угодьях.

Это был ответный подарок.

Образ из детства.

май, 2020