Пути и Двери

Слишком много справедливости

1

Костер почти догорел.

Угли заволокло серым пеплом, к ночному небу потянулась полупрозрачная дымная струйка. Тепла едва хватало на троицу засидевшихся допоздна воинов, потягивающих из походных кружек вино. Еще несколько человек разлеглись на траве, укрывшись плащами и трофейными стегаными одеялами. Кто громко храпел, а кто и лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к разговору у кострища. Самый рослый из воинов неспешно затачивал обоюдоострый меч, пробуя лезвие пальцем. В траве неподалеку лежали топоры, щиты, луки и колчаны со стрелами.

Люди у костра не носили тяжелые доспехи, кольчуги и шлемы. Клепаная кожа, шипованные накладки на охотничьих куртках, непокрытые волосы с длинными, собранными в пучки волосами. Снаряжение бродяг и разбойников, но уж точно не бойцов регулярной армии.

Двое скитальцев, судя по их внешности, были родными братьями. Крепко сбитые, со слегка раскосыми глазами и выступающими скулами. Цвет глаз сложно было разобрать в темноте — даже в трехлунье. Один из братьев ковырялся ножом в зубах, пытаясь извлечь застрявшее мясо. Второй задумчиво смотрел в свою кружку. Третий засидевшийся носил короткую стрижку и длинную бороду, схваченную кожаным ремешком. Этот производил жуткое впечатление человека, с которым не стоит встречаться после захода солнца. Сломанная переносица, недобрый взгляд и смутное ощущение угрозы.

Вложив меч в ножны, человек с кривой переносицей зевнул. И потянулся к видавшей виды кружке, отставленной в траву.

— Задерживаться тут нельзя, — сказал один из братьев. — Рядом тракт.

— И что? — равнодушно произнес кто-то в полумраке.

— Разъезды, — пояснил рослый.

К мнению вожака прислушивались. Рослый знал, что говорил. В Танневергене бардак, но вокруг — северные земли. И ярлы Альянса поддерживают порядок в своих владениях. Значит, следовало уходить на юго-запад, огибать Ламмору и Крумск, держать путь в родные предгорья. Добыча и так хороша, здесь больше нечего ловить.

Люди, собравшиеся у костра, были разбойниками. Отъявленными головорезами без рода и племени. Половина отряда — горцы, вторая — отребье с восточных границ Танневергена. Банда собралась в начале года, при молодых лунах, когда Солгард и северо-восточные земли Тверди были укрыты снегом. А сейчас начиналось лето, и всем хотелось отдохнуть. Продать награбленное, пропить звонкие монеты в тавернах, полапать доступных девок в публичных домах Танневергена.

Народ устал от грабежа.

Поэтому никто не возражал против того, чтобы обойти тракт, избежав лишних проблем.

Вожак снова зевнул.

И в этот момент из леса вышел человек.

Разговоры в траве стихли. Братья потянулись к топорам. Кто-то натянул лук, но рослый поднял руку. Не стоило спешить с расправой. Всего лишь один человек…

Но как он прошел мимо дозорных?

Неспешным шагом путник приблизился к костру. Остановился и обвел взглядом разбойников. Теперь было понятно, что перед лихими парнями — воин в полной боевой экипировке. Кольчуга, круглый щит с шипом в центре, одноручный меч. Обнаженный, к слову. И лицо, скрытое серебряной маской.

Вожак криво ухмыльнулся:

— Ты кто такой, говнюк?

Самое странное — в маске отсутствовали прорези для глаз. И вообще, создавалось ощущение, что кто-то облил голову пришельца металлом, да так и оставил. В идеально гладкой поверхности отражались звезды, луны и силуэты разбойников. Поверх этой мерзости — капюшон дорожного плаща, прикрывавшего кольчугу.

Братья тихонько поднялись со своих мест и начали заходить к чужаку с двух сторон, поигрывая топорами. Тот стоял спокойно, не реагировал. Вожак немного позавидовал выдержке гостя.

— Тобиас Мирон, — представился ночной визитер. — Воин Бога Справедливости.

— Не слышал о таком, — фыркнул рослый разбойник.

— Это ничего не меняет.

Вожак едва заметно шевельнул рукой.

Просвистела стрела.

Тобиас Мирон, кем бы он ни был, одним быстрым движением выставил щит и принял древко на шипованный умбон. Наконечник чиркнул по металлу и упал в траву.

Завертелось.

Один из братьев рубанул топором по черепу воина, но лезвие рассекло воздух. Тобиас, удерживая меч обратным хватом, нанес противнику сокрушительный удар навершием в челюсть, затем вывернулся под немыслимым углом и снес голову второму разбойнику. Первый противник взмахнул секирой повторно, но сделал это из неустойчивого положения. Итог — лишился ноги чуть ниже колена, а затем был разрублен пополам.

Вторую стрелу чужак отбил мечом.

Началась лютая свалка. Крики, мат, хруст костей, хлюпающие звуки, высверки стали. Вся ватага яростно набросилась на пришельца, но Тобиас методично расправился с оппонентами, действуя быстро и четко. Кромка щита воина оказалась заостренной и наносила ущерб разбойникам не хуже одноручного меча.

Мгновение — и вожак остался в гордом одиночестве.

Впрочем, он был не из робкого десятка.

— Что ты забыл здесь? — рослый детина поднялся, высвобождая клинок из ножен. — Мы раньше не встречались.

— Нет, — покачал головой Тобиас.

Оба говорили на ламморском наречии. На краткий миг вожаку почудился акцент, выдающий облачного жителя.

— Так что тебе нужно?

Вожак достал из-за голенища сапога охотничий нож и по широкой дуге направился к воину Бога Справедливости.

— Ничего, — голос чужака оставался спокойным. — Меня призвали, и я пришел.

— Вот как. Призвали…

— Да.

— А что ты скажешь, если я предложу разделить со мной часть добычи? Уверен, за мою голову назначена меньшая цена.

Тобиас не ответил.

Вожак понял, что дистанция стремительно сокращается. Он был хорошим бойцом, и кое-что умел в жизни, но противник напоминал… воду. Или ветер.

Тобиас Мирон вычертил что-то немыслимое своим клинком, и предводитель разбойников упал в траву, обливаясь кровью. Смерть наступила мгновенно.

Лесная чаща впала в оцепенение.

— Уравновешено, — сказал воин.

И нагнулся, чтобы очистить лезвие об одежду мертвеца.

2

Мальчик с потухшим взором сидел во дворе древнего храма на каменной скамье.

Он ждал.

Прошло уже несколько дней, с тех пор как служитель покинул свою келью и отправился творить возмездие. Мальчик не ел и мало спал. Ему снились кошмары. Изредка он спускался по ступеням к роднику, одетому в камень и огражденному невысоким парапетом. Справлял нужду за полуразрушенной внешней стеной, чтобы не навлечь на себя божественный гнев.

Жить не хотелось.

Мальчик потерял всех, кого любил, за одну ночь. Роковую ночь, когда на его ферму напали разбойники. Отца и двух братьев убили сразу — те пытались защищаться вилами и серпами, но ничего путного из этого не вышло. Мать спрятала сына и двухнедельную дочурку на чердаке заброшенной мельницы, а сама помчалась к соседней ферме — звать на помощь. С ней что-то случилось, потому что мальчик слышал душераздирающие крики из леса. Сестра испуганно молчала, даже не хныкала. Девочка была совсем крохотной, грудничком…

Когда всё закончилось, разбойники разграбили и подожгли ферму. Мельницу почему-то не тронули. Видимо, решили, что брать там нечего.

Малышка разрывалась от крика — хотела есть.

Через несколько дней девочка умерла. Пить воду из реки сестра отказывалась и непрерывно плакала. Несколько раз пачкала пеленки, приходилось менять их. Мальчику было шесть, он ничего не знал о выживании без родителей. Изуродованное тело матери лежало в лесу, отец с братьями почернели и обуглились на пепелище. Он брел через лес, всхлипывал, ругался на сестру и постепенно терял рассудок.

А потом из памяти всплыли отголоски преданий, рассказанных бабушкой. О Боге Справедливости и лесных храмах, разбросанных по всему Преддверью. И даже за Дверьми, среди звезд, по словам бабушки, это безымянное божество следило за равновесием между добром и злом.

Главное — попросить.

Если ты маленький и слабый, если под лунами творится беззаконие, призови воина Равновесия, исправно служащего воле забытого божества. И порядок будет восстановлен.

Так говорила бабушка.

Но ты не должен обращаться к воинам Справедливости по пустякам. Только в крайнем случае, запомни это, малыш. Потому что они требуют кое-что взамен. И эта цена слишком высока для обычного человека…

Вьюжными зимними вечерами бабушка напевала слова мертвого языка. Слова, у которых не было смысла. И эта песенка навсегда врезалась в память ребенка. Когда он заблудился и не смог выбраться из глухой чащи, когда потерял свою сестру и зарыл крохотное тельце в ближайшем овраге, всхлипывая от отчаяния и безнадеги, когда вздрагивал от полуночных шорохов и далекого волчьего воя, он вспоминал эту молитву. И читал ее лунам, шороху листвы и непроглядной тьме, всем своим нутром желая прихода воина Равновесия. Потому что мир рассыпался в прах, и ничего не осталось, кроме горя, боли и ярости.

А еще — голода.

И жажды.

Мальчик пил воду из ручьев, собирал неизвестные ягоды, карабкался на деревья за орехами.

А потом появился человек в длинном дорожном плаще и серебряной маске. Человек отвел мальчика в затерянный храм, накормил и напоил горячим отваром. Выслушал сбивчивый рассказ ребенка, задал несколько вопросов. Потом сказал:

— Жди меня здесь. Никуда не ходи.

И ребенок ждал.

Дни сменяли друг друга. Мир остановился, отчаяние вросло в душу. Хотелось кого-то любить. Хотелось, чтобы мама потрепала шевелюру, ласково улыбнулась, спела колыбельную на ночь. Хотелось проснуться от крика сестры, а потом услышать ее довольное причмокивание и тихое сопение. Хотелось побегать наперегонки с братом, посидеть с удочкой на берегу реки, чувствуя присутствие отца…

Всего это не вернуть.

Спустя несколько дней человек вышел из леса. И швырнул к ногам мальчика пропитанный кровью мешок.

— Разверни.

Мальчик трясущимися руками открыл страшный подарок. На плиты каменного двора выкатилась голова предводителя разбойников.

— Они все мертвы? — тихо произнес мальчик.

Воин кивнул.

— И… что теперь?

Человек присел на корточки. Мальчик увидел на уровне своего лица серебряную маску и эфес меча, выглядывающего из-за спины незнакомца.

— Ты призвал меня. Я исполнил долг. Разве тебе не говорили о последствиях?

Мальчик покачал головой.

Воин помолчал.

— Ты должен принести что-то в жертву Богу Справедливости. Заменить меня и карать зло, где бы оно не скрывалось. Ты будешь носить серебряную маску, щит и меч. Ты не постареешь и не умрешь до тех пор, пока однажды кто-то не заменит тебя. Этот путь может растянуться на долгие годы и стать непосильной ношей. Ты готов к этому?

Мальчик кивнул.

Ему было нечего терять.

— Меня зовут Тобиас Мирон, — голос воина стал торжественным и зычным. — Теперь это твоё имя.

3

Прошло сто сорок лет с тех пор, как испуганный мальчик отринул свое прошлое и превратился в безликого вершителя судеб. Сто сорок лет скитаний по мирам Дверной Сети, уравновешивания преступлений и наказаний, поисков достойного сменщика. Выяснилось, что Бог Справедливости не ждет обращений смертных по малейшему поводу. В больших храмах жили не только воины, но и сборщики новостей — эти служители занимались выявлением злодеяний и передачей их патриарху — тот распределял задания между воинами. А древнюю молитву, которой некогда воспользовался Тобиас, почти никто не помнил.

Сто сорок лет.

Долгий, бесконечно долгий срок. Особенно для человека, который постоянно кого-то убивает во имя Справедливости. Воины Равновесия не старели и были практически неуязвимы. Раны Тобиаса Мирона и ему подобных быстро заживали, отрубленные конечности вырастали вновь. Внутренние органы восстанавливались. И всё благодаря маске, которую разрешалось снимать исключительно в пределах храма. Даже в магических поединках Мирон выходил победителем — ему покровительствовали незримые силы, проводником которых служила маска.

Вот только душу Бог Справедливости вылечить не мог. Вся эта вереница смертей, тянущаяся из детства, угнетала Тобиаса. Он не стремился к бессмертию — просто отрабатывал свой долг. Хотелось вновь стать обычным человеком, поселиться в тихой деревушке или на Облачных Скитах Преддверья. Наверное, Тобиасу понравилось бы жить среди ниров. Говорят, эти странные философы учат своих последователей не страдать. Хороший финал для одинокого палача.

Надежда отыскать сменщика почти растаяла.

Тобиас выполнял поручения патриарха, честно служил бесстрастному божеству и скитался по мирам Дверной Сети. Его воинское искусство достигло пределов совершенства. Но гордости Тобиас не испытывал. Оставаясь наедине с собой, он раздумывал над тем, стоило ли взывать к отмщению много лет назад. Тобиас мог умереть и забыть детские кошмары навсегда. Мог вырасти, стать ремесленником или торговцем, завести семью и никогда больше не возвращаться в тот злополучный лес. Право выбора — вот чего он лишился, проговорив во тьме отчаяния бабушкину молитву.

Первые десять лет ушли на обучение.

Человек в серебряной маске отвел мальчика в Ламмору и взял два билета на браннер до Радужного Моста. В ту пору всё казалось новым и чудесным — впечатления заполняли детскую душу и вытесняли кошмар, о котором не хотелось вспоминать. Со своим наставником мальчик почти не разговаривал. Жался по углам гондолы, смотрел на облака с верхней палубы, изучал брюхо исполинской воздушной твари.

Через Радужный Мост они попали на Румату, а оттуда, перешагнув незримую ночную бездну, добрались до Балларда — неуютного мирка, сплошь состоявшего из гор, ущелий и покрытых лесами кратерных чаш. На Балларде располагалась тайная школа, принадлежащая Богу Справедливости. Именно сюда съезжались наставники, сумевшие получить в свое распоряжение судьбу сменщика. Тут, среди дремучих чащ, горных уступов и водопадов, убийцы, творящие добро, обретали новое имя, становились безликими и неотвратимыми.

Маска оказалась живой.

Впервые надев ее, Тобиас ощутил мягкие прикосновения к голове — словно невидимые пальцы исследуют твое тело, приноравливаются к изгибам черепной коробки. Постепенно маска превращается во вторую кожу, ее перестаешь ощущать. Тело наполняется энергией и силой, мир воспринимается с пронзительной ясностью. Впоследствии Тобиасу казалось, что его окутывает призрачное сияние, способное отразить пламя и лед, изменяющее судьбу проклятие и шальную руну…

— Не носи ее постоянно, — предупредил наставник. — Это страшный артефакт, он может поработить твою волю.

Десятилетие растянулось, заменив собой украденное детство. Мальчик осваивал бой на мечах и топорах, учил простейшие заклинания, работающие во всех мирах Сети, читал священные тексты, тренировал выносливость и скорость.

Сложности не пугали его.

Обучение отвлекало от прошлого. Позволяло забыться, сосредоточить всё внимание на великой цели. Тобиас поверил, что может влиять на события, перекраивать картину действительности. Теперь он не был слабым ребенком, вздрагивающим от каждого шороха в темном лесу. Мальчик обретал неслыханную силу. Он служил живому богу, дарующему небывалую мощь.

Понимание истинной природы вещей…

Это пришло позже.

4

Девушка вспомнила древние слова.

И призвала Тобиаса.

Это случилось в Зарраукане, крохотном городке на юге Тверди. Отец девушки перешел дорогу влиятельному человеку и был отравлен в собственном доме. Подкупленный слуга исчез, а девушка осталась в полном одиночестве — ее мать умерла при родах.

Илэнь — так звали девушку.

Она была красивой, глаз не отвести. Черноволосой и смуглолицей, с тонкой фигуркой и добрыми карими глазами.

— Я знаю о твоем предназначении, — сказала Илэнь.

— И ты хочешь встать на этот путь?

Девушка пожала плечами.

— Что мне остается…

Тобиас отыскал слугу и всех, кто стоял за убийством отца Илэнь. Привычно расправился с выродками и отправился в Зарраукан с тяжелым сердцем. Воин Равновесия устал от крови и хотел навсегда избавиться от маски, но он влюбился в свою сменщицу. Противоречивые чувства раздирали душу воина. Он понимал, что повторный шанс может не представиться вовсе. Служитель мог отказаться от сменщика или отодвинуть исполнение долга на неопределенный срок. Такое право у него было.

Если кого-то любишь по-настоящему, то не желаешь ему зла. И хочешь оградить от тяжелой доли.

— Идем? — спросила девушка, когда Тобиас поставил перед ней окровавленный мешок.

— Ты даже не станешь смотреть на их головы?

Илэнь грустно улыбнулась.

— Я тебе верю.

Они стояли на террасе дома, из окон которого открывался вид на залив. Ветер шевелил гриву черных волос Илэнь, слегка касался подола ее длинного шелкового платья.

Тобиас отвернулся и побрел к выходу.

— Разве я не должна заменить тебя? — крикнула ему в спину девушка. — Такова плата за Равновесие!

Тобиас остановился.

— Ты ничего мне не должна. Я отказываюсь от жертвы.

Послышались легкие шаги.

На плечо воина легла ладонь девушки, вынуждая развернуться, поговорить.

— Почему ты делаешь это?

Он не ответил.

5

Подобное случалось редко.

Вообще не случалось, если уж говорить откровенно. В культе Равновесия практиковались разные формы восстановления Справедливости. Не только смерти. У воров похищали украденное и возвращали жертвам. Мошенников вовлекали в сложные схемы, из которых те не могли выпутаться, и доводили до нищеты. К изменникам входили в доверие и предавали. Всем этим занимались служители низших рангов — те, кто не готов был носить серебряную маску и жить в бесконечном кошмаре.

Вселенную не переделаешь.

То, что взвалили на себя последователи безымянного бога… казалось благородным. И в этом, вероятно, был некий смысл. Но всё, что они могли исправить, было каплей в море человеческих страданий. Иногда Тобиасу казалось, что его бог наивен и даже глуп. И чем дальше воин продвигался по пути воздаяния, тем меньше был уверен в собственной непогрешимости.

И вот он отказался от сменщика.

Неслыханное дело.

Особенно для того, кто на протяжении ста сорока лет тянул непосильную для смертного ношу. И был одинок настолько, что это перестало быть проклятием и стало нормой. Конечно, Тобиасу не возбранялось общаться с людьми, заводить случайные связи и даже с кем-то дружить. Но друзья умирали, а открывать свою принадлежность к культу было нельзя. А еще в обязанности служителей входил постоянный контакт с патриархами, распределяющими задания. Голос патриарха проникал в сознание через маску, которую приходилось время от времени надевать. Этот голос повелевал взять меч и идти на войну со злом. Звучали имена и места, предыстории и детали, о которых следовало знать. На долгие путешествия выдавались средства, взятые из пожертвований.

Тобиас прошел через множество Дверей.

Он видел разные миры и всюду сталкивался с бедами и страданиями. Человеческая природа внушала ему отвращение. Повидав жизнь во всех ее проявлениях, Тобиас перестал чему-либо удивляться. Люди стали предсказуемыми, их мотивы чаще всего лежали в области наживы, плотских утех и насилия. С годами желание поселиться на Нирване и отыскать новое предназначение лишь нарастало.

А потом прозвучал зов.

Повторный.

6

Зарраукан почти не изменился. Те же саманные домики бедных кварталов и гранитные дворцы знати на холмах. Тот же залив и бескрайняя гладь Океана. Правда, девушка повзрослела, стала более женственной и привлекательной.

Минуло три года с тех пор, как они виделись в последний раз.

— Что случилось? — спросил Тобиас, переступая порог.

Илэнь несколько мгновений смотрела на него. Долго, не отрываясь. Словно хотела проникнуть за серебряную преграду и увидеть человека, добровольно отказавшегося ради нее от нормальной жизни.

— Хотела увидеть тебя.

— И не знала — как?

Она кивнула.

Ни с чем подобным воин Равновесия раньше не сталкивался. Его служение Богу Справедливости затянулось — это правда. Но хуже всего было то, что Тобиас запутался в себе. Утратил ориентиры, перестал верить в высшее предназначение бессмертных и неуязвимых палачей.

И он влюбился.

Чувство с годами только окрепло.

Казалось, Илэнь понимала, что происходит. Девушка взяла гостя за руку и отвела на знакомую террасу.

— Помнишь это место, Тобиас?

Конечно, он помнил. Говорят, в один горный поток не войдешь дважды, но у воина Равновесия получилось это сделать.

— Мне захотелось встретиться, — сказала Илэнь. — Что-то внутри меня… даже не знаю. Тянет к тебе, Тобиас.

Сердце заколотилось быстрее. Воин мечтал об этой встрече долгие годы. И не смел надеяться на благоприятный исход. Пусть им не суждено быть вместе — он навсегда останется молодым, а Илэнь постареет и умрет. Но сейчас… сейчас он счастлив.

— Я хочу увидеть твое лицо, — девушка робко улыбнулась. — Можешь снять маску?

Тобиас колебался.

— Это задание. Ты призвала меня.

Илэнь покачала головой:

— Всего лишь предлог.

Воин поднес руку к голове. Мысленно произнес отпирающее заклинание и прикоснулся пальцами к серебристой поверхности. Маска стала мягкой, приклеилась к пальцам и отпустила свою жертву. Тобиас скомкал блестящую субстанцию в шарик, который молниеносно затвердел.

Девушка не шелохнулась.

Тобиас ждал, что Илэнь приблизится к нему, попытается обнять, прикоснуться губами к его губам… Но мгновения растянулись в отчужденном молчании, а между ними выросла незримая стена.

— Я тоже люблю фокусы, — тихо произнесла Илэнь. И начала преображаться. Стала ниже ростом, раздалась в плечах, постарела, отрастила бороду. Волна изменений застигла Тобиаса Мирона врасплох. Безусловно, это была магия высшего порядка. Когда трансформация завершилась, перед бессмертным воином остался стоять крепко сбитый мужчина средних лет. И лицо этого мужчины казалось смутно знакомым. — Не узнаешь меня, Тобиас?

Воин покачал головой.

— Мы не встречались, — ухмыльнулся мужчина. — Но ты ухитрился вырезать почти всю мою семью несколько лет назад. Так вышло, что я жил в ту пору в Крондате. Поспешил назад, как только передали весть, но было уже поздно.

Тобиас, предчувствуя недоброе, начал подносить к лицу маску. И в этот момент его правую кисть пронзила боль.

Арбалетный болт.

Шарик выпал из пальцев и покатился по плитам террасы.

— Не спеши с этим, — хмыкнул бородач.

Второй болт пробил кольчугу и застрял в плече. Тобиас понял, что ему конец. Обе руки не способны держать меч.

Из-за дальних колонн выступили стрелки. Мрачного вида головорезы, нанятые бородачом. Положив арбалеты на пол, они двинулись к Мирону, извлекая охотничьи ножи из чехлов.

В руках бородача появился топор.

— Что с ней? — выдавил Тобиас.

В ответ — кривая ухмылка.

Что ж, наверное, в этом мире слишком много справедливости. И те, кто долго живут, должны умирать.

Бородач одним мощным ударом раскроил воину череп. Сплюнул себе под ноги. И, глядя на залив, произнес:

— Уравновешено.

май-июнь, 2020