Пути и Двери

Третья поправка к шестой заповеди

Кельсинг стоял в балконном проеме и неспешно покуривал сигару, погрузившись в свои мысли. Перед ним простиралась широкая терраса в обрамлении кованых завитушек ограды. Стимбург утонул в плотной пелене дождя и нескончаемом шуме холодных струй. Тучи спустились с гор нынешней ночью, затянули непроницаемой вуалью склоны вместе с виллами фабрикантов, устранившихся от мира волшебников и членов правительства. Извилистый серпантин нырял в серую муть и больше не появлялся. Вдалеке угадывались очертания заводов и краешек стеклянного купола, наброшенного на железнодорожную станцию.

Шея и спина онемели.

Ароматный дым с нотками шоколада наполнял легкие, позволяя отвлечься от событий вчерашнего вечера.

За спиной Кельсинга разворачивался интерьер фешенебельной спальни с разбросанными повсюду вещами и обнаженной девушкой на кровати. Девушка была красива. Копна светлых волос разметалась по подушке, из-под одеяла видна грудь с коричневыми полукружьями отвердевших сосков. Похоже, Ансе возбуждена — дыхание прерывистое, тело выгибается в предвкушении очередного приключения.

Терраса примыкала к спальне на уровне второго этажа. Увесистые капли барабанили по плитам, срывались с перил и разбивались о невысокий поребрик. В дальнем углу террасы скапливалась лужа.

Кельсинг прислушивался к собственным ощущениям. Если в организме что-то и происходило, он этого пока не заметил.

— Такая рань, — послышался сонный голос Ансе. — Иди спать.

Кельсинг докурил сигару и потушил окурок в пепельнице, имитирующей руку мертвеца.

— Не спится.

Обернувшись, он увидел девушку, закутавшуюся в одеяло. Ансе хмурилась — ее не устраивали погода за окном, сквозняк, гулявший по комнате, и отсутствие Кельсинга в постели.

— Знаешь, — сказал Кельсинг спустя несколько мгновений, — а я ведь совсем иначе представлял нашу встречу. И то, что произойдет после.

Девушка внимательно посмотрела на человека, который едва не стал ее кормом.

Едва.

— Думал, мы ночуем в гробах и рассыпаемся в прах на рассвете?

Кельсинг хмыкнул.

— Вроде того.

— Добро пожаловать в реальный мир.

Закрыв дверь, он направился к журнальному столику, на котором всё еще стоял принесенный дворецким кофейник. Заполнил бодрящим напитком миниатюрную чашечку и с наслаждением втянул ноздрями кенийский аромат. Острота восприятия не изменилась.

— Хочу рассказать тебе одну историю, — Кельсинг уселся в кресло, ежась от утреннего холода. Сделал первый обжигающий глоток. — Если ты не против, конечно.

Ансе равнодушно пожала плечами.

— Почему нет? Ты уже меня разбудил. Всё желание пропало, кстати, так что порадуй меня своей историей.

— Договорились, — Кельсинг сделал второй глоток. И непроизвольно коснулся двух ранок на шее. — Так вот, я родом не из Стимбурга, как ты могла бы подумать, учитывая мое нынешнее положение. На свет я появился в замкнутой христианской общине. Это островной анклав на юге. Средиземное море, если быть совсем уж точным. Старинные улочки, церковь, патриархальный уклад. И очень своеобразный свод законов.

— Я слышала о таких анклавах, — Ансе откинула волосы со лба. — Кажется, от мамы.

— Не сомневаюсь. Так вот, законы. Наша община опиралась на Библию в качестве правового источника. Десять заповедей, а к ним — бесконечное количество поправок и дополнений, принятых к исполнению за минувшие три или четыре столетия.

— У вас одно божество? — вежливо поинтересовалась Ансе.

— Одно, но триединое, — с улыбкой уточнил Кельсинг. — Книга, по которой регламентируется жизнь острова, невероятно древняя. Ее называют Библией. Говорят, Библия писалась еще в те времена, когда не было Дверной Сети, Демиургов и Посторонних. До Стимбурга и всего, что ты видишь. До открытия чужих миров. Мы даже вообразить не можем, насколько это давно. Так что наши священники претендуют на Изначальное Знание. То, что было до Большого Отката, и будет после.

— Никто этого не знает, — фыркнула девушка.

— Согласен. Но наши священнослужители придерживаются иного мнения. Кроме того, появилась профессия адвокатов-теологов, досконально изучивших заповеди со всеми поправками. Теолога можно нанять для защиты в суде.

— Это же религия, — удивилась Ансе.

— Религия, переродившаяся в закон, — напомнил Кельсинг. — Приведу пример. Восьмая заповедь гласит: «Не кради». При этом бедная женщина, регулярно посещавшая церковь, украла в магазине булку хлеба, чтобы отдать ее нищему на паперти. Адвокат за разумную плату возьмется доказать чистоту помыслов женщины, высокий уровень ее вовлеченности в религию и массу других сопутствующих факторов. Преступление переквалифицируется в кражу ради подаяния, и женщина отделается постом и парой сотен молитв.

— А если ее дети голодают? — задала логичный вопрос Ансе.

— Тогда перед нами факт корыстной мотивации. В теории наша героиня может пойти работать. Безвыходность положения доказать нереально. Женщине будет грозить тюрьма, детям — храмовый приют.

— Это сложно понять.

Кельсинг выпил еще немного кофе.

— А теперь представь, — продолжил он свое повествование, — что на острове появляется упырь. Кто-то вроде тебя, Ансе.

— Уже веселее.

— Я знал, что тебе понравится. Так вот, упыри — существа бессмертные, а потому весьма состоятельные. Я слышал, что их сотворили Демиурги на одном из полуанархических миров, очень далеко от Земли. Это люди, но сильно переделанные.

История откровенно забавляла девушку. Ансе сама была вампиром и знала о своей родословной гораздо больше, чем мог бы подумать Кельсинг. Ей было известно, что Демиурги умели превращаться в вампиров, оборотней, кракенов и даже разумные облака, плавающие над пустынными водными планетами. Зачем Ушедшие творили всё это, оставалось загадкой. Вероятно, устали от жизни и захотели экспериментов. Так или иначе, упыри остались и попробовали адаптироваться к реальности откатившихся людей. Кому-то удалось, а кому-то не очень. Постоянная жажда крови — не лучший помощник в вопросе ассимиляции. Впрочем, вампиры не выпивали всех, кто попадался на их жизненном пути. Кого-то обращали, подарив бессмертие и шанс на то, чтобы увидеть лучшие времена. Чем не альтернатива волшебству, практикуемому тайными орденами.

Ансе обратила Кельсинга.

И не жалела об этом.

— Вампиры появились на моем острове, — продолжил Кельсинг, отставив опустевшую чашку. — Сначала одна семья, потом другая. И вот уже их целый квартал. Поползли мрачные слухи, люди начали обходить вампирское гетто стороной.

— Кровь не требуется нам постоянно, — заметила Ансе. — Достаточно выпить кого-то раз в десятилетие. Хоть в чем-то наши создатели не стали зверствовать.

— Наверное, вы полагаете, что это не очень высокая цена, — в голосе Кельсинга промелькнул сарказм. — Но всё же интересно — почему не Стимбург?

— Законы жестче. За убийство тут можно получить реальный срок, это же цивилизация. Или отправиться на виселицу.

— Вам не страшна виселица.

— Нам, — мягко поправила Ансе. — Теперь ты один из нас. На самом деле, в правительстве Стимбурга не дураки сидят. В городском законодательстве есть несколько видов казни. Вампир может получить обезглавливание или распятие на серебряном кресте.

— Такие есть? — удивился Кельсинг.

— Есть, — заверила собеседница.

Убить вампира сложно. Демиурги, переделавшие себя подобным образом, могли годами обходиться без крови и спокойно употреблять обычную «человеческую» пищу. Дневной свет не причиняет упырям вреда, равно как и осиновые колья с чесноком. А вот серебро… Пожалуй, единственное проверенное оружие против кровопийцы. С оговорками. Металл должен быть высшей пробы, он чаруется опытным колдуном и отливается в определенный час лунного цикла.

Отрубить упырю голову — тоже вариант.

Минус в том, что вампиры двигаются очень быстро и неподготовленный человек с ними не совладает.

— На нашем острове жила семья, — взгляд Кельсинга затуманился. — Муж с женой и их десятилетний сынишка. Однажды родители зашли в комнату ребенка и обнаружили остывший за ночь труп. Мальчик был полностью обескровлен. Городовые начали расследование с квартала упырей и быстро отыскали виновного. Точнее — виновную. Женщина не скрывала факта преступления, но при этом наняла лучшего в городе адвоката-теолога. Слушание состоялось через месяц после убийства. Вампиресса нарушила шестую заповедь, и ее ожидала страшная участь. Тот самый серебряный крест, о котором мы с тобой говорили. Вот только теолог попался хороший. Вдобавок, обладающий связями в суде.

— К чему он апеллировал? — спросила Ансе.

— Третья поправка, — горько усмехнулся Кельсинг. — Исключением из правил может быть убийство ради спасения собственного ребенка. Вампиресса растила маленькую дочь и в случае своей смерти оставляла малышку без присмотра.

— Мы можем иметь детей, — кивнула Ансе.

— Еще как, — согласился Кельсинг. — И, насколько мне известно, мутация передается по наследству.

— Верно.

Кельсинг прислушался к шуму дождя за окном.

— Мы подходим к самому интересному месту. Ты уже догадалась, что суд оправдал убийцу. Господь сотворил всех по своему подобию, а несчастная женщина не могла найти иного выхода. Десять лет без чужой крови, шутка ли. И вот она приходит в мой дом и разрушает всё, что я любил.

— Это был твой сын, — к девушке пришло запоздалое понимание.

Кельсинг не ответил.

И продолжил спустя несколько мгновений:

— Мы с женой долго горевали. Она в итоге смирилась — так велят христианские каноны. А я — нет. Мы развелись спустя много лет, и я отправился в Стимбург. Вслед за вампирессой и ее взрослеющей дочерью.

— Ты решил отомстить, — голос Ансе помрачнел. — Но это нереально, так ведь? У тебя нет соответствующих навыков. Я укусила тебя — и ты обратился. Ирония судьбы.

— Не спеши с выводами. Серебро в определенной концентрации может содержаться и в крови человека. Вместо железа. Это противоречит всем законам биологии, но речь не идет об этой науке. Существует и магия, помнишь об этом? Я заработал денег, отправился в Квартал Иллюзий и нанял опытного мага, взявшегося решить мою проблему. Несколько месяцев пришлось пить эликсиры, участвовать в ночных ритуалах, делать переливания крови. Я жил в доме колдуна, выполнял все его предписания.

— Разве христианство поощряет магию? — голос Ансе слегка дрогнул. Девушка прислонилась к изголовью кровати. Похоже, ей нездоровилось.

— Нет. Но я больше не христианин.

На лбу Ансе выступила испарина. Состояние вампирессы стремительно ухудшалось.

— Теперь в моих жилах течет серебро, — сообщил Кельсинг. — Ты умрешь в ближайшие минуты, Ансе. Этого уже не остановить.

— Ты сумасшедший.

— Вовсе нет. Твоя мать убила моего ребенка. Я плачу по старым счетам, только и всего. Моя внешность тебя обманула — я гораздо старше, чем выгляжу. Спасибо волшебнику, он постарался.

Девушка начала задыхаться, по ее прекрасному телу пробежала конвульсия.

— Но… ведь… и ты умрешь.

Кельсинг кивнул.

— Умру. Через восемь часов после тебя, Ансе. Ты обратила меня, тем самым запустив процесс.

Вампиресса с трудом соображала, ее глаза стали безумными. Тело выгнулось дугой, затем расслабилось.

— Ублюдок…

— Знал, что ты это скажешь.

Девушка умирала страшно — со стонами, хрипом и рвотой. Вскоре тело Ансе перестало дергаться и застыло на смятой постели.

Кельсинг спокойно сидел в кресле.

Слушал дождь.

И вспоминал своего десятилетнего сынишку, которого больше никогда не увидит.

март, 2020