Глава третья

Вы замечали, что жизнь – действительная жизнь, без прикрас, с убийствами и катастрофами и громадными наследствами, существует почти исключительно в газетах?

Жан Ануй. Репетиция

Инструкции, которые были даны Морсу, оказались достаточно четкими. Проехав от небольшой стоянки по восточному крылу набережной, повернув направо, а затем налево перед светофором, он сразу заметил большой ангар на левой стороне узкой Кумб-стрит и вывеску: "Частный гараж для гостей отеля «Залив». Внутри, как увидел Морс, открыв большие деревянные створки ворот, находилось восемнадцать прямоугольников, размеченных диагональными белыми линиями, по девять с каждой стороны от центрального проезда. Из-за начальной стадии спондилеза он уже не был особо искусен в задних разворотах, особенно на угловые стояночные места. Гараж был почти полон, и потребовалось гораздо больше времени, чем следует, для того, чтобы кое-как загнать «ягуар» между «мерседесом» (регистрационный номер "J") и «воксхоллом» (регистрационный номер "Y"). Как и прежде, он по привычке пробежал глазами по номерным знакам автомобилей. Кстати, пятнадцать минут назад, когда он проглядывал регистрационную книгу, что-то у него щелкнуло в мозгу.

И что же это было? Ничего. Ничего особенного.

Особого желания немедленно приступить к знакомству с номером 27 у Морса не было, зато в вестибюле отеля он натолкнулся на бар. Итак, он заказал пинту "Лучшего горького" и уселся на диване у входа, практически точно на тот же кусок зеленой кожи, который десять минут назад освободила одна из двух персон, проживавших в 14-м номере.

Вроде бы все складывалось удовлетворительно, не так ли? Но увы! В этот конкретный момент ему остро не хватало двух вещей, от каждой из которых он торжественно отрекся сегодня утром на все оставшееся время отпуска: сигарет и газеты. От сигарет он отказывался в прошлом столь часто, что считал сей подвиг сравнительно легким. Никогда ранее, однако, ему не приходило в голову, что свобода от ежедневной порции катастроф, регулярно подаваемых к столу ведущими ежедневными газетами, положительно скажется на его мироощущении. Возможно, это была довольно глупая идея, хотя как сказать...

Его правая рука уже инстинктивно нащупывала успокаивающий прямоугольник сигаретной пачки в кармане пиджака, когда перед ним возникла приветливая maitresse d'hotel и подала меню. Возможно, нечто большее, чем простое совпадение, заключалось в том, что Морс без колебаний выбрал морской суп и цесарку. Хотя, скорее всего, и нет – во всяком случае, это не имеет никакого значения.

– Что-нибудь будете пить за ужином, сэр? – Женщина была лет пятидесяти, приятная, компанейская, и Морс с удовольствием заглянул в декольте ее черного платья, когда она нагнулась к нему с карточкой вин.

– Что вы порекомендуете?

– Полбутылки "Медока"? Отличного года! Вы вряд ли найдете что-нибудь лучше.

– Лучше бутылку, – предложил Морс.

– Будет бутылка, сэр! – Соглашение было подписано взаимными улыбками.

– Не могли бы вы открыть ее сразу и оставить на столе?

– Здесь мы всегда так и поступаем.

– Я... э-э... не знал.

– Вину надо дать немножко вздохнуть, не так ли?

– Как и каждому из нас, – пробормотал Морс, но уже самому себе, поскольку ее уже рядом не было.

Он понял, что здорово проголодался. Не слишком часто он чувствовал себя голодным: большинство калорий поступало в его организм в жидкой форме. Обычно, будучи зван на ежегодный обед выпускников своего колледжа, он едва управлялся с парой блюд, с удовольствием предпочитая напитки закускам или десерту. Но сегодня вечером он чувствовал себя голодным, вне всяких сомнений, и сразу после того, как закончил со второй пинтой пива (все еще без сигареты!), с радостью услышат, что ужин подан. Уже несколько раз поглядывал он через стеклянные двери, расположенные слева от него, в зал ресторана, где многие приступили к ужину. Свет хрустальных бра был приглушен, на столах белоснежные скатерти с коричневыми салфетками. Все выглядело заманчиво. Почти романтично.

Когда он на мгновение задержался в дверях, рядом появилась maitresse и попросила у него разрешения посадить к нему за стол только на этот вечер еще одного человека, объяснив, что у них наплыв посетителей...

Морс успокоил почтенную особу, заверив ее, что не стоит волноваться из-за столь тривиального повода, и последовал за ней к одному из самых дальних столиков, где уже сидела женщина, а напротив нее имелось свободное место. Женщина, перед которой, стояла уже почти пустая тарелка морского супа, сидела вполоборота и читала "Таймс". Она опустила газету, улыбнулась самым благовоспитанным образом, растянув свои накрашенные губы в традиционном приветствии, хотя, видимо, ей и пришлось сделать для этого некоторое усилие; затем снова переключила свое внимание на нечто, явно более интересное, чем случайный компаньон за столом.

Зал был уже практически полон, и Морсу не потребовалось много времени, чтобы понять – обслужат его в последнюю очередь. К соседним столикам подъехала тележка со сладостями, и он услышал, как пожилая пара справа заказала персики в глазури с орехами и сливками; но – как не похоже на него! – обычного приступа нетерпения не почувствовал. Как бы там ни было, суп ему подали почти сразу, а бутылка вина уже стояла на столе; вокруг царила атмосфера дружелюбия и довольства, о чем свидетельствовал низкий гул непрекращающихся разговоров, в который изредка вклинивался приглушенный смех. Однако газета напротив, по крайней мере в данный момент, оставалась непоколебимой.

Только за основным блюдом – ему подали его чуть позже, чем ей, – Морс отважился приступить к своему не слишком оригинальному гамбиту:

– Вы давно здесь?

Она отрицательно качнула головой.

– Я тоже. Только что приехал.

– Как и я. (Она все-таки может говорить!)

– Я только на пару дней...

– И я. Уеду в воскресенье.

Морс понял, что, вероятнее всего, эта фраза так и останется самым длинным пассажем их разговора, поскольку ее взгляд переместился на цесарку. Замер на цесарке.

"Ах ты, черт побери!" – подумал Морс. Вместе с тем помимо воли он несколько заинтересовался. Ее нижние зубы может быть, чуть длинноваты? – были плотно посажены и слегка пожелтели от никотина; однако десны свежие и розовые, а полные губы, несомненно, привлекательны. Но он отметил также и другое: светло-желтые глаза с крапинками, искусно закамуфлированные макияжем, казались темными еще и из-за печальных, непроходящих теней; разглядел он и сеточку из мелких красных жилок на белках глаз. Наверно, она слегка простужена. Или недавно немножко всплакнула...

Когда снова появилась тележка с десертом, Морс обрадовался, что выпил всего полбутылки "Медока", ведь некоторые сыры так хорошо с ним идут ("Чеддер"... "Гауда"... "Стилтон"... – декламировала официантка); и он заказал "Стилтон", как и женщина напротив.

Гамбит номер два возник сам собой.

– Кажется, у нас похожие вкусы, – отважился он.

– Прямо-таки одинаковые.

– Кроме вина.

– М-мм?

– Не хотите ли... э-э... бокал вина? Довольно хорошее! Отлично идет со "Стилтоном".

На этот раз она просто мотнула головой, не считая нужным наводить словесный глянец па свой отказ.

"Ах ты, черт побери!" – снова подумал Морс, когда она опять взяла газету и скрылась за разворотом – вместе со всеми своими тревогами.

Пальцы, удерживающие газету, отметил Морс, были тонкими, гибкими и походили на пальцы профессиональной скрипачки; ненакрашенные, но с безупречным маникюром, с четко очерченными белыми полумесяцами, выступающими над хорошо ухоженной кожей. На третьем пальце левой руки узкое обручальное кольцо, а над ним кольцо с четырьмя крупными бриллиантами в виде оригинального узора, который, несомненно, сверкал бы в любом помещении, освещенном чуть ярче, чем это.

С левой стороны газетного разворота (если смотреть со стороны Морса) ее правая рука удерживала край газеты чуть выше кроссворда, в который, как сумел разглядеть Морс, оставалось внести всего два слова. Несколько лет назад подобная задача не затруднила бы его глаза; но теперь, несмотря на то что он прищурился, он так и не смог понять ускользающую от него формулировку первого слова: что-то похожее на цитату. Удачнее оказался просмотр другой половины разворота – он был к Морсу чуть ближе – особенно в отношении статьи, совершенно необычной статьи, немедленно приковавшей его внимание и полностью завладевшей им. Прежде всего в глаза ему бросился заголовок:

ПОЛИЦИЯ ПЕРЕДАЕТ ЗЛОВЕЩИЕ СТИХИ КОРРЕСПОНДЕНТУ «ТАЙМС»

Первый абзац Морс сумел разобрать почти полностью:

«ЛИТЕРАТУРНЫЙ обозреватель газеты „Таймс“ мистер Говард Филлипсон был приглашен в полицейское управление Оксфордшира: его попросили оказать помощь в решении сложной словеснон загадки, ответ на которую, как полагают, позволит установить место, где, возможно, было спрятано тело молодой женщины...» —

когда официантка оказалась у их стола.

– Кофе, мадам?

– Пожалуйста.

– В баре или в холле?

– Я думаю, лучше в баре.

– Вам, сэр?

– Нет. Спасибо, нет.

Прежде чем отойти от стола, официантка наполнила бокал Морса остатками "Медока"; на противоположной же стороне стола сложили газету. Ужин подошел к концу. Любопытно, однако, что ни с той, ни с другой стороны не было заметно стремления немедленно встать из-за стола. Несколько мгновений они молча сидели друг против друга – предпоследняя пара в зале. Морс, страстно желающий закурить и прочитать показавшуюся ему интересной статью, пребывал помимо этого в раздумье, не предпринять ли ему последнюю вылазку на вражескую территорию – поскольку в конечном итоге оказалось, что женщина весьма привлекательна.

– Вы не будете возражать, если я закурю? – отважился он, опуская руку за искушающей его пачкой.

– Мне все равно. – Она резко поднялась, подхватив сумочку и газету. – Но не думаю, что администрация проявит такую же терпимость.

Она сказала это без враждебности – хуже того, кажется, и без интереса – и указала на объявление около двери:

В ИНТЕРЕСАХ ЗДОРОВЬЯ ОБЩЕСТВА

МЫ ПРОСИМ ВАС ВОЗДЕРЖАТЬСЯ

ОТ КУРЕНИЯ В ЗАЛЕ.

БЛАГОДАРИМ ЗА ЛЮБЕЗНОСТЬ.

«Ах ты, черт побери!» – подумал Морс. Его поведение, осознал он, тоже, пожалуй, разумным не назовешь. Всего-то надо было одолжить газету на пару минут. Он, конечно, все еще может попросить ее об этом. Но не станет – о нет! Она может выбросить чертову газету хоть в туалет, какое ему до этого дело. Ничего страшного. Почти в каждом газетном киоске Лайм-Риджис найдется несколько непроданных экземпляров вчерашних газет.

Она пойдет в бар, судя по ее словам. Отлично, тогда он пойдет в холл... где вскоре он уже сидел в глубоком кресле, наслаждаясь пинтой "Горького" и большим мальтом. "И только для того, чтобы достойно завершить этот вечер, – сказал он себе, – я позволю себе сигарету, всего одну – ну, хорошо – от силы две".

Почти стемнело – но вечерний воздух был очень мягок; сидя у полуоткрытого окна, Морс снова прислушался к скрипу гальки, увлекаемой волнами отлива, и на память пришла строчка из "Дуврского берега":

Увы, теперь вдали я слышу словно зов небытия:

Стеная, шлет прилив за валом вал...

Он всегда считал, что Мэтью Арнолда в полной мере не оценили.

В баре миссис Хардиндж пила кофе, потягивала коньяк и – говоря по правде – на некоторое – непродолжительное – время задумалась об остром взгляде ярко-голубых глаз мужчины, сидевшего напротив нее во время ужина.

Загрузка...