Разорванные узы

Глава 13

В комнате кромешная тьма.

Как всегда, я последняя, кто входит в лабиринт, но на этот раз это не в мою пользу, потому что все остальные, очевидно, проходили это достаточно раз, чтобы знать, что в тот момент, когда наши ноги переступают порог симуляции, все наши чувства отключаются.

По крайней мере, я надеюсь, что это касается всех нас, а не только меня.

Я представляю, что это, должно быть, как после инсульта. Я ничего не вижу и не слышу, и только смутное ощущение земли под ногами говорит о том, что мои ноги, должно быть, все еще двигаются. Я понятия не имею, как возможна эта симуляция, как кампусу Дрейвена удалось создать этот адский пейзаж, но я совершенно беззащитна.

Мне также не следовало напрягаться на тренировке.

Я не знаю, как долго я иду сквозь мрачную пустоту, знаю только, что, когда оно заканчивается и я, наконец, снова могу видеть, свет ослепляет, из глаз текут слезы, а голова раскалывается от острой боли. Моя связь немедленно реагирует на боль, мой дар напрягается под моим контролем, и мне приходится остановиться на секунду, чтобы восстановить контроль. Вокруг меня никого нет, никаких признаков десятков других людей в классе, и я не знаю, то ли это просто потому, что я двигаюсь так медленно, то ли… магия или что-то еще, что здесь происходит, поместило нас всех в разные места лабиринта.

Все, что я знаю, это то, что все стены сделаны из черного кирпича, а земля бетонная, местами в пятнах, и совершенно очевидно, что пролитое вещество было кровью. Черт, пятно достаточно большое, чтобы человек там умер, что бы Гейб ни говорил об этом месте, за которым следят.

Смерть здесь не самый худший вариант, но и не мой первый выбор.

Я слишком занята тем, что чертовски волнуюсь, чтобы заметить звуки шагов, но рев чего-то определенно привлекает мое внимание.

Поблизости есть оборотень.

Я не знаю, во что Гейб может превратиться, но в нашем классе есть еще три оборотня, так что я не могу предположить, что он пришел, чтобы найти меня. Зная мою удачу, Брентон тоже оборотень, и он пришел, чтобы разорвать мне горло и оставить совершенно новое пятно на земле. Нам всем нужно попасть в центр, чтобы победить, но я уверена, что Зои не против потерять меня и получить дополнительные очки.

Я отступаю назад, прижимаясь спиной к стене позади себя и готовясь к тому, что, черт возьми, должно произойти, когда раздается скрежещущий, стонущий, щелкающий звук.

А потом стены начинают двигаться.

Что это за хрень из Гарри Поттера?! Мне приходится отпрыгнуть от стены позади меня, но она не двигается. Нет, это та, что напротив меня, мчится ко мне, и я вот-вот буду раздавлена насмерть, если не возьму под контроль свои дрожащие колени и не пошевелю задницей.

Паника, охватившая все мое тело, на самом деле хороша, потому что я приучена работать с максимальной производительностью, совершенно обделываясь, поэтому мне удается заставить свои ноги работать и отскочить в сторону. Раздается хруст и глухой удар, затем небольшая вспышка света, прежде чем я слышу стоны того, кем бы ни был оборотень, теперь, когда он пойман в ловушку по другую сторону стены, очевидно, ранен.

Должна позвать к нему на помощь? Должна ли я позвать кого-то и надеяться, что кто-нибудь придет на помощь, или я просто выдам свою позицию, делая это, и меня убьют за мою доброту?

Раздается голос и принимает решение за меня:

— Черт возьми, Мартинес, что ты делаешь, когда тебя хватают стены? Это дерьмо новичка!

Я понятия не имею, кто это, но тяжело дышащий оборотень отвечает:

— Я почувствовал запах новенькой девушки, я подумал, что мы могли бы использовать ее в качестве приманки для суки с пруда.

Хм, во-первых, к черту Мартинеса. Я не могу поверить, что собиралась помочь этому мудаку, но, во-вторых, и это самое главное, что, черт возьми, за сука с пруда?

Кажется, меня сейчас вырвет.

У меня также нет времени позволять своим нервам взять верх, поэтому я продолжаю, выбирая единственный возможный путь, который, кажется, огибает весь лабиринт. Единственное другое направление, в котором я могу двигаться, — это назад, и я не хочу снова проходить через зону лишения чувств, большое спасибо. Я должна как можно больше заглушать крики других учеников, поскольку они эхом разносятся повсюду.

Я начинаю с темпа ходьбы, но потом у меня начинают мурашки по коже от того, что стены обрушиваются на меня, и я ускоряю темп, бегая трусцой, чтобы не выдохнуться так быстро.

Звуки в этом месте немного пугающие.

Где-то здесь горит пламя, и каждый раз, когда я вижу вспышки света, отражающиеся на невозможно высоком потолке, я снова начинаю паниковать по поводу качества воздуха и того, что весь подвал сгорел дотла. Мои ноги двигаются быстрее, я даже не пытаюсь, адреналин бьет ключом, и я замедляюсь только тогда, когда, наконец, достигаю угла в конце здания.

Там я останавливаюсь и делаю вдох, заставляя свое сердцебиение замедлиться, потому что паника — отличный мотиватор, но здесь мне нужно использовать свой мозг. У меня нет доступа к моему дару, и хотя обучение в этом дурацком классе повысило мою выносливость, у меня все еще очень мало навыков самообороны.

Если я заверну за угол и обнаружу, что смотрю на полностью обращённого волка, или пуму, или что-то в этом роде, я по-настоящему облажалась.

Я напрягаюсь, пытаясь что-нибудь услышать, но там ничего нет, только отдаленные звуки драк и криков студентов, поэтому я медленно ползу вперед, чтобы заглянуть за каменную стену.

Там есть сад.

Целая долбанная комната, вырезанная из подвала, с растениями повсюду. Это… ну, это просто потрясающе, виноградные лозы, растущие по стенам, и яркие цветы, пробивающиеся сквозь густую и великолепную зелень. Это похоже на что-то из Страны чудес, как будто весь этот подвал — какая-то извращенная и больная версия всех моих любимых сказок.

Только чем больше я смотрю, тем больше понимаю, что это не рай.

Виноградные лозы движутся в одну сторону, медленно тянутся ко мне, как будто собираются обвиться вокруг моего тела и вытащить меня наружу. Все цветы текут, жидкость, вытекающая из них, разъедает землю, когда она падает, а еще есть мелкие колючки.

Они появляются повсюду.

Я смотрю на себя сверху вниз и проклинаю шорты и футболку, которые на мне, потому что они не защитят меня от дерьма, но снова время работает против меня, и чем дольше я стою в нерешительности, тем больше и опаснее становятся ужасы в комнате.

Хорошо.

Ладно, все в порядке. Я могу пройти сквозь шипы и кислоту, уворачиваясь от ползучих лиан. Вполне разумно. Мой дар все равно не поможет мне в этом, так что не стоит расстраиваться из-за того, что у тебя его нет, просто пробели через это, Олеандр.

Разговоры с самой собой на самом деле не помогают, но представление всего, что я собираюсь сделать со всей этой долбаной школой в ту секунду, когда я перестану быть бессильной, определенно помогает. Когда первый шип вонзается мне в бедро, я думаю о том, чтобы поставить Норта Дрейвена на колени. Когда кислота начинает разъедать подошвы моих ботинок, я представляю выражение лица Нокса, когда я покажу ему, как именно я могу его вскрыть. Я думаю о том, чтобы показать себя Грифону, показать ему, что я не какое-то бесполезное гребаное отродье.

И Гейб.

Хо-хо, чувак, мысли о том, что именно я скажу Гейбу, отлично заглушают разрывающую боль от виноградных лоз, обвивающих мое запястье и дергающих за раненую руку. Чем больше боли я могу игнорировать и преодолевать, тем более агрессивным становится сад, пытаясь остановить меня, пытаясь причинить мне такую сильную боль, что я перестаю пытаться пройти через это.

Когда я, наконец, добираюсь до небольшого отверстия, подошвы моих ботинок полностью исчезли, а рубашка разорвана в клочья, кровь стекает по животу из ран по всему торсу. Виноградные лозы обвивают обе мои руки и бедра, скручиваясь и болезненно затягиваясь, и мне приходится врезаться в стену, а затем завернуть за угол, чтобы оторвать их, падая на колени, когда они, наконец, ломаются и отрываются от основного растения. Я паникую, предполагая, что они все еще смогут обвиться вокруг меня или что они внезапно превратятся в змей, потому что это чушь из шоу ужасов, которую я ожидаю здесь увидеть, но они мгновенно отпадают от меня, как будто все это время были просто лианами.

Я остаюсь на коленях еще на секунду, тяжело дыша и болезненно отводя плечи назад, пытаясь проверить мышцы, и крики вокруг меня достигают апогея.

Есть ли у Вивиан какая-то странная чертова садистская наклонность, о которой я никогда не догадывалась? Получает ли он удовольствие от пыток студентов, слушая их крики ужаса?

Я определенно собираюсь спросить его об этом позже, потому что мне чертовски стыдно за то, что я его вызываю. Черт возьми, это должно быть занятие в колледже. Кто в здравом уме делает это со своими учениками?

Сначала мое внимание привлекает шарканье.

Я вздрагиваю и отползаю назад, прежде чем мой мозг улавливает, что я на самом деле вижу. В дверном проеме сада убийц находится то, что я приняла за ствол дерева, но на самом деле это ученик, полностью опутанный виноградными лозами. Она жива, я вижу, как она дышит, но она без сознания. По всему телу у нее порезы от шипов, а ноги босые, но теперь, когда она без сознания, она выглядит почти умиротворенной.

Какие именно здесь правила?

Я очень сильно хочу, чтобы меня не убили или не ранили из-за другой студентки, которая ненавидит меня до чертиков, но если есть шанс, что эта штука убьет ее — я действительно из тех, кто просто бросит ее?

— Вивиан, небольшое руководство здесь было бы неплохо, — бормочу я себе под нос, в основном, чтобы не чувствовать себя такой чертовски виноватой за то, что просто ушла, потому что, если просто посмотреть правде в глаза, я собираюсь уйти.

На стене мигает огонек, оживая.

Он красный и находится прямо над девушкой, как будто привлекает к ней внимание. Я решаю, что это достаточный сигнал о том, что кто-то должен прийти за ней, и я двигаю своей задницей. Я стаскиваю остатки кроссовок и отбрасываю их в сторону, слегка морщась от холодного бетона на босых ногах, когда снова перехожу на бег трусцой. Когда я смотрю на другие стены во время пробежки, я вижу другие маленькие мигающие красные огоньки, и мое сердце, наконец, снова выскакивает из горла. Это должно быть нормально, что-то, что происходит, когда ученика отстраняют от участия в соревнованиях, и, по быстрым подсчетам с того места, где я нахожусь, выбыло по меньшей мере десять человек. С того места, где я нахожусь, я вижу только небольшую часть стен, так что, надеюсь, здесь осталось не так много людей, с которыми я могла бы столкнуться.

Крики также немного стихают, чем глубже я забираюсь в лабиринт, теперь они становятся реже, что доказывает, что здесь пытают меньше людей. Мне приходится нырнуть за один из углов, чтобы избежать встречи с тремя студентами. На одном из них была девушка, держащая ладонь, полную огня, в то время как один из парней держал силовое поле, а глаза другого светились. Все они выглядят потрепанными и в синяках, но они живы и работают вместе, так что, очевидно, я выбрала их для того, чтобы попасть в центр и получить проходной балл.

Парень с горящими глазами посмотрел в мою сторону, но никак не прокомментировал, что увидел меня или заметил что-то необычное, так что либо он меня не увидел, либо он не заинтересован в том, чтобы скормить меня сучке из пруда, как этот придурок Мартинес.

Чертов Мартинес.

Я собираюсь ударить его по лицу, как только выберусь из этого лабиринта.

Когда трио уходит, я поднимаюсь с корточек, каждый дюйм моего тела протестующе кричит, а затем я продолжаю медленно пробираться по лабиринту, возвращаясь после каждого тупика. Это расстраивает и я медленно двигаюсь, особенно теперь, когда я хожу босиком, и несколько раз я натыкаюсь на лежащего без сознания студента или таинственную лужу крови, от которой у меня сводит живот.

Настоящий ужас начинается, когда я нахожу другую комнату, на этот раз с огромным водоемом, и я начинаю паниковать, что нашла печально известный пруд, потому что я не уверена, что смогу сразиться с морским существом прямо сейчас.

Однако для меня есть только один путь, и это дверной проем, вырезанный с другой стороны.

Я ни за что, блять, не переплыву, даже если бы меня не предупредили, потому что вода воняет, и я не хочу блевать прямо сейчас. С одной стороны есть камни и валуны, по которым я могла бы перебраться, но мои желеобразные руки ненавидят этот вариант, поэтому я на секунду обхожу кромку воды, как будто могу создать прочный мост, используя только свое отчаяние.

Не повезло.

Это скалолазание. Мелкие камешки впиваются мне в ступни, а большие валуны немного сдвигаются под весом моего тела, что одновременно обидно и тревожно. Я карабкаюсь на самую высокую точку, а затем делаю паузу, чтобы отдышаться и попытаться вернуть немного сил в свои руки. Теперь я знаю, как много для меня сделали эти тренировки, потому что даже я, полгода назад, была бы опутана виноградными лозами.

С этой точки зрения я действительно вижу, насколько близко я нахожусь к центру, и, черт возьми, это близко. Я запоминаю путь и благодарю Бога, что я взобралась на эту дурацкую штуку, потому что есть три комнаты, которых я могу избежать, если все сделаю правильно.

Я не вижу Гейба, но в одной из комнат находится чертовски огромный снежный барс, сражающийся с… ладно, это так мерзко, что я не хочу этого говорить, но в одной из комнат полно крыс, и я внезапно понимаю все эти крики, потому что нет. Нет, я бы предпочел встретиться лицом к лицу с тихой и отсутствующей сукой из пруда, чем с миллионом больных и отвратительных крыс, спасибо.

У меня мурашки по коже, как будто я вот-вот потеряю сознание и умру, поэтому я решаю, что пришло время убираться отсюда к чертовой матери и молиться, чтобы стены не сдвинулись с места, потому что, черт возьми, мне хоть раз нужна удача!

В ту секунду, когда я начинаю ползти вниз по другой стороне скалы, я сталкиваюсь лицом к лицу с сучкой из пруда, и мне так сильно хочется стереть ее из памяти, потому что, черт возьми, кошмар, она отвратительна.

Я думаю, когда-то она была человеком. Ее кожа серая и сползает с костей черепа, волосы почти исчезли, только небольшие их пучки торчат небольшими клочками. Ее зубы сломаны и остро заострены, когда она смотрит на меня молочно-белыми глазами, ее челюсть хлопает, как будто она хватает ртом воздух, и я официально больше никогда не буду спать, потому что эта сука определенно будет преследовать меня.

Ее рука обвивается вокруг моей лодыжки, грязная вода из пруда капает с ее кошмарного тела на голую кожу моей ноги, и все, о чем я могу думать, это то, что я собираюсь подцепить от нее какого-нибудь плотоядного паразита.

Я отключаю ту часть своего мозга, которая чертовски бесится, и снова включаю режим выживания, хватаясь за края скалы, а затем замахиваюсь свободной ногой, пока не наношу хороший удар, сначала нанося удар по ее плечу. Когда это не избавляет ее от меня, я стискиваю зубы и пинаю ее в лицо, ее зубы впиваются в пятку моей ноги, но с булькающим криком ее рука ослабевает достаточно, чтобы я смог отдернуть ногу.

Я соскальзываю со скалы, сдирая кожу с бедер и царапая руки, но времена отчаянные и все такое. Когда я приземляюсь на дно, ломая себе задницу и выбивая из себя дух, я убегаю так быстро, как мне позволяет мое разбитое тело. Даже когда я переступаю порог комнаты и возвращаюсь в коридор, я продолжаю ползти, булькающие звуки пруда отражаются от кирпичных стен.

Я ухожу с этого чертового урока.

Я поворачиваю за два угла на четвереньках, прежде чем, наконец, переставляю свою гордость и с трудом поднимаюсь на ноги. У меня течет из носа, глаза щиплет, а в груди хрипит при каждом вдохе, но я жив.

Мне понадобится целитель, как только я выберусь отсюда, и я разорву Норта пополам голыми руками, если он попытается помешать мне получить к нему доступ.

К счастью, к большому счастью, стены остаются на месте, и я добираюсь до центра гребаного лабиринта. Мое тело падает на землю в вздымающемся, трясущемся месиве.

Гребаный центр этого тупого, кровожадного, тупоголового лабиринта.

У меня даже не было возможности гордиться собой, радоваться, что я справилась сама и ни разу не использовала свой дар, потому что я обнаружила Зои и Брентона, пробегающих через дверной проем в другом конце комнаты, их глаза на секунду задержались на флаге, прежде чем они заметили меня.

Зои ухмыляется, направляясь ко мне, укороченный топ, который на ней надет, обтягивает ее грудь и насквозь промок от всего, с чем она до сих пор сталкивалась в лабиринте, но в целом она выглядит в миллион раз лучше, чем я. С чем бы она ни столкнулась, Брентон принял на себя основную тяжесть этого. Он разорван, как и я, но все еще стоит на ногах.

Мой взгляд скользит к флагу всего в нескольких футах от меня, но с этим «ходячим хлороформом» нет никаких шансов, что я его получу.

Я ненавижу эту суку.

Я чувствую, как ее дар захватывает меня, его яд касается моей кожи и течет по моим венам. Мое тело уже так чертовски привыкло к этому, обычному пятничному происшествию, что я не удивляюсь, когда из моего носа начинает капать кровь, а рот наполняется ею в ответ.

Это чертовски бесит.

Я плюю в нее, моя кровь ярко-красная на ее щеке, и ее визг — гребаная музыка для моих ушей.

— Ты абсолютная сучка, и когда-нибудь ты пожалеешь об этом дерьме. Я терпелива, я могу переждать тебя.

Она ухмыляется мне.

— Как будто я буду бояться какую-то бездарную отвергнутую. Спокойной ночи, сучка.

А потом она вырубает меня нахрен.