Развод. Не жди прощения

36

Смотрю на неровные ряды составленной друг на друга мебели, и пульс подскакивает до критического. Это полный провал. Европа у Паши скучная и унылая. Большинство вещей Арт-Деко, Арт-Нуо и модерн. Попадаются даже предметы из ДСП. Это ни в какие ворота! Сразу было не сказать, что тут не на что смотреть?!

Прохожусь по узким проходам, вокруг которых друг на друге наставлены столы, стулья, буфеты, серванты, секретеры, трюмо… Чего тут только нет! И все полный некондит по моим меркам.

Настроение падает окончательно, когда я вижу, в каком состоянии здешняя мебель. Даже если я наковыряю тут с десяток примерно подходящих предметов, торговаться, похоже, придется, и нехило. Если Паша собирается продавать по обычной цене — сто евро за крупный предмет и пятьдесят за мелкий — это просто грабеж!

Здесь все требует реставрации. Где меньше, где больше. И если битые стекла и зеркала лечатся относительно просто, сколы на дереве значительно сложнее. Придется искать реставраторов с художественным образованием, простые столяры не подойдут. Самое неприятное — переклейка стульев и перетяжка мягкой мебели. Это делает отдельный тип реставраторов.

— Ну что, на что-то глаз падает? — спрашивает Паша из-за спины.

— Тут у тебя Европа, правильно я понимаю? — оборачиваюсь к нему, изображая интерес. — Россия и Индонезия во втором здании?

— Да, ты верно понимаешь, — он отвечает напряженно. — Ты всегда была наблюдательной.

Только не видела, что муж под носом строил вторую семью. Но в остальном в наблюдательности мне не откажешь. На полу пылью очерчены контуры, не соответствующие многим стоящим вещам.

— С тобой Тимур не связывался? — задаю вопрос как бы невзначай.

— Ну, о твоем звонке не предупреждал. Хотя мы и связываемся не так чтобы часто, — Паша отвечает обычным тоном. — Он у меня Индонезию покупает.

Вот как? Похоже, муж мутил у меня за спиной еще какие-то делишки, в которые даже не посвящал. Но сейчас меня больше пугает то, что эти двое поддерживают связь. Как бы Паша не рассказал моему бывшему мужу о нашей встрече.

— Ты не знала? — вдруг спрашивает Паша.

Вопрос вбрасывает в кровь адреналин. Хочется оставить его без ответа, но это будет подозрительно.

— Тимур не сообщал, — произношу задумчиво, а потом оживляю голос простотой. — Но ты же знаешь, на мне Франция, некогда во все вникать.

Кажется, Паша принимает мой ответ, а у меня к нему уже нет доверия. Чтобы все срослось, мне важно не допустить утечки. А как — пока даже не представляю.

— Ладно, Европу посмотрела. Показывай городскую Россию, — прибавляю азарта голосу, хотя теперь нервничаю, как перед экзаменом.

Паша ведет во второй ангар. Там пространство разделено на две части. Только треть площади отведена под Россию.

Сначала иду в часть с Индонезией. Тут сплошь реплики на Францию и Британию середины девятнадцатого века, ну и, куда же без нее, та самая мебель из изогнутых лоз, которая носит название «венская».

Мы с Тимуром никогда не рассматривали ее, как стоящий товар. Похоже, он увидел в ней плюсы. Прохожусь по рядам, все выглядит отлично. А как еще, если вещи новые, только лаком покрыть нужно?

— Ты говоришь, Тимур покупает Индонезию, — поворачиваюсь к Паше. — Давно брал? Как часто у тебя поставки?

— Раз в четыре месяца примерно. Столько идет партия, — отвечает он. — Тимуру последний раз отгрузил неделю назад. Твой муж предпочитает брать сразу контейнер, но всего пару раз в год.

То есть, когда я ездила во Францию, Тимур скупал новодел. Вот же говнюк!

Прохожу во вторую часть. Русские городские вещи — это живые легенды, шедевры, раритеты!

Могли бы быть, но тут тоска жуткая. Треть ангара жидко заполнена русскими городскими буфетами в ужаснейшем состоянии. На реставрацию такого хлама уйдет не одна неделя. А еще среди города попадается деревня. Она тоже продается, но за рубеж. Русские такое покупать не будут.

Заканчиваю осмотр и сама чувствую, что на лице кислая мина. Бестолковая поездка. Я потратила время впустую. Ну, почти впустую. Возьму у Паши остаток Индонезии и поковыряюсь в Европе. А такую, как здесь, городскую Россию только на растопку пускать.

— Поступим, как всегда? — спрашиваю у Паши, имея ввиду формирование заказа.

— Да, давай, как в старые добрые времена, — он улыбается и достает телефон. — Называй номера предметов.

Старые добрые времена прошли. Возвращаюсь к мебели и, проходя по рядам, называю коды с бумажек, прибитых на мебель строительным степлером.

Когда я заканчиваю, он удивленно называет кубатуру — мне удалось процентов на восемьдесят забить один сорока пяти футовый контейнер и то только благодаря Индонезии.

— Прости, больше ничего не приглянулось, — сухо комментирую его удивление.

Мы выходим к машинам.

— По поводу цен, Паш, — произношу тоном, не терпящим возражений. — Я дам за большие предметы не больше восьмидесяти евро. За мелкие тридцать пять самый край.

Паша смеряет меня недовольным взглядом.

— Ты чего-то борзая больно стала, — отвечает колюче и недобро. — У меня такса вообще-то выросла. Сто двадцать и шестьдесят пять евро. Такая теперь история.

Так я и знала, что он начнет кочевряжиться! Придется идти ва-банк.

— Давай тогда начистоту, Паш, — говорю тяжелым голосом, каким врачи сообщают пациентам о неизлечимой болезни. — Наши с Тимуром дорожки разошлись, и сейчас я работаю на человека, который играюче перемелет в труху таких, как вы с Тимуром. Меня и подавно. Я уже пообещала, что достану мебель по низкой цене. Вернусь с пустыми руками — мне конец.

Паша ухмыляется, мол, это не его проблемы. Его-его!

— Ты чего думаешь, тебе будет хорошо, если мой наниматель запишет тебя в список врагов? — цепко заглядываю ему в глаза. — Лучше предложения не будет. Или потом все за бесценок отдашь и еще приплатишь, чтобы тебя оставили в покое. Так что ты выберешь? Влиятельного врага или живые деньги уже сегодня вечером?