Римлянин. Книга вторая

Глава XII. Романизация или смерть

//Шведское королевство, Стокгольм, 30 мая 1742 года//

Таргус сидел в кабинете в только недавно отмытого от дерьма и крови Королевского дворца и испытующе смотрел на листы белоснежной бумаги, исписанные его аккуратным каллиграфическим почерком.

Он уже разработал план предстоящей романизации уже взятого под контроль государства.

Сразу жестить нельзя, на первых порах нужно действовать деликатно. У него нет сверхгигантской республики с сотнями легионов под рукой. Нет десятков тысяч специалистов, которые разом явятся на покорённую землю и начнут интенсивную работу по романизации местного населения.

Ресурсы ограничены, надо действовать аккуратнее, чтобы начавший что-то подозревать шведский народ не поднял крупномасштабное восстание из-за неприемлемого обращения.

Поэтому он смягчил некоторые методы сообразно обстановке и условно разделил романизацию на пять этапов:

Первый этап. Ненавязчивые методы стимулирования изучения классической латыни. Пример: ежемесячная выплата за владение классической латынью на базовом уровне. Каждый гражданин Швеции, владеющий классической латынью, после сдачи экзамена специальной комиссии будет получать стипендию по пятьдесят пфеннигов в месяц. За владение на продвинутом уровне стипендия повышается до одного рейхсталера. А за владение латынью на уровне носителя — стипендия увеличивается до двух рейхсталеров. Очень серьёзные для простолюдинов деньги ежемесячно просто за совершенное владение языком. Армию платных репетиторов с достаточным уровнем компетенции предоставит Шлезвиг. Помимо ускоренного обучения языку эти выплаты поспособствуют урбанизации шведских городов. Овладевшие языком крестьяне будут получать фантастические для них деньги будто бы просто так, поэтому поедут в города, чтобы легче было найти подходящего репетитора или записаться в бесплатную языковую школу, одну из многих тысяч, которые Таргус запланировал открыть во всех уголках этой страны. Десять лет — ровно столько будет длиться программа стипендий за владение классической латынью, что дополнительно подстегнёт местных варваров ускоряться с изучением языка. К тому же, латынь тут уважали, каждый аристократ должен был владеть ею и в идеале вести общение с собратьями исключительно на ней, ну или на языке немытых франков. Люди в целом неплохо считают деньги, поэтому быстро смекнут, что в совершенстве овладев языком хотя бы за два года интенсивной подготовки с репетитором, можно остальные восемь лет получать дармовые два рейхсталера в месяц, что гарантирует беззаботную и сытную жизнь даже в Стокгольме. За пять лет Таргус рассчитывал выучить новому языку 30–40 % населения, на дальше — больше.

Второй этап. Введение ограничения карьерного потолка для не владеющих латынью. Причём с учётом степени владения языком. На верхушке иерархии будут находиться только овладевшие языком в совершенстве, а остальные будут занимать посты ниже, по мере падения уровня владения. Это, разумеется, будет условие не с бухты-барахты, а обоснованное логически: если человек, имея все условия и существенное материальное стимулирование, не смог выучить язык за прошедшее время, значит он просто тупой и ему не место на серьёзных должностях. Мало кто захочет довольствоваться низовыми должностями, поэтому на этом этапе предполагается охват наиболее активной части населения, а это фактически смертельный удар по шведскому обществу, так как пассивная часть населения и так ничего особо не решает. Ведь если есть время, то это время всегда для деятельных личностей, а не инертных амёб. Первый этап продолжается, охват населения прогнозируется Таргусом где-то в районе 60–70 % населения.

Третий этап. К этому моменту большинство так или иначе говорит на латыни, поэтому подключается СМИ. Через него будет проводиться ненавязчивое подталкивание населения к мысли, что шведский язык — это неудобное и морально устаревшее дерьмо, которое не соответствует вызовам времени. Пропаганда так или иначе будет восхвалять латынь сразу с первого этапа, но создание негативного образа шведского языка будет начато только на этом этапе. Это самый лёгкий этап, требующий минимума ресурсных вложений.

Четвёртый этап. Охват населения здесь должен составлять около 90 %. Тотальный запрет приёма на работу не владеющих латинским языком, наращивание культурного шовинизма. По экономике это ударит, испортит отношения с окружающими странами, но период национализма — это то, что должна пережить любая молодая народность. К этому моменту в Шлезвиге и России будет похожая ситуация с латинским языком, поэтому как минимум с языком при интеграции держав проблем не будет.

Пятый этап. Завершающий, который формально объявит всех без исключения носителей классической латыни, проживающих на территории королевства Швеция, гражданами государства, с вручением паспортов. Это дополнительно отделит их от окружающих варваров и они официально будут именоваться романо-скандами.

Займёт это всё сорок с лишним лет, будут проблемы, но ради уничтожения шведов Таргус готов на всё. Мириться с существованием их он не готов и не собирается.

Фольклор, конечно, останется, национальная кухня, какие-то прочие мелочи и особенности тоже, но это никак не повлияет на тот факт, что прежний народ исчезнет, а новый пронесёт с собой в будущее лишь некоторые атрибуты, но не старое национальное самосознание.

Таргус поставил точку в последнем предложении листа с развёрнутым описанием первого этапа.

Отпив разбавленного красного вина из бокала, он подвинул к себе пакет писем.

Первое письмо было от Зозим, с докладом о состоянии дел в Шлезвиге за первый квартал. Всё идёт по плану, чистый квартальный доход казны составил 14 566 401 рейхсталер, 8 000 000 из них были направлены на развитие центрального банка, который уже в первых числах следующего месяца откроет официальное представительство в Российской империи. Население курфюршества по состоянию на 1 мая 1742 года составляет, не считая 103 629 легионеров, 1 253 055 человек обоего пола, в основном трудовые эмигранты из иных «имперских» земель, оставшиеся жить в курфюршестве насовсем.

Таков итог его десятилетней деятельности. Население увеличилось вшестеро, причём с существенным подъёмом уровня жизни, что для нынешних времён дико и необъяснимо. Часть прибыли от реализации товаров Таргус расходует на строительство жилья в Киле и Александриненсбурге, поэтому строят всегда с небольшим запасом. В основном возводятся бетонные четырёхэтажные многоквартирные дома проекта № 1/3 на 26 квартир, сразу с водопроводом, канализацией, центральным отоплением и коммунальными удобствами. Стоят они очень дорого, но долго бесхозными не остаются, так как программа обеспечения жильём семей легионеров работает уже два года, ну и иммигранты в Шлезвиг — это обычно не нищие люди, бегущие от войны, а состоятельные специалисты, которым было предложено переехать в курфюршество, чтобы работать на несекретных или секретных производствах.

«Секретные» специалисты поселяются в Эгиде, а «несекретные» в основном в Киле, но также во Фленсбурге и Аренсбурге. Последний является торговым узлом, через который проходит основная масса товаров на юг, поэтому эта германская дыра неприлично разрослась из-за гектаров транзитно-перевалочных складов, с которых товары разъезжаются по Европе. Большая часть жителей Аренсбурга так или иначе связана с работой на гигантских складах и на транспорте. Сейчас там проживает 121 344 человека, причём это ещё не конец.

На самом деле, производственные мощности Шлезвига можно считать хиленькими, на фоне 20 века, разумеется. Здесь и сейчас нет эквивалентного по размерам государства, которое сумеет выдавать такие объёмы товара.

Курфюршество работало как хорошо налаженный механизм, росло и развивалось. Всё идёт по плану.

«Хоть за это буду спокоен», — подумал Таргус, откладывая доклад Зозим и берясь за следующее письмо.

Отправителем письма был Христиан фон Вольф, глава курфюрстского следственного комитета.

Как обычно, первой страницей был доклад о раскрываемости, расчёт коэффициентов эффективности следователей, важные события, произошедшие в тёмных переулках, а вот вторая страница удивила Таргуса.

Фон Вольф сообщал, что его новый ученик, Михаил Васильевич Ломоносов, прибывший в Шлезвиг специально ради обучения у него, изъявил желание научиться теории управления у самого курфюрста и наследника престола Российской империи.

Ломоносов рекомендовался главой следственного комитета как выдающийся ум поколения. В письме он сильно просил помочь огранить этот «очень перспективный интеллектуальный алмаз».

Таргуса озадачило то, что Ломоносов вообще знает о теории управления, так как ничего на эту тему в открытый доступ не публиковал. Ему очень захотелось узнать источник знаний этого умника, поэтому сразу же отписался, что готов принять парня у себя при дворе и обучить парочке фокусов.

Перестав размышлять о диковинном событии, он убрал писчие принадлежности и взялся за следующее письмо.

На этот раз была императрица Елизавета Петровна, которая заботливо справлялась о происходящих в Швеции событиях и звала в Петербург, чтобы как следует отпраздновать блистательный триумф Таргуса.

Он написал вежливый отказ, так как в Швеции слишком много проблем, чтобы оставить её без чуткой, но жёсткой руки контроля.

Есть ведь проблемы, которые может решить он и только он.

Например, мирный договор.

Через трое суток после взятия Стокгольма прибыли российские дипломаты и попали в весьма неловкое положение: видимо, они никогда до этого не заключали мирный договор по итогам войны с наследником престола их государства.

Да, формально получалось, что некий короткий отрезок войны Российская империя воевала против Таргуса, поэтому ситуация вышла весьма щекотливая. Не будешь же предъявлять весьма жёсткие требования императрицы человеку, который в будущем станет императором твоей страны.

Разрешение казуса потребовало дополнительных инструкций из Петербурга, что отняло кучу времени, но буквально вчера мирный договор всё-таки подписали.

Естественно, всё было возвращено к статус-кво на момент начала войны, но пришлось выплатить 2 000 000 рейхсталеров компенсации Российской империи, причём выяснилось, что у Швеции таких денег нет, поэтому Таргус развязал мошну и за свой счёт оплатил контрибуцию.

В конце концов, неприлично начинать правление со скобления шкур шведов на предмет сбора средств на выплату контрибуции. Их шкуры в конце концов будут выскоблены, но несколько позже, когда всё устаканится.

Сейчас они думают, что отделались от войны только потерями солдат, считай, лёгким испугом, но они даже не подозревают, что сами, как говорят русские, запустили хорька в курятник.

Работы много, но это приятная работа: из Шлезвига пять суток назад прибыли заказанные Таргусом специалисты администрации, которые начали налаживать всю бюрократию на местах.

Первым делом Таргус преобразовал риксдаг в Сенат Швеции. Сенат — это пятьсот человек, которых изберут на выборах, назначенных на март следующего года, а до этого Таргус наделил себя временными полномочиями абсолютного монарха.

Столь длительный срок подготовки к выборам он обосновал необходимостью восстановления страны, для чего нужен ручной контроль и минимум совещаний по всем неизбежно возникающим вопросам. Действующий риксдаг проглотил этот отъём власти, но не просто так: Таргус гарантировал им финансирование их избирательных кампаний за собственный счёт, что увеличит их шансы на предстоящих выборах.

Умолчал он только, что его кандидаты, которых он наберёт из «правильных людей», получат существенно большее финансирование и предыдущее правительство в марте 1743 года останется совершенно не у дел.

Они уже не у власти и больше их к ней не допустят. Разумеется, они могут попробовать попасть в пул «правильных людей», но для этого нужно за оставшееся время получить профильное образование в Кильском университете и успеть как-то поработать несколько лет в администрации Шлезвига.

Таргус собирался учредить карманный Сенат, который первые лет десять будет принимать нужные ему законы, а потом, когда романизация покажет свои наглядные результаты и её уже будет не остановить, нужно провести законопроект о максимальном бюджете избирательной кампании. Он ведь специально создал эту очевидную для него уязвимость, чтобы вполне законно запускать в Сенат своих людей.

Настанет время, когда республиканские ценности возьмут верх. В душе Таргус — ярый республиканец, приверженец честной демократии, только вот время сейчас такое, что эффективнее быть диктатором. Когда его держава станет доминирующей, вот тогда можно будет создать полноценный Сенат по образу и подобию того, при котором он жил в родном мире. Сейчас слишком рано.

А вообще, народ любит, когда к его мнению прислушиваются, поэтому идея учреждения древнеримского Сената, где будут заседать все сословия без преобладания знати над ними, нашла тёплый отклик в сердцах людей.

Письмо от императрицы отложено в сторону.

Далее были письма от глав комитетов с отчётами, ничего интересного, всё как всегда.

Таргус внимательно прочитал все отчёты, внёс выбивающиеся из нормы показатели в блокнот, убрал письма и приступил к написанию ответного письма.

Ему пришлось сходить к шкафу-картотеке за прошлогодними данными, найти там нужные документы и проследить динамику изменения обеспокоивших его показателей.

На основании полученных данных он написал указания для исправления ситуации, вербально настучал по голове заведующим статистических отделений каждого комитета, после чего в конце письма скупо похвалил комитеты в целом, ведь работают они в целом хорошо.

И самым последним письмом был отчёт от Мейзеля.

Оно проделало очень долгий путь. «Плачущая дева» преодолела Атлантический океан, чтобы это донесение оказалось на столе у Таргуса.

Распечатав письмо, он вчитался в шифрованный текст.

Мейзель докладывал об успешном строительстве форта и налаживании снабжения через местные племена, о потерях, которые на момент написания доклада составили восемь человек из пятисот, о проблемах, которые создают живущие неподалёку семинолы, а также о стремительно портящейся репутации курфюршества в глазах белых колонистов. На репутацию плевать, последнее, что заботило Таргуса — это мнение каких-то там английских колонистов.

«Только-только перестали вытирать жопы еловыми ветками, а уже норовят основывать колонии…» — презрительно подумал Таргус.

С проектом колонии дела идут неплохо: место для будущего пополнения из Старого Света уже подготовлено, регион относительно безопасен, местные жители не особо удивлены новым поселенцам, восприняли их практически равнодушно, не без эксцессов, конечно же, но в целом мирно.

«Подкрепление прибудет к сентябрю 1742 года…» — начал он писать ответное письмо.

Запечатав в конверты письма, Таргус вышел из кабинета.

— Фельдъегерь, — обратился он к дремлющему в коридорном кресле молодому парню.

— Здравия желаю, Ваше Величество! — вскочил фельдъегерь и шарахнул себя кулаком по груди.

— Доставь в порт, — передал ему письма Таргус.

— Есть, Ваше Величество!

//Северная Америка, Земля курфюрста, форт «Regina», 4 августа 1742 года//

Солнце находилось в зените.

Капитан Мейзель, вышедший на балкон, оглядел расположившуюся перед ним панораму.

Вокруг зелёный холмистый лес, характерный для данной местности, десятки индейских срубов, которые были возведены не без помощи легионеров, месяц назад окончательно достроившими казармы для будущего пополнения из метрополии.

Строительство казарм было… напряжённым.

Триста человек, пусть и оснащённые качественным инструментом, строили огромные сооружения со всей инфраструктурой, рассчитанные на 5000 человек. Это несколько изматывало.

Лес рубили на территории враждебного семинолам племени крик, они были недовольны, но раз уж начали войну, то пусть теперь пожинают её плоды.

Из сырого дерева получаются весьма поганого качества здания, но времени на сушку не было, поэтому строили как есть.

На западной границе владений семинолов обнаружилось богатое месторождение качественной глины, которую в будущем можно будет использовать для производства кирпича, из которого и строят нормальные люди. Но они сейчас в диких условиях, поэтому паршивенькие казармы из сырой древесины являются временно приемлемыми решениями.

Мейзель учредил специальное дежурство из пятидесяти легионеров, которые поочерёдно занимаются поддержанием конструкций в относительном порядке, то есть устранением каких-либо ляпов или халтур, а также заделкой щелей, которые образуются в ходе высыхания брёвен.

Остальные легионеры, не задействованные в «строительном» дежурстве, занимаются заготовкой провианта: охотой, земледелием и так далее.

Пять тысяч ртов, которые прибудут с запасами только на пару недель, нужно чем-то кормить, прежде чем они встроятся в колониальный быт.

Пять тысяч легионеров — это только треть II-го легиона, направляемого курфюрстом в Северную Америку. Через полгода после их прибытия прибудет ещё пять тысяч легионеров, а ещё через полгода — ещё пять тысяч. В итоге в относительно небольшой колонии будет располагаться полноценный легион, аналогов которого нет в ближайших пяти тысячах километров.

В последнем письме курфюрст велел деликатничать с местными и не слишком уж проявлять агрессию, чтобы не провоцировать нападение, а вот с прибытием первого пополнения можно начать диктовать окружающим свою волю. Они и так слишком вольготно чувствуют себя в колониях, совершенно расслабились и даже потихоньку начинают проявлять своеволие, чего курфюрст, на месте короля Георга, точно бы не потерпел.

Мейзель вообще не собирался тут задерживаться, в Европе гораздо интереснее, поэтому рассчитывал, что соглашение с курфюрстом ещё в силе и получится вернуться. С прибытием командования II-го легиона он тут будет в принципе не нужен, тем более курфюрст обещал…

Полтора месяца назад пришло письмо, дескать, курфюрст-то уже не курфюрст, а всамделишный король Швеции, которая ушла под его руку, но титул официально не менял, чтобы не вносить радикальные правки в документооборот.

Эта история со Швецией в очередной раз убедила Мейзеля, что он не ошибся в курфюрсте. Это действительно великий человек, который по собственной воле кроит окружающий мир под себя как мастерский портной.

«Вчера — курфюршество, сегодня — королевство, а завтра — империя», — с улыбкой подумал бывший баварский охотник.

Чувство причастности к происходящим историческим событиям согревало его душу, ведь в летописях будущего найдётся место и для него. Не прямо рядом с курфюрстом, может, не на первых страницах, но он рассчитывал, что о нём обязательно напишут очень подробно.

Перед самой отправкой курфюрст обстоятельно побеседовал с ним над задачами II-го легиона в Северной Америке.

Первым делом он крепко встанет на землю, подготовит плацдарм, ведь из Старого Света будут непрерывно идти грузовые корабли с оружием, артиллерией, экипировкой и боеприпасами, а далее начнёт активную экспансию.

Тринадцать колоний будут уничтожены, земли их захвачены, ресурсы присвоены, а сами они объявлены распущенными и более не существующими.

Это неизбежно приведёт к колониальной войне, а затем и к войне в Европе, но курфюрст к этому готов. Его глобальная цель — уничтожить нарастающее могущество Англии, угрожающее всему миру. Начать следует с колоний, затем, в ходе войны, уничтожить их флот, и без того подорванный второй год идущей «Войной за ухо Дженкинса» (1), а далее… Далее пока неизвестно.

Свято место пусто не бывает, поэтому кто-то рано или поздно займёт место англичан, но что-то подсказывало Георгу, что это будет курфюрст. Корабли у него пока что покупные, отремонтированные в Кильском доке, но зная курфюрста, можно предполагать, что он не будет полагаться на импортные товары. Скорее всего, лет через 7–8 Атлантический океан будут бороздить шлезвигские корабли.

— Кэп, тут посыльный от наших индейцев, — обратился к продолжающему созерцать горизонт Мейзелю его адъютант, Патрик Бруман.

— Чего говорит? — без особого интереса спросил Мейзель, опершись на перила балкона.

— Англичане отправили карательный отряд в индейские земли и убивают всех, кого увидят, — сообщил Бруман. — Мы будем как-то вмешиваться в это?

Вот за это Мейзель и не любил автономные действия в отрыве от командования.

Его учили подчиняться приказам, оперативно и безукоризненно исполняя их, а не самому решать подобные сложные вопросы. Пришлось думать.

— Труби сбор дежурного подразделения.

Примечания:

1 — Война за ухо Дженкинса — колониальная война между Англией и Испанией, происходившая в основном в Карибском бассейне. Официально она шла с 1739 по 1748 год, но фактически активные действия, ввиду закономерного логического тупика, происходили до 1742 года. Англичане потеряли 407 кораблей и 30 000 человек, а испанцы 24 боевых корабля, 1249 морских судов, а также 11 000 человек. Потери несопоставимы, но это легко объясняется: у испанцев было тупо больше кораблей и со стороны англичан война была нацелена на то, чтобы отжать часть торгового влияния у столетиями доминировавших в Новом Свете испанцев. Название войны отсылает нас к слушанию в английском парламенте, где английский купец Роберт Дженкинс продемонстрировал лордам и пэрам своё законсервированное в банке ухо, которое ему отрезал Хулио Леон Фандиньо, капитан корабля «Ла Исабела». Это ухо послужило поводом для начала войны, поэтому в его честь её и назвали.