Римлянин. Книга вторая

Глава XIV. Дагеротип

//Российская империя, г. Царицын, тренировочный лагерь «Vanitas» 14 ноября 1742 года//

Таргус шёл по гигантской стройплощадке с группой архитекторов, назначенных ответственными за возведение полноценного тренировочного каструма.

Проект в точности копировал тренировочный лагерь «Нёр», расположенный в Шлезвиге, единственное, что отличало его от первоисточника — строительные материалы.

Фундаменты и каркасы зданий будут исполнены из классического бетона, а вот облицовка будет состоять исключительно из красного кирпича, который намерено поставлять акционерное общество братьев Демидовых.

С последними Таргус нашёл общий язык, он хорошо умел договариваться с всякими хапугами и бизнес-воротилами, поэтому ему удалось вступить в их акционерное общество с выкупом 23 % акций.

Зашёл он с 25 000 000 рейхсталеров, из-за чего пришлось немного пошатнуть на пару месяцев положение дел в Шлезвиге, но дело того стоило.

Прибыль от разработки руд и прочих ценностей Зауралья с лихвой перекроет текущие расходы, не сразу, но это выгодно в отдалённой перспективе. Таргус очень хорошо считал деньги, купцы изначально знали, что кинуть его так просто не удастся.

Первой целью Таргуса во «внутрипартийной» борьбе стали купцы династии Долговых.

Они наиболее слабые по капиталу, поэтому выбить их из бизнеса будет не так уж и трудно. Агентура уже работает, собирая компромат на членов данной купеческой династии.

Уже удалось накопать, что Иван Осипович Долгов имеет склонность тайно развлекаться с падшими женщинами, но эта информация поступила из Александриненсбурга, где этот тип неоднократно бывал, оставляя в роскошных борделях серьёзные деньги.

Вечно в Александриненсбурге пропадать нельзя, поэтому глава династии подпольно открыл целых два борделя в Москве и один в Санкт-Петербурге. Там-то он и проводит весь свой досуг, поручив все дела сыновьям.

Основной прибыток Долговы имеют со спекуляции заграничными товарами, преимущественно шлезвигского происхождения.

Торгуют Долговы всяким ширпотребом разной ценности, поставляя его в отдалённые города Сибири, где тоже живут состоятельные люди, никогда не пренебрегающие качественными зеркалами, острыми бритвами, консервированной халвой, шоколадом, керосиновыми лампами и собственно керосином.

Сыновья его тоже в разработке, на них обязательно что-нибудь найдётся. Всегда что-то находится. Таргус знал людей, а также знал, что кто-то может найти что-то и на него.

А если кто-то окажется прямо действительно человеком с безупречной репутацией и шкафом без скелетов, то всегда можно сфабриковать что-нибудь весьма нелицеприятное.

Долговы — это лишь первый шаг. Они очень лёгкая добыча, так как династия малочисленная: отец и два сына в дееспособном возрасте.

Сначала Таргус создаст череду тяжелейших деловых неудач, ставящих династию на грань банкротства, ведь все фигуры, которые работают с Долговыми, тоже в разработке его шпионской сети в Москве, а затем великодушно поможет Долговым выбраться из… долгов. Не просто так, конечно же, а за уступку доли в акционерном обществе братьев Демидовых.

Вот так, по кусочку за раз, он осуществит рейдерский захват акционерного общества и направит усилия огромного капитала в нужном ему направлении.

Дальний Восток — это перспективно. Ресурсов тьма, недра рвутся наружу, нетерпеливо ожидая достаточно упорных и смелых, коренного населения традиционно очень мало, а земли очень много — колонизировать не переколонизировать.

Климат, конечно, поганый, но деловых людей это останавливать не должно. Если к моменту успешного захвата акционерного общества у учёных Промзоны что-то получится с пудлинговой печью или с бессемеровским конвертером, то можно будет быстро протянуть железнодорожную линию, причём сразу в четыре колеи, чтобы сразу создать неограниченный поток ресурсов на Запад и колонистов на Восток.

Таргус справлялся о прогрессе исследований, но пока что ничего убедительного получить не удалось: особый отдел металлургии построил удачный конвертер, который даже осуществил первую плавку, но имела место ошибка с конструкционными материалами, поэтому всё закончилось частичным провалом с разрушением конвертера. Зато они получили высококачественную сталь, которая превосходила всё, что было создано до этого.

Поначалу Таргус очень вдохновился, это ведь настоящий прорыв, но потом понял, что история течёт по аналогии с пудлинговой печью. Там тоже был якобы прорыв, плавка закончилась успешно, была получена какая-то неплохая сталь, но вот дальше… Они до сих пор топчутся где-то в районе этого первого успеха, все остальные печи были неудачными и второй раз подобную плавку повторить, увы, не удалось.

Чудес не бывает, сталь достаётся только выносливым, остальные должны довольствоваться гнилым железом или архаичной бронзой.

Пудлингование — физически тяжёлый процесс, который делает определённую революцию в металлургии, но он ничто на фоне следующего прорыва.

Бессемеровский процесс — это ключевая веха в истории технического развития человечества. Это вещь, которые делит историю на «до» и «после».

Пудлинговая сталь, конечно, неплоха, она способна решить все задачи, которые Таргус ставит перед своей промышленностью, но бессемеровский конвертер — это совершенно другой уровень.

Цельнометаллические корабли — это станет реальностью. Литые пушки из стали — первое, что начнёт производить Промзона. По-настоящему массовые нарезные ружья — это станет банальной обыденностью. Всё это может дать конвертер. Но его нет.

Таргус сейчас как никогда ощущал всю полноту технологической ограниченности. Больно осознавать, что всё, что ты знаешь, невозможно сейчас из-за отсутствия качественной стали.

«А ведь револьверы могут стать вполне рядовой вещью…» — подумал Таргус.

Да, револьверы сейчас являются бесценной роскошью, которую невозможно производить массово. Барабаны их требуют высококачественной стали, которую потом надо как следует обработать на максимально точных станках без права на ошибку. Такая сталь сейчас есть, но она сама по себе дорогая, а также очень плохо поддаётся обработке, поэтому даже элитные мастера Промзоны портят 16 заготовок из 20.

Англичане производят своих трёхзарядные мушкеты, которыми снаряжают своих гвардейцев. Кто-то из промышленников приобрёл патент на упрощённую модель из менее качественных материалов и теперь производит её на экспорт.

Как и ожидал Таргус, на стоимость его револьверных винтовок это не слишком-то повлияло, ведь изделия даже близко не сопоставимы, но англичане начали урывать свой кусок оружейного пирога, что никак не могло радовать.

Для диверсий пока что слишком рано, англичане слишком хорошо охраняют свой Нью-Ганновер, где находится очень дорогая, но от этого не сильно качественная подделка шлезвигской Промзоны.

Они ввели в новом городе тотальный паспортный контроль, даже догадались сформировать новое министерство, которое занимается исключительно личностями людей и постепенно выдаёт подданным короля паспорта с мини-портретами.

Таргус, ввиду отсутствия технологии фотографии, обошёлся словесными портретами, указываемыми в паспортах. Он не стал тратить деньги на армию художников, рисующих мини-портреты десятков тысяч человек, как это сделал Георг II.

С фотографией работа идёт уже семь лет, ровно с тех пор, как Таргус заманил в Промзону Иоганна Генриха Шульце. Этот германский химик открыл светочувствительность солей серебра, поэтому уже был подходящим человеком для проекта «Фотография».

В настоящий момент Шульце добрался до калотипии (1), но дальше его останавливают технологии.

Пребывая в США 1970-х годов, Таргус особо интересовался фотографией, особенно цветной, так как в его родном мире в широком ходу была только чёрно-белая фотография. Он много читал о развитии фотографии, ведь в жизни всякое бывает, и вообще в целом было интересно.

«Интересно, родители повесили мой ростовой портрет в Зал Славы Виридианов или посчитали, что я ничего не добился и не заслуживаю памяти?» — с грустью подумал Таргус. — «Я ведь погиб на службе Республике, если подумать…»

Из приобретённых в мире атомного века сведений он знал, что оптимальным для паспортизации методом будет коллоидный процесс (2), но до него ещё очень далеко.

Можно было бы, конечно, заняться дагеротипией (3), но это безумно дорого даже для Шлезвига.

В обозримом будущем фотографии не будет, Таргус уже успел с этим смириться. Тем не менее, он передал всё, что знал о фотографических технологиях Иоганну Шульце, который уже почти десять лет пытается разработать что-то на основе желатина и серебра (4). Дело непростое. Шульце надо разработать весь техпроцесс имея только исходные материалы: желатин и бромид серебра. Учёный до сих пор не до конца понимал, что именно он должен получить в итоге, но перспективой создания дешёвых фотографий был окрылён. Но чтобы перейти к этому способу ему пришлось пять лет ждать, пока найдут руду бромаргирит, затем ждать успехов специалистов по органической химии, которые далеко не сразу разработали нормальный техпроцесс получения сухого желатина. Он занимается вопросом желатиносеребряной фотографии всего лишь два года, что слишком мало для каких-либо выдающихся результатов, но Таргус надеялся на него.

Фотография — это ведь не только массовая паспортизация, но и огромные прибыли тому, кто первым освоит технологию и наладит массовый выпуск фотоаппаратов и желатиносеребряных карточек.

В этом направлении можно быть спокойным, как минимум несколько десятилетий монополии у Шлезвига будет.

Пребывая в США 1970-х годов и изучая историю фотографии, Таргус наткнулся на любопытный момент.

В 1879 году хитрожопый предприниматель Джордж Истмен, в ту пору как раз занимавшийся вопросом упрощения фотографирования, через год после открытия желатиносеребряной фотоэмульсии, создал машину по равномерному поливу стеклянной подложки желатином и начал их массовую продажу, предчувствуя ошеломительный успех. И не прогадал. Затем он перешёл на производство разработанной нанятыми учёными фотоплёнки, затем киноплёнки, после чего быстро стал очень богатым. Его компания получила название Eastman Kodak.

Таргус, пребывая в роли главного акционера своей корпорации фастфуда, несколько раз имел дело с этой корпорацией, но в основном в деле крупного закупа различного оборудования для рекламных кампаний.

Он прекрасно знал, сколько зарабатывал Истмен на первых волнах успеха, поэтому не собирался отдавать такое важное дело как фотография на откуп судьбе. К тому же, в 70-е годы Kodak был неприлично богатой корпорацией с феноменальной капитализацией. Слишком большой, чтобы умереть.

Доходили до него слухи, дескать, у них в каком-то из городов стоит ядерный реактор… (5)

Таргус непроверенным слухам предпочитал не верить, но он не видел никаких причин, по которым Kodak не могли поставить себе маленький ядерный реактор.

Если у Шульце получится разработать желатиносеребряную фотоэмульсию, то можно будет избежать всех этих дико неудобных процессов-предшественников и сразу войти в желатиновую эпоху, возможно, что и с цветными фотографиями.

Надо было только надеяться на педантичность учёного с ассистентами и терпеливо ждать.

— Господа, в течение какого времени вы будете строить мой тренировочный лагерь? — Таргус резко остановился возле ямы для будущего фундамента, полностью выйдя из пучины размышлений и воспоминаний.

— Мы не сомневаемся в ваших расчётах, Ваше Величество, — поклонился местный архитектор Михаил Григорьевич Земцов, назначенный Таргусом ответственным за проект. — Поэтому при условии отсутствия сбоев в поставке материалов успеем до холодов.

Проект давным-давно разработал лично Таргус, ведь нужно было спешить с тренировочным лагерем «Нёр». Он не чувствовал себя в безопасности без парочки легионов под боком, поэтому разрабатывал проект и писал смету с максимальным прилежанием.

Итог его вдохновенного творчества был прекрасен.

Тренировочный лагерь «Нёр» функционирует уже девять лет, через него прошли десятки тысяч легионеров, а ещё он неприлично разросся в прошлом году, чтобы быть готовым принять семьдесят тысяч новобранцев, которые до сих пор проходят подготовку по расширенной программе, включающей боевые действия в особо суровых климатических условиях.

Семьдесят тысяч будущих легионеров из славян ещё нескоро прибудут в Российскую империю, так как у Таргуса на них несколько иные планы. К тому же, если передать их тётушке, то у неё могут появиться опасные соблазны…

Соблазнять тётю различными открывающимися возможностями Таргус не хотел, поэтому собирался отправить эти легионы-экстраординарии в Северную Галенойю, то есть в Северную Америку.

На самом деле изначально он действительно планировал передать экстраординариев императрице Елизавете Петровне, но после определённых событий передумал.

Он несколько неверно прочитал её личность, по первости полагая, что ей чужда слава завоевательницы, и она предпочтёт заниматься другими делами, например увеселениями во дворце, балами, пьянками и блудом, что негативно сказывается на здоровье и ускоряет восшествие Таргуса на престол.

Но, увы.

Тётушка занимается пьянками и блудом, это есть в её характере, но и государственные дела как-то умудряется не упускать: тот же Северный Кавказ, которым предстоит в будущем заняться Таргусу, это ведь не сиюминутная прихоть, а холодный политический расчёт.

Что есть Северный Кавказ?

Это природная крепость, которая ждёт того, кто займёт её первым.

Местные народцы можно за серьёзную угрозу не считать, они постоянно воюют между собой и против организованной силы долго воевать не могут. Поэтому ими можно пренебречь в больших расчётах, уделив немного внимания в расчётах малых.

Ключевым моментом необходимости завоевания Северного Кавказа является противостояние Российской империи и Османского султаната.

Кто первый заберёт себе Северный Кавказ, тот и будет иметь идеальный, с особым садизмом изготовленный самой матушкой-природой, укрепрайон, через который не пройдёт другая сторона.

Османы сейчас на особом подъёме, у них может появиться желание закрыть лавочку, и они сунутся в ресурсозатратное покорение Северного Кавказа.

И эти самые огромные ресурсы придётся тратить не столько на усмирение местных народцев, а сколько на строительство десятков крепостей, которые наглухо заблокируют проходимые ущелья и надёжно укроют многотысячные гарнизоны.

Янычары, в последние годы окончательно ставшие регулярной основой османского войска, никогда не отличались гуманизмом и милосердием, поэтому при необходимости устроят форменный геноцид горцам, не хуже, чем это может сделать Таргус.

— Рассчитываю на вас, — посмотрел он на главного архитектора. — Михаил, мы уходим.

Михаил Васильевич Ломоносов, крепкий и высокий тридцатилетний мужчина, которого Таргус бы без раздумий взял в первую когорту любого легиона, с первых же минут общения удивил своим недюжинным интеллектом. От такой махины ждёшь чего-то банального, обыденного, но Ломоносов сразу же после того, как представился, начал спрашивать касательно шведских реформ, причём уточняя такие детали, о которых сам Таргус не задумывался.

Круглое простоватое лицо Ломоносова вкупе с крепким телосложением, были бы более присущи какому-нибудь северному мужику из работящих простолюдинов, а никак не человеку, которого горячо рекомендовал фон Вольф. Он и происходил из северных простолюдинов, живущих близ Архангельска, поговаривают, что он прибыл в Москву вместе с рыбным обозом, страстно желая учиться.

Сам Таргус Ломоносова о происхождении не спрашивал, его больше интересовал прикладной характер использования этого почти что состоявшегося учёного.

Фон Вольф обучил его всему, что знал по химии, горному делу, а также по организации следственной деятельности, но до этого Михаил успел шесть лет проучиться у лучших учёных, которых ещё не заманили в шлезвигскую Промзону. Его единожды возвращали обратно в Россию, дескать, нельзя столько учиться, пора и честь знать, но он, по данным вездесущей таргусовой агентуры, пообещал организовать что-то наподобие Промзоны под Санкт-Петербургом.

До больших секретов его не допускали, но Таргус опасался, что этот человек может и сам со временем додумать все отсутствующие детали…

Ломоносов — это учёный-универсал, живой ум которого постигает суть вещей. Таких надо держать рядом, чтобы не увели, не дай Юпитер.

Примечания:

1 — Калотипия — ранний фотографический процесс, основанный на использовании бумаги, пропитанной йодистым серебром. Разработал технологию Уильям Генри Фокс Тальбот, описавший процесс в 1841 году, благодаря чему её иногда называют талботипия, хотя были в те времена люди, готовые поспорить с первенством Тальбота, но это уже в далёком прошлом, поэтому значения сейчас не имеет. Светочувствительность калотипии была низкой, если сравнивать с той же дагеротипией, поэтому метод больше подходил для тиражирования полученных другими способами фотограмм и картинок. Нет, какие-то изображения можно получать и с помощью калотипии, но они будут не особо пригодны для таких вещей как паспортизация или изобразительное искусство, потому что «пацанчики получаются нечёткие».

2 — Коллоидный процесс — ранний фотографический процесс, использующий в качестве связующей среды для светочувствительных кристаллов галогенидов серебра коллодий. Колодий — это 4 % раствор коллоксилина в смеси этанола и диэтилового эфира в соотношении 1:7. Коллоксилин — продукт этерификации целлюлозы с нитрующей смесью. Этерификация целлюлозы с нитрующей смесью — это технология, которую нельзя просто так взять и сообразить в условиях XVIII века, там куча нюансов, которые надо знать заранее или выяснять методом проб, ошибок, людских потерь, боли и страдания. В итоге может получиться динитроцеллюлоза, из которой, путём очередных мук и страданий, проведённых в томительном и азартном нащупывании единственного верного способа, можно сделать коллодий и целлулоид. Для наглядности: где-то рядом с динитроцеллюлозой находится пироксилин, серьёзное взрывчатое вещество, которое можно использовать для изготовления бездымного пороха, а целлулоид — это вообще первая в истории человечества пластмасса. В XVIII веке такое можно воссоздать лишь имея массив технологических знаний и развитую химию, а никак не со штатом собранных с миру по нитке химиков, не до конца осознающим свою деятельность.

3 — Дагеротипия — ранний фотографический процесс, основанный на светочувствительности йодистого серебра. Говоря метафорически, это первый кроманьонец, всерьёз, пусть и ненадолго, выбившийся в люди. Если глубоко копать, то это не совсем фотография в классическом смысле, конечное изделие так и назвали — дагеротип. Суть метода: бралась серебряная пластина, которую надо крайне тщательно отполировать, причём требовалось дополнительно отполировать её непосредственно перед съёмкой, затем в кромешной тьме эта пластинка обрабатывалась парами галогенов, как правило, йодом и бромом поочерёдно. Далее, обработанная пластинка, в светонепроницаемой кассете, помещалась в фотоаппарат, а затем «экспонировалась», причём время «экспозиции» варьировалось от нескольких секунд до десятков минут, при этом портретируемый человек должен сидеть неподвижно, чтобы не испортить дагеротип. Как только «экспозиция» завершалась, кассету закрывали и несли в кромешную тьму, где её вскрывали и обрабатывали пластинку парами ртути в течение нескольких минут. Ртуть взаимодействовала с серебром в экспонированных местах, там образовывалась амальгама и получалось очень чёткое изображение. Как только проявление было закончено, остатки светочувствительных галогенидов серебра растворялись фиксажем, в качестве которого в оригинальной методике использовали поваренную соль, а затем обрабатывали почти готовый дагеротип хлоридом золота, чтобы защитить его от механических повреждений, ибо слой дагеротипа очень тонок и уязвим. Видите? Серебро, золото, хрупкость. Это не похоже на вещь, с которой можно провести массовую паспортизацию населения. В нашей истории дагеротипы просуществовали двадцать с копейками лет, после чего их без особого напряжения заменила классическая коллоидная фотография.

4 — Желатиносеребряный процесс — относительно современный для нас фотографический процесс, основанный на использовании желатина в качестве связующего элемента светочувствительных галогенидов серебра. Фотоэмульсия на основе светочувствительных галогенидов в желатине, будучи нанесённой на любой подходящий материал, сохраняет светочувствительность и пригодность для лабораторной обработки в течение десятилетий, при условии обеспечения светонепроницаемости, разумеется. Этот процесс вообще шутя заменил коллоидную фотографию и, в отличие от своих менее удачливых конкурентов, успешно просуществовал до цифровой технологии и существует поныне. В жизни автора памятны эпизоды, запечатлённые на обычную мыльницу и проявленные в ближайших фотостудиях, до сих пор хранимые в родительском доме в толстых альбомах. Была в этом какая-то своя, особая магия…

5 — Ядерный реактор Eastmen Kodak — истинная правда, в 1974 году они поставили в своей штаб-квартире небольшой ядерный реактор с 1,5 килограммами урана, обогащённого до 93,4 %, но признали это только 38 лет спустя. Как они это провернули — хрен его знает. Но это дополнительное свидетельство того, что сверхкрупным корпорациям всякие там государства не указ. И нормами морали они заморачиваться не считают нужным.